Путь за семь городов

Заклинание Лайли обрело полную силу, и теперь лодка двигалась по реке абсолютно самостоятельно, почти не требуя внимания — легкий и приятный способ путешествовать. Деревня осталась позади, а Лайли все еще размышляла о тех, кто смотрел на нее с верой в глазах, с верой в ее силу, избранность, уникальность. От этого становилось жутко. Она никак не могла отыскать объяснений, что в этом такого, никак не могла найти ответа, кем на самом деле была богиня, почему она превосходит остальных, зачем в ее честь сооружаются храмы и зачем эти храмы ей, если ни в одном из них ее нет. Но самым главным вопросом был, почему именно ее приняли за богиню. Лайли лежала на дне лодки и смотрела вверх. Синь небес, раскинувшаяся над ней, манила взгляд. Она казалась знакомой, близкой, точно Лайли вернулась на Летинайт. Летинайт… *** Наставница Айлинг, стройная и статная, с заколотыми в высокую прическу темными волосами, говорила медленно, и ее переливчатый голос казался трелью птицы. Впрочем, эльфийское имя, которое она носила, и означало «Иволга». Лайли слушала наставницу, широко открыв глаза, ей только исполнилось семь и чудеса Летинайта только начинали открываться ей во всей красе. — Магия жила над волнами первого моря — никем не управляемая, никому не нужная. Сила, полная Света, — прекрасное лицо Айлинг было задумчивым. — Магии было так много, что она превратилась в сияющий вихрь, из которого родился Летинайт и его отражение — тот мир, где звенят сады колокольчиков. По аудитории пробежал шепот. Мир Фантазий, мир Рейниар Бессмертной, мудрейшей волшебницы — отражение самого Летинайта. Айлинг кивнула, подтверждая догадки учеников. — Зеркало Летинайта — его щит, но в те времена оно еще не имело хранительницы. Магия породила Древнейших. Они были созданиями чистой силы, сильными и мудрыми, прекрасными и светлыми. От них произошли все народы Летинайта, все травы и деревья Летинайта, все животные Летинайта. Все мы! Только три племени были сотворены и стали наместниками Древнейших, оберегающих юных потомков. Они учили чувствовать гармонию мира. Эти народы — единороги, орлики и эллы. — А мы… Мы тоже были созданы? — спросил один из самых младших учеников — эльф Лоноэй. — Нет, малыш, — Айлинг улыбнулась, подошла к нему ближе. — Мы — потомки Древнейших. Они — родители нам. — Почему они ушли? — вырвалось у Лайли. — Потому что пришло их время, — Айлинг чуть качнула головой. — Они оставили нам свою мудрость и любовь, научили видеть гармонию и красоту, дали возможность управлять магией. Мы выросли — и они покинули нас. Как родители покидают повзрослевших детей. Таков круг жизни. *** Лайли открыла глаза, освобождаясь от воспоминаний. Сначала она предположила, что здешняя богиня — как Древнейшие на Летинайте, но теперь ей стало казаться, что сходства тут нет. Древнейшие были им как родители — пришли и ушли в свое время, подарили детям весь мир и всю свою силу. Они не судили своих детей и не собирались вернуться, им не нужны были храмы и свечи. Лайли вздохнула. — О чем ты размышляла? — спросила Каталин, приподнимаясь на локтях и заглядывая ей в лицо. — О том, как родился Летинайт, — Лайли улыбнулась, стараясь спрятать от Каталин, что мысли не принесли покоя. — Пытаюсь понять тех, кто назвал меня богиней. — Ясно, — Каталин снова легла и вгляделась в голубой свод небес. — Как думаешь, что сейчас с Тимони и Марафелом? И с нашими лошадьми? — Мне кажется, что с ними все в порядке, — голос Лайли звучал уверенно и спокойно. — Этот мир будто… стал чище. Возможно, Тимони еще не полностью охвачен Тьмой. — Сомневаюсь, что ты почувствовала бы это, — протянула Каталин. — А я вспомнила, что обещала Найфелу привезти в городской сад редкое растение. В Бейби Наке я видела деревья, которые мне сразу захотелось вырастить в нашем городе. Нак должен был выполнить обещание диалину за меня. Интересно, саженцы уже нашли свое место в саду… — Наверняка он уже сделал это, — Лайли усмехнулась. — Когда ты говоришь о нашем мире, о нашем городе и парке, мне