Дракон и солнце 2. Снег к снегу

Ри. Вааз. Разрыв сущности. Потоки понимания просочились в его спящий разум и закрепились в сознании, а заодно с ними - и сожаления жадного дракона, которому вовсе не хотелось делиться опасными знаниями. По мнению Проклятого Бессмертного бестолковый Довакин и так уже был ходячим складом того, что глупым человекам знать не положено. Или же он просто несправедлив к старому мудрецу. Может, и в Апокрифе, и сейчас дракон сожалел о чем-то совсем ином... Джон открыл глаза и скосился на Дюрневира, нарочито отвернувшего от него голову. - Пригодится, - пробурчал ящер. - Крики обычно состоят из трех слов, - придрался неблагодарный Сноу. - Третье тебе ни к чему, - заворчал Дюрневир. - Оно поднимает трупы. Или ты хочешь заделаться некромантом? - Был у меня как-то Грамкин... - пустился в воспоминания Джон, а потом осекся: - Нет, вообще-то не хочу. Спасибо. - Если сможешь обойтись без Запретного Слова, - тяжко промолвил дракон, - лучше обойдись. Но если нет... Джон кивнул. За пригорком, устланным утренней дымкой, уже слышалось бряцанье оружия и оживленный говор. - Готовятся, - прислушался Дюрневир. - Знаешь, лучше я их приберу. У тебя вечно все из-под крылышка кувырком вылетают, а это плохо для боевого духа. Джон согласно кивнул и призадумался, не забыл ли он чего-нибудь важного. С Люсией он еще вчера попрощался и вручил ей на хранение письмо для ярла Балгруфа. Лидия отправляется с ним. Арья и волкихарское семейство сидят на корабле под присмотром Вультурьйола. Кажется, все как надо... Знать бы еще, что с Тирионом. Удалось ли ему получить помощь у Вайла, а если удалось, то как?.. Хотя что об этом думать. Вампиром ему сейчас быть удобнее... - О чем ты там опять переживаешь? - заботливо пригляделся к нему Дюрневир. - Думаю, что с Тирионом. Удалось ли ему... - Удалось, - кивнул дракон. Джон облегченно вздохнул. Одним шансом для Молаг Бала меньше, и Дени теперь в чуть большей безопасности... - А вот скажи, - хитро сощурился Дюрневир, - не боишься, что Молаг Бал сам избавит тебя от вампиризма и останешься ты перед алтарем совсем беззащитным? Сноу призадумался над перспективой и в конце концов покачал головой. - Я ему нужен именно вампиром. - Ты - просто частность, которая мешается под ногами, - не согласился дракон. - Что ему нужно, так это найти путь в мир смертных. А повторно обратить тебя в вампира вовсе не сложно. Даже проще, на старые-то дрожжи... Что бы ты там себе ни думал, твой главный противник - не Виртур. Уничтожь алтарь, Кванарин, и постарайся не попасться в кое-чьи жадные лапы. - А раньше сказать нельзя было? - помрачнел Сноу. - Ждал, когда ты сам додумаешься, - хихикнул дракон. - Ты, конечно, бываешь умненьким, но в этот раз сплоховал. - И как мне его?.. - Алтарь - это не просто камень и железо. Это в первую очередь магическое плетение. Вот и разорви его, для чего я тебе Крик подарил? Джон, набравший побольше воздуха, чтобы и дальше возмущаться, резко выдохнул, осознавая, что, кажется, еще не все потеряно. Из-за пригорка слышалась напутственная речь Израна, ободрявшего свое воинство, и неразборчивое ворчание троллей, с лязгом толкавшихся боками. Пора, подумал Сноу, поднимаясь на ноги, и вскарабкался на спину Дюрневира. Дракон, от чьих шагов гудела земля, выбрался на пригорок и придирчиво оглядел войска. - Мы готовы, - недрогнувшим голосом крикнул Изран, и народ согласно грохнул правыми ногами в землю. Джон молча смотрел на них с вздымавшейся и опадавшей спины Дюрневира и гадал, сколькие из них сумеют вернутся. Крик, изданный зеленым драконом, разнесся в утреннем воздухе и поглотил строй, отправив его в неведомое измерение. Взлетая, Джон разглядел внизу крохотные фигурки оставшихся в форте обывателей, следивших за хозяйством, и единичных сторожей на стенах. Форт становился все меньше и меньше, и в какой-то миг Джон вдруг понял, что вряд ли снова его увидит. * * * Скайрим пронесся под ними, как пестрая скатерть, но потом летние тона потускнели, посерели и под крыльями Дюревира заворочалось сизое море. Мелькнул далекий отблеск на корме "Катарии", и крохотная бронзовая козявка, безуспешно притворявшаяся лебедем, фыркнула им что-то напутственное. Странно, но Джон сумел услышать Вультурьйола даже на таком расстоянии - и тут же задался вопросом, стоило ли прислушиваться. Эвенаар Фаас, Маль Зейма. "Не боись, братишка." Ну, куда это годится?.. Сноу только понадеялся, что никто не выглядывал в этот момент из окна и не прогуливался по палубе, а потому не успел увидеть приметного, с загнутыми вперед рогами, дракона и его крохотного наездника, единолично отправившегося в опасное место. А хотя... ну, заметят его, и что дальше? Не следом же они побегут. Самое страшное, что ему грозит с их стороны, это причитания и упреки, да и то лишь в перспективе. Туман, скрадывавший очертания огромного замка, заклубился на горизонте. Дюрневир налетел на этот туман, всплеснул крыльями по самому краю и опустился на голую землю рядом с сожженной пристанью. На сторожевой башенке, караулившей подход к мосту, громоздился Крузикрель. - Мы посшибали горгулий на подступах, - похвалился он, а потом недовольно зафыркал: - Но дальше никак. Проклятый туман крадет весь наш жар. - Ожидаемо, - авторитетно прогудел Дюрневир. - Потому-то здесь наш маленький герой. И опять Джон задумался, как ему отнестить к этим милым словам. - Давайте уже начнем, - сказал он, так в итоге и не определившись. - А то солнце сядет, воевать будет поздно. Где войска-то мои? - Сив Дал Бекс! - Дюрневир ухитрился придать Крику совершенно ярмарочный оттенок и, как заправский фокусник, извлек из ниоткуда боевой отряд, по-прежнему сохранявший построение. А у меня, подумал Джон, они бы кубарем покатились прямо в море. - Стало быть, вот он, Волкихар, - хмыкнул Изран, щурясь сквозь туман. - А немаленький замчишко-то. Народ подобрался, посерьезнел. Даже тролли на время перестали ворчать и толкаться, впечатленные незнакомым суровым местом. Джон съехал со спины Дюрневира, извлек из ножен Длинный Коготь и прошел мимо строя к началу моста. Пару мгновений он