Дракон и солнце 2. Снег к снегу

Длинный Коготь звякнул об окованное устье, уходя в ножны. Растерянная Арья, стоявшая напротив с котомкой за плечами, вопросительно подняла брови, как бы намекая, что пора бы что-то сделать, и он запрокинул голову вверх: - Опусти сюда хвост, пожалуйста. Одавинг с хихиканием завозился на льду над их головами. Да, вот уж всем просьбам просьба. Сколько людей живут, ни разу за всю жизнь не произнеся ничего подобного и даже об этом не помышляя, а он который раз за неделю... Еще одна страшная-престрашная ямка, еще один хвост в рожках - мироздание любит симметрию, подумал он, выезжая на поверхность, залитую ослепительным светом сизого солнца. Нельзя долго смотреть на эту белизну, вспомнилось ему, она совсем не для людей... Сзади захрупало и знакомая лобастая голова толкнула его в бок. Он обернулся и упал коленом в снег, обнимая Призрака, который, конечно же, напросился его встречать. - Мама! - обрадованно навалился на него со спины Нуминекс, обнимая своими подросшими крылышками. - Как ты вырос, - умилился он, гладя рогатую голову, которую дракончик по-семейному уложил ему на плечо. И все-таки Нуминекс за ним пришел... пришел спасать из ямки. - Так кто же ты теперь? - странным ломким голосом спросила Арья, стоя за его спиной. Хороший вопрос, опешил он. Джон Сноу ушел, упокоился с миром среди льдов Севера. Снег к снегу. Но к кому же ластится сейчас Призрак? Или, может, спросить у Нуминекса? Он наверняка знает, кто его мама... - Я... Джон, - неуверенно ответил он, призадумавшись. - Все зовут меня Джоном, и меня это устраивает. - Ты заставил меня убить любимого брата, - укорила его Арья. - И ты справилась. Спасибо тебе за это, - искренне сказал он. - Больше никогда, - ворчливо ответила она и съежилась, обхватив себя руками: - Боги, как же холодно... - Разве холодно? - удивился он, и сердце тут же екнуло при воспоминании о Серане. - Ну, тебе-то жаловаться не на что, - съехидничала Арья, - сидишь весь в волках и драконах. - Так иди сюда, - заявил он, млея в кругу семьи. Бок о бок с меховым Призраком, под горячими крыльями Нуминекса было удивительно тепло и славно. Арья обрадованно потрусила к ним, но Салокнир перехватил ее крылом на полпути. - Ну уж нет, - заявил он, - нечего прилаживаться. Еще немного, и вы тут жить соберетесь. Вот тебе плащ, а вот и тебе плащ. Пора лететь. - А где Дени? - щурясь огляделся Джон, вдруг замечая, что ни ее, ни Дрогона не видать. - Она еще не знает, - гадко захихикал Нуминекс. - Мы решили, пусть помучается. - Это ты так решил, - благодушно заспорил Одавинг. - А мы решили, что просто хотим устроить ей сюрприз. - Почему помучается? - не понял Джон и упрекнул дитятко: - Почему ты такой вредный? - Дома узнаешь, - дракончик явно решил оправдывать звание вредного до конца. Джон покачал головой и накинул на плечи толстенный меховой плащ. Тот придавил его, словно гора, и он недовольно осознал, что после того, как он неделями бегал налегке вампиром, ему ко многому придется заново привыкать. Ничего, это ничего. Не страшно. Главное, что он все-таки сумел пробиться сквозь все препятствия. Он больше не вампир, он жив, он дома - и скоро увидит Дени... - В прошлый раз, - снова заговорил Одавинг, - ты не дошел лишь немного, Довакин. Странные нотки в его голосе тревожили. Было в них что-то гнетуще торжественное, и Джон вовсе не был уверен, что хочет выслушивать драконьи новости прямо сейчас. Но раз Одавинг об этом заговорил, значит, они считают, что это важно и отлагательства не терпит... - Куда не дошел? - спросил он. - Здесь же ничего нет. Салокнир вздохнул. - Как говорится, лучше один