Путь за семь городов

Марафел уснул, едва коснувшись головой подушки. Айкен всматривалась в ночь за окном, потому что Тимони все еще не вернулся. Отчего-то сердце ее было неспокойно — она боялась за него. Звезды горели ярко — в городе оказалось так мало фонарей, что отсвет их совсем не мешал любоваться узорами небес. Ночь была тихой, спокойной, все вокруг уснуло. И оттого было еще тревожней. Марафел пошевелился во сне, Айкен бросила на него взгляд, изумленно покачала головой — впервые она видела такую счастливую улыбку, такую безмятежность. Неужели ему снится что-то прекрасное? Может, ей тоже стоит уснуть? Тогда тревога отпустит, исчезнет, а сон — подарит забвение? Возможно, вместе со сном утром пройдет и тоска по любви? Айкен поежилась. Теперь уже ясно, ее увлечение — не любовь. Только грусть о том, что могло бы быть. Снова нужно искать того, кто навсегда останется в сердце. Печальный конец очередной истории. Отчего все ее влюбленности растворяются туманом под солнцем, тают, как льдинка в весенней луже? Не потому ли, что действительно есть одна — истинная — любовь? Нужно искать именно ее? Тогда счастье наконец постучится и к ней? Марафел снова улыбнулся во сне. *** Золотой солнечный свет слепил глаза, Марафел стоял посреди огромного луга. Сотни тысяч цветов качали под ветром лепестками, пряный аромат облаком повис над землей. Голубое небо, чистое, далекое, а под ним — бескрайний луг. Марафел никогда еще не видел столько трав сразу, такого разнообразия цветов! Всюду сновали золотистые пчелы, крупные, важные, усыпанные желтой пыльцой. Марафел опустился в траву, вдыхая теплый аромат лета, притих, чувствуя, как солнечные ладони гладят по плечам. Спокойствие проникало под кожу, он давно уже не был в таком удивительном месте. Травы качались под ветром, и время застыло, точно свернулось каплей меда. — Здравствуй, — она села рядом, чуть коснувшись его складками белого платья. Ее не заботило, что легкая ткань измажется зеленым травяным соком. Каштановые волосы украшал венок из колокольчиков — розовых, синих, ярко-лазурных… — Здравствуй, — Марафел едва справился с собой. Дыхание перехватило, сердце застучало сильнее. Она — так близко. — Ты… — Откуда? Иду своим путем и решила поговорить с тобой, благо, у меня появилась возможность отыскать тебя среди тумана этого мира, — она улыбнулась, а потом строго погрозила пальцем. — Запомни, я жива. Со мной все хорошо. Не таи в сердце своем отчаянья. — Жива? — он задохнулся от счастья. — Правда? Сон не обманывает? Я не потеряю тебя вновь? — Кто знает? Будущее мне неведомо. Но мы еще встретимся, я приложу для этого все усилия, — она откинулась на траву, глядя в глубину небес. — Приду к тебе, чтобы выслушать то, что ты хочешь сказать мне. Сон — не место для признаний, ты знаешь… — Знаю, — кивнул он. — Лайли… если это правда… — Правда. Конечно, правда, — она улыбнулась снова, тепло и нежно. — Этот сон — магический, мое волшебство, созданное принести тебе надежду. — Никогда не допускал мысли полностью поверить в твою гибель, — признался он, опустив голову. — Надежда не нужна мне, потому что я знаю, верю! — Хорошо, — кивнула она, сняла венок и положила ему на колени. — Вот знак, что твоя вера — не напрасна. — А... Каталин, что с ней? — не удержался он. — Все хорошо, не волнуйся, она тоже в порядке, — Лайли поднялась, склонив голову к плечу. — Время мое подходит к концу. Рассвет близко, нужно идти, у каждого из нас есть дела. — Тимони можно вернуть, — Марафел тоже поднялся. — Поверь! Тьма в его сердце еще не одержала победы. Я пытаюсь помочь ему! — Тимони