Гарри Поттер и возвращение Бугимена

Невилл Лонгботтом за год учёбы в Хогвартсе здорово прибавил и в магической силе и уверенности в своих силах. У него появились друзья, потом браслет из волоса единорога, потом своя собственная волшебная палочка и почти собственное Сторожевое дерево. А уж когда начали выздоравливать его родители, и Невиллу пришлось о них заботиться, мальчик вовсе почувствовал себя взрослым ответственным волшебником. Но всё-таки кое-что уцелело от прежней привычки быть послушным ребёнком. Поэтому, когда, подбегая к Больничному крылу, Гарри рявкнул командирским тоном: «Держи Гермиону и сам не суйся!», Невилл сделал то, что было велено. Держал и не совался. Но вот умолкли звуки сражения и рокот потусторонних барабанов. И вместо этого послышались звуки отчаянных сдавленных рыданий. Тут уж Невилл невольно отпустил подругу. Мисс Грейнджер вывернулась из ослабевшего захвата, мстительно пнула мистера Лонгботтома по ноге и кинулась в Ритуальный зал. Невилл похромал за ней. Дети замерли на пороге. В центре комнаты лежит бледная и неподвижная мадам Помфри. Неподалёку — незнакомый волшебник в лазурной мантии профессора Локхарта. Тоже без чувств. У дальней стенки — профессор Снейп, крепко связанный магическими путами. Неподалёку — полосатая кошечка с окровавленной головой. Две другие кошки по бокам — к полосатой прижались, мордочку ей лижут, мурлычат отчаянно, будто плачут. У окна в воздухе висит некая туманная сущность. Сущность злобно поблёскивает красными глазками, но агрессии не проявляет. Но самое главное — прямо напротив входа горько рыдает, стоя на коленях над кучей жёлтых костей, Гарри Поттер-Скеллингтон. Не зная, что сказать, а может быть ощущая бесполезность любых слов, Невилл и Гермиона вместе шагнули к другу, сели на пол рядом с ним и положили руки ему на плечи. Чтобы передать хоть немного сил и тепла. Вдруг Гермиона негромко охнула. — Гарри! Что с твоими руками?! У Невилла, казалось, язык примерз к нёбу. Кисти рук Поттера-Скеллингтона становились прозрачными, сквозь них было видно кости. Гарри всхлипнул в последний раз и вытер мокрые щеки. Зелёные глаза ярко светились на высыхающем лице. Сквозь плоть виднелись кости черепа. Гарри посмотрел на свои руки и хмыкнул. Потом торжественно-иронично сказал: — Король умер — да здравствует король! В Хэллоуин-тауне должен быть Повелитель тыкв. С этими словами Гарри бережно положил костяную палочку к остальным костям. — Это что — мистер Скеллингтон?! — дрожащим голосом проговорила Гермиона. — Скоро я буду — мистер Скеллингтон. — Отозвался Гарри. — Берегись Уги-Буги! Я отомщу тебе за папу. Бугимен противно захихикал. — Молод ты ещё со мной драться! Наследником сам сперва обзаведись. Ладно-ладно, не пыхти. Я тоже обречён. Мне колдунья сполна оплатила договор. Очень уж она хотела вернуть своего лорда. А теперь ты кусок его души, что в чашке был, ядом василисковым вытравил. Так что считай, уже отомстил. Как солнце взойдёт — так и меня не будет. Сказал так Бугимен и к окну отвернулся — на звёзды смотрит. В этот момент по коридору простучали каблуки и в Ритуальный зал вошёл директор школы Хогвартс великий волшебник Альбус Дамблдор в парадной мантии. Посмотрел вокруг добрым взглядом, полным сочувствия. Говорит ласково: — Я почувствовал, что очень здесь нужен и пришёл. Невилл подумал: « Где ж вы были раньше, господин директор», но промолчал, а Дамблдор делом занялся. Сначала к мадам Помфри подошёл, взмахнул над ней несколько раз своей узловатой волшебной палочкой. Вздохнула мадам Помфри, зашевелилась. Директор приговаривает утешительно: — Ну-ну, Поппи. Всё образуется. Ступай, прими восстанавливающее зелье и соберись с силами. Твоя