раз увидеть. Садитесь, мы вас отвезем. Арья, похожая в своем плаще на стог сена, с радостным ворчанием полезла к нему на спину. Джон забрался на Одавинга, а Нуминекс, к его удивлению, устроился прямо позади, вцепившись коготками на крыльях ему в плечи. - Так удобнее, - нагло заявил он. - Мне можно, я маленький. Одавинг только посмеялся. Салокнир подозвал Призрака и знакомым Криком спрятал его под крылышко, а потом стал подниматься все выше в небо, расцвеченное густой синевой. Джон и забыл, какое оно здесь. Здешний Север пугал. Это было не место для людей, не место для драконов - не место для чего-либо живого. Бесконечные снега, наметенные ветром выросты, похожие на крылья, причудливые льдины, игравшие всеми цветами радуги. Лед на расстелившемся под ними широком озере был таким прозрачным и гладким, что на него было страшно ступить, и Джон порадовался, что летит по небу, а не бредет там, внизу, отсчитывая последние дни или часы своей несчастной жизни. Они сказали, что он лишь немного не дошел, но он прекрасно помнил, что шел попросту в никуда. Его гнало вперед мучительное чувство вины и горя и желание забиться в самый дальний угол мироздания, где на него не наткнутся даже случайно. Где можно потеряться навсегда и надеяться, что о нем уже никто не вспомнит... Он искал забвения. Больше здесь нечего искать. Белизна и торосы, совсем уже синее небо, густое, с зелеными сполохами, отроги гор, оперенные снегом, льды, свернувшиеся в кольцо, - изысканное подобие крепости, возведенной самой природой. Нечеловечески красивое, ужасающе пустое. Драконы начали снижаться, и Джон взволновался. Неужели сюда они и летели - в эту облеченную льдами крепость? Они приземлились у входа и, съехав с теплой спины на снег, он ощутил, как холод бьет сквозь тонкие подошвы сапог. Салокнир проворчал: - Дальше нам нет дороги. Иди вперед, Довакин. Но ничего не касайся. Джон накинул толстый капюшон, запахнул плащ потуже и пошагал вперед, чувствуя, как при каждом шаге ноги до колен, а вскоре и до бедер прошивает невыносимым кинжальным холодом. Недовольные мерзнущие драконы остались перетаптываться у входа, и чем дальше он шел, тем сильнее его захватывало чувство одиночества. Холод резал горло на хрусткие кусочки, топором врубался в легкие. Упрямо шагая вперед, Джон миновал круг исполинских, раскрытых короной сосулек и алтарь в середине, пустой и стеклянно прозрачный. Когда сосульки остались за спиной, ноги уже начинали подламываться. Еще шаг, и еще один, и еще десяток... раз уж он пришел сюда вместо того, чтобы лететь к Дени, то пусть хоть не напрасно. Он должен узнать, зачем он здесь. Но что-то внутри подсказывало ему, что он уже знает. Знает очень давно. Ледяная стена приближалась. Джон настолько не чувствовал ног, что ему казалось, будто верхняя часть его тела плывет по воздуху сама собой, болезненными, неловкими рывками. Стена приближалась, и в ее торжественной недвижимой глубине Джон различил нечто светлое, снежно-белое - и два голубых огонька, неуклонно смотревших вперед, в мир живых. Он остановился. Маленькое тело, влитое, впаянное в лед, не шевельнулось, не дрогнуло, но Джон чувствовал, как глаза жуткого ребенка ощупывают его - наглую живую искорку, вторгшуюся в это царство зимы. - Когда? - прохрипел он, чувствуя, как лопаются губы. - Кто знает, - голос Одавинга, донесшийся до него через всю твердыню Ночи, звучал тускло и сипло, словно холод украл из него все оттенки. - Сколько нужно ребенку, чтобы вырасти? Сколько нужно именно этому ребенку?.. Джон потянулся вперед, но вспомнил предупреждение Салокнира и отдернул руку, которая уже начала мертветь от