Мам, ну почему он?!

Сплошные нервы. Просил же послушно сидеть на месте, так нет, понесло его каким-то чёртом куда-то. Не найдя принца в доме, Миро поначалу не придал этому значения — да мало ли куда вышел или отошёл, даже забыл о нём, увлёкшись продолжением уборки. Всё же ничего с ним здесь случиться не может — никто не знает, куда отправились, мало кто видел принца в лицо, а потому… Осознал он всё только вечером, когда желудок выдал трель голода в ответ на запах овощного рагу. Подняв голову и вспомнив, что за весь день видел его только раз — когда уходил на рынок и лицезрел торчащие из-под одеяла пшеничные волосы, Миро на секунду онемел, а по рукам прошла холодная дрожь. На понимание ушло довольно мало времени, как и на осмотр дома. И тогда, выйдя на крыльцо, он грязно выругался, беря курс на то самое место, где вчера нашёл его с местными мальчишками. Удача подвела — угольки от костра охладели, а новых не появилось. Но, если следовать логике, тот не мог самостоятельно уйти куда-то далеко, тем более в лес, не такой дурак, а значит, надо вспоминать, где, будучи мелким, бегал и игрался — вероятно, туда его и потянули те самые местные. — Эрен! — зарычал, когда услышал его голос в смешение с другими — в стороне поваленного дерева, под которым когда-то мастерили шалаш. Времена не изменились — шалаш до сих пор стоял, старый и грязный, но мальчишки нашлись над ним — расселись на ветках деревьев, словно белки. Безошибочно найдя дерево с принцем, Миро со всей силы пнул столб и крикнул что есть силы: — А ну домой! Понятное дело, силы у него хватало, а потому не самое толстое деревце зашаталось, Эрен сначала ойкнул, а потом завопил, потеряв опору — ноги соскользнули. Падая, ухватился за неё руками, снова заорал и всё же свалился к земле. На выставленную левую руку… Как это получилось — Миро сам не понял, но вот только вместо того, чтобы встать и начать психовать, Эрен только валялся ничком и выл от боли, а руки его были неестественно выгнуты. Мальчишки уже слезали следом, что-то говорили о том, что тот первый раз на дерево залез, что не надо было его так пугать, а когда поняли, что произошло — замолчали с перепугу. Оглушающая тишина опустилась, когда Эрен перестал стонать, сжав зубы до боли в челюстях. Попыток подняться он не производил, да и представить себе не мог, как это встать со сломанными руками, все его мысли занимала простая мантра, убеждающая организм не терять сознание. — Это вывих плечевых суставов, — проговорил Миро, справившись с шоком. И не ясно успокоить ли пытался, или просто констатировал факт. Самому Эрену от этого легче не стало — перелом зарастётся, а вот суставы в норму никогда уже не придут. Вот из-за этого ему хотелось рыдать, но пусть слёзы остановить и не мог, а вот молчать получалось. Ни на кого он не смотрел, даже голову не поворачивал, пытаясь хоть как-то совладать с собой. Все силы он направил на то, чтобы не кричать, но когда Миро, взяв его за бока, приподнял и перевернул, всё равно позорно замычал. Руки болтались плетями, пальцами он ещё шевелить немного мог, но боль не затихала и не проходила. — Вот и надо было тебе выходить из дома? Эрен вздрогнул, услышав это от снимающего рубашку Миро, и пару секунд не верил. И, перечёркивая всю честь, всё достоинство, которое диктовало вести себя как мужчина, прорычал, сгорая от злости: — Вот и надо было тебе раскрывать свой рот?! Вот и надо было тебе быть лучшим?! Втираться маме в доверие?! Лучше бы ты сдох со своими родителями и никогда не встречался мне! — Есть вещи, говорить которые не следует, — холодно напомнил ему Миро, замерев с недоделанными повязками в руках. И ни за что не показывал, как задели эти слова. — Да неужели?! Ну