смотрел вперед, в молочный кисель, затянувший дальнюю половину моста, а за спиной разрасталось напряженное молчание, густое, как осенний мед. Арья точно ляпнула бы какую-нибудь глупость, подумал Джон, а потом некстати вспомнил ухмыляющийся сырный круг, нервно выдохнул и первым ступил на мост. Изнутри туман был прозрачнее, чем казался снаружи, так что появление первой ожившей горгульи не стало для них неожиданностью. Оглушительный треск возвестил о второй, третьей... Каменные монстры дрались до последнего. Сваленные на землю, они продолжали молотить кулаками и цеплять когтями всех, кому случилось оказаться по соседству, пока чей-нибудь боевой молот не разбивал их рогатые головы в щебень. Пару Дозорных, уже успевших схлопотать серьезные ранения, оттащили обратно под защиту драконов и отпоили зельями, велев возвращаться в строй, когда смогут - если смогут. Без особой пользы испробовав на слишком тяжелых врагах Фус, Джон вспомнил свое новое приобретение и рявкнул на очередного агрессора: - Ри Вааз!.. Что бы ни держало каменную тварь на ногах, Крику оно поддалось. Горгулья зашаталась, бессмысленно задрав голову к небу, издавая странное мычание, а потом вдруг взорвалась, разлетаясь на острые осколки. Один такой осколок больно ударил Джона в плечо; другим, заметил он, оглядевшись, стесало кожу со лба, сломало скулу, помяло доспех... Так не пойдет. - Отступаем! - крикнул он. - Все назад! - Какое назад! - взревел Изран в угаре. - Мы только пришли!.. - Заманим их! - надрывался Джон. - К драконам!.. - А. Да, - потряс головой редгард, наконец осознавая свою выгоду. - Все назад! - заорал он. - Держать строй! Тролли назад, конечно, не хотели, но кто стал бы их спрашивать?.. - Ран Дрем Дайн! - непререкаемо гаркнул Джон, и трехглазые вояки покорно потянулись следом за ним, как некогда барашки, назначенные в подарок Партурнаксу. Теперь Стражам и Дозорным приходилось не только организованно отступать, держа оборону от каменного воинства, но и оберегать нежных, незлобливых троллей. Драконы очень смеялись. Но, вздохнул Джон, по крайней мере, с охраной моста было покончено. Учитывая потери, уже понесенные на столь незначительном участке, Стражи, подумал он, должны благодарить всех богов, что в Волкихаре больше нет ни самого Харкона, ни его клана. Было совершенно очевидно, что лишь теперь, благоразумно отступив с моста, Изран начал осознавать, сколь непосильную задачу он себе изначально поставил. - Экие вы молодцы, - хихикал Крузикрель. - А ведь надеялись на бой, достойный песен, - затосковал Сноу. - Еще не вечер, - хмыкнул Дюрневир. - Кстати, там ведь еще и входная дверка - в замке-то. С ней ты что делать собираешься? - Фус? - предположил Джон. - Нет, - отмел этот смехотворный план Крузикрель. - Йоль? - Туман. - Муль?.. - А вот это попробуй, - солидно закивал Дюрневир, и Джон, недовольно вздыхая, побрел к замку. - А ну стой, - перехватил его на полпути Изран. - Каков план? Так и будем по мосту скакать? - Хороший план, я считаю, - не смущаясь, отвечал Сноу. - Вот только схожу дверь выбью. Тролли скоро проморгаются, а внутри... тех, кто из мяса, валим прямо там. Тех, кто из камня, тянем сюда. - Ладно... Эти рогатые вроде тупые, - поскреб бороду редгард. - Прут вперед без всякого разумения. Прямо как мы, не удержался от критичной мысли Джон, но промолчал. Не дело подрывать боевой дух в такой-то момент. И все же что-то в словах Израна его зацепило - "вперед без всякого разумения"... что-то в этом определенно было... Он снова устремился на мост, по дороге лихорадочно раздумывая над своим скороспелым планом. Вот и двери... они не опустили замковую решетку... пора... - Муль Ква Див! - выкрикнул он, сжался в комок и сразу же, торопливо вдохнув липкий холодный воздух, который склеивал горло, крикнул снова: - Вульд На Кест! Полный, из трех слов, Крик Стремительного Рывка он до этой поры использовал лишь на тренировках. Его сорвало с места и швырнуло вперед, как камень из катапульты; в полете он едва успел повернуться боком, и вот уже массивные двери страшно трещат, промявшись внутрь, - внешние их края так и осталась висеть на петлях против каменного проема, а середина просто проломилась, как ломается на куски тонкая галета. Столкновение вышибло из него дух, доспехи с надрывным звоном лопнули и исчезли, исчерпав всю свою прочность за один удар; во всем теле позвякивало и побрякивало, пока он катился по синему ковру, и Джон догадался, что в дверях наверняка была запрятана еще и магическая ловушка, которую он только что прорвал собственным телом. Стоя на четвереньках меж двух горгулий, охранявших вход, он еще только начал поднимать звенящую, полуослепшую голову, как кто-то схватил его за плечо и рывками потащил обратно. - Бегом, бегом! - ворчала Лидия, а Джон краем глаза все же разглядел в обломках дверей разорванный надвое засов толщиной с человеческую ногу, тяжелый, окованный железом,. Теперь понятно, почему ему так нехорошо... Прямо за их спинами треснуло, горгульи одна за другой грохнули каменными лапами об пол, и Джон, уже сам вцепившись в Лидию обеими руками, снова крикнул: - Вульд!.. Только Вульд, никаких Вульд На Кест. Надо же себя поберечь... Крик пронес их через полмоста, туда, где туман приятно редел и улыбалась, поджидая их, гигантская дружелюбная морда, которая расправилась с обеими подоспевшими горгульями за один короткий "хруп". - Я еще не видел, - пыхтел выскочивший из тумана Изран, - чтобы кто-то вышибал замковые ворота своим хлипким боком. А-ха-ха! А ты умеешь веселиться, Довакин! Джон потер бок (вовсе не хлипкий!) и подумал, что отрывистый рев, который у Израна сходил за смех, сделал бы честь любому медведю из пущи. У Лидии и вовсе был такой вид, словно она с трудом удерживается от хорошей плюхи своему полоумному тану. - Да что бы вы без меня делали, - проворчал он, все еще потирая несчастный оклеветанный бок. - Без тебя, - весомо отвечал глава Стражей, - мы бы делали таран. Джон был вынужден согласиться, что это и впрямь недурная мысль. Впрочем, он тут же представил себе Харкона, который с живым интересом наблюдал бы