дыхания стены. В поисках тепла он спрятал руку под плащ - и наткнулся на волчье оголовье Длинного Когтя. - Ты все увидел. Возвращайся, - позвал его Одавинг. Качаясь на непослушных ногах, он извлек меч и ударил острием в лед в надежде достать отродье Иных, покончить с этим прямо здесь и сейчас, но на гладкой поверхности не возникло и царапины. - Наш огонь его не берет, - просипел Салокнир. - Не возьмет и сталь. Скорее, Довакин. В сердце Зимы не место живым. Одно долгое мгновение он глядел в эти голубые глаза, различая за ними во льду и другие тела, много тел, а потом с лязгом вогнал меч в ножны и неровно, тяжело переставляя задубевшие ноги, пошагал к драконам, надеясь, что и впрямь сумеет дойти. Одавинг подкинул его на крыле, забрасывая на спину, и Джон, еле сдерживая стон, уселся верхом. Ноги, которые слишком быстро стали согреваться, раздирала кошмарная боль. Он понадеялся, что у Арьи еще остались зелья, поскольку он точно схлопотал себе обморожение. Драконы тяжело, чуть ли не с хрустом оторвались от льда и взлетели, оставляя молчаливую крепость позади. Джон больше не смотрел по сторонам; он не хотел ни любоваться, ни ужасаться чудесам этого мертвого края. Мрачно глядя на пластины, покрывавшие спину Одавинга, он снова и снова вспоминал навязшие в зубах слова: "Ночным чадам явится ужасный повелитель..." Арья спросила его - кто же он теперь? - и Джон наконец-то знал ответ. Он - Джон Старк. Он - Эйгон Таргариен. Он щит, охраняющий царство людей, он Дозорный на Стене, последний из тех, что были, первый из тех, что будут. Он навеки ночное чадо, хочет он этого или нет, и его дозор не кончится до самой смерти. Валар дохаэрис. Зеленые глаза Сераны в кайме мокрых от слез ресниц. Серые глаза Арьи, вонзившей в него кипящее скрытым огнем лезвие. Зеленые, серые, а дальше - голубые... * * * Джону было страшно. Чем ближе становился Винтерфелл, тем труднее ему было даже думать о том, что он увидел. Какими словами рассказать об этом Дени? Или снова, как когда-то на Драконьем Камне, просто вывалить все как есть: день добрый, я Джон, зима близко и нам угрожает армия мертвецов... Как рассказать ей, что их будущий ребенок не увидит безопасного мира? Что последний дракон Вестероса, ее дитя, может пасть так же, как пал Визерион? Что все жертвы, все смерти лишь купили им передышку, возможно, совсем крохотную... Тревожный сон в Долине оказался не просто сном. Бег по хрустящему от мороза полю, серебряные волосы на ветру, огненный меч, рассекающий неумолимую ночь. Будущее виделось ему сейчас в бескомпромиссно черных тонах. Что ж, это всегда был его цвет. Драконы снизились и приземлились у стены в поле. На ней все еще красовались царапки, содержавшие в себе слова замучившей его песни. Джону стало больно от мысли, какой простой казалась жизнь в те времена, когда насмешники еще только начали сочинять ужасную частушку. - Сив Дал Бекс! - крикнул Салокнир и Призрак выскочил на траву, бодрый и довольный. Джон попытался слезть с Одавинга и буквально свалился с драконьей спины, к счастью, ничего себе не сломав, - толстый плащ смягчил падение. Крякнув от удара о землю, он сел и стал растирать несчастные ноги. - Там еще остались зелья? - спросил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не захныкать от обессиливающей боли. Арья, изящным кувырком скатившись с Салокнира, подскочила к нему, скинула с плеч плащ и котомку и стала рыться в ней, бренча богачеством. - Сейчас, сейчас... - приговаривала она и вдруг встрепенулась, будто услышала далекий зов. Пару мгновений Джон глядел на замершую, как истукан, сестру, а потом с ворчанием протянул руку и стал