так вспомни, сколько всего ты наговорил мне! Я тебя казню, как только мы вернёмся домой! И даже мама меня не остановит! Это было недостойно, если не сказать как похуже. Эрен понимал, что наговорил лишнего, что так вести себя неправильно, но слово не воробей. И ситуация должна бы радовать, но почему-то на душе так погано стало, что хоть топись. Поднявшись на ноги, он нетвёрдой походкой направился к домику, кривясь при каждом движение — плечи болели так, словно вот-вот отвалятся. Магией можно было облегчить боль, но он не знал ни единого заклинания лечения, и уж тем более не смог бы использовать их на себе. Оставалось только действительно упасть и умереть — без рук жизни просто нет. А после лечения и меча не поднимешь… Был среди попрошаек у замка один старый вояка, у которого правая рука постоянно на перевязи. Он любил поболтать, сетуя на собственную невезучесть — один раз вывихнув плечо, после этого и замахнуться нормально не мог — оно выходило из сустава в самый неподходящий момент. Сидя на кровати, Эрен чувствовал только пустоту и бесконечную жалость к самому себе. — Сцепи зубы, я вправлю, — попросил пришедший следом Миро. И было это так же больно, как и вывихать, если не больнее. Откуда он взял бинты, Эрен тоже не интересовался, молча терпя боль, пока их подвязывали. И только когда Миро стянул с него ботинки, упал наконец-то на кровать, желая, чтобы это оказалось сном. — Завтра я найду врача в городе. Свой скептицизм Эрен оставил при себе, а когда тот приблизился и потянул одеяло — накрыть его, попросту отвернулся, не желая видеть. *** — Почему это я должен сидеть здесь, пока ты шляешься по борделям? По мнению Миро, выздоровление на пользу Эрену не шло совсем — он стал активнее, говорливее, и терпеть его становилось всё сложнее, а вот забот меньше не стало — приходилось всё так же кормить с ложечки, расчёсывать, мыть, одевать, укладывать спать… За эти три дня Миро проклял свою вспыльчивость, заставившую пнуть то злосчастное дерево. Сразу же утром он побежал в лечебницу, отвалил огромные деньги за отвлечение врача, снова заплатил за какие-то травки, которые требовалось заваривать и давать выпивать больному десять раз в день, и когда подумал, что этим и кормёжкой всё ограничится, закончивший хандрить Эрен со спокойнейшим лицом отыгрался за травму. Как же он штаны себе снимет, чтобы сходить в туалет? Как помоется, а ведь, подумать только, два дня уже не мылся! А одеться? И ещё и так, чтобы не пялиться, потому что это не этично. Миро бы и не подумал пялиться, если бы тот не требовал обратного, и теперь знал каждую родинку на его теле… Отдельно злили местные мальчишки, каждый день прибегающие узнать, не поправился ли их новый товарищ. Эрен сиял золотой монеткой, Миро ходил мрачнее тучи. — Я не в бордель. — Ну тогда тем более с тобой! — Тебе ещё рано в такие места! — А я хочу! Приказываю! И ты не можешь ослушаться! Миро зарычал и хлопнул дверью, надеясь, что тот пожалеет руки и не выйдет, но не тут-то было — сил на магический импульс Эрену хватило. И, став на крыльце и улыбнувшись солнцу, принц сделал шаг вперёд. Пришлось выдыхать, запирать и идти. Как ни печально — туда, куда и грозился. Просто чтобы поставить мальчишку на место и отдохнуть от него как-то пару часов. — Каких девочек желаете, господа? — потирала руки хозяйка увеселительного дома, подмигивая младшему. Она у себя принимала всех, за отдельную плату даже несовершеннолетних и нелюдей. — Я выберу, а ему чай и песочницу — мал ещё. Эрен, что странно, не возникал. Только фыркнул и уселся в кресле для гостей, подмигнув хозяйке, когда та уводила Миро дальше по коридору. Место было откровенно не очень приятным — горели ароматные свечи, пестрели