можно вернуть? — она вздохнула. — Я чувствовала. Знаю, что ему помогает. В твоем сердце столько Света, что Тьма боится тебя. Ему легко рядом с тобой. Береги его. Хочу спасти его. — Да, — кивнул он. Солнечный мир стал блекнуть, распадаться клочками тумана. Марафел протянул ладонь, Лайли стояла — такая близкая, яркая, а луг и разнотравье подернулись дымкой. Ветер все еще клонил к земле травы, но они стали ненастоящими, точно неумелая иллюзия. Только глаза Лайли, ее лицо, волосы, шелестящее под ветром белое платье, венок, что держал он в руках — только это было истинным. — До встречи, — шепнула она и исчезла. — До встречи, — отозвался он и проснулся. Солнечный свет бил в окно, Айкен уснула, положив голову на подоконник. Тимони сидел за столом, внимательно рассматривая магическую карту. Марафел удивленно сел на постели, аромат полевых цветов, уже не дурманяще пряный, как во сне, а едва слышный, все еще витал в комнате. Но отчего? И что это у него на груди? Венок из колокольчиков ничуть не завял, яркий и невозможный здесь, он был свеж, как будто цветы только что срезали. — Тимони! Лайли и Каталин живы! — Марафел счастливо рассмеялся. — Они живы, понимаешь? — Ты сошел с ума? Откуда такая уверенность? — Тимони обернулся, увидел венок из полевых цветов и удивленно усмехнулся. — Она пришла к тебе по тропе снов? Значит, все-таки Лайли! — Да, — Марафел снова откинулся на потрепанную подушку. — Она жива… Не было в эту секунду никого счастливее. Любовь согревала сердце, уже не безнадежная. Они встретятся, конечно! Как может быть иначе, если она — жива! Он готов был обращаться к этой мысли снова и снова, повторять, как люди здесь шептали молитвы: «Жива, жива, жива…» Как будто наконец-то что-то стало правильным. *** Лайли проснулась, улыбнулась солнечному свету. Магия ласково окутывала ее, точно старалась напитать силой. Каталин уже что-то готовила на весело потрескивающем костерке. — Хороший день, — Лайли села, запустила ладонь в спутанные волосы. — Да, — Каталин обернулась. — Видно, ты нашла решение для своих вопросов, да? — Мне помогла ночь, — Лайли пожала плечами. — Ночь мудрее всех нас. — И что же есть Исток Времени? — Каталин прищурилась. — Как будешь менять его? — Исток Времени — место, где дано свершиться началу новой эпохи. Мы должны идти своим путем, потому что он ведет нас именно туда, — Лайли поднялась, отряхнула приставшие к коленям былинки-травинки. — Мы просто сделаем то, что должны. — Хочешь сказать, мы остановим Императора? Этим и начнется новая эпоха для всего мира? — Каталин перевела взгляд на жарящуюся рыбу. — Да, — Лайли направилась к воде. — Осталось только изобрести способ, как его остановить. Он должен лишиться своей силы, но так просто он ее не отдаст, правда? — Ты уверена, что все вопросы, что возникли вчера, разрешились правильно? — Каталин передернула плечами. — Кажется, разрешившись, они лишь подтолкнули тебя к новым. Лучше ли это? — Умение задавать вопросы правильно напрямую ведет к успеху предприятия, — Лайли рассмеялась. — Так говорил Редрин, когда мы спрашивали у него какую-нибудь глупость! — Да, но тогда от этих глупостей не зависело так много, — Каталин хмыкнула. — Но, впрочем, это уже неважно. Раз нам следует отправляться своим путем, мы отправимся. Другого нам никто не предложил. *** Четыре полные корзины с клэм стояли перед лошадьми. Долинг подозрительно взглянул на груши, потом фыркнул. Ему очень хотелось спросить, не сошел ли Тимони с ума. Как могут простые груши что-то изменить в течении времени? Однако Тимони был подозрительно уверен в результате. Лаон осторожно попробовала один из фруктов. Вкус был не таким, какой она помнила с детства, но отличался он не так уж и сильно. На то, как дорогими плодами кормят лошадей, собрались смотреть все посетители трактира. Это взволновало Айкен, но Тимони уверил, что ничем плохим это не закончится, он сможет всех защитить в случае чего. Пока изумление людей было настолько велико, что никто даже слова сказать не мог. По подсчетам Тимони оставшийся семидневный путь с помощью клэм они могли проделать всего-то за четыре дня! Насколько он понял из сбивчивого рассказа Марафела, Лайли и Каталин вполне могут быть в столице, а потому идея ускорить прибытие туда оказалась еще соблазнительнее. Лошади уже довольно охотно поедали клэм. Две корзины, купленные про запас, были пересыпаны в плотные сумки — эти останутся до привала, ведь эффект пропадает. Марафел и Айкен двигались медленнее, чем вчера, хотя все же быстрее, чем обычно. Оставалось только придумать, как именно разобраться с проблемой Императора. Тимони уже понял, что как только начинает размышлять об этом, ненависть, живущая где-то в глубине сердца, в самом тайном и темном закоулке, поднимается, затапливая разум. Правда, теперь ему было не совсем ясно, зачем ненавидеть и мстить, раз уж девушки остались в живых. Ничего не упростилось… Стало только хуже! Как теперь оправдать темное желание уничтожить Императора? Тимони в очередной раз прогнал эти мысли. Лучше жить сегодняшним днем, не пытаясь пока ничего обосновать, потому что он рискует захлебнуться в волне Тьмы и ненависти, что вздымается в душе при мыслях об Императоре. Чьи это чувства? Тимони вдруг подумал, что они так мало похожи на его собственные. Кто владеет его душой? Марафел тронул мага за рукав: — Пора уезжать, Тимони. Дорога зовет. — Да, — он улыбнулся через силу. Марафел снова спас его, потянул за собой. Милый светлый мальчик, наконец-то он видит его таким счастливым. Это греет сердце. Айкен вскочила на коня, стремительная и удивительно прекрасная сегодня. Что-то решилось и для нее? Что-то перестало тяготить ее. Неужели вся тяжесть и печальные раздумья остались только на сердце Тимони? Пустые корзины окутались облаком пыли. Люди ахнули, увидев, с какой скоростью несутся прекрасные кони. Кто-то проговорил: — Это ж колдовство было! Как кони так скакать могут? — Может, и колдовство, да колдуна и ведьму не догонишь, — хмыкнул трактирщик, хорошо нажившийся на продаже клэм. — Что ж теперь думать? — А это, надо императорским сообщить? — робко спросила кухарка. — Что сообщить? — трактирщик сплюнул. — Их и след простыл. Что, тингов кровавых хочешь? В руки брать не страшно? — Что ты! — кухарка поспешно отступила к дверям. — Не надо мне на чужой-то крови наживаться. — То-то. Ну-ка, за работу…. — он толкнул в бок мальчишку. — Кто должен лошадей почистить? И забери корзины, пригодятся. *** Тимони улыбался, его задумка удалась. Травы и кустарники по обочинам дороги так и мелькали, лошади неслись легко и быстро. Айкен прильнула к шее своего коня — ей такая скорость была в новинку, но уже очень нравилась, Марафел тоже улыбался. Да, теперь они скоро достигнут самого главного города этого мира. Новвгэллет ждет. Впереди разворачивался тракт — крепкая дорога, сложенная из каменных плит. Она вела к городу Рискаделлиа. Тимони рассчитывал уже на закате увидеть его стены. Когда он покупал клэм для лошадей, трактирщик говорил, что этот город славится великолепной архитектурой. Тимони хотелось взглянуть. Он надеялся найти воспоминания о родном мире, отчего-то это казалось важным — увидеть