***
То, что это именно из-за него Валка снова вбила себе в голову, что люди и драконы могут жить в мире, Гриммель Стоику не признался – он ещё жить хотел. И вообще общение с матерью собственного Наречённого чуточку, но сократил. Уж слишком… понимающе-ехидно она смотрела на него, будто на соучастника. И улыбалась так… совсем как Тирлич, поймавшая особо интересную добычу. В том же, что это именно маленький Иккинг --- его судьба, он убедился, когда вечером после крестин проверил руны – теперь они стали полностью белыми и едва заметно светились. Связь была закреплена, они встретились, и теперь судьбы плотно переплетены. Дело оставалось только за драконом, но… Пока не начались бури, травнику всё-таки удаётся немного попутешествовать по островам. В частности, сплавать на Остров Лекарей с Готти за последними осенними травами (ну, и ещё кое-куда) и со всем рыжим семейством – на небольшой остров неподалёку от Олуха, где ещё можно было плавать, не боясь замёрзнуть до смерти – из-за горячего течения вода у берегов круглый год была теплой. Во второй раз Гриммель ведёт лодку сам, и даже почти не царапает её при швартовке. Ну, не так сильно, чем в первый раз, когда уже на подходе к Олуху пробил дно о внезапно решившего напасть на них Кипятильника. Нет, всё-таки, мореходство, как и лошади – не его способ передвижения. Вот драконы – это да! Стоик вместе с сыном и женой плещется в воде, пока Гриммель буквально на карачках огибает остров, собирая травы – он даже на таком маленьком клочке суши умудряется найти несколько интересных экземпляров. Уже возвращаясь на пляж, охотник слышит плач и ускоряет шаг, но тревога оказывается ложной. Валка укачивает уже начинающего успокаиваться Иккинга. - Что с ним? Стоик только машет рукой, вытирая каплю морской воды с носа. - Иккинг уронил игрушку в воду. Сколько ни ныряю, не могу её найти! - Того самого дракончика? – Уточнил травник, а после махнул рукой. – Брось, Стоик. Течение скорей всего уже унесло его. Но Иккингу недолго горевать – Валгалларама, ты же сошьёшь сыну нового, а? Женщина засмеялась, легонько подкидывая ребёнка. - О, ради Иккинга я повторю этот подвиг! – Здесь уже заулыбались все, включая малыша. Валгалларама была женщиной исключительной во всём. В том числе, и в навыках домашнего хозяйства. В первый раз попробовав её стряпню, травник был поражён – где он только ни был, но настолько несъедобной дряни он не пробовал. И это при том, что он и драконятину ел, и засахаренных скорпионов, и обезьяньи мозги из черепа ложечкой выковыривал… Зато, быстрей всего из местных трав он запомнил съедобные и те, что влияли на желудочно-кишечный тракт. Шить её учил Гриммель. Увидев, как тот из отрезов ткани делает себе подходящую для местной погоды одежду, чтобы не ходить в чужой или броне постоянно, попросила, объяснив, зачем ей это. Дело было новым для обоих, но после нескольких дней мучений, Валка подарила Иккингу его и её первую игрушку с кривоватой рунной вязью на боку. Учитывая, что обычно там у драконов располагался узор Предначертанного, выглядело это так, будто мать невольно предсказала ему судьбу. Точнее, Гриммель, различивший в маленьком пятнышке на руке точно такой же, как и у себя, драконий силуэт, только черного цвета и по нему же делавший выкройки. Успокаивался он тем, что хотя бы последнюю Ночную Фурию не придётся долго искать – она будет рядом с его Наречённым.***
