***
В приграничье вожак одного из кочевых племён, набирающий себе воинов, только косится с усмешкой на мальчишку со светлыми, то-ли от снега, то-ли от седины, висками, плюет себе под ноги и, в качестве испытания новичку, выставляет на арену одного из громил. Парень, хоть и высокий, но едва достаёт ему до груди и тощий, как скелет. Но страха в светлых серо-голубых глазах нет, назвавшийся травником парень лишь уточняет правила боя. Гриммель не боится. Весь страх из него выжег лиловый драконий огонь в пяди от собственного лица. Только услышав насмешливое «до смерти», кивает, закапываясь в сумку, подготавливаясь. А, оказавшись на арене, попросту посылает из наручного самострела в противника стрелу. Тот даже не успевает разозлиться полностью – начинает хрипеть и синеть, выплёвывая бурую пену, пока спустя десяток секунд мучений не падает замертво, заставляя всех подпрыгнуть. Хороший травник – это всегда не только отличный лекарь, но и мастерский убийца. Невозмутимо пройдя к телу, Гриммель рывком вытаскивает стрелу из плеча громилы (у него их не так много, не успел наделать), обирает карманы, и только потом поворачивается к вожаку. Тот снова сплёвывает, но протягивает мальчишке мешочек с деньгами – платой за найм и половину выигрыша спора. Гриммель кивает, невозмутимо забирая деньги под возмущенные вопли остальных – он единственный, кроме вождя, кто ставил на свою победу.***
За несколько лет, путешествуя сначала с племенем, а после – и сам по себе, Гриммель изучает Юг: от каменистых степей со стойками кочевий до Мыса Хвостового Шипа, через Срединное море и джунгли Черноземелья, где черным является всё – начиная от древесины и заканчивая кожей местных жителей. Настоящих знаний, подлинных, здесь не так много, все они сокрыты либо в древних легендах и руинах разрушенных городов, вроде Арфигена и Констании, либо в личных охотничьих уловках, делиться которыми с юным травником просто так никто не собирается. И драконы здесь другие, такие, о которых Гриммель никогда и не слышал, начиная от крохотных восьмилапых Ананси, не выдыхающих пламя, а стреляющих паутиной, до плавающих в толще песчаных дюн Титанобоа. Солнце в тех краях настолько сильно светит, что жжёт непривычную к такой ласке северную кожу, и Гриммелю волей-неволей приходится изучить ещё и искусство портного – и раны заштопать, и бронникам деньги не платить. А материалов в виде драконьей кожи и чешуи у него из-за охот скопилось много. Как и знаний, не только о драконах, но и новых растениях и ловушках – местные в них настоящие мастера, хотя многие и считают их дикарями. Гриммель наращивает свою собственную броню, не только скрывая за огнестойкой чужой кожей шрамы, но и пряча под ней всё ярче проступающие на загорелой коже руны. Кроме жуткого солнца и насекомых, удручает Гриммеля лишь одно – Фурии в этих краях не водятся. Для этих черных бестий здесь слишком жарко, убить удаётся едва ли с десяток. Для столь редкого вида, может, это и много, но по количеству драконов в целом – ничтожно мало. А потому, он отправляется на Восток. Сначала – уже к знакомым кочевым племенам, встречающим его, как родного. У кочевников, вообще-то, с северянами своеобразные отношения, и, пару лет прожив среди них, Гриммель знает, почему. Они почитают викингов как хороших воинов и умелых работников, но вот прямоту мыслей хитрые дети степей считают откровенной слабостью. Ну а то, что вожак вместе с воинами привёл непонятного полуседого мальчишку… Всего за полгода его раз шесть пытались отравить (только два – относительно удачно, от чего кровь у Гриммеля стала, как у медоеда, любой яд перебарывать), дважды утопить и раз пять сбросить откуда-либо. Но все было зря – травник отвечал на любые яды сторицей, потчуя отравителей собственными зельями куда успешнее. А топить и скидывать хозяина Нечуй-Ветра бесполезно – не пойдёт ветер против того, в чьей крови эта отрава, лишь поможет, смягчив падение, не потопит вода, примет мягко, подчиняясь чужой воле. А землю Гриммель и сам приручил, научившись применять её дары – растения. Дело