Глава 2. Первые шаги к истине
26 сентября 2019 г. в 19:43
Лучи закатного солнца уже окончательно скрылись за горизонтом, делая небо багровым и окрашивая кроны деревьев и пики гор в кровавый красный цвет. Самое время выходить и делать то, ради чего путники приехали в эти края. Ночь коротка, а потому нужно торопиться. Ева спешно одевалась, стараясь подбирать вещи, вызывающие не так много внимания, как для обычной деревни. Собрав какие-то бумаги и золото, она направилась к выходу из комнаты.
— Адам, будь любезен, присмотри за моими вещами, чтобы никто не приходил сюда менять постели и не приносил вино. Мне не нужно, чтобы вахлаки прознали о том, что кто-то вместо саквояжа вещей возит бумаги и книги.
— Ты кого-то здесь нашла уже, или только отправляешься на поиски?
— Я слышала о группе вампиров к юго-западу от этой деревни, там, откуда я об этом узнала, говорят, что они вполне образованы и уже несколько лет замышляют переворот в ближайших городах. Нам такие будут нужны. Тем более, близится Белтейн, вероятность встретить кого-то из наших достаточно велика. Что-то слышно об оборотнях? Не то я слышала только утренние сплетни о том, что в этих лесах отродясь не было волков, но при этом последние несколько недель со стороны погоста регулярно доносится истошный вой. Возможно, это кто-то из твоих, подумай.
— Увы, я уже пытался с ними выйти на контакт. Это был первый и последний наш разговор, больше они не потревожат ни местных, ни других людей.
— Одичавшие, значит… Жалко марать руки родственной кровью, понимаю.
— Они мне не приходились даже случайными знакомыми, так что меня это не особо тронуло.
— Адам, разве ты забыл, что все инфицированные становятся друг другу по факту братьями и сёстрами? Ликантропия и вампиризм- это болезни. Как больные чумой, или оспой объединяются с общей бедой в хосписах, так и мы, придерживаясь своего вида, стараемся держаться вместе и поддерживать. Особенно, во времена гонений. Потому каждый брат, каждая сестра, чья кровь на наших руках по воле случая- это жертвы и каждая жертва заслуживает скорби.
— Смею заметить, что чем меньше нас стало становиться, тем ты острее переживаешь потери. Это неправильно, Ева, всех спасти не сможешь. Многие одичали вполне себе добровольно. Скажи, зачем сдерживаться, если уже нет смысла, если нет семьи, а тебя всё равно рано, или поздно подстрелят, как бешеного пса?
— Ради мести, вот зачем. Разве не ты перегрыз глотки детям охотника, которые замучили твоего сына, когда тот не мог обратиться? Разве не ты изодрал клирика, который с хохотом колесовал твою жену на твоих глазах? Я помню твой восторг от того, что ты оставил выводок его детей сиротами после того, как сожрал и их мать. Разве тебя не опьянила жажда мести? Разве не ради неё ты сейчас терпишь мою компанию?
— И ты намерена собрать таких ненормальных? Ты совсем лишилась рассудка? Они же могут быть неконтролируемыми. И что, ты собираешься развернуть знамёна и повести армию на столицу, к Башне Бога? Только прошу, Ева, не говори, что да, я же вижу по твоим диким глазам, что ты что-то задумала.
— Я поведу людей. Послушай, что говорят прифронтовые сплетники, посмотри на костры у подножия гор на западе и подумай сам. Там будет финальное сражение согласно прогнозам, потому я думаю, что скоро и мы начнём собираться, чтобы окончательно разгромить тех, кто будет на том поле.
— Всё же, ты рехнулась, Ева, я не устану этого тебе повторять. Нельзя быть такой одержимой этой идеей, ты не искоренишь церковь, не искоренишь ненависть к нам.
— Нет, но я смогу сделать так, чтобы следующие поколения таких как мы жили в безопасности и были признаны равными людям, а не животным.
— Каким образом ты собираешься доказать вахлакам, что мы больны, а не прокляты богом за наши грехи? С чумой около сорока с лишним лет назад не получилось, хотя, она более обыденна для людей, к сожалению, чем вампиризм и ликантропия. К тому же, мало кто из наших согласится с твоей идеей быть равными людям, они считают иначе.
— Что мы выше их по развитию физическому и ментальному?
— Именно. Многие после обращения, вкусив силы, начинают считать людей за скот. Ты тому подтверждение, разве нет?
— У меня есть на то веская причина.- Ева отвела взгляд в сторону окна, — Я не могу нормально существовать без крови людей.
— А, также, не можешь не потешить своё эго, когда раздираешь человека и понимаешь, что он может убить тебя только серебром, или светом. Тебе нравится, что ты сильнее людей, живёшь дольше, чем они. Ты забыла, что такое человечность ровно в момент, когда невежды, полные ненависти к тебе и твоей семье, сожгли твой дом.