хоть что-то, что напомнило бы Летинайт. Что помогло бы справиться с Тьмой, свернувшейся в сердце. Солнце и ветер, зеленые поля, цветущие луга — Тимони видел, что они похожи на Летинайт, но чувствовал, что чужд всему этому. Душа тосковала по величественным башням родного города, где каждый дом создавался с любовью. *** Когда пламя заката обняло небеса с пылкостью соскучившегося влюбленного, перед путниками открылись тяжелые створки ворот Рискаделлиа. Стража пропустила их нехотя, точно они несли с собой какую-то болезнь, правда тинги подняли воякам настроение. Площадь у ворот была почти пуста, но по улицам чинно прохаживались люди, одетые в красиво, увешанные украшениями, искрящимися в свете уже зажженных масляных фонарей. — Отчего тут так не любят приезжих? — Тимони спрятал изрядно похудевший в последнее время мешочек с тингами, совершенно машинально зачаровав его. Это стало для него привычкой, хотя он не понимал, почему делает именно так. — Этот город не для простых людей, — Айкен вздохнула, посмотрев вслед двум женщинам в пышных золотистых платьях. Волосы женщин сдерживали заколки с сияющими камнями. — Нам было лучше остановиться вне городских стен, там, где живут простые люди. Здесь же и дома, и постоялые дворы рассчитаны на богачей. Этот город зовут в народе городом Роскоши. — Роскошь? Что это такое? — поинтересовался Марафел. Айкен только глаза закатила. Иногда она совершенно забывала, что они пришли из другого мира, такие вопросы ставили ее в тупик. — Сложный вопрос. Для кого-то роскошь — кусок мяса на ужин, кому-то роскошно выстроить каменный дом. Ну а те, кто живет здесь, считают, что в порядке вещей выстроить дом, стены которого изнутри выложены слитками серебра или золота, — голос Айкен едва заметно дрогнул. — Зачем же делать такие глупые вещи? — Марафел удивленно оглядел широкую улицу. Каменные дома, высокие, украшенные — порой чрезмерно — лепниной и скульптурами в нишах, с витражами в окнах, молчали, не желая отвечать. — Обилие золота и серебра не имеет никакого отношения к красоте. И почему все-таки кто-то позволяет себе жить в таких домах, пока остальные не могут обеспечить и достойной еды? — Я не могу объяснить того, что установилось уже так давно! — вырвалось у Айкен. — Неужели у вас все иначе? Неужели у вас все, абсолютно все понимают, что такое красота? У вас все имеют равное количество тингов?! — Мы же говорили. У нас нет никаких тингов. Мы с трудом разобрались, что это такое и почему они так важны здесь, — фыркнул Тимони. — У нас все живут в таких домах, в которых сами хотят. Те, кто строит дома, рады, когда в творении их рук появляется новая семья. Мы делимся друг с другом всем, живем в мире. Нам радостно от того, когда кому-нибудь удается что-то замечательное. Как может быть иначе? — Зависть, ненависть? Разве эти чувства незнакомы вам? — Айкен едва не расплакалась. Сказочный мир… Неужели он есть? — Знакомы, — кивнул Тимони. — Но испытывают их те, кого смутила Тьма. Это всего лишь болезнь. — Болезнь? А ты сам испытываешь их? Ведь сердце твое… — Айкен не договорила, потому что Тимони посмотрел на нее слишком серьезно. — Да, я ненавижу вашего Императора, — признал он. — И завидую себе прежнему, не знавшему о вашем мире. Но мне не мешает Тьма радоваться за Марафела. Хочу, чтобы счастье его не померкло, улыбка не ушла с его губ. — Не понимаю вас, — Айкен опустила голову и больше не сказала ни слова. Марафел тоже молчал, рассматривая дома и поражаясь тому, как соседство прекрасных вещей становится уродством. Гармонии не осталось в этом переплетении изысканной