Пару дней после этой поездки спустя у Ведрона заболела голова и все перебрались на жильё в Большой Зал. Гриммель снова стал нянькой, но теперь не только для близнецов и Иккинга. Зачитывая вместо сказок Рыбьеногу Книгу Драконов (с фырканьем и своими пометками в некоторых местах, которые Борк не осветил), разнимая дерущихся из-за чучела яка близнецов, подтирая Сморкале вечно мокрый нос, травник чувствовал себя до отвращения счастливым. Казалось бы, нынешнее его время препровождение мало напоминало предыдущие годы, полные учебы, приключений и охоты, но… Учился он и здесь, изучая и систематизируя свои знания в часы общего затишья, записывая на пергаментных листах самое важное и составляя чертежи собственных изобретений. Приключения тоже были, хоть и масштабами меньше – викинги, при всей своей сплочённости, попросту не могли сидеть на месте ровно, умудряясь влезать в авантюры даже будучи запертыми внутри Большого Зала. Что до охоты… Поймать умницу Астрид, умудрявшуюся каждый раз залезать по выемкам в стене всё выше и выше, или выследить, в какой щели скрылся шустро ползающий Иккинг – тоже было сродни охоте. И ужаса за детей, особенно за Наречённого, травник испытывал даже больше, чем во время любой охоты. На них он рисковал максимум своей жизнью или таких же охотников, как сам, взрослых и умелых. Сейчас же в его руках, буквально, были жизни детей. Однако, как бы он ни сдружился с остальными, спать он всё равно ложился в самом дальнем, тёмном и холодном углу. Буря и завалы снега снизили его чувствительность к луне, да и запасы снотворного были, но Гриммель предпочитал не рисковать. Кошмары иногда шли ему на пользу – вырываясь из сна ужасного, травник несколько раз оказывался в столь же страшной реальности, где так или иначе его хотели убить – то напавший на стоянку дракон, то другие охотники, решившие прикарманить часть его добычи. Однако… у него есть ещё одно средство от них. Как это удаётся Иккингу, никто не понимает, но малыша, которого вечером Валка укладывает в колыбель, Гриммель утром возвращает на место. Нет, он не крадётся, как тать, среди ночи, чтобы прижать к себе Нареченного, просто в какой-то момент сна, травник понимает, что спит уже не один. А утром находит рядом с собою пускающего на ворот туники слюни Иккинга. Как мальцу удаётся это проворачивать – непонятно, а Валгалларама, каждый раз улыбающаяся при виде них в обнимку, не сознаётся. Однако, никакая буря не длится вечно. Двери Большого Зала вскоре оказываются открыты. Аккурат к Сноглтогу. И дню рождения Гриммеля.***
- Серьёзно? Ты родился в Сноглтог? – Смеётся Плевака, передавая ему последний щит. Точнее, перебрасывая, потому что он оставался на земле. - Если я правильно соотнёс наши календари, то да. Если нет… разница не столь критична, так что, лучше отмечать всё вместе. – Травнику, как самому легкому и ловкому досталась сомнительная честь вешать последний щит на верхушку праздничного «дерева». Кузнец не без гордости сказал, что в прошлом году, пока его вешали, три викинга умудрилось покалечиться, а дерево пришлось делать заново. - Ну, тогда Стоик был прав – мы должны подобрать тебе шлем! - Зачем? – Чуть пошатав щит, проверяя крепления, спросил он. - А куда же Одину складывать подарки? – От такого объяснения Гриммель едва не свалился. - Какие подарки? Плевака, я же не ребёнок! – уже спустившись с верхотуры вниз, недовольно произнёс ловец. Кузнец засмеялся, приобнимая его одной рукой. - О, да брось! Стоик сказал мне, сколько тебе на самом деле лет! – Зажатый Гриммель зафыркал ещё более сердито. – Тем более, у тебя же день рождения! На это седой только закатил глаза. С этим праздником ему не очень-то и везло. Но в этот раз Гриммель ошибся – Сноглтог прошёл неплохо, очень даже. -- О Тор милостивый! – раскрасневшаяся от танца Валка присела на лавку, хохоча. – Ты и танцуешь отлично! Повторюсь, но есть хоть что-то, что ты не умеешь делать? -- Помни про вязание, – мягко улыбаясь, ответил ей, поправляя шлем. Да-да, его ему всё-таки сделали. Но опять без подколов не обошлось – Плевака рассказал, что на шлем ушла одна из половинок нагрудника Валгалларамы – та давно искала повод от него избавиться. И то, что вторую половинку гордо нёс на себе Стоик, не утешало – он -- безумно влюблённый муж, ему можно! Передав вождю с рук на руки его супругу, травник вернулся в хоровод, закружив в танце очередную девушку. - Мда… А малыш-то, судя по всему, втянулся… - Кивнул Плевака на веселящегося травника. Стоик только