копаться в припасах сам. Отыскав между бумажек пузырек, он опрокинул его в себя и сморщился от жжения в глотке. Валерика, может, и мастер, но до чего же безжалостная женщина... Среди весны, цветущей в Винтерфелле, тяжеленный плащ был совсем ни к чему, и Джон с облегчением скинул его на землю, поведя плечами, а потом поднялся на ноги. Все, больше никаких промедлений. Дени ждет. Арья по-прежнему сидела на земле, прислушиваясь к чему-то с хрупкой радостью на лице. Джон вдруг заметил тишину, повисшую над ними, и оглянулся на драконов, которые следили за серой тенью, бежавшей к ним от леса, подскакивавшей над травой, как поплавок на воде. - Нимерия, - губы Арьи затряслись. - Нимерия!.. Она сорвалась с места и кинулась обнимать лютоволчицу. - Ты пришла!.. Пришла!.. Джон молча смотрел, чувствуя, как растягивается некая непостижимая невидимая струна, звенит, готовая лопнуть от непосильного напряжения. - Нимерия, я больше никогда... ...тебя не оставлю, мысленно закончил фразу Джон. Динь. Арья перестала обнимать волчицу и выпрямилась. Он смотрел ей в прямую, затвердевшую спину и видел лишь черноту столбом. Чернота обернулась. - Цена уплачена. Все враги, названные Арьей Старк, мертвы. После смерти Джона Сноу Арья Старк постигла служение и отказалась от притязаний стать Безликой. Это тело - орудие Храма, и Арья Старк более не имеет права занимать его. Ни как человек, ни как варг. Джон шагнул вперед, и Призрак тут же подбежал, встав рядом с ним. - Кто ты? - спросил он, уже зная ответ. - Никто. Нимерия подошла к нему с другой стороны, покачивая толстым хвостом, и чернота словно бы слегка улыбнулась, глядя на них троих и рассматривая блеск воссозданной, цельной души, окруженной двумя светлыми сполохами - стайкой, бегущей за вожаком. - Солнечные волки, - промолвила она. - Мейстер Лювин называл это паргелием. Помолчала и добавила: - Живи, Джон Старк. Когда-нибудь смерть придет и за тобой, но не сегодня. Девочке больше нет нужды встречаться с тобой. Он прикрыл глаза, пытаясь справиться с бурей чувств, которым не было даже названия, а когда открыл их снова, Безликая уже исчезла. Лишь огромные волки толклись у его боков, бодая его мохнатыми головами и ухмыляясь широкими пастями. Он заглянул в желтые глаза Нимерии и прочитал в них отчетливую мысль: страдай. Поделом тебе. Заставил убить брата, поганец!.. - Арья... - судорожно, через ком в горле, выдохнул он и опустился на колени перед волчицей, стискивая ее обеими руками. - Арья... не может быть, чтобы вот так... Волчица заворчала и ласково лизнула его в щеку. - Нет жизни без половины души, - промолвил за его спиной Одавинг. - Уж ты-то должен знать. Джон знал. Он еще не успел забыть, как Призрака насильно вырвали из его сердца; он помнил мерзлые лица и осиротевшие души Брана и Сансы. - Оседлала Безликую, - покачал головой Салокнир. - Сильна твоя сестра, ничего не скажешь. - Вы знали? - спросил Джон, поворачиваясь к ним. - С самого начала, - ответил Нуминекс, слетая со спины Одавинга. - Она пришла в храм, чтобы научиться убивать своих врагов, но не понимала, что у Безликих врагов не бывает. А когда она победила в испытании и Красный бог благословил ее стать никем, она отказалась растворяться в чужих лицах и была изгнана из собственного тела. Безликие лишь инструмент, им не нужна душа. - Но Арья Старк из тех людей, что смеют спорить даже с богами, - усмехнулся Салокнир. - Варг и волк, она, конечно, не сдалась так легко. - И в итоге они перепутались в какую-то безобразную кашу, - поморщился Одавинг. - Жизнь и смерть приходят в разных обличиях, но иногда они приходят в одном и том же. Джону наконец-то