за сооружением тарана, а потом... Что было бы потом, Джон тоже легко мог себе представить - как-никак события на замерзшем озере случились не так давно и еще не успели забыться. Но об этих своих соображениях он, как и в предыдущий раз, благоразумно умолчал. От вредного Папули его мысли метнулись к Серане, и он молча возрадовался, что ее нет здесь, в этом хаосе. А заодно - и Джон сам этому удивился, - его опечалило то, что здесь не было Арьи. Вот уж кому понравилась бы вся эта заварушка... - Ищите людей, - сказал он Израну, - выводите их, если там еще хоть кто-нибудь остался. - А ты? - Пойду искать Собор. - Ты же был тут! - возмутился глава Стражей. - И до сих пор не знаешь, где у них Собор? - Ну, был, - скривился Сноу. - Но все больше в местах неподходящих и тайных. - Собор налево, - влез в беседу Дюрневир. - За общим залом, угловая лестница. - А ты-то откуда знаешь? - вскинул на него удивленные глаза Джон. - Мы же поймали парочку кровопивцев, - довольно облизнулся дракон, и Сноу решил, что расспрашивать дальше, пожалуй, не стоит. - Учитывая твой подход к делу, - нахмурился Изран, - мы лучше тебя проводим, Довакин. А то об следующую дверь тебя и размазать может. Вид у редгарда был настолько непререкаемый, что Сноу даже спорить не стал. Пусть проводят. Главное, чтобы следом не лезли. Отряд с троллями на флангах прошел в разоренные ворота, мимо пустых постаментов, где прежде громоздились рогатые стражи, и осторожно ступил в большой зал: памятное место, где Джон когда-то впервые повстречался с Папулей - и уже тогда провидел, сколько хлопот из этого выйдет. Зал был темным и тихим, не горели свечи, только пробивался смутный свет из боковых проходов. В воздухе висел трупный смрад, смешанный с предчувствием надвигающейся катастрофы. Память Джону пока не отказала, и он помнил, что и при Харконе тут творилось сущее безобразие - но то было безобразие привычное, повседневное, можно даже сказать, домашнее. Ну, едим, ну, людей... а что? Теперь же Волкихар походил не на уютный замок для семьи чудовищ, а на несчастную разоренную могилу, из которой пытался, да так и не смог выбраться обиженный мертвец. - Несет оттуда, - махнул Изран в сторону одного из боковых коридоров. - Боюсь, не больно много живых тут найдется. Словно в ответ на его слова из коридора появилась шатающаяся тень. Горевшие в темноте красные глаза-угольки наглядно доказывали, что перед ними вампир - но вампир не волкихарской породы. Оборванец, с виду норд как норд, подковылял к ним с опаской и хрипло спросил: - Вы кто?.. Я где?.. - потом уставился на Джона, подумал и вяло удивился: - А чего у тебя глаза светятся? - Новообращенный, - проворчал Изран. - И, скорее всего, случайно. - Ну-ка, ну-ка, - выдвинулся вперед Флорентий, догнавший их группу. Красивый резной жезл в его руке вытянулся в сторону вампира, камешек в навершии засветился и голову новообращенного окутало алое облачко. - О, Флорентий, - расплылся вампир в блаженной улыбке. Невзирая на то, что в целом ситуация была нехорошей, Стражи дружно загоготали. - Жаль, Арьи здесь нет, - кряхтел Изран, вторя мыслям самого Джона. - Где Виртур? - спросил Флорентий у подчиненного жезлом страдальца. - Кто? - был вполне ожидаемый ответ. - Где все люди? - нетерпеливо спросил Сноу. - Здесь есть люди? - Ну, я есть... - туго соображал очарованный норд. Наверху, за балюстрадой, что-то знакомо затрещало. Очередная горгулья решила, что гости подзадержались и пора бы указать им на дверь - или хотя бы на то, что от нее осталось. С грохотом спрыгнув вниз, монстр гулко забухал каменными ногами по полу, торопясь к ним. Краем глаза Джон увидел, как Стражи стягиваются в боевой порядок, и в их рядах совсем затерло ничего не понимающего красноглазого вампира, который держался поближе к обожаемому Флорентию. Шум, который производил каменный охранник, разносился по всему залу, улетал в коридоры, и Джон с упавшим сердцем понял, что вскоре сюда сбегутся и другие противники, сколько их есть в окрестностях. Эта горгулья каменная, лихорадочно думал он, сжимая рукоять Длинного Когтя. Верный меч не заслуживал того, чтобы угробить его о волкихарского истукана... - Гол! - на пробу крикнул он, вспомнив камни на Солстхейме. Рогатое чудище нерешительно остановилось, словно задумавшись, и тут же было атаковано троллем по соседству. Нападение вывело горгулью из ступора, и она вступила в схватку с бронированным противником. Тролль быстро начал проигрывать, Стражи организованно двинулись на помощь зверюге, а Джон, с трудом расслышав в общей толчее странное потрескивание вверху, глянул в далекий и темный сводчатый потолок и с ужасом увидел, что камни словно начали расседаться. Неужели из-за Крика?.. Боковой проход, откуда не так давно появился вампир-оборванец, вдруг начал извергать обтрепанную, разношерстную толпу. Толпа посвечивала глазами-угольками и торопилась к гостям на запах свежей крови, которую щедро извлекала из Стражей проклятая горгулья, здоровенная и все еще не поверженная. Лучше бы я пришел один, безнадежно подумал Джон, и крикнул: - Изран, на мост! К драконам!.. Потолок трещал все сильнее. - А тролли? - был возмущенный ответ, но тут с потолка свистнул вниз первый камень, к счастью, не убивший никого из Стражей, и Изран перестал упираться. Троллей уже не спасти, подумал Сноу, глядя, как люди поспешно отступают к разломанным дверям, отбиваясь от новообращенных вампиров, а тролли все еще теснят друг друга, тем самым лишь играя на руку горгулье. Каждый из них пытался добраться до врага первым, тупо отталкивая своих собратьев, и вот двое уже лежали на полу, а остальные топтались по телам, все больше оскальзываясь в растекавшейся черной крови. Да, подумал Сноу, взбегая вверх по лестнице, сколько тролля не обучай, а солдат из него не получится... ну, тупые же животные... и Крик этот все-таки не надо было... - Ри Вааз! - крикнул он, перегнувшись через перила, и замычавшую горгулью разнесло на осколки, которые заметно посекли окружавших ее троллей, но до Стражей уже не долетели. - Ко мне! - раздался издалека чей-то командный