багряные цвета в убранстве, сновали люди разной степени «довольства», и даже девочки туда-сюда бегали, иногда стреляя в него любопытными взглядами. И когда хозяйка пришла к нему и недовольно пробурчала: — Лучше бы уже сразу мальчика попросил, а не искал плоскую мужеподобную. — Эрен захохотал! И, вытянув руки из перевязей, потёр их с самым заговорщицким видом: — Мне мужчину. Постарше, актива. — Внешность? — Нет особой разницы. Я в первый раз таким образом, так что кого-то опытного и готового поиграться. — Видел владельца пекарни? Он сегодня здесь подрабатывает. Эрен кивнул, хоть не видел. Но если тот печёт хлеб — должен быть неплохим человеком. С другой стороны с чего бы пекарю торговать своим телом? В комнате тоже горят ароматные свечи — от них уже мутит, а на краю кровати сидит в ожидание мужчина, обычный такой образец зрелой красоты — достаточно высокий и крепкий, чтобы при желании можно было представить себя девушкой в его объятьях. Не то чтобы Эрен хотел родиться женщиной, вовсе нет, просто было что-то такое в душе, некая напряжённость, которая не давала расслабиться в ведущей роли. Возможно из-за чувства ответственности, преследующего всю сознательную жизнь, но с некоторых пор он принял её как неотъемлемую часть себя и научился избегать. Немало тому способствовало общее напряжение лиц приближённых к трону и нежеланию самого принца его занимать. Но оказаться под кем-то — такое у него впервые. До этого все слишком рьяно отслеживали его действия, не позволяя пойти на риск и попробовать. И, глядя на своего партнёра, Эрен благодарит богов, что всё сложилось именно так — словно пилюлю на сердце положили. И руки у этого пекаря, когда принц, сглотнув от волнения, подошёл ближе, оказались тёплыми и не дрожали. По рукам вообще многое можно понять — работящий, не злой, не чёрствый и не жадный, не боец, а человек мира, таящий глубоко в себе грусть. Миро меж тем раздражённо отпихивает девушку и почему-то не может усмирить злость. Слова хозяйки пробираются очень глубоко в душу, переворачивая картину мира с ног на голову. Да, возможно, выбор не самый лучший — бледненькая, не очень симпатичная, вместо груди одна плоскость, волосы блондинистые, а оттого не особо густые, ещё и короткие — не баба, а пародия. А попка?! Да у того же Эрена получше будет! И вот на этой мысли он испытал второй укол раздражения, а за ним махнул рукой — ну и пусть, оттрахать её, вымещая злость на принца. Отшлёпать и чтобы взяла в горло, глубоко, чтобы задыхалась, отсасывая. И вместо этого плачущего лица видеть его — такого же покорного, со слезами в уголках глаз, с опухшими губами и хриплым голосом. Девочка и не против была — действительно послушно раскрыла рот и самим видом говорила, что готова. Если бы не глаза. Холодный, отрешённый взгляд, какой сохранялся у Эрена первые сутки после вывиха. Когда не видишь дальнейшей жизни, не веришь, что завтра ещё будешь жив и кому-то нужен, когда ставишь на себе крест. Это скорее не злило, это… даже не жалость вызывало, а боль. Сопереживание, возможно, вынуждающее чувствовать себя последним… Миро никогда не уважал женщин. Начиная с собственной матери, решившей умереть рядом с мужем, а не выжить ради детей, и заканчивая всеми этими фрейлинами, служанками, горничными и даже придворными дамами. Что-то было такое, что побуждало совращать каждую, после чего брезгливо отворачиваться при встрече. Королева была другой, хотелось бы в это верить. Сколько бы возможностей не представлялось, если и не хранила верность погибшему мужу, то знала свою цену и роль. Королева выглядела мягкой, но эта мягкость исчезала, стоило только кому-то на неё надавить. И из глубины подымались колючки, способные лишить вас