оставалось только за огнём и его потомками – драконами. Вождь нарадоваться не мог на своего самого молодого бойца – и травник-лекарь тот действительно хороший, и неугодные сами себе врага наживают, а что одержимый – так кто без греха? Он его даже женить пытался, чтобы крепче к племени привязать, да не вышло – юноша только предплечье показал, да спросил, у кого же из его родственниц столь причудливое имя. Идти против Предначертанного никто не смел. Будь ты варвар, викинг, кочевник или кто иной – себе дороже идти против судьбы. Раз уж оказался одним из тех, у кого на коже имя значится, то незачем себя и других путать, а то ещё хуже будет. Так что после очередного покушения на одержимого драконами травника вождь просто назвал его своим кровным братом, поручив другим воинам обучить того всем воинским премудростям, чтобы яды зазря не тратил. Самым сложным оказалась даже не воинская выучка, а конная – как позже Гриммель убедился, даже на драконах летать было удобнее, чем ездить на коротконогих степных лошадях, в холке едва ему до пояса доходящих. Однако, договорённость о проходе в Поднебесную Империю стоила тех мучений. Поднебесная… Кажется, не так уж и далеко от его родины, но какая же разница в культурах! Всё у местных шиворот-навыворот, даже с темнокожими каннибалами с Рубиновых Островов Гриммель нашёл язык быстрее, чем с вечно отдающими поклоны местными жителями. Даже Ингерика с её столапыми кровожадными драконами-Кали, и Драконами-Оракулами с хоботами вместо морд, и танцами по любому поводу кажется ему более логичной и понятной, более безопасной! И если Черноземье учит его хитрости ловчей, охотничьей, почти звериной, то Поднебесная и соседний с ней Аграбский Халифат обучают его хитрости людской. Гриммель быстро изучает правила игры, что «Падения Дракона» на черно-белом поле мраморной доски, что обычаев и общения, учится использовать яд не только настоящий, но и словесный. Он до сих пор беспардонно юн, мало кто воспринимает его всерьёз, но теперь он умеет этим пользоваться. Именно здесь его начинают знать и уважать не как охотника, а как травника, ученого и изобретателя. Впрочем, местные правители, то и дело берущие «величайшего охотника на драконов» с собой на охоту, заскучать не дают, сами обучая его всем премудростям (между хвалебными одами себе любимым) и знакомя с новыми видами (некоторые из его трофеев стоят того, чтобы снова терпеть езду на лошадях, от которых местные без ума). Гриммель же забирает себе всё, что может, поглощает знания, как голодный Громмель – пустую породу, не в себя словно, чувствует – если остановится, то больше получить к ним доступ не сможет. И в который раз оказывается прав.***
Это случается в Поднебесной. Империя Гриммелю, честно говоря, не нравится, но мастера зелий здесь великолепные, и, чтобы перенять их премудрости, приходится терпеть. Всё терпеть – и жуткую пищу, и пренебрежение, и эту проклятую иерархию с этикетом. От всех этих условностей и заморочек он готов вопить как Вопль Смерти, с аналогичными эффектами. Эти поднебесные совсем чокнутые, раз принимают драконов за богов! А меченных ими – за божьих избранников, что в какой-то мере Гриммелю помогает устроиться в их обществе. Полученный в Халифате (и просто по жизни) опыт подсказывает не верить внешнему уважению узкоглазых. Последнее, впрочем, доставляет определённые неудобства. Когда отправленный вождём вместе с ним толмач переводит то, какие именно уроки желает преподать ему мастер-алхимик, Гриммель попросту обмирает. Не сказать, что он совсем уж удивлён, но… История знает самые разные пары Наречённых, даже такие, как его собственная, когда оба имени принадлежат мужчинам. Руны с возрастом обозначились достаточно четко, чтобы травник смог их прочитать. Но одно дело – предназначенный судьбой, тот, кто в самом прямом смысле является твоей жизнью и кого ты просто не можешь не любить, а другое… Подобные предложения... Радует, что хотя бы замуж его, как кочевник, мастер не позвал, а то здесь и это в порядке вещей. Лишь немного «развеять скуку