резьбы и архитектуры. Постоялый двор нашелся не сразу, за окнами его тепло горели свечи, а двери были приветливо распахнуты. В зале первого этажа за столиками, укрытыми белыми вышитыми скатертями, почти не было посетителей. Трактирщик лениво осмотрел вошедших, оживившись лишь тогда, когда Тимони пересыпал с ладони на ладонь горсть тингов. Комната оказалась чистой и большой, два окна закрывали длинные шторы, расшитые серебряной нитью, просторная кровать могла служить приютом для пятерых. Ужин подали на тарелках тонкого фарфора с росписью. Айкен неловко было есть с такой посуды, пить из тонкостенного бокала. — Странно, что не всюду так, — заметил Марафел. — Этот постоялый двор для тех, кто живет в городе, — Айкен опустила голову. — Останавливаются здесь не путники, а те, кто хочет провести ночь с женщиной. Тимони склонил голову, внимательно рассматривая Айкен, ему почудилось, что в этой простой фразе скрыт какой-то странный, даже ужасный смысл, но как об этом спросить? Чего доброго, она снова замкнется в себе, не подобрав ответа. Марафел, впрочем, ничего подобного не услышал, а просто продолжил ужин, пожав плечами. Айкен вздохнула и добавила тихо-тихо: — Вы живете в мире, где такого, скорее всего, нет. Не может быть. Нет измен, есть истинная любовь, нет тех, кто… Кто торгует собой. — Торгует собой? — Тимони удивленно поднял брови. — Как это? — Ну… — лицо Айкен залил румянец, она совершенно несчастными глазами посмотрела на Тимони. — Не могу объяснит, мне неприятно рассказывать… Да и зачем это вам? Я просто не удержалась. — Хорошо, не говори, — позволил Тимони, расслабленно откинувшись на спинку высокого стула. — Возможно, это действительно не то, что следует знать. Лучше ложитесь спать. Завтра скачка продолжится. Айкен и Марафел послушно устроились на кровати, а он вышел из комнаты. Ему не давала покоя мысль, что и здесь конюшня может оказаться такой же затхлой дырой. Опасения не оправдались — вычищенные и расчесанные кони стояли в чистых стойлах. Кормушки их были наполнены овсом, а в поилке вода была чиста, свежа и прозрачна. — Все хорошо? — спросил Тимони, дождался утвердительных кивков и продолжил: – Вы хорошо себя чувствуете после скачки, нет слишком сильной усталости? Лаон лишь покачала головой, переступила. Как ей хотелось объяснить, что за эйфорию они ощущали во время пути! Как чудесно и мягко ложилась дорога, как ласков был ветер, гладящий гривы, свистящий в ушах! Скорость любит лошадей. Нет усталости, нет ломоты в мышцах, даже той, что приятна — от достойной работы. Лошади могли еще бежать и бежать, ночь ничуть их не смущала. — Хорошо, — Тимони вздохнул. — Надеюсь, так будет и дальше. Завтра мы снова отправимся в путь. Очень хочу, чтобы вы смогли доверять мне, как раньше, но понимаю, что это будет не скоро. Спите спокойно. Он вышел из конюшни, снова не закрыв дверей за собой. Долинг, Лаон, Алети и Миэки проводили его взглядами. Они уже думали о доверии, и все же Тьма в сердце Тимони все еще жила, а значит, могла взять над ним верх! Лучше бы они неслись по дороге всю ночь напролет. Только бы скорее убраться из этого мира, скорее… Лошади начали ощущать, что отсутствие речи теперь осознается с трудом. Разве они говорили раньше? Был ли другой мир? Память ускользала, и это пугало. Скорее! Надо мчаться, пока картины прошлого не истерлись полностью, не скрылись за буднями. Страх живет там, где кончается дорога, где пряный запах свежего овса или кислый — нечищеной конюшни. Страх навсегда потерять себя, потерять то время, что прожил в родном мире. Безжалостно стирают память