голос. Вероятно, Гунмара, предположил Джон, поскольку тролли, восстанавливаясь на ходу, ворча и поводя широченными плечами, вперевалку затрусили к выходу. Одну зверюгу все-таки пришибло очередным рухнувшим с потолка камнем, и совсем уже снаружи послышалась ругань Израна: - Опять обвал? Да какого хрена, Довакин?!.. Разбирайтесь сами, остервенело подумал Сноу. Кому было сказано бегать по мосту и выманивать врагов, чтоб вас всех!.. И где тут Собор? Налево, вверх по лестнице... Прыгая через три ступеньки, он подлетел к массивным дверям и толкнул одну из них внутрь, наполовину ожидая, что и она окажется заложена на засов. Но нет, дверь подалась и отворилась, пропуская внутрь, - а потом сама захлопнулась за спиной, напрочь отрезав его от шума и криков снаружи. Джон для порядка потянул тяжелое кольцо, вспомнил дом в Маркарте и помрачнел, понимая, что теперь ее уже так просто не открыть. Собор был высоким и величественным, пусть и на очень мрачный лад. И он был тихим - настолько тихим, что на мгновение Джон подумал, будто снова оглох. Пылинки плыли в воздухе, сверкая в узких лучах, и он сделал несколько неуверенных шагов вперед, протягивая руку к этим искоркам, внезапно осознавая, что это прах принесенных здесь жертв. Впереди, в полукруглом алькове, высился темный постамент, а над ним громоздилась ужасная голова в рогах, бесконечно лившая из своей пасти кровь Обливиона в чашу алтаря. Такую голову Джон уже видел в Маркарте и теперь догадался, что, вероятно, она имеет портретное сходство с Молаг Балом. Он сделал еще несколько шагов, глохнувших в этой тиши, и остановился. - Виртур, - негромко позвал он. - Хватит прятаться. Тишина. Глухая, ватная, мертвая. Джон покрутил по сторонам головой, слыша тонкий раздражающий звон, которого на самом деле не было. Из-за давящего беззвучия ему уже начинало мерещиться, будто издалека доносится чей-то разговор... и следом песня... - Сердце воина в нашем герое горит, - пел кто-то противным утиным голосом словно за миры отсюда. - Услышьте же, люди, придет Довакин... Джон еле удержался, чтобы не рявкнуть: "Заткнись!" Он мрачно покосился на голову в рогах, подозревая, что та каким-то образом повинна в происходящем, но голова сохраняла бесстрастный вид и только все лила и лила беззвучный поток крови в чашу. Песня оборвалась, сменившись всхлипами. Кто-то горько плакал, все так же далеко отсюда, где-то под другим небом и солнцем, и от этого плача у Джона почему-то захолонуло сердце. - Джон, - послышался шепот и тут же взорвался плачем и всхлипами, а потом, уже в полный голос, - отчаянный стон: - Джон!.. - Дени... - он качнулся к алтарю, понимая, что голова все-таки виновата, что ему не послышалось, что каким-то образом голос жены действительно нашел к нему дорогу через миры... - Думаешь, это обман? - поинтересовалась голова с участливым интересом. - Думаешь, я тебя морочу, Довакин? Или тебе уже хочется спросить у своих любимых драконов - чего они тебе не рассказали? - Ты мне скажи, - хрипло произнес он, понимая, что верить Молаг Балу нельзя, но в то же время чувствуя, что голос подлинный и это действительно была Дени. - Чего они мне не рассказали? - Да почти ничего, - отвечала голова, - но ведь ты и сам это знаешь. Зачем ты сюда пришел, Джон Сноу? Надеешься победить меня? - Нет, - сказал он, чувствуя, как от тишины снова начинает закладывать уши. Даже голос Молаг Бала, хрустом отдававшийся в его костях, был предпочтительнее безмолвия. - Лишь остановить. - Валяй, - снисходительно позволила голова. - Пробуй. Почему бы нет. - Вот так просто? - вяло удивился он. - Кто сказал, что будет просто? Джон не услышал ни скрипа тетивы, ни шороха оперения - тишина в который раз поглотила Собор, оставив чувства дрожать оголенными в немой пустоте. Но все же что-то эти несчастные замученные чувства еще были способны уловить - некое намерение, волю, направленную прямо в его сердцевину. Чувство направления, странное чутье пока что оставалось с ним. Все же кое-что драконы рассказать успели... Он шагнул в сторону, на ходу оборачиваясь и не столько видя, сколько ощущая свистнувшую впритирку стрелу, пролетевшую мимо так же, как некогда - сто лет назад, на Солстхейме - с ним разминулся отравленный дротик. На галерее над входом стояло белесое иссохшее существо в древних доспехах, с золотым луком в руках. Глаза снежного эльфа полыхали красным огнем, губы кривились, обнажая мелкие частые зубы. Новая стрела уже лежала на тетиве, черная, мокрая. Алтарная кровь, понял Джон. Возможно, она не способна развеять душу, но наверняка сумеет причинить немало неприятностей... - Виртур, какого хрена, - устало сказал он, цитируя Израна. - Что я тебе сделал? - Ты спас Алдуина, - прошипел бывший викарий Акатоша. - И весь этот мерзкий мир под солнцем. - А, ну да, - припомнил Сноу. - Ауриэль покинул меня, - выплескивал наболевшее эльф. - Он отвернулся от своего верного слуги! Лишь из-за того, что я стал вампиром!.. - А от меня не отвернулся, - похвастался Джон. - Может, дело не в вампиризме? Молаг Бал глухо захохотал, булькая кровью в чаше. Джон напрягся, вдруг осознавая, что про Принца Даэдра он ухитрился позабыть. А ведь тот прямо за спиной, следит за ними каменными глазами изваяния... А где-то далеко плачет Дени... - Я исполню пророчество! - исходил злобой Виртур. - Я поклялся, что... - Гол Ха Дов! Запретное Слово вырвалось из его глотки, оборвав исповедь жреца на полуслове. Жалобы опального викария всколыхнули в нем все самое темное. Сноу не желал слушать нытье - слишком много он слышал его в своей жизни; все, чего он хотел, это заставить Виртура заткнуться и отдать ему клятый лук. И все же... Запретное Слово. Не чересчур ли? В голове пронеслась стайка испуганных мыслей о том, что он ведь знает и другие Крики. Фус, Йоль - сгодился бы любой, даже тот, что спрятал бы Виртура вместе с хваленым луком в другом измерении. И, конечно, тот последний, подаренный Дюрневиром, Ри Вааз... Джону начинало казаться, что его вампирская часть и Слово будто образовали некое новое существо, которое постепенно, исподволь начинало красть власть над его собственным телом и Голосом. Стрела сорвалась с полунатянутой тетивы, упала по дуге и бессильно клюнула острием древние камни Волкихара. Виртур опустил лук и сгорбился, придавленный чужой волей, жалкий и дряхлый. - Неси лук сюда, - приказал Джон, раздраженный тем, что этому тупице все надо объяснять. - Быстрее, - добавил он, наблюдая, как тот еле тащится по галерее. Лук был прекрасен. Изящный, золотой, как солнышко на заре, он перекинулся легкой дугой через ладони Виртура, которые тот почти молитвенно протянул к Джону. - Прошу, прими его, хозяин, - взмолился несчастный эльф и от избытка чувств бухнулся на колени. - Лишь ты достоин владеть им!.. - Благодарю, - сухо ответил Сноу, принимая дар, и вдруг почувствовал, что лук будто бы откликнулся на его прикосновение, соглашаясь на смену владельца. Странно... его что, надо отдавать по доброй воле? Впрочем, божественным артефактам, бывает, приписывают и не такие свойства. Он закинул лук за спину, поправил тетиву, наискосок перечеркнувшую золотом черный пыльный камзол. Потом, перехватив Длинный Коготь понадежнее, крепко взялся другой рукой за согбенное плечо Виртура: - Встань, - позвал он. Эльф поднял на него ошеломленные глаза, словно не веря, что ему могли оказать такую честь, и Джон понял, как легко было бы привыкнуть к такому обожанию. И совсем недолгое время спустя любые другие взгляды - не с колен и без подобострастия - начнут казаться непомерно дерзкими. Виртур торопливо поднялся и Джон увидел его красные глаза прямо напротив. Сейчас они уже не полыхали, а казались тусклыми, словно дотлевающие угли. Истощенный вампир пошатывался под его рукой; похоже, бедняге не слишком помогла кровь всех тех, кого он сгрыз в подвалах. "Я лишь прошу: освободите его, позвольте ему упокоиться с миром..." Что бы под конец ни натворил Гелебор, до всех событий он просил их спасти потерянного брата - и Джон заверил его, что выполнит просьбу. - Уж обещал, так обещал, - задумчиво сказал он, разглядывая эльфа. Виртур непонимающе моргнул, а потом его гаснущие глаза удивленно распахнулись, когда валирийская сталь с разгону вошла впритык к его сердцу. Истекший красноватый дымок рассеялся среди пылинок Собора, и Молаг Бал насмешливо хмыкнул: - Мда... Не везет этим убожествам с фамильными мечами. Скажи, Сноу, - сказал он, с удовольствием подчеркнув позорную фамилию, - а ты хоть понимаешь, что только что убил последнего из их породы? И, хоть Виртур был еще жив, Джон понимал, что Принц Даэдра прав. Стоит лишь вытащить меч... Он вспомнил, что не захватил с собой ни одного лечебного зелья - все они остались у Стражей. Но что с того? В его планы не входило спасать Виртуру жизнь - хоть прежде, хоть теперь. Особенно теперь, когда за спиной слышится такое странное сопение... Джон обернулся, отпуская плечо эльфа и позволяя обмякшему телу соскользнуть с клинка. Алтарь по-прежнему высился в конце зала, полускрытый веером лучей из узких окон-бойниц, а перед ним стояла пара здоровенных тварей - когтистые лапы, жесткая пластинчатая кожа, длинные хищные рыла, набитые зубами. Даэдроты. Самые уродливые рептилии, каких Джон видел в своей жизни, и намерения их были далеки от дружественных. Чему удивляться. Если уж сам Молаг Бал любезно предупредил его, что просто не будет... Твари ринулись к нему и Джон, метнувшись в сторону, подрубил одной из них лапу под мышкой. Проскочив к чудовищу за спину, он крутанулся на пятке и вогнал острие клинка врагу под лопатку, пропоров толстенную шкуру. Даэдрот взревел и захлебнулся, а потом медленно и неотвратимо, как дерево в лесу, стал заваливаться на спину. Схватив меч обратным хватом, Джон глянул в сторону алтаря и крикнул: - Вульд! Крик пронес его на десяток шагов вперед, и Длинный Коготь удалось спасти, не дав ему остаться под огромной тушей, но у алтаря уже возникли два новых даэдрота, бодрые, улыбчивые, полные энтузиазма. Мельком оглянувшись назад, Сноу увидел, что побежденная тварь лежит бесформенной грудой, а вторая, не обращая внимания на происходящее, спокойно пристроилась к телу Виртура и угощается свежатиной. К счастью, бедняга эльф к этому времени уже был мертв. Джон выдохнул, поворачиваясь к гадам, и снова применил все ту же тактику: проскочить, развернуться, добить в спину. И еще двое появились у алтаря. Теперь противников стало четыре. Простой подсчет подсказал ему, что если на каждого убитого будут появляться двое в подмогу, скоро его просто накроют количеством. Да и Виртура, как приманки, надолго не хватит. Тварюга, что успела к столу первой, уже сожрала от него треть вместе с доспехами. Значит, убивать их нельзя... - Вульд! - снова крикнул он, и Слово Силы внесло его наверх, к галерее. Вцепившись в перила с внешней стороны, нависая над залом, он заново оглядел четырех даэдра, пытаясь понять, как с ними управиться. Твари топтались внизу и тоже явно размышляли, как поступить с увертливой дичью. Наконец одна из них лениво почесалась и отправилась отнимать остатки эльфа у собрата. Другая целеустремленно двинулась к лестнице на галерею, сотрясая своими шагами Собор, а третья распахнула пасть, дохнула с присвистом, и в Джона полетел клубящийся зеленый шар. Спасаясь от неведомой штуки, он перескочил через перила и увидел, как шар врезается в стену, разбрызгивая капли. Камни Волкихара зашипели и оплыли, словно разъеденные кислотой. Несколько капель долетело до него и попало на рукав. Джон посмотрел на мелкие дырочки, а потом на даэдрота, который сотрясал галерею, двигаясь прямо к нему. Не надо с ними драться, подумал он. Надо просто уничтожить алтарь... Он снова перемахнул через перила, нависнув над залом, и крикнул: - Вульд На Кест! Его метнуло по воздуху и стукнуло о стену - к счастью, не так сильно, как прежде о ворота. Теперь алтарь возвышался прямо перед ним, а за его темной громадой лежал весь Собор. Двое рептилий - и плевавшаяся, и та, которую так и не пустили к эльфу, - упрямо двинулись к нему. Они явно не собирались упускать добычу снова, а Джон, в свою очередь, не хотел ждать, пока они дотрусят до него на своих корявых лапах. Поспешно вдохнув, он рявкнул