и упрочнить их ученические узы». Гриммелю это кажется в равной степени глупым и бесполезным. Ведь предложение возникло отнюдь не из-за его неземной красоты (которой, естественно, нет, хоть он и выше любого из жителей Поднебесной минимум на голову, а черты лица, под влиянием смешанной крови вызывают как минимум интерес), или интереса к нему как личности, даже не из-за банальной похоти, о нет! А лишь из-за призрачной возможности повысить свой статус, если чужеземец сможет достичь успеха. При всём своём коллективизме, местные удивительно эгоистичны, и чуть ли не в первый раз в жизни, Гриммель думает о том, что драконы куда лучше людей. Потому что добра от таких людей, готовых на всё, ждать не стоит, только беды. Которая, наверняка, скоро произойдет.***
Его догадка вскоре подтверждается, когда он видит, как «боги», собравшись в огромную стаю, поднимают восстание, начиная в стране полноценную войну. Это его не удивляет, первое потрясение охотник испытывает лишь тогда, когда встречается с их предводителем. Он знает его заочно, из книг, где он значится как покровитель императорского рода породы Моредрагонус, а на деле… Фурия. Очередная Ночная Фурия, разве что размером с целый дворец и чешуя от времени выцвела до индигово-синего. А ещё, будто этого мало, многовековой плен у «почитателей» сделал его слишком похожим на людей. Гриммель уже знает – драконы, как и люди, все разные. Есть среди них и умом не блещущие, и настоящие гении. И вторые людским ни в чём не уступают, скорее, наоборот. Во-первых, его попросту похищают – очень нагло, очень быстро и чрезвычайно продуманно – никто даже среагировать не успевает, а сам Гриммель… что ж, получить в шею мелким шипом, полным яда, действующего, как очень сильное успокоительное, для него, как для стрелка, кажется жутко ироничным. О чем он сообщает вслух по пробуждении, чисто для себя, и не ожидает ответа в виде глухого, слишком похожего на смех, чтобы не быть им, рыка.***
Беседа с похитителем, как и весь плен, выходит очень занятной. Конечно же, драконы говорить не умеют, но… как оказалось, некоторым это и не надо, и басни о том, что те могут предвидеть будущее и слышать чужие мысли, предугадывая действия охотников – не всегда пьяные байки. - Твоё желание мести мне понятно. Но то, почему я, враг твоего народа, до сих пор жив – нет. Не лучше ли было убить меня прямо там, тем самым доказывая свою божественную силу и вездесущность? Моредрагонус снова смеётся рыком, запрокинув голову к своду пещеры, чтобы не оглушить охотника. «Восток ещё не окончательно развратил твой ум, внук Севера, как Юг – не заставил тебя одичать. Это радует.» - Передаёт ему прямо в голову свой ответ дракон. – «Да, несомненно, твоя смерть пошла бы мне на пользу, хотя бы тем, что драконы перестали бы бояться тебя, но… живым ты мне куда полезнее.» - И чем же? Дракон прищуривается, наклоняет голову, оказываясь совсем близко с человеком и спрашивает: «Узнаёшь?» Только вблизи Гриммель замечает отдающую багрянцем полупрозрачную плёнку, покрывающую глаза дракона. Не полностью, пока только узким ободком, давая оранжевый оттенок радужке, но… - Угриная чума. – Травник невольно отступает на шаг, про себя пытаясь вспомнить все двести с лишним компонентов лекарства и последовательность приготовления. – Но как тебе удаётся сдерживать болезнь? «Я болею слишком много лет, успел перебороть многие симптомы. Да и сумасшествие мне не страшно, я и так безумен.» - С грустной усмешкой отозвался он, прикрывая усталые глаза. - Ну, теперь ясно, отчего ты хочешь отомстить… - Гриммель подумал, только подумал о том, что бы он сделал с тем, кто решился бы «одарить» его сумасшествием, галлюцинациями, постоянным выворачивающим нутро кашлем и что бы он с этим дарителем сделал, как многое в драконьей логике стало понятным. В некотором роде, травник уже был болен, болен своей местью, начав уничтожать целый род, лишь бы её исполнить, даже симптомы подходили. А что кашель с галлюцинациями… Он, как-никак, травник. И отлично знает, чем именно можно свести на нет припадки