жизни одним приказом. Оставаясь по-женски прекрасной и утончённой, она сохраняла истинно мужскую жёсткость. Если бы её сын был таким же… Но нет, тот, словно насмехаясь над древним родом, родился начисто лишённым ответственности, чувства долга и важности своей будущей роли, и тратил всю свою юность на бесполезные игры с другими детьми и чтение глупейших книг. Просто потому, что мечтал развить в себе великую магию и отправиться в путешествие. — А где мальчик, с которым я пришёл? Хозяйка посмотрела удивлённо, но, к её счастью, не спросила, почему посетитель так быстро управился. Высказалась по делу: — Он оплатил. Комната третья слева, второй этаж. Что ожидал увидеть? Да какая разница, баб в этом борделе полно на любой вкус! Что собирался сделать? Взять за воротник и вытащить, отвести домой и надавать по ушам. Почему? А потому что нечего! Увиденное стало как удар под дых, а с губ так и сорвалось: — Шлюха. Почему? Наверное, потому что лицо, поддавшееся вперёд за поцелуем, такое знакомое лицо с зажмуренными глазами и приоткрытыми губами напомнило сотню таких же, но женских. И это — принц? Сын королевы? — Ты раздражаешь меня настолько, что я с трудом сдерживаю желание тебя убить, — прошептал, запирая за собой дверь — на лестнице послышались голоса. — Я всё доложу твоей матери. — Думаешь, меня это напугает? — дерзко спросил Эрен, сползая с колен неудавшегося любовника. И уже к нему обратился: — Простите, но мой цербер меня вынюхал. Мужчина на это только усмехнулся и покачал головой — от него не укрылось, как тот резко расслабил руки, позволяя им болтаться вдоль тела, хоть до этого активно ими пользовался, обнимая и зарываясь пальцами в волосы. — Одевайся и пошли. — Помоги мне. Миро скривился, но перечить не стал — если рассчитывал уйти отсюда засветло, то лучше не начинать ссор. А видеть на нём вновь чужие руки… неожиданно не хотелось. Именно поэтому поднял уроненную рубашку и просунул руки в рукава, помогая. И ботинки сам расшнуровывал, надевал и затягивал-завязывал, стоя перед Эреном на коленях. Что его удивило больше всего в первый такой случай — тот не стал плевать в голову или что-то в этом роде. Как это называется, не кусай руку с едой? Эрен кусать не спешил, по крайней мере пока что. Уже заходя в домик, принц неожиданно затормозил и спросил: — А почему ты так быстро справился? Скорострел? — И сбежал раньше, чем тот бросился душить. *** — И никто меня не понимает, — подвёл итог Эрен тому же пекарю, с которым почти переспал. Тот в эту секунду месил тесто и поглядывал на пекущиеся булочки. Ну и слушал собеседника, раз уж так получилось. — Никто не может понять всю мою боль — магии капли, мечта в дребезги, ещё и целая страна на шее… Всю жизнь как в камень. Но и вам тяжело — такую дочь иметь. — Она просто моя принцесса. Что плохого, если я хочу давать ей всё, что она захочет? Разговор длился больше часа и Эрен узнал, почему тот подрабатывает таким неоригинальным и не самым уважительным способом. Потому что денег на требования дочери часто не хватает, а он, душа такая, бесплатный хлеб бездомным раздаёт. И скрывают это от его дочери почти всем городком. — Избалуется. Чему я радовался в детстве? Историям о великих магах и авантюристах, книгам с приключениями. А ведь тоже мог получить всё, на что только глаз упадёт. Но когда на каждую истерику мама даёт по жопе и лишает сладкого — мимо воли понимаешь, что быть истериком не выгодно. — Она не истерит. Просто просит. — А понять, что это ненужный хлам? А понять, что через пару дней забросит на дальнюю полку и забудет? А пожалеть отца? — Всё в порядке, — настаивал пекарь. — Да не в порядке же! Но вскоре доказывать свою правоту Эрену надоело. К тому же, пекарь