в сторону алтаря: - Ри Вааз! - и с пугливой надеждой услышал, как захрустело основание этой мерзости. Неужели это все-таки окажется просто?.. И он повторил заветные слова: - Ри Вааз!.. Алтарь треснул и стал схлопываться сам в себя, кровь из чаши расплескалась по полу. Джон поднял глаза и увидел, как валится вниз башка в рогах, а вдалеке, на галерее, маячит за перилами обиженная зубастая морда. Его разобрало злорадство, но веселиться было еще рано. Более того, дрожавший под ногами пол словно бы призывал задуматься, а не упустил ли он чего-то важного. Алтарь хрустел и рушился, и вроде бы все шло, как надо, ведь он сделал то, что советовал Дюрневир, вот только... почему Молаг Бал молчит, словно все это - сущий пустяк? А может, не стоит торчать у алтаря, когда тот того и гляди провалится в подземелья? Может, лучше пробиться к дверям, пока еще не поздно? Хищные даэдра, подобравшиеся совсем близко, растопырили когтистые лапы и теперь загораживали своими тушами проход. В надежде проскочить мимо он снова рискнул использовать любимый удобный "Вульд!", но горло все-таки свело от слишком частых Криков и он даже не стронулся с места. Натужно кашляя и с трудом удерживая баланс на пляшущем полу, он метнулся в сторону, уходя от удара тяжелой лапы, кувырком нырнул под ногами у второй твари, перекатился и поднялся - лишь для того, чтобы оказаться в тесных объятиях третьего даэдрота, который как раз успел спуститься с галереи. Порождение Обливиона сгребло его, смяло, словно скатывало снежок; Сноу булькнул, чувствуя, как все внутри него непоправимо разламывается и разрывается, и на миг перестал понимать, что делает. Когда способность соображать к нему вернулась, он даже сумел удивиться, обнаружив, что Длинный Коготь успел отхватить чудищу уродливую морду. Джон рухнул на пол рядом с мертвым врагом, чувствуя, как внутри мерзко скребутся и хрустят сломанные ребра, вставая на место и срастаясь. Он обернулся, ожидая очередной атаки, и увидел, что алтарь развалился окончательно, а следом за ним начал разъезжаться пол. Обломки ухнули в черную яму, а еще раньше туда же, видимо, провалились и оба даэдрота. Неужели все, понадеялся он, но ворчание за спиной напомнило ему о самом первом враге, который, кажется, как раз доел Виртура... Последнее ребро с щелчком встало на место, легкие заработали, но Крики ему все еще не давались. Джон занял оборонительную позицию, глядя, как монстр топочет к нему, а потом, решив, что ждать слишком опасно, все-таки метнулся в сторону, обходя неповоротливого противника. Пол ходил ходуном, скользили сапоги, измазанные в алтарной крови, весь Собор грохотал, но спасительный выход был уже совсем рядом - в трех шагах, в двух, одном... Протянув руку, он вцепился в кольцо и дернул дверь на себя. Она даже не шелохнулась. Даэдрот за его спиной кровожадно зашипел, и Джон обернулся, готовясь к новой неизбежной схватке. Твари оставалось до него рукой подать, когда Собор тряхнуло, как встряхивают тряпку от налипшего мусора, пол провалился, и их обоих бросило в непроглядную тьму. Падая вниз, он еще успел увидеть, как разлетаются осколками окна-бойницы и внутрь начинает струиться туман Обливиона. На одно крохотное, кратчайшее мгновение ему померещилось вверху что-то странно знакомое, будто бы виденное прежде - острые грани, яркий, полуденный блеск солнца, - но все тут же заволок туман. Словно тулово какого-то неведомого громоздкого зверя, он втиснулся следом в провал, окутал Джона - и рассеялся, оставив лишь беспросветный мрак. Кувыркаясь в потемках, он горько подумал о том, что с ним, кажется, провернули ту же хитрость, что он сам - с Мираком. Однажды Дюрневир оптимистично предположил, что при встрече с ним Молаг Бал может помереть от смеха, и Джон вдруг с ужасом осознал, что, кажется, это его единственная надежда. - Ох ты ж, упал. Какие мы неуклюжие, - послышался тягучий голос, и Джон прямо на лету сжался в комок, спасаясь от мучительной боли во всех костях и поранившись при этом собственным мечом, который по-прежнему сжимал в руке. Падение кончилось внезапно и ужасно. Его почти размазало о каменное дно, где плескалась кровь Обливиона. Распластавшись на боку, он почувствовал, как в рот ему затекает знакомая смолянистая жидкость с железным вкусом. Еле шевелясь, он приподнялся, не желая снова нахлебаться этой дряни и остаться совсем уж без всякой надежды на спасение... хотя какая тут могла быть надежда? Глянув вверх, он увидел далекое пятно мутного света. - О нет, - протянул голос, - это уже не Волкихар. Это моя Гавань. Будь как дома, Довакин. Джон здорово сомневался, что владения Молаг Бала ограничиваются этим колодцем, но знакомиться с окрестностями и уж тем более быть как дома не желал. Впрочем, ему не нужно было лишнее подтверждение того, что он в Обливионе. Запретное Слово, изглодавшее ему душу до дыр, на время унялось и не высовывалось, успокоенное безвременьем. А может, даже слегка струхнуло, чуя рядом силу большую, чем оно само. Против Молаг Бала оно было бесполезно. - Лук не отдам, - сипло заявил Сноу. - Я, конечно, могу просто тебя прихлопнуть и забрать его, - лениво проронил Принц, - а могу подождать, пока сам помрешь... проявить выдумку... - Кажется, кто-то забыл, что я вампир, - упирался Джон, в порыве отчаяния и впрямь решивший довести Молаг Бала до колик. - Это легко исправить, - задумчиво высказалось чудовище, даже не хихикнув. - Но вот в чем штука: учить уму-разуму зарвавшихся вампиров куда интереснее, чем хлипких смертных. Дольше, разнообразнее. Ты сам будешь молить, чтобы я забрал лук, а тебе подарил смерть полегче. Правда, и после смерти ты попадешь ко мне, - тут он наконец-то засмеялся, но Джона это не обрадовало. Не тот это был смех, совсем не тот... И зачем я всю дорогу ныл насчет лука, в отчаянии подумал Сноу. Ах, если бы лук, лук - это хорошо... И вот лук наконец-то есть, а дела - хуже некуда. - Твоя жена плачет, зовет тебя, - неодобрительно сказал Молаг Бал. - А ты упираешься, убогий. Что тебе Тамриэль? Обливион повсюду. Отдай мне лук - и я верну тебя домой прямо сейчас. "Ты его план номер три." Слова Харкона прозвучали в его голове так отчетливо, словно древний вампир только что повторил их, наклонившись к самому уху Джона. - Нет, - безнадежно ответил Сноу. - Значит, будет по-плохому, - театрально вздохнул Принц Господства. - Что ж, посиди тут, подумай. Когда-нибудь я за тобой вернусь. Теперь понятно, где и у кого Харкон набрался такого изысканного обхождения, подумал Джон и тут же задался вопросом: а почему Молаг Бал просто не забрал лук у Виртура? Может, потому, безнадежно вздохнул он, что решил не суетиться и получить все сразу: и лук, и прямой доступ в другой мир. А еще потому, что все это его забавляет. Послышался странный, какой-то ржавый скрежет и Джон нервно встрепенулся, оглядываясь. Но далекий, слабый свет наверху не достигал дна колодца, и понять, что было причиной мерзкого звука, не получалось. Что-то кольнуло его. Джон дернулся, отодвигаясь назад и чувствуя спиной новые уколы. Поднявшись на колени, он вслепую отмахнулся клинком и услышал железный лязг, а Длинный Коготь, отлетев от препятствия, чуть не вырвался из руки. Боги, только бы не потерять его... он же обещал не терять... обещал Старому Медведю... Его снова укололо, на этот раз сильнее. Какой-то шип, растущий прямо из стены, вонзился ему в бок и продолжал продвигаться внутрь, медленно и неумолимо. Кривясь от боли, Джон подался в сторону, но другой шип впился ему в плечо, еще один - в бедро, и сразу три уткнулись в спину. Его будто снова убивали его же собратья. Руку пришпилило к боку, пальцы онемели на рукоятке меча, и обещание больше не терять фамильное сокровище вдруг показалось давно приснившимся сном. Ни увернуться, не отодвинуться. Шипы были повсюду, только темнота и шипы, и запах крови. Даже сидеть на цепи и то было приятнее... Отчаяние, которое он тогда испытывал, сейчас сошло бы, пожалуй, за умиротворение. Его спасли с башни, но сюда... сюда никто не придет. Ни Серана, ни драконы, ни даже Призрак. Призрак! Джон вдруг осознал, что родной волк, получается, заперт здесь вместе с ним, и снова дернулся, пытаясь освободиться, но иглы, пронзившие его насквозь, не дали сдвинуться с места. Он запрокинул голову, ища в высоте мутное пятнышко света, и в который раз безнадежно спросил сам себя, почему же с ним вечно такое случается. Он не раз с ужасом пытался представить, каково пришлось Нуминексу. Каково было Арье умирать посреди пустого океана? Теперь он все узнает сам. "...а если застряну я - Нуминекс за мной когда-нибудь придет?.." Нет. Не придет. Уж точно не сюда. А где-то далеко плачет Дени. Остаться последним Таргариеном - ужасно... Но он ведь Джон Сноу, а Джон Сноу мертв. Его вообще не должно быть в мире живых - хоть в Тамриэле, хоть в Вестеросе. И пусть этот тупик совсем не похож на ту ледяную, полную бликов расселину, но с задачей навеки схоронить мертвеца он справится так же успешно. В Обливионе нет времени; мелькнуло еще одно мгновение, повторилось снова и снова. Каждое было мимолетным, каждое длилось годы. Ему мерещилось, что он снова болен оспой и мучается в жару, как в далеком детстве. Мерещились ледяные тюремные камеры в Стене и винтерфелльская крипта. Время от времени его снова стискивала хрустальная расселина, и солнце светило сквозь острые грани пролома, и тем страшнее было потом возвращаться в темноту жуткой ямы. Разум плавал по волнам прошлого, будто нарочно выискивая самые мрачные и болезненные воспоминания, и чем дальше, тем чаще он начинал тонуть, погружаясь в кромешный бред. Ему казалось, что кровь Обливиона поднимается со дна колодца, готовая захлестнуть его окончательно, раз и навсегда. Он обещал Дени вернуться, но вернуться отсюда ему не по силам. "...и вот так, на драконьем хвосте, наш Довакин спасся из страшной-престрашной ямки..." Не в этот раз. Он запрокинул усталую, почти не способную думать голову и положил ее на длинную иглу, пролегшую под затылком. Колени немели в холодной крови Обливиона, рука отнялась, но пальцы - он это знал, - все еще упрямо стискивали знакомую рукоять. Безжизненно вися на иглах, он вдруг задался безумным вопросом: а что сказал бы на все это Безумный Бог? Партурнакс советовал никогда о нем не вспоминать, но теперь все советы стали бессмысленными. Разум снова попытался уплыть в забытье, но, цепляясь за краткий момент прояснения, Джон упрямо пытался думать. В который раз в своей жизни он вспомнил слова, произнесенные Шеогоратом в тронном зале: "Кто сможет остановить огненную бурю? Ты, Джон Сноу? Да ведь ты умер!" Как же хохотал тогда Энн Мари... И сейчас, вдоволь насмеявшись, он сказал бы: ты умер, смирись с этим. Тебе, покойнику, тени за чертой, подарили еще один шанс побродить по миру, но на деле ты уже давно лежишь в той расселине, потому что ты - мертв. Мертв, совсем как Дени, обмякшая в его руках. Распахнутые глаза смотрят в неведомую пустоту, и единственное, что еще движется в ее лице - тонкая струйка крови, текущая изо рта. Джон тяжело перекатил голову, царапая затылок об иглу, пытаясь вырваться из очередного морока. Дени жива... Жива, потому что он нарушил ход времен. Тид-Аран, Рана Во Времени. Он создал ее, когда вернулся в прошлое с помощью Кель, и с тех пор Партурнакс сторожит ее, потому что она опасна. Потому что прошлое - неслучившееся будущее - все еще скрыто в ней, как зародыш в яйце, и эта угроза исчезнет только вместе с ним, ее создателем. Он вспомнил ворчание умирающего Алдуина: "Ты сидишь на моем месте." Вспомнил слова Дюрневира в Каирне - странные и страшные слова о том, что его душа поймана в три клетки: времени, проклятия и смерти. Старый дракон с самого начала видел в нем того, кем он и был, - мертвеца, который по незнанию ранил Время, а потом, став вампиром, был и вовсе из этого Времени выброшен. Я должен быть там, в Тид-Аран, понял Джон, поникая, опуская голову. Я уже там, с самого начала; мне просто надо с этим смириться. Я обещал Дени, что вернусь, но вернуться я смогу только как тень за чертой, как призрак... Призрак. Жить в волчьем теле - так ли это плохо? Уж точно не хуже, чем остаться здесь и висеть на ржавых иглах, будто на клинках Железного Трона. Но как ему вернуться хотя бы в собственную смерть? Мучительно пробиваясь сквозь тягучий туман, затянувший мысли, Джон попытался вспомнить, что говорил тогда в Каирне Дюрневир. "...