стало ясно, почему Арья так странно вела себя время от времени - словно она вовсе и не Арья. Но теперь... теперь-то... Его захлестывало отчаяние. - Скоро она начнет забывать, - сказал Одавинг, то ли утешая, то ли вынося окончательный приговор. - Для человека жизнь в волчьем теле не проходит бесследно. Но... Джон вскинул голову, надеясь на чудо. - Мы можем сделать так, чтобы она стала вашим следующим ребенком, - сказал Салокнир. - Она ничего не будет помнить, но это будет она. - И я смогу вырастить ее, - начал осознавать Джон. - Научить ездить верхом, стрелять из лука... и летать... все, что она захочет... Слезы наконец-то потекли свободно, ничем не сдерживаемые. Нимерия насмешливо смотрела в его заплаканные глаза и усмехалась: балбес ты, братец. Да ты глянь, какие у меня лапы!.. - Она тебя в бараний рог скрутит, - захихикал Нуминекс. - Сам знаешь, каким она была ребенком. - Ребенок, - прошептал Джон. - Ребенок... Дени же скоро рожать!.. Он вскочил с места и побежал через поле к далеким башням Винтерфелла. Драконы покатились со смеху, и волки дружно ощерили клыкастые пасти. - Пусть бегает, блаженный, - покатывался Нуминекс. - Он еще не знает, что его там ждет. - Хорошо, что он у нас уже головушкой скорбит, - философски произнес Салокнир. - Устойчивый. От количества потрясений, которые он пережил за сегодня, любой смертный спятил бы напрочь. * * * Джон влетел в ворота, чуть не снеся плечом Сансу, и устремился вперед к высоким дверям. - Джон!.. - задохнулась сестра, почти в ужасе от такого его появления. Тот заполошно обернулся, уставился на нее круглыми, полубезумными глазами. - Где Дени? - выпалил он. - И тебе привет, - чопорно отвечала сестра, в считанные мгновения успев надуться, обидеться и составить в голове список претензий. Пропал на месяцы, не поздоровался, как дела, не спросил, чуть в грязь не уронил, ай да брат. Санса поджала губы и нехотя промолвила: - Она в спальне. Сам выясняй, что у тебя народилось, подумала она. Не предупрежу. Он пронесся через Великий Чертог, не замечая, как шарахнулись и сразу потянулись ему вслед несколько человек. Ступеньки замелькали под ногами, коридор, еще ступеньки... - Дени!.. - он влетел в спальню и увидел, как она медленно поворачивается к нему с каким-то свертком в руках. Руки разжались и сверток стал медленно, как стекающая с ложки капля меда, падать... падать... падать... - Вульд! - крикнул он, даже не задумавшись. Волосы Дейенерис взлетели, когда его пронесло мимо, и он, едва успев развернуться, впечатался спиной в стену, держа загадочный сверток на руках. Из распустившихся пеленок на него смотрели бессмысленные фиолетовые глазенки, моргавшие под серебряным чубчиком. Ребенок надул пузырь и протянул крохотную ручку, неловко хватая его за отворот, украшавший черный камзол - камзол по последней даэдрической моде. - Это... это наше? - глупо спросил Джон. Дени молча подхватила какую-то кружевную тряпку и от души съездила ему по голове. А потом еще раз. Джон только сжался и прижмурил один глаз, не решаясь оправдываться, а потом снова уставился на ребенка, будто не понимал, что это он такое держит в руках. Из люльки у окна, которую он поначалу даже не заметил, донеслось требовательное хныкание. С трудом оторвавшись от созерцания чубчика, он подошел к люльке и оторопел, увидев черные кудряшки. - Да сколько же их? - обомлел он, поднял глаза и увидел, что Дени стоит перед ним, полыхая, как язык негасимого солнечного пламени, и в ярости сжимает губы. - Убила бы тебя, негодяй, - прошипела она вне себя от ярости, - да вот люблю. Джон осторожно положил дитя в люльку и, бестрепетно подойдя