улыбнулся. - Ему полезно. Может, даже девушку себе подыщет, а то ходит один, как сыч! В следующий раз из хоровода Гриммель выпал, чтобы утолить жажду. Залпом выпив половину кубка, он решил отдохнуть и сел возле постукивающего деревяшкой по полу Плеваке. - Хочу тебя сразу предупредить, чтобы после ты не возмущался. Кажется, Стоик всерьёз решил найти тебе невесту. - Вряд ли у него получится найти подходящую, не зная её имени. – Травник коснулся браслета-наплечья, под которым скрывались Скульдовы Руны. - Так ты… - Куда серьёзнее, без всякой улыбки, начал Плевака. - Да. Меченный. – Просто кивнул Гриммель. - И ты… счастлив? – Седой искоса посмотрел на сосредоточенного сверх меры кузнеца, потом на Стоика с Валкой и Иккингом на её руках, подумал и… - Да. Счастлив. Плевака длинно, протяжно выдохнул. Казалось, будто даже его усы обвисли сильнее, и он обхватил свой крюк, как бывало в минуты волнения. Гриммель последил за его движением и увидел выглядывающую из обмоток крепления охровую руну Феху, затем посмотрел в ту же сторону, что и кузнец. У другого стола, неподалёку от них, расположились Хофферсоны, и Финн, хороший друг Стоика и Плеваки, как раз возился с малышкой Астрид, своей племянницей, в то время как её родители танцевали. - Всё ясно… - Пробормотал себе под нос Гриммель, но Плевака услышал его и вздрогнул. А после – сгорбился ещё сильнее. Чтобы как-то его поддержать, да и выяснить для себя, травник спросил: - Я много где был, знаю много о том, как в разных странах относятся к Предназначению… Чисто для общего развития, скажи, как викинги относятся к Наречённым одного пола? - Не нам спорить с норнами. – Не отрывая взгляда, снова выдохнул Рыгучий. – Раз уж так на роду и на коже написано, упрекать, как и смотреть косо, никто не посмеет, но… Уж слишком это редко случается, нас ведь и так мало. - Тогда почему ты… - А ты? – Вместо ответа зло посмотрел на него кузнец. Гриммель лишь пожал плечами, снова смотря на Стоика с семьёй. Иккинг уже устал, и все трое явно собрались домой. Травник тоже встал, и даже сделал шаг, чтобы уйти с праздника вместе, но остановился и повернувшись, ответил: - Я - нет. Но не потому, что боюсь. Просто пока не время.***
Не смотря на то, что самая большая беда в его жизни произошла зимой, больше всего Гриммель ненавидел весну. С её началом возникали неприятности, будто все самые худшие стороны людских характеров вылезали из-под снега вместе кучами мусора и грязи. И в отличие от Сноглтога, эта весна оправдывает его ожидания. Едва сходит снег, как снова появляются драконы. Травник предупреждал Стоика, что они должны появиться на днях (Смертохваты донесли, что драконы поблизости собираются вместе), но к нападению они всё равно оказались не готовы. Гриммель работал весь день, но едва успел навести огненной смеси для отпугивающих чаш, когда всё началось. Не перед рассветом, как обычно бывает, а наоборот – вечером, после заката. Однако… В этот раз было иначе. Гриммель ясно видел, что в этот раз, состав нападающей стаи был иным. Меньше Змеевиков и Громмелей, но есть Лаварыги и Ветрокрылы и даже… - Стоик! - Валка! Гриммель пару секунд пронаблюдал за полётом Штормореза, уносящего Валгаллараму, а после побежал следом. Подбегая к обрыву, он свистнул, а после без всякого сомнения бросился вперёд. Пролетел недолго – вовремя подоспевшая Тирлич его поймала. Смертохваты пользовались нападениями, тоже выбираясь к деревне, но по-тихому, чтобы взять пару овец – всё равно спишут на других драконов. Так что, в случае необходимости Гриммель мог на них рассчитывать. - Лети за тем Шторморезом. – отдал команду Гриммель. Сбивать его в полёте было слишком опасно для Валки, поэтому им нужно было за ними проследить. Что-то здесь было не так… Шторморезы – типичные гнездовики. Им трудно жить вместе с себе подобными, слишком гордые, но они отлично уживаются с другими видами. И они всегда, всегда отправляются на охоту вместе с остальными из гнезда.