перевёл тему: — Почему вы с ним так ссоритесь? Ох, ответ мог занять не один час, к тому же, матери он высказываться не желал, а этому полузнакомому человеку — запросто. Только и предположить не мог, что вывод на длиннющий список жалоб окажется таким страшным: — Ты испытываешь к нему симпатию. Это звучало так глупо, но почему-то смеяться не тянуло, напротив. — Как с ним вообще можно мирно сосуществовать? — задавался он скорее риторическим вопросом, поглядывая на подымающиеся булки в печи. — Миро из тех, кто совратит девушку и назовёт её продажной испорченной потаскухой, даже если сам лишил девственности. — Да, сложный человек. Довериться такому тяжело. — Доверится ему только смертник. И не смотря на это — девчонки вокруг него так и вьются. Почему так?! — Им нравится эта боль? Я считаю, что женщинам скучно, когда всё мирно и плавно. Когда мужчина заботится и печётся о них — они ищут страсти и накала на стороне. — А ваша жена… — Ушла от меня. Сказала, я слишком добрый. Почему бы тебе не начать вести себя так же? Уж тогда они обратят на тебя внимание. — Мне не нужны девушки, — сознался со вздохом. — Я не хочу принимать решения, меня раздражает, когда от меня требуют участия и ответственности, серьёзности и… Наша королева ведь сильная? — Да, очень. Она держит страну и, пожалуй, с ней даже лучше, чем с королём. Она похоронила мужа и сама растит сына. Казнит и милует, и ни разу ещё не отвернулась от народа. Её сердце любящее, но характер твёрд и силён. Мало кто недолюбливал королеву. Она стала кем-то вроде матери для всего королевства, сделала столько, сколько не делали предшественники. Превзошла их. — Вот. Моя мама тоже очень сильная, а я… как противоположность. Не хочу… Занимать её место, отвечать за чужие жизни, нести на себе бремя власти. — Хочу найти мужа, который сделает всё за меня. Наверное, это недостойно, да? — Ну почему же… — возразил тот, выкладывая новую партию хлеба на противень и накрывая его полотном. — В осознание своих слабостей и изъянов тоже проявляется сила. В попытке их компенсировать, найти выход, который удовлетворит всех. Лучше передать ответственность тем, кто сможет её выдержать, чем самому, заведомо зная, что не сможешь, испортить всё и сломаться. — Это бегство. — Смотря как много ты сделаешь и как подашь. Ты ведь аристократ? — Ну… да, — кивнул, соглашаясь, потому что скрывать здесь нечего. Ведь если аристократ живёт в старом домике и сейчас сидит и изливает душу постороннему — он не такой уж и значимый. — А тот парень не твой брат. — Он меня охраняет. — И не очень хорошо. Но суть не в том. Я так понимаю, что ты наследник, но совершенно не хочешь принимать на себя бремя управления людьми и принятия решений. — Ну… да. Не то чтобы я не хочу, просто… у меня не получится. Они не признают меня, я не смогу стать для них кем-то значимым, а кроме этого… Я совершенно не знаю, что делать. Меня обучали нужному, но… Это так сложно, решать не только за себя, думать за всех. Не могу так. — Тебя это угнетает. — Лучше бы родился девушкой. — Сделай красивый жест — передай полномочия тому, кто помогает твоим родителям. Это не будет бегство, а здравая оценка своих… — Способностей? — Да. И возможностей. Не все рождены править. Кому-то нравится выращивать цветы, другим писать книги, третьим охотиться. Оттого, что ты возьмёшься за нелюбимое занятие, пострадают все. Вот именно что — пострадают все. Потому что поле этой игры — целое королевство. — Дядь… Когда вы снова будете в том борделе? Я всё равно хочу попробовать… решить для себя, смогу ли. Эрен увидел, как у него вздрогнули руки, но не придал этому значения. А пекарь, молча меся тесто, думал и размышлял. Наконец-то спросил: — Почему бы тебе