помощь ещё потребуется. Потом освободил директор Снейпа от пут. Просканировал чарами волшебника в лазурной мантии. Пробормотал: «Как же так, Барти». Покосился на Бугимена. И наконец подошёл к Гарри. Покачал головой: то ли укоризненно, то ли с сожалением и говорит: — Что же ты, Гарри? Ведь ты — Избранный. Твоя задача была — спасти всех волшебников от мерзости тёмной магии. А ты сам поддался ей. Как жаль! Я понимаю, что тьма ведёт лёгким путём, но тяжела расплата. Не знает Гарри, что сказать в ответ, и друзья его молчат. Вроде и понятные слова говорит директор, да не понятно, в чём их смысл. А Дамблдор тем временем подобрал с пола сброшенную Гарри мантию-невидимку. И спрашивает у мальчика: — Как ты думаешь, Гарри, понадобится ли тебе теперь мантия твоего отца? Вновь не знает Гарри, что ответить, поэтому молча покачал головой, мол, кто же догадается, что ему теперь нужно, а что нет. А директор обрадовался, так, что заметно стало, накинул мантию себе на плечи и говорит уверенно и торжественно: — Свершилось! Отрёкся последний представитель рода от своего владения плащом! Теперь я — владелец трёх даров и повелитель Смерти! Стоит — глаза голубые сияют ярче звёзд, мантия радугой переливается на плечах, на пальце — кольцо с чёрным камнем. в руках — узловатая волшебная палочка. Как есть — повелитель. Вдруг холодом дохнуло по всей комнате, тени заструились по углам. Из теней выступила фигура в длинной мантии. Откинула капюшон и видно стало, что это — женщина. А вернее — дама. Тёмные волосы убраны в высокую причёску. Драгоценности сияют холодным блеском в волосах и на тонких пальцах. У пояса — золотой нож, похожий на серп. Увидел её Дамблдор, приосанился и заговорил уверенно: — Повелеваю!.. — А больше ничего сказать не успел. Прищёлкнула дама перстами и онемел седобородый волшебник. Оглянулась госпожа Смерть по сторонам и первым делом к кошкам подошла. Провела рукой по разбитой кошачьей голове, приговаривая: — Из девяти кошачьих жизней тебе ещё семь осталось. Главное — своей жизнью живи, своей головой думай. Тогда раньше своей последней смерти не умрёшь. И вот уже сидит на полу Минерва Макгоннагал, рукой за голову держится, охает. А рыжий кот Чак обрадовался, на колени к ней влез, мурлычет пуще прежнего, нос и щёки ей лижет. И миссис Норрис к боку прижалась. А Смерть тем временем к Гарри подошла, смотрит на него внимательно. — Уже пора? — Спрашивает мальчик дрожащим голосом. — Нет. — Отвечает дама Смерть. — Я надеялась повстречать тебя лет через двести, а то и больше. Разгильдяи вы, Скеллингтоны. Увлекаетесь, сперва делаете, потом думаете… или не думаете. — Но ведь в Хэллоуин-тауне должен быть Повелитель Тыкв? — Говорит Гарри. — А ты-то тут при чём? — Картинно изумляется Смерть. — У тебя пока ни мозгов, ни жизненного опыта, ни посмертного. Махнула рукой — и чувствуют Невилл и Гермиона, как потеплели руки Гарри, вновь он не прозрачный, живой, и щёки порозовели. А Смерть топнула ногой и как прикрикнет: — Вставай, лентяй! Нечего тут валяться, ветошкой прикидываться! Застучали кости, закружилась вокруг пыль и прах. Миг — и поднялся с пола Джек Скеллингтон такой, как прежде. Кланяется почтительно и говорит: — Бабуля! Прости дурака. — Бабуля? — Шепчет Невилл, а Гарри с криком: «Папа!» уже обнимает Повелителя Тыкв. А Смерть Невиллу кивнула и Гермионе говорит: — Спрашивай, девочка. А то вижу — иначе тебя на конфетти разорвёт. Обрадовалась Гермиона, только рот открыла, но Смерть уже уточняет: — Один вопрос, детка. И спросила Гермиона первое, что на ум пришло: — Я всегда полагала, что смерть — это джентльмен. А вы — дама. Отчего так? — А это, — отвечает дама Смерть, — зависит от местных