ярости и кошмары о родных. С чувством вины и потери, как и с Угриной чумой, жить можно. Точнее, выживать. «Не только за это, внук Севера, хотя, некоторые люди убивали и за меньшее. О нет, я хочу отомстить им за то, что они убили моего Предначертанного.» С минуту Гриммель только и мог, что, вытаращив глаза, пялиться на гигантского дракона, не в силах сформулировать вопрос даже мысленно. Но после, взяв себя в руки, всё-таки прошептал с благоговейным ужасом: - У драконов есть Предначертанные? Дракон подгибает лапы, мягко опускаясь, изгибает голову вбок и метко испускает слабое, тепло-рыжее, а не губительно-лиловое пламя, поджигая мох у своего бока. В его отсветах Гриммель замечает, что часть чешуи на боку имеет другой оттенок, образуя пятна, складывающиеся в странный, но четко прослеживающийся… «Уж себя обманывать не смей, Гриммель. Этот мир так же принадлежит драконам, как и людям, у нас общая судьба. Так что, нет ничего удивительного в том, что у нас есть Наречённые. Просто знаки у нас проявляются чуть иначе.» Травник чувствует, как земля уходит из-под ног, но упасть не успевает – огромная, но ловкая и заботливая лапа ловит его, позволяя на себя опереться. - И… кто? Как? – Только и может он просипеть (голос, как и мечущиеся мысли, его подводят), но дракон понимает его правильно. «Почти так же, как у вас – далеко не у всех, но нам с этим проще, мы интуитивно чувствуем свою пару, не важно, дракон это или человек. Да, не удивляйся, бывает и так. Ты же сам такой, тебе предназначены двое.» - Махнул хвостом дракон в сторону аккуратно вспоротого когтем рукава. – «Мой был моим братом, несмотря на то, что был рожден человеком.» - В голове у травника сам собой возникает образ сначала мальчишки, а потом – взрослого мужчины, явно викинга, не смотря на несвойственную им худобу, блондин с серо-голубыми глазами, чем-то похожий на самого Гриммеля. Моредрагонус хохочет, еле заметно дергая головой, будто кивает. «О да, вы похожи, и не только внешне. Впрочем, ничего удивительного, всё-таки, вы родственники, хотя и дальние.» Гриммель надеется, что он всё-таки уже заразился Чумой, и это всё просто бред. Но что-то колючее и злое, совсем как дракон, внутри него подсказывает, что всё это – правда. Поэтому, охотник только радуется тому, что предусмотрительно не отпускал драконью лапу – а то бы точно рухнул. - Как вообще викинг оказался в Поднебесной? «Не все из них сиднем сидят на своих островах, скорее, наоборот. Тем более, ты же здесь оказался?» - Я не викинг! Я даже на Севере ни разу не был! «Викинг, хоть и наполовину. А когда попадёшь – станешь целиком. Потому что викингов наполовину не бывает, либо ты – викинг, либо нет.» Гриммелю всё ещё было трудно принимать сказанное драконом. Нет, о том, что тот врал, даже мысли не возникло (он хорошо умел различать ложь), просто его мозг отказывался воспринимать такую правду. Жизнь, как и несколько лет назад, после смерти семьи, сейчас делала резкий поворот. И единственное, что травник смог из себя выдавить после всего узнанного, был лишь один, по сути, не слишком логичный вопрос: - Как звали твоего Наречённого? Дракон снова прищурился. И с явной, хоть и мягкой, почти семейной ехидцей протянул: «В каком-то смысле, ты уже знаешь его имя. От твоего оно отличается только цифрой.» * Дикая Дага. С названием этой главы вышло смешно. Потому что изначально, естественно, подразумевалась та Дага, что в мультсериале использовали для создания лекарства от Угриной Чумы, но... в процессе выяснилось, что есть реальное растение с таким названием. И пусть внешне они совершенно не похожи, зато из эффектов лёгкий наркотический, седативный, галлюциногенный, схож с марихуаной. Нет, Гриммель не под кайфом, из-за чего ему и чудится говорящий дракон, происходящее реально. А Гриммелю своей дури хватает. Если кто понял, то да, я смешиваю не только полнометражки и сериал, но и книги. Зато у меня почти нет неканонных персонажей (к середине один появился, но он один!), все есть, пусть и не всем известны, и не в том амплуа, что придала им я.