кажется, мы прямо сейчас на пути туда. И ничего страшного не происходило, не произойдет. — Жаль, что это неправда, — Каталин вздохнула. — Мечтать об этом хорошо. Но мы все же не дома. — Ты не хотела бы забрать в наш мир эти цветы? — Лайли поднесла ладонь к ведьминым слезам, и цветок потянулся к ней, раскрыв лепестки. — Да, наверное, я так и сделаю, — но слышно было, что Каталин не была уверена, вернутся ли они вообще. — Только я хотела бы найти им новое имя. Эльфийское имя… — Какое? — Лайли с интересом посмотрела на нее. — Таинали Маэй, — Каталин коснулась тонких лепестков раскрывшегося цветка. — Слезы Магии… *** После ночи спокойных сновидений, Марафел был спокоен и бодр. Айкен, напротив, чувствовала себя разбитой, потому что после разговора с Тимони сон от нее сбежал. Они выехали из Ландоэн рано, и кони шли медленно и ровно, отчего Айкен начало клонить в сон. Ветер дышал прохладой и свежим цветочным ароматом. По синему небу величаво плыли белые облака, в которые превратились вчерашние грозовые тучи. На еще влажной дороге кое-где лежали белые лепестки. Тимони ехал рядом с Марафелом, тот задумался о чем-то, и взгляд его бесцельно бродил по растущему вдоль дороги отцветающему кустарнику. Тимони рассматривал его, гадая, что за мысли сейчас тревожат его душу в такое свежее утро. Вдруг Марафел легко улыбнулся, оборачиваясь к нему: — Тебе не чудится, что в этом утре… будто что-то знакомое? Тимони задумчиво посмотрел на роняющие белые лепестки ветви, на подсыхающую лужицу, где отражалось небо, прищурился и хмыкнул: — Ищешь здесь дом? — в голосе его лишь на миг прозвучала ядовитая нотка. — Не стану с тобой спорить сейчас, это место в эти мгновения похоже на наш мир. Марафел улыбнулся еще шире: — Знал, что ты заметишь! — и достал флейту. Спокойная мелодия птицей устремилась в небеса. Айкен закрыла глаза, всецело доверяясь коню, ей захотелось станцевать под музыку, но она не решалась спрыгнуть. Ноты взлетали, чистые, как ветер, несущий аромат цветов, свежие, как белизна плывущих облаков, точные, как удар сердца. — Айкен, — окликнул Тимони. — Ты ведь танцевала в том трактире? Она кивнула, не открывая глаз, почти не задаваясь вопросом, как он это понял. — Станцуй нам сейчас, прошу, — продолжил он. В душе Тимони билось новое ощущение, он не хотел отпускать его, пока не поймет, пока не рассмотрит, как рассматривал в детстве крылья бабочек. Айкен согласилась, и мгновение спустя они расположились на поляне. Мелодия Марафела и танец Айкен сплелись в одно общее представление. Зеленая трава приминалась под легкими шагами танцовщицы, Тимони смотрел на плавные движения и пытался вспомнить, где и когда видел нечто подобное, только прекрасней и чище? Где и когда увиденное тронуло его сердце так глубоко? Он не заметил, как сам вступил в круг примятой травы. Айкен приняла его, легко подстроившись под его движения, а Марафел заиграл быстрее, заставив их кружиться, как лепестки на ветру. *** Тимони никогда не участвовал в игрищах, но любил вечером гулять по площади, где праздновали их окончание. Музыка и танцы, сладости и цветы, магические фейерверки… Он остановился, среди толпы, увидев, как танцуют девушки. Их волосы легко взметались над плечами и струились на ветру, движения были воздушны и быстры. Как бы ни спешили музыканты, танцовщицы догоняли их стремительным и сложным танцем. Румянец на лицах и блеск глаз, мягкие скользящие улыбки — все они были прекрасны! Тимони смотрел, не отрываясь, но совершенно не ожидал, что одна из танцовщиц, в чьи длинные серебристые волосы были вплетены голубые цветы, запросто втянет его в круг. Сперва он сбился с ритма, а она лишь покачала головой: — Что же ты, Тимони? Танцуй! И танец продолжался. Она научила его и повела за собой, и тогда за спиной будто раскрылись крылья. Скоро вместе с ними танцевала вся площадь, но Тимони было не до того, он стремился успеть лишь за одной танцовщицей. Они только однажды соприкоснулись кончиками пальцев. *** Марафел отнял флейту от губ, и воспоминание схлынуло с последней затихающей нотой, оставив после себя лишь теплую печаль. Тимони восстанавливал дыхание, глядя, как Айкен расчесывает спутавшиеся от танца темные волосы. — Нам пора в путь, — печально произнес он. — Айкен, в нашем мире ты стала бы лучшей танцовщицей. — Я ведь не попаду туда, — отмахнулась она. — Посмотрим, — Тимони запрыгнул на Лаон, и та скосила на него глаза. — Я бы хотел показать тебе Летинайт. — Я тоже, — добавил Марафел. Солнечные лучи ласкали их плечи, и утро казалось все таким же очаровательным, тьма будто бы отступила. *** Ближе к полудню течение реки замедлилось, но Лайли не стала подгонять лодку, решив, что это ни к чему. Они шли близко к берегу, иногда над головами шатром раскидывались ветви деревьев, отчего на лодку золотым узором падали солнечные пятна. Лайли некоторое время задумчиво смотрела вперед, а потом заметила: — Впереди город! Через реку переброшен мост. — Да?! — Каталин тоже села, глядя в том же направлении. — Ничего себе — переброшен! Он такой высокий! Мост действительно выгибался высокой каменной аркой, под которой мог свободно пройти небольшой парусник. Город у моста окружала каменная стена, у которой росли низкие деревца с большими желтыми плодами. С такого расстояния понять, что это за деревья, Лайли и Каталин не смогли, но разобрали, что на мосту было довольно много людей. Река медленно несла их по заметно расширившемуся руслу, а по берегам сквозь ветви деревьев и низкий кустарник просвечивали зеленые поля. Потом деревья и кустарник отступили, и по берегам развернулись заливные луга, где паслись умильного вида рыжие коровы. В реке с удовольствием плескались стаи гусей. Лайли и Каталин не сразу заметили, что гусей стережет маленькая девочка в коротком старом платьице. Русые волосы ее были заплетены в растрепанную косу, а на щеке алела свежая царапина. Лайли улыбнулась девочке, и лодка подошла еще ближе к берегу. Оказавшись прямо напротив, Лайли спросила: — Что за город впереди? — усилием воли она заставила лодку остановиться напротив малышки. — Миартэ, госпожа, — тихо ответила та, широко открывая глаза, серо-голубые, точно речные струи. — А как зовут тебя? — поинтересовалась Каталин. — Милания, — еще тише ответила она. — Благодарим тебя, Милания, — улыбнулась Лайли, и на мгновение свежим дуновением ветерка заклинание коснулось щеки малышки, исцеляя царапину, не оставив от нее и следа. Милания машинально дотронулась ладошкой до защипавшего было места и тихо ойкнула, обнаружив, что ранка исчезла. Не веря себе, она вгляделась в спокойные воды реки — но розовой полосы не осталось. Милания посмотрела на поплывшую дальше лодку и прошептала: — Богиня! Богиня Андреас! Каменная арка моста приближалась, по ней карабкался к солнцу зеленый плющ, а пушистый мох рос у самой воды. Наверху же шумела толпа. Кто-то перегнулся через каменные перила и увидел лодку. — Эй, девушки, а не хотите ли яблочка? Лайли улыбнулась: — Нет, но все равно благодарим! И только тут выкрикнувший заметил, что лодка плывет сама по себе. Улыбка с его лица исчезла. — Лайли! — Каталин тронула ее за рукав. — Кажется, у нас опять неприятности! Теперь с моста смотрело гораздо больше людей. *** Айкен, Тимони и Марафел остановились около ручья передохнуть. Свежесть утра сменилась жарким полуднем, и лошади захотели пить. — Может, переждем жару? — предложил Марафел. Тимони кивнул, похлопывая Лаон по шее. Ему хотелось остаться в этом чудесном утре подольше. Так бывает, когда вдруг находишь что-то давно потерянное и забытое, вещицу, тревожащую память, навевающую сладкие мечты. Знаешь, что придется выпустить ее из рук, отложить, но так хочется задержать в пальцах подольше, ощущая вес в ладони. Только они не успели расположиться на берегу источника — сонную тишину разорвал тревожный перестук копыт. Айкен внимательно прислушалась: — Всадник. — И что? — пожал плечами Тимони, стараясь растянуть мгновения отдыха, но тревога уже ощущалась в воздухе. — Раз есть дорога, то должны быть и всадники. Странно, что до сих пор