к жене, сгреб ее в тесные объятия. - Теперь не убьешь, - заявил он, прижимая ее локти к бокам и чувствуя, как она обмякает, теряя воинственный настрой. Она обхватила его за пояс, вжавшись лицом в плечо, и Джон почувствовал, как его затапливает бесконечное тепло - такое родное и правильное, самим своим существованием отрицавшее холод ледяной стены. - Ты плакала... Почему ты плакала? - спросил он, все еще терзаясь этим вопросом. Дени помотала головой, отказываясь отвечать. Дети в люльке примолкли и с интересом следили за взрослыми, сплетя ручки. Когда темное и светлое пойдут рука об руку, вспомнил Джон. - Дени, - как бы между делом спросил он, - это, наверное, странный вопрос, но у нас тут случайно день не смешивался с ночью? Может, затмение какое было или... - Муж мой, умолкни, - прошипела Дейенерис Бурерожденная, еще сильнее стискивая руки, но потом все-таки ответила, явно страдая: - Смешивался. И вина в том моя. - Не верю, - промолвил Джон, закрыв глаза и водя щекой по ее шелковистым волосам. - Я тебе изменила, - забубнила она ему в плечо. - Дрого пришел из Ночных Земель, и солнце встало на западе, и день был пополам с ночью... и мы прощались. Больше ему не нужно меня ждать. - С мужем - это не измена, - произнес он, все еще не открывая глаз. - А с мертвым мужем - это как называется? - горько спросила она. - Ты мне скажи. Ты от такого аж двойню родила, - усмехнулся он. Дени проворчала что-то неразборчивое и совсем расползлась в его руках, одновременно и донельзя податливая и полная решимости ни за что его не отпускать. Джон понял, что более подходящего момента, чтобы признаться, у него уже никогда не будет. - Дени, - промолвил он, - я тебе изменил. - Не верю, - пробубнила она, утыкаясь носом в его камзол. - Ты просто врешь, чтобы меня утешить. - Изменил, ребенка зачал и женился, - выплеснул он все свои прегрешения по списку. - Драконам был надобен маленький Довакин. - О, - протянула она. - Так, значит, у них теперь будет свой Драконорожденный? И они больше не утащат тебя среди ночи? - Наверное, нет. Партурнакс сказал, что я больше не вернусь в Скайрим. - Хвала всем богам, - прошептала она и стиснула так, что он побоялся задохнуться. Он мягко отстранил ее от себя и заглянул в глаза. - Почему ты плакала? - Мне было стыдно, - призналась она. - И больно за тебя. Встреча с Дрого... на время она заслонила все. И тут они прислали послание. Она махнула рукой в сторону и Джон увидел на прикроватном столике крохотную уточку. На счастье, сказала тогда Лидия... Дени нехотя отпустила его и подошла к столику. - Она делает вот так, - сказала она и взяла уточку в руки. - Сердце воина в нашем герое горит, - тут же завела деревянная птичка и Джон попятился. Его прошило жуткое чувство, что все это сон, морок, что сейчас он очнется в яме, набитой иглами, в тупике, откуда нет и не будет выхода... - Ты что? - испугалась Дени, глядя, как он жмется спиной к стене и смотрит на нее дикими глазами. - Убери... убери... Стоя с поющей уточкой в руках, Дени покачала головой: - Тут явно нечто большее, чем сглаз. Придется тебе как честному человеку рассказать все в подробностях. - ...