традиций и личной предрасположенности. Вот хочешь, за тобою Ангел Смерти придёт? Он вообще среднего рода — ангелам пол не положен. Но ты не волнуйся, это будет не скоро, есть время подумать. Вот тут Гермиона надолго замолчала, и Невилл за это ещё больше зауважал бабулю мистера Скеллингтона. А дама Смерть голос возвысила и говорит поучительно: — Так все, кто слышит, слушайте, запоминайте, а лучше запишите и в новое издание сказок Барда Бидля правки внесите. Во избежание несчастных случаев. Братья Певереллы некогда для меня службу выполнили и плату получили. И это знак для меня — тот, кто моими дарами владеет — не хозяин Смерти, а её слуга. Но ныне я забираю эти вещи назад, потому, что нет среди ныне живущих того, кто мог бы владеть ими по праву. Ты верно сделал, юный Скеллингтон, что не стал мантией пользоваться. Смотри-ка, один только раз ты её надел, а в результате раньше времени пришлось со мной знакомиться. С этими словами Смерть протянула перед собой руку ладонью вверх. С шелестом соскользнула с плеч Альбуса Дамблдора мантия, сама собой сложилась плотно. И вот лежит на руке у Смерти треугольник шёлка. На него палочка легла, а сверху — кольцо. И спрятала хозяйка свои дары в карман плаща. Потом прищелкнула пальцами и явились перед ней Шито, Крыто и Корыто. Кланяются низко, слово сказать не смеют. Дама Смерть говорит им повелительно, на Альбуса Дамблдора указывает: — Вот тот, кто обманом пытался завладеть моими дарами, своим же долгом неизменно пренебрегал. На нём печать смерти и время ему умирать, но к себе его не возьму. В слуги он мне не годен, но в жертву сойдёт. Заберите и отдайте его дереву висельников, что в Хэллоуин-тауне. Тотчас подхватили бывшего великого волшебника Шито, Крыто и Корыто и пропали с глаз долой. А дама Смерть смотрит на Джека Скеллингтона пристально и говорит нежно так: — Мальчик мой, ты ничего не хочешь мне рассказать? Бедняга Снейп аж подпрыгнул там, где стоял — до того на ныне покойного директора похоже получилось. А Джек глазки потупил, ножкой шаркает застенчиво. Потом вытащил из-за пазухи шар стеклянный с тёмным дымом внутри и на ладони костяной протягивает: — Воть… Взяла Смерть в руки шар с душой, бывшей некогда мальчиком Томом. Покатала в руках и вдруг загорелся вокруг шара золотой огонь и пронёсся жалобный стон. Потом стихло всё, огонь погас, и стало видно, что дым в шаре не чёрный, а прозрачный. — Смерть лишь начало новой жизни. — Было сказано. — Душа эта очищена и вернётся на новый круг. Тут вдруг шелестом раздался голос Бугимена: — Но если эта душа вернётся, то и я смогу вернуться? — Верно, — кивает дама Смерть. — Не могущественным лоа, а безликим ночным страхом, но останешься здесь и в сумраке. А теперь — прочь! — Благодарю, госпожа! — Поклонился Бугимен, как умел, и пропал с глаз долой. А следом и Смерть пропала — растаяла в тенях, унесла свои дары и стеклянный шар с безымянной душой. Тут и люди очнулись, зашевелились. Мадам Помфри и Минерва Макгонагалл, поддерживая друг друга, побрели в кладовку с лекарственными зельями, зазвенели там склянками. Миссис Норрис увязалась за ними — видимо, требовать свою долю Валерианового бальзама. Чак ткнулся лбом в ногу Гермионы и с независимым видом отправился на ночную прогулку. Гермиона и Невилл молча держались за руки так крепко, что даже пальцы побелели. Северус Снейп и Барти Крауч неверящим взглядом смотрели каждый на свою чистую, как в день рождения, левую руку. Метка пропала в тот миг, когда Смерть очистила душу бывшего Тома, оборвав все его прежние земные связи. А Гарри Поттер-Скеллингтон выпустил, наконец, папу Джека из объятий и воскликнул: — Папа! Праздник ведь! Хэллоуин! Пойдём уже гулять?!