дни нового мира. Тимони захотел пройтись по городу, его поразило, что на улицах так много людей. Все они шли не спеша, явно не собираясь скоро возвращаться домой, красивые экипажи, всадники — такое столпотворение! Тимони понял, что ему не удастся сегодня узнать очарования ночного города. Он привык, что ночью никого нет, можно остаться с душой города один на один, но… только не здесь. Похоже, никто из этих людей не знал, что такое работа. На Летинайте, конечно, тоже случались ночные празднества, но отчего-то Тимони сразу почувствовал — здесь все не так. Эти люди не празднуют, они просто живут иначе. Тимони вернулся в трактир, озадаченный ощущениями. Марафел и Айкен уже спали, набираясь сил перед дорогой. *** Утро оказалось хмурым, полным тумана и прохлады. Тимони, Марафел и Айкен позавтракали и отправились за лошадьми. Когда они выехали на улицы города, их поразило безмолвие и пустота. Казалось, город совершенно вымер за одну ночь. Куда же подевались его жители? Скрытые в туманной дымке дома виделись не такими аляповатыми, как вчера в свете фонарей. Заметив замешательство спутников, Айкен объяснила: — Они все еще спят, им незачем вставать раньше. Есть слуги, те, кто все приготовит к пробуждению хозяев. — Поехали отсюда, — передернул плечами Марафел. — Не нравится мне эти порядки. Кони сорвались с места, стремительным ветром пронеслись по улицам, изумив стражников, сонно выглянувших из караулки, когда городские ворота распахнулись, едва не слетев с петель, — магия Тимони ударила в тяжелые створки. Тимони вспоминал карту — в полдень следующего дня они должны были открыть для себя новый город — Вианнэл. *** Ветер гонял рябь по поверхности спокойной реки, берега ее расступились, русло стало широким. Маленькая лодка весело плыла вперед, а Лайли тихо напевала, вглядываясь в сияющее марево. Они двигались гораздо быстрее, магия теперь совершенно не мешала. По словам зверя, они уже на следующий день могли достигнуть порта Новвгэллет. Сам город был расположен дальше, потому что Император не захотел терпеть портовую суету так близко рядом с собой. Пока что порт был далеко, увидеть его с реки было невозможно, но Лайли упрямо смотрела вперед, мысленно все подгоняя лодку. Никогда прежде Лайли не подумала бы, что ее будет так волновать возможная встреча с Тимони. Хотя она призналась себе, что вовсе не он стал основной причиной охватившей ее жажды. И даже не задание, которое так необходимо выполнить. Вперед гнала любовь. Светлое чувство подняло голову, нетерпеливо звало поспешить. Лайли улыбалась себе, вдруг она стала цельной, точно раньше была мозаикой, где не хватало одного из самых ярких кусочков, а теперь рука опытного мастера вставила недостающий фрагмент на место. Она чувствовала гармонию в мире и в себе. — Правда этот мир прекрасен? — спросила она, не поворачивая головы. — Если не вспоминать о его жителях — да, он прекрасен, — согласилась Каталин осторожно. — Но тебе не следует забывать о них. — О людях? — Лайли пожала плечами. — Не так все страшно. В глубине их душ живет Свет, просто надо высвободить его. — И как же это сделать? Это и есть изменение Истока Времени? — Каталин заинтересованно посмотрела на Лайли. — Да, если показать им Свет, они сами изменят мир, — та коснулась кончиками пальцев прозрачной воды. — Это мы и должны сделать. — Если сможем, — Каталин пожала плечами. Размышления Лайли немного ее пугали. Лайли снова смотрела вперед. Все сложилось, она словно держала в ладонях решенную головоломку. Скорее, скорее! Туда, где она встретит любовь, туда, где начнется новая эпоха.