наль ок зин лос варин, - подтвердила уточка. - Убери ее! - взмолился Джон. Жалеючи полоумного мужа, драконья королева затолкала уточку в перины и для надежности прихлопнула сверху подушкой. - Ты дома, - ласково сказала она, протягивая вперед руку, улещивая его, словно испуганную лошадь. - Все позади, мой хороший, иди сюда... Не все, подумал Джон, вспоминая голубые глаза во льду. Не все... В дверь поскреблись, послышалось глухое потявкивание. Волки явно решили, что дали супругам достаточно времени на то, чтобы поздороваться. Увидев, как мохнатые тушки одна за другой деловито и настырно проталкиваются в дверь, мешая друг другу, Джон почувствовал, что паника постепенно его оставляет. Молаг Бал личность серьезная, он не стал бы придумывать такой бред. Все это по-настоящему. Он дома... Призрак подбежал к Дени, радостно лизнул ее в руку, приветствуя после долгой разлуки, и сунулся к люльке. Дети закряхтели и с интересом потянулись к дружелюбной белой морде. Арья-Нимерия, как наконец-то заметил Джон, явилась не с пустыми руками (зубами!). В огромной пасти волчица тащила котомку, которую Джон забыл у стены. За волками в спальню влез злорадствующий Нуминекс. - Нимерия, - удивилась Дени, впервые увидевшая, чтобы волчица вообще зашла в замок, что уж говорить о спальне. Прежде она лишь изредка выбегала к кромке Волчьего леса, но не более того... - Ну что, - требовательно вопросил Нуминекс, рассевшись на спинке резного стула, - ты уже призналась, изменщица? - Призналась, - трагично выпрямилась Дейенерис. - И наш убивец и двоеженец ни в чем меня не винит. Да, представь себе. - Одно слово - блаженный, - надулся дракончик и тут же снова оживился: - А что в котомке? Волчица вынырнула из заветной торбы, держа в зубах Камень Душ. - Ах да, - вспомнил Джон. - Это тебе подарок от Арьи. Ей удалось раздобыть аж самого Олафа Одноглазого. - Что? - зашипел Нуминекс, неверяще и с вожделением глядя на Камень. - Д... дай сюда! - заорал он, слетая со стула. - Дай!.. Нимерия уложила Камень на ковер, откуда дракончик его сразу же похитил и усвистал в окно. - В гнездо к себе поволок, - проводила его смеющимся взглядом Дени и спохватилась. - А где Арья-то? Джон тоскливо посмотрел на ухмыляющуюся во всю пасть волчицу и погладил ее по мохнатой серой голове. * * * Вечером они бок о бок сидели на кровати и жевали пирожки, испеченные Люсией. Волки давно убежали гулять в лес, и королевская чета наконец-то осталась в одиночестве, если не считать спящих детей. Как бы ему ни хотелось до поры до времени отложить рассказы, Дейенерис настояла, чтобы он обнародовал хотя бы урезанную версию - надо же ей знать, почему он шарахается от уточек!.. За время его рассказа Дени напрочь измяла несчастное полотенце, расшитое вайтранскими лошадками, будто вымещая на нем запоздалое негодование. Джон то и дело пытался смягчить историю, обойти подробности, но, заслышав очередную обтекаемую полуложь, Дени тут же вздергивала голову и требовала ничего не скрывать. Услышав о Тирионе, она фыркнула и пробормотала: "Каков прохвост." Упоминания о Серане воспринимала болезненно и ворчливо - но лишь до того момента, как Джон рассказал о своем спасении с башни, а потом в Каирне. Насчет Харкона Дени высказалась прямо: - Кажется, ее отец даже хуже, чем мой. - Он оказался не так уж плох, - пожал плечами Джон, но потом, подумав, добавил: - Хотя нет, Папуля все-таки ужасен. Когда в окнах совсем стемнело, рассказ наконец-то подошел к концу, но он так и не нашел в себе силы хотя бы упомянуть о твердыне Ночи. Он умолчал о том, что узнал по возвращении, о ледяной стене и голубых глазах, о том, что пророчество снова сбывается в обоих мирах. Пусть у них будет хотя бы этот вечер... всего один вечер. Выслушав историю, Дени доела последний пирожок и заявила, что пусть Джон не мечтает прямо сразу получить от нее еще одного ребятенка, на что тот дипломатично ответил, мол, это уж как пойдет. Жена только фыркнула и потянулась к котомке. - Интересно, а что еще там есть? Джон присоединился к грабежу, надеясь, что там найдутся зелья. Уж такая-то вещь в хозяйстве всегда пригодится... В