— Адам, я…- Ева начинала откровенно злиться и сжимала руки в кулаки, пока с них не потекла кровь.
— И после этого ты хочешь жить бок о бок с людьми? Доказывать, что мы ничем не отличаемся? Как высокомерная аристократичная сука может доказывать прачке, что те во всём равны?
Ева швырнула острый нож для мяса Адаму в грудь, чем вызвала возмущённый крик и гневное рычание.- Я хотя бы не животное и могу здраво мыслить, не подчиняясь низшим инстинктам, в отличие от тебя и всех твоих вшивых сородичей! Каждый из вас годится разве что как пушечное мясо, которое не жалко потерять, через неделю вас всё равно будет столько же, ведь вы плодитесь, как ваши родственники псы!
Он вскочил с кресла, вытаскивая нож из груди и, в порыве гнева, прыгнув в сторону девушки, не уследил за её движениями и в следующий момент ощутил, как её рука проходит всё глубже меж рёбер, разрывая когтями внутренности. Адам дурно взревел от нахлынувшей боли и полоснул когтями Еву, не видя, куда. От её лица и почти до самого пояса зияло несколько глубоких рваных ран. Ева вырвала руку из тела оборотня и схватилась за лицо, шипя и отходя назад. В попытке совершить ответный удар, она ударилась о стену спиной после резкого, размашистого удара Адама и всё, что она могла- едва хрипеть, давясь кровью и пытаться отползти к столу, где лежал ещё один нож. Это не ускользнуло от внимания оборотня, потому тот успел выхватить нож раньше и пригвоздить им ладонь вампирши к стене, чем вызвал протяжный вой.
— Не забывай, милочка, хоть я и животное, как ты посмела мне заявить, я сильнее тебя. И так было всегда…
— Не зазнавайся…- Ева кашляла кровью, а лицо стало неузнаваемым от ран и боли, исказившей его, — Паршивец, я всё равно выше тебя! — вампирша ударила оборотня каблуком ниже колена и провернула ногу, вызвав омерзительный хруст и крик. Освободившись от ножа и схватив со стола сумку и льняную скатерть, Ева прыгнула в окно, напоследок глянув на Адама: «С тобой, сын козы, я поговорю утром».
Девушка спешно шла прочь из деревни в сторону широкого тракта, небрежно вытираясь скатертью, которую успела взять перед уходом. На её лице красовались три широких пореза, но, хотя бы, уже не шла кровь и в пути Ева могла привести себя в порядок. Буквально в полутора часах пешим ходом от деревни было место, где ранее была оговорена встреча. Она была удивлена, что вампиры живут в таких богом забытых краях, к тому же, близ деревни, где влияние церкви достаточно сильно. Подобный риск можно объяснить либо совершенно безнадёжным положением, либо тем, что деревня находится у линии фронта и вампиры что-то замышляют. Если выводы Евы на основе услышанного верны, то можно надеяться на новых союзников и позже посвятить их в планы. Единственное, чего она так и не узнала об этой группе- это наёмники, или остатки аристократии. После начала массовых гонений многие вампиры решили продать свои принципы и устои и пошли на наёмную службу к людям, иногда даже к церковникам. Они знали, что им нужно будет доказать свою верность, выдав сородичей, и всё равно их ряды только пополнялись. Это заставляло падать духом многих, кто не свернул на этот путь. Ты уже не знаешь, предаст тебя сородич, с которым ты делил кровь и познания, или останется среди вас. Посему, вампиры, живущие группами, стали скорее исключением, чем правилом, что очень настораживало Еву. Ей было страшно, хоть она этого не признавала. Было бы унизительно умереть от руки своего сородича, продавшего себя взамен на сытую жизнь при чьём-то дворе. Подобные мысли вгоняли вампиршу в тоску и апатию, вызывали у неё злобу и ощущение беспомощности. Она мало чем могла пока что повлиять на происходящее, что раздражало её и невероятно задевало самолюбие. Размышления Евы прервали выехавшие на дорогу всадники в кожаных доспехах, державшие руки на мечах и готовые атаковать в любой момент.
— Кто идёт?
— А кто интересуется? — Ева спокойно смотрела на всадников, не показывая каких-либо эмоций, — Я по приглашению Лиссы. Было оговорено встретиться в этой части леса за несколько дней до полнолуния.
— Что в сумке? — всадники убрали руки с мечей и подъехали ближе.
— Золото и записи для обмена, также часть фамильного гобелена дома Лиссы.
— Значит, всё же Ева. Пройдёмте, госпожа ожидает.
Остаток пути, приблизительно километр, всадники не проронили ни слова, а Ева про себя сокрушалась, что она, в отличие от них, вынуждена идти пешком. Но она понимала, что если сможет договориться, то все её неудобства забудутся так же быстро, как высыхает земля после дождя в жаркий день.