когда ты проснешься, ты снова будешь в Нирне, ведь там осталось твое тело, твой якорь... Песчинки твоей души здесь... Тебе не уйти от Каирна и будущего у тебя нет." Каирн тянул его к себе во сне, но Тид-Аран - о, как хорошо он помнил это даже сейчас, - не желала отпускать и наяву. Его кровь вмерзла в ее лед, его тело все еще лежит там, в одном из времен. Призрак вдвоем с Арьей еле справились, пытаясь спасти его из ловушки. Но что, если ему не удастся, если он так и останется здесь? С Молаг Балом все ясно: он будет мучить его, пока не добьется своего, - для этого у Принца Даэдра есть вся вечность. А вот Партурнакс... устав ждать, он может отправить за луком другого Драконорожденного. Ведь мы созданы, чтобы сражаться в Обливионе... Дени. Он отправит сюда Дени. И она погибнет ради того, кого уже и на свете-то нет. И все будет напрасно... Он снова поднял голову вверх и уже без всякой надежды, принимая судьбу, подумал: я должен быть там, где должен быть. Должен отпустить Призрака. И отпустить себя. Ради Дени. Джор. За. Фрул... Сухие губы шевельнулись, но Крик так и остался внутри. Слова Драконобоя, которые он впервые обратил внутрь, против самого себя, не были ту'умом, от которого раскалывались небеса; они были шорохом бабочек под черепом, тихой колыбельной, обещавшей покой, и глухой колодец вдруг откликнулся эхом, бесконечно швыряя в него собственный слабый вздох. Он даже не удивился, когда в темноте забрезжило. Умирать легче, чем кажется. Еще легче, когда ты и так трижды мертв. В колодец пролился солнечный свет, и острые ледяные грани знакомо блеснули против ясного голубого - такого счастливого - неба. Уже почти, почти... Иглы исчезли и он обмяк, оседая наземь, звякнув мечом об лед. - Призрак, - почти неслышно позвал он. Пробитые легкие свистели, пока раны неторопливо стягивались. Волк не появлялся. Джон оглядел мерзлые стены и ему показалось, что они какие-то прозрачные. Вглядевшись, он увидел смутные пятна за толщей льда, и чем дольше он смотрел, тем отчетливее становились две фигуры, терпеливо, со скрываемым волнением ждавшие его за чертой. Белый дракон и белый волк. Будто воплощения двух частей его собственной души, звавшие третью - Джона Сноу - обратно в жизнь. Не веря собственным глазам, он поднялся на ноги и шагнул вперед, прямо сквозь ледяной морок. Тид-Аран отпустила его без возражений, не держала, как в первый раз, и следующий шаг привел его на снежную заплатку, так и не тающую в этом лесном закутке под горой. - С возвращением, Довакин, - раздался голос Партурнакса. Джон запнулся и остановился в нерешительности, внезапно холодея от мысли, что все это может быть еще одной ловушкой. Сможет ли он вообще когда-нибудь поверить, что сумел спастись из лап Молаг Бала?.. Призрак, пугливо косясь исподлобья, бочком подтрусил к нему и жалобно засопел. Джон бухнулся перед ним на колени, глядя в алые глаза и снова будто уносясь под крону чардрева в богороще Винтерфелла. Если и это обман... зачем тогда вообще жить? Призрак ласково лизнул его в щеку и тут же расстроенно заплевался, пытаясь избавиться от крови Обливиона, запачкавшей ему всю пасть. Сноу засмеялся, понимая, что на самом деле хочет плакать - но почему-то не получается. - Драконобой, - несчастно промолвил Партурнакс. - Да ты совсем спятил, малыш. Белый дракон смотрел на него с искренним состраданием, и Джон, вдруг вспомнив горькие всхлипы в Соборе, с мольбой потянулся к нему, забыв меч в снегу. - Что с Дени? - прохрипел он. - Она плакала! Что с ней? Его одолевал кромешный ужас. Что там случилось? Что могло заставить дракона плакать?.. К его изумлению Партурнакс смущенно, словно некстати вспомнив глупую шутку, закряхтел, пытаясь не хихикать: - С ней все хорошо. Ей просто... было неловко. За свое поведение. - Что? - моргнул Сноу. - Мы еще поговорим, - успокоил его дракон. - Но сейчас ты здесь оставаться не можешь... Ох, горе ты мое, - он вдруг отчаянно всплеснул крыльями, вспушив елки по соседству, - да как ты мог?! Мы тянули тебя сюда... помаленьку, потихоньку... ждали, пока ты поддашься... знал бы ты, как крепко сидит в тебе жизнь! А потом раз! - и сразу Драконобой! Ты меня так в могилу сведешь, - слезно пожаловался он и Призрак добавил к этому упреку убедительное поскуливание. - Тянули? - тупо переспросил Джон. - Сюда? Партурнакс кивнул. - Я пытался перехватить тебя сразу, как распался алтарь и с Волкихара сошел туман, но не справился. Кросис. Джон обернулся к Тид-Аран и сказал: - Ее надо закрыть. - Надо, - согласился Партурнакс. - Когда мы все подготовим. Стянув с плеча лук, Сноу бросил его на снег: - Забери его. Спрячь куда-нибудь. Пожалуйста... Видеть его не хочу. - Я бы тебя обнял, - признался Партурнакс, - но боюсь помять. - Ты все-таки попробуй, - бледно улыбнулся Джон, и дракон, осторожно протянув крыло, обхватил его когтем на сгибе. Прижавшись к исполинской челюсти, пластинчатой и теплой, Джон на миг почувствовал искреннее счастье, но потом на него накатила чугунная усталость, и все на свете потеряло значение. - Вот говорю же, - вздохнул Партурнакс, убирая его от щеки и опуская на землю, - не можешь ты тут оставаться. Приключения совсем тебя доконали. Джон вяло посмотрел на него и увидел, что глаза у старого интригана на мокром месте - но даже такое невероятное зрелище оставило его почти равнодушным. Усталость давила его, сминала в бесформенный комок, и все, чего ему хотелось, это просто лечь и исчезнуть. - Я за ним присмотрю, - раздался знакомый басок и Джон узнал голос Сангвина. С трудом обернувшись, он увидел, что Принц Разгула стоит у портала в Обливион, а в руках у него - любимый горшок Арнгейра, в котором цветет зимняя роза. - Всего одно крохотное усилие, - подбодрил его Сангвин, - и сможешь отдохнуть. Джон тяжело моргнул, ухватился за Призрака и побрел к порталу в Забвение. На полпути он наклонился, качаясь, и подхватил меч. Уж обещал, так обещал...