нам никто не встретился. Марафел нерешительно кивнул, но тоже насторожился: Тимони снова изменился, и эта перемена нравилась ему, но казалась такой непрочной, будто тот в любой момент мог опять потерять себя. Вдруг всадник сможет сильнее качнуть маятник, и Тимони станет другим? Звук приближался, нарастал, становился все громче. Лаон, Долинг, Алети и Миэки почти одновременно повернули головы к дороге. Они все еще надеялись встретить в этом мире хотя бы одного коня, сравнившегося бы разумом с ними. Их ожидания были полны надежды. Айкен же почувствовала, что волнуется. Ей понравилось это утро, музыка, подаренная Марафелом, танец, разделенный с Тимони. Неужели что-то сотрет эту радость, испортит ее, отберет? Она бессознательно отступила за спину Тимони, ища защиты и поддержки в нем. Как раз вовремя — всадник появился в поле зрения. Вороной жеребец ронял на дорогу клочья пены. — Он так загонит коня, — с беспокойством в голосе отметила Айкен. Всадник резко потянул за узду, заставив вороного подняться на дыбы и остановиться. И только тогда Айкен его узнала, впрочем, Тимони и Марафел тоже. Тот самый человек, что едва не убил ее, охотник со светлыми волосами до плеч. На губах его играла мрачная ухмылка. — Что это ему тут понадобилось? — Тимони сощурил глаза, чувствуя, как разум затопляет ярость. — Тимони! — Марафел крепко сжал его ладонь. — Сдержи гнев, он не стоит твоей жертвы, не стоит потери Света! — Отчего ты такой мудрый? — Тимони вырвал руку, глаза его, потемнели так стремительно, точно в них отразилось ночное небо. Они горели яростью. — Не беспокойся обо мне, мой светлый мальчик! — Тимони… — Марафел опустил голову. Он и сам теперь ощутил, как растет в его сердце гнев, безотчетный и глубокий, темный, как речной омут. Ему тоже следовало сдержаться, но как же это было сложно! Всадник направил коня прямо на них. Жеребец приближался, аккуратно переступая длинными тонкими ногами. — Эй, девка, — расхохотался охотник. — Я редко за кем так гнался. Гордись собой. Тимони вытянул одну руку вперед, с пальцев сорвался серебристый туман, кольцом обвивший ноги коня. Вороной испуганно заржал и рухнул на мягкую зелень травы. Охотник быстро высвободился и выхватил меч. Его волосы разметались по плечам. — Да ты колдун! — закричал он. — Я принесу ваши головы Императору и получу сполна кровавых тингов! — Посмотрим, — равнодушно бросил Тимони. Туман оставил коня и зазмеился к ногам охотника, он шупальцами обвился вокруг колен, дотянулся до талии и легким облаком поднялся к самым плечам. Тимони склонил голову и сжал пальцы в кулак. Тут же легкое марево сжалось в кокон. — Что это? — прохрипел охотник, когда туман обвил его, мешая дышать, и говорить, и двигаться. — Ты убил его? — Марафел схватил Тимони за плечи и развернул его к себе. — Убил?! — Нет, я снова пожалел его, — хмуро отозвался тот. — Он будет в плену у тумана еще двадцать дней. И ничто за это время с ним не случится, отпусти меня. — Хорошо, — Марафел вдруг улыбнулся и отступил на шаг. — Ты еще не отдался Тьме полностью. Тимони вздохнул и внезапно рассмеялся, но ничего не ответил Марафелу. — Нам пора уезжать? — робко спросила Айкен. — Пора, — Тимони подобрал меч. — Возьми, оружие никогда не бывает лишним. В вашем мире. Айкен ошеломленно приняла в руки клинок, слишком тяжелый для нее. Марафел подошел и успокоил вороного, освободил его от седла и сбруи. Несколько мгновений спустя они оставили поляну, а жеребец пил прохладную воду из ручья. *** Лайли удерживала лодку на месте, и Каталин дернула ее за рукав: — Нам лучше как можно быстрее покинуть это место. — Не бойся, — Лайли не спускала глаз с перешептывающейся толпы. — Я просто хочу понять их. Нам ничего не угрожает, я смогу защитить нас. — Ведьмы! — выкрикнул кто-то из толпы. Но на него тут же шикнули: — Какие ж это ведьмы? Если б они были ведьмы, на реке лишились бы силы. Моя матушка видела, как одну ведьму так успокоили навсегда. — А кто ж тогда это? — подозрительный голос казался одновременно презрительным. — Сейчас я проверю, ведьмы они там или нет, — через каменные перила перегнулся человек с арбалетом. — Против стального наконечника ведьмы ничего сделать не могут! Он выстрелил, арбалетный болт мгновенно перехватила Лайли — в двух ладонях от своего лица. Он застрял в воздухе, сгустившемся вокруг лодки наподобие щита. Лайли улыбнулась, арбалетный болт вильнул в сторону и с тихим плеском утонул в спокойных струях реки. Толпа сдавленно ахнула, но поверила увиденному не до конца. Парень с арбалетом мостил вторую стрелу, с усердием вращая механизм натяжения тетивы. Лайли вполголоса сказала Каталин: — Разве тебе не интересно? — Извини, — покачала головой та. — Единственное, что мне интересно, почему они стреляют из этих неудобных штуковин, а не из луков. Да и то потому, что я не хочу разбираться, отчего ты испытываешь их терпение. — Все просто, Каталин, — Лайли вновь посмотрела на толпу. Арбалет наконец был заряжен, и она ожидала второго выстрела. — Я пытаюсь понять, действительно ли похожа на богиню. Каталин передернула плечами. Арбалетный болт сорвался с тетивы и снова поймался в воздушную ловушку в двух ладонях от цели. Арбалетчик выругался. Лайли и Каталин с интересом прислушались — таких слов они не знали. Кто-то обезумел от страха и швырнул им на головы целую корзину яблок. Красные с золотыми пятнами, они легко рассыпались по воде, а несколько штук завязли в воздухе. Каталин не удержалась от смеха, протянула руку и вытащила одно из плена. Яблоко было крупное и даже на вид казалось сладким. Лайли легонько коснулась его пальцем: — Теперь можешь есть, оно чистое, — сообщила она и кивнула остальным яблокам, те мгновенно упали ей на колени. По очереди. — Благодарим вас, — искренне проговорила Каталин, откусив от яблока кусочек и зажмурившись от удовольствия. — Чудесные! Вы их выращиваете сами? — Кто ж они? — ахнули в толпе. Вперед выступила немолодая женщина в серых одеждах. — Богиня? — спросила она. — Если это ты — яви нам лик прекрасного царства своего! Лайли вздохнула, Каталин склонила голову: — Ну и что тебе дало это выяснение? — Не думаю, что их богиня обидится, если вместо нее я напомню, о чем они позабыли, — почти беспечно отозвалась Лайли. — Попробуй, — Каталин доела яблоко, на ее ладони осталось две крупных семечки. Осторожно она вытащила из-за пояса маленький мешочек и положила их туда. Семена дадут жизнь новым яблоням, как бы долго ни пришлось ждать. Между тем Лайли сосредоточенно творила образ Бейби Нака, живой, прекрасный. Видение повисло прямо перед лицами изумленных людей. Женщина в сером медленно опустилась на колени. Все замолчали. Лайли показала город, потом здание магической академии, где училась до того, как пришла к Редрину, она вспомнила порт и корабли с легчайшими белыми парусами. И не ошиблась — эти люди не знали моря. Каталин тоже с интересом рассматривала картины воспоминаний. Сердце щемило от боли, Летинай казался таким близким, а вернуться — невозможно. Каталин почувствовала, что виски сдавило болью, и распустила волосы, золотая волна окутала ее, отгораживая и от этого мира, и от иллюзорного. Так стало легче. Лайли хлопнула в ладоши. Видение послушно рассыпалось серебряными искрами. Люди на мосту стояли на коленях, но она качнула головой: — Не нужно преклоняться предо мной! Я хочу видеть ваши лица. — Богиня Андреас? — переспросила женщина в сером. — Как зовут тебя? — обратилась к ней Лайли, не желая называтьсячужим именем. — Маргарэти. — Маргарэти, ты должна рассказать всем, что в вашем мире много зла сейчас, много Тьмы. Вам нужно стремиться к Свету, — Лайли вздохнула, вспоминая, что именно говорила тем людям, что остались в деревеньке. — Расскажи им, Маргарэти, что не стоит завидовать кому-то, кто красивее или счастливее. Помоги им открыть сердца Свету, помоги полюбить себя. И ваш мир станет таким же светлым, как тот, что я вам показала. — Войди в наш город, богиня! — закричал кто-то из толпы. — Хорошо, — кивнула Лайли. Повинуясь ее приказанию, лодка немедленно побежала по волнам к пристани.