не поговорить об этом с ним? — С Миро? Чтобы и меня считал своей победой? Нет, погодите, он ведь по девушкам! — Думается мне, не всё так просто в его душе. — Он никогда на это не согласится. — А ты уже согласился. Открыв рот, чтобы возразить, Эрен всё же промолчал. Как бы ни ненавидел его, а от истины никуда не деться — проще раздражаться, чем осознавать, что никогда не отбросишь страх оказаться брошенным. — Я видел, как рыдала Аника. Она клялась ему в любви, чуть в ногах не валяясь. А он просто прошёл мимо. И это после того, как опорочил. Со всеми так… раз использовал и выбросил. Чем я отличаюсь? Выражу свой интерес — он сделает так же. Пекарь отложил тесто и повернулся. Если бы Эрен увидел его взгляд, а не пялился на пляску огня в печи, точно бы подумал, что это совершенно иной человек, но он не смотрел. И только вздрогнул, когда услышал предложение: — Давай составим план. Чтобы ваша гордость осталась неуязвимой, но вы получили то, что хотите. Эрен очень медленно поворачивал и поднимал на него голову, но к тому моменту на лицо вернулась та самая добродушная маска. Что заставило кивнуть? Интерес, наверное. И… авантюризм. *** — А если не получится? — спросил Эрен, лёжа с привязанными к спинке руками и завязанными глазами. Шёлковые ленты совсем не жали и не тянули, не резали, но неплохо так напрягали нервы. Как можно довериться встречному, чтобы оказаться в таком положении? Даже он сам не понимал, но отчего-то свято верил. — Ну, тогда просто представь его вместо меня, — засмеялся тот самый пекарь, разводя ему ягодицы. — Ты, вижу, подготовился. — Нет ничего проще бытовой магии, — выдохнул и спохватился: — Нет, это нечестно. Если не получится — развязываете меня, хочу видеть, с кем… ну… то самое. Позади засмеялись, обдавая ягодицы тёплым воздухом. И горячие пальцы коснулись открывшегося ануса, надавили легонько и протолкнулись. Совсем неглубоко и всего два пальца, потому что Эрен и правда подготовился. Мало того, что вычистился, так ещё и смазался и немного растянулся. Немного, потому что увлёкся разглядыванием своих тылов в зеркале и время встречи подошло. Он специально сбежал из дома перед самым ужином, специально не стал скрываться. И теперь очень напряжённо ждал… Миро чуть не прибил копошную хозяйку борделя, явившись за… своей собственностью, которая будет таковой ещё несколько дней. Время до возвращения неукротимо сокращалось, и, похоже, мальчишка решил под самый конец отыграться за всё предыдущее время. Едва сдерживал руки от того, чтобы сжать её тонкую шею, пока слушал, слушал, слушал… И что старший брат не может лишать личной жизни младшего, и что самого его ничего не удерживало от времяпровождения в этих стенах, что если продолжит шуметь и вламываться сюда каждый раз — будет иметь дела с городской стражей. Ему хотелось рвать и метать, развалить всё по камушку, похоронить её тело под завалами, а ещё крикнуть, что они совращают самого принца, но приходилось дышать через зубы и терпеть, слушать и терпеть, потому что, кажется, эта женщина говорила что-то разумное. Иногда. Совсем капельку. Но и всё-таки время двигалось, текло, отстукивало стрелками, и каждую секунду тот становился ещё ближе к шагу в неизбежность, к точке невозврата. — Хорошо, — выдохнул спокойно, поняв, что эмоциями здесь ничего не добьёшься. — Я просто хочу поговорить с ним… ними. Я честно не буду… — Буянить, — подсказала хозяйка, и Миро вынужденно согласился: — Не буду буянить. Я всё понял. В комнату ему войти не дали, тот самый мужчина, что и в прошлый раз, сам вышел к нему, скрещивая руки. И был он всё ещё в штанах, что не могло не радовать. Но лез явно не в своё дело: — Может, он уже сам может решать, с кем делить постель?  — Может, я вас всех… Перебила его хозяйка, больно стукнув в живот тыльной стороной ладони: — Не буянь. Мужчина горестно выдохнул, словно это повторялось так часто, что он успел устать от нервотрёпки, и указал рукой на дверь: — Если другим не доверяешь — сделай сам. Он всё равно не остановится, пока не попробует. И если не понравится — вряд ли ещё когда-то ляжет под кого-то. Я не жесток, но если нужен урок — преподай его сам. Миро, конечно, никогда бы не согласился. Во-первых, он не спал с парнями, во-вторых, он бы никогда не подумал о принце в подобном ключе и уж тем более не попытался что-то такое с ним сделать. Но в какой-то момент хозяйка ушла, а пекарь открыл дверь и неожиданно твёрдой рукой толкнул его туда, а после у Миро не осталось желания уходить. Появилась нужда надавать по непоседливой жопе, чтобы больше не искал приключений ни на неё, ни в. Все заготовленные слова застряли в горле, а внутри что-то незнакомо зашевелилось. — Вы вернулись? Всё хорошо? — спросил Эрен, прогибаясь в спине, крутя головой с завязанными глазами и елозя коленками по скользкой постели. Миро сглотнул ставшую вязкой слюну. Не верилось. Принц, тот самый золотой мальчик, сейчас представлял из себя целую скульптуру. Цепляясь связанными руками за спинку, тяжело дыша и оттопыривая попку, он… Миро вновь сглотнул, мотнул головой и сделал шаг ближе. — Что-то случилось? — Нет, — просипел он очень низким голосом и прочистил горло: — Сейчас. Что сейчас — толком не понимал. Наверное, плюху отвесить, это был бы неплохой воспитательный процесс. А потом развязать, потому что это дико развратно и принц не должен так себя вести… Но руки коснулись ягодиц не в шлепке, а в ласке, и, сунув туда два больших пальца, Миро растянул дырочку, любуясь блестящими стеночками, пульсирующими и сжимающимися. Так у него не стояло никогда, и насколько быстро он от штанов не избавлялся и во времена бурной молодости, когда ещё переползал из постели в постель и не думал о женщинах, как о шлюхах. Эрен вздохнул и завозился, не понимая, что там происходит, но когда ануса коснулось что-то горячее — вздрогнул. И прогнулся с глухим стоном, когда головка прошла внутрь и начала продвигаться глубже. О, как ему было хорошо. Ещё и от мысли, что это делает Миро, Миро, только что зашедший. Не набросившийся с криками, а сразу пустивший в ход член. О, как было приятно. И душевно от чувства победы, и физически от распирающего в хорошо растянутом заду хозяйства. А когда оно при движение начало задевать простату — так вообще стонал не переставая, поддавался, что та дешёвка, и балдел. Какой там трон, какие там золотые горы?! Одного члена в задницу для полного счастья хватит с лихвой! Особенно, если это член того, кого ты ненавидишь, но до одури хочешь. А Миро сам не верил, что это делает, что вторгается, таранит, да самым настоящим образом трахает эту узкую попку, доводит этого ненавистного принца до исступления, слушая его непрекращающиеся мольбы не останавливаться. Какой там, он и не смог бы, даже явись сюда сама королева! Не прекратил бы, не оставил так… таким! И чтобы ещё хоть кто-то это видел?! Чтобы ещё хоть кто-то наблюдал такого Эрена?! Да казнить его! Убить в тёмном переулке, чтобы навсегда стереть с памяти! — Ох, как быстро, — прошептал Эрен, чувствуя, как вслед за вынутым членом вытекает сперма, капли текут по промежности, ласкают яички и срываются, наверняка пачкая простыню. Но буквально после этого ему пришлось удивлённо вскрикивать, потому что Миро не собирался прекращать. Сунув туда всё ещё твёрдый член, он так же протолкнул пальцы, растягивая ими проход и разводя ягодицы. И теперь, разглядывая его, Миро ещё больше сходил с ума от развратности вида…