котомке шуршали какие-то бумажки. Потянув наружу одну, он с удивлением прочитал: - Для Дейенерис... - А ну-ка дай, - оживилась Дени. - Это же письмо! От кого? Джон подумал и предположил, что от Тириона. И когда Арья успела... Дени погрузилась в чтение, а Джон снова влез в котомку и обнаружил, что там имеются письма и для него. Одно письмо было опять-таки от Тириона и содержало в себе бочку яда, две бочки довольства и малую щепотку извинений. Джон усмехнулся и подумал, что в итоге Бес отлично устроился - и при дворе, и при деле, и все еще при голове на плечах. Другое было от Валерики. Торопливо нацарапанное, в брызгах чернил, оно было пронизано тысячелетней горечью и столь же долгой любовью к последней выжившей дочери, за которую Валерика не знала, как благодарить. Но сквозили в ее письме и радость, и успокоение, и надежда на то, что будущее окажется благосклонно и к ним, и к Атморе. Джон, давно простивший Валерике ее нехорошие идеи в Каирне, мысленно пожелал ей всяческих удач. Третье послание было от Харкона и содержало в себе ровно две строчки, написанные крупным, жестким почерком. Одна гласила: "Родился королем - ищи в себе силы быть им." Вторая же знакомо насмехалась: "И поработай над осанкой, оборванец." Это даже забавно, подумал Джон. И Тирион и Валерика писали о себе, своей жизни, своих надеждах. О своей, в конце концов, благодарности за все, что Джон вольно или невольно для них сделал. И один лишь Харкон нашел в себе желание задуматься о том, каково теперь будет жить самому Джону. Правы были драконы, с удивлением осознал он. Кажется, Империя и впрямь попала в нужные руки. Он снова перечитал короткое послание и понял, что Харкон сумел дать ему именно тот совет, который был сейчас необходим. Ищи в себе силы быть королем. Джон встал, положил письма на комод, и обернулся к Дени, которая со скептичной ухмылкой перечитывала письмо Беса. - Есть одна вещь, о которой я еще не рассказал, - произнес он. - Самая важная вещь. Как же ему хотелось провести этот вечер спокойно, прежде чем все начнется снова... Дейенерис внимательно смотрела на него, ожидая продолжения. - Король Ночи вернется, - сказал он и удивился, как ровно звучит его голос. - Не уверен, что нам по силам сломать это колесо. Зима близко. Она молчала, жестко сжав губы, оценивая размах катастрофы, поспешно высчитывая риски и вероятности. Наконец спросила: - Ты уверен? - Я сам видел. Там, на Севере. Сегодня. - Что ж... - промолвила она, вставая и делая несколько шагов по комнате. Из люльки донесся сонный лепет младенца, и Дени решительно выпрямилась: - Колесо так колесо. За зимой неизбежно приходит лето. А мы будем делать что должны. Валар дохаэрис. - Валар дохаэрис, - откликнулся Джон и усмехнулся: - Пора бы мне выучить высокий валирийский. * * * Засыпая рядом с теплой Дени после долгожданной сладкой близости, он почувствовал знакомый зов, далекий, плывущий над каменными стенами Винтерфелла. Даже не зов - дружеское приглашение... Сколько раз он слышал его прежде - и всякий раз отмахивался, боясь того, что может произойти. Но что дурного может случиться с ним в Волчьем лесу, возле родного дома - в союзе с Призраком, рядом с сестрой?.. И Джон откликнулся. Крепкие белые лапы понесли его через высокую траву, в которой путались сотни головокружительных запахов. Шуршаший лес был полон тайн, о которых он прежде и не догадывался; чардрева провожали его глазами богов, чьи лики проступали в коре даже там, где ее не касался нож человека. Сестра бежала рядом, такая же игривая и непоседливая, какой он всегда ее знал, и лапы у нее были действительно всем на зависть. Лапищи!..