(Не) Праведник

Глава 7

— Персиваль? — Криденс осторожно дотрагивается до плеча аврора. Персиваль кричит. На часах, коих в кухне трое, время разное, но Персиваль быстро соображает, что в Нью-Йорке половина четвертого вечера. — Простите, — бормочет аврор, — прошлая ночь вышла беспокойная. — Вам снятся кошмары про него? При всем (он религиозный фанатик перси это нечто самый невинный мальчик в) своем недоверии к Грейвсу, Криденс, кажется, ничего больше не хочет, чем обсуждать с ним Гриндевальда. Как будто голос, неустанно отравляющий мысли Грейвса, у Криденса отнимает слова. — Да. — Какой он на самом деле? Когда вы спите, он похож на себя или на вас? — На обоих. Персиваль смотрит на Криденса. Юноша отвечает жадным взглядом, неприятным и почти физически черным. «Я должен это вынести», — говорит себе Грейвс — «Это не его вина». — Он сказал, что я красивый. Никто мне раньше не говорил, что я красивый. — В этом он не соврал, — говорит Персиваль прежде, чем понимает, что значат его слова. Криденс, словно обожженный, отскакивает от аврора. В последний момент Персиваль успевает наложить заклинание, чтобы сохранить стены. Черный вихрь бьется в пузыре магии несколько долгих минут, в течение которых все самое худшее, что только приходилось Персивалю слышать от своего надзирателя, крутится у него в голове. (в смысле оставить мальчика в покое ты не понял перси этот мальчик звезду с неба достанет лишь бы ты позволил ему взять в рот твой член) (хочешь расскажу как ему нравится хотя зачем спрашивать ты же не скажешь мне нет) Криденс без сил падает на пол, вернее, на его осколки — заклинание не защитило плитку. — Я полагаю, — устало говорит Грейвс, — Что нам не стоит говорить о Геллерте больше. — Если я не скажу это вам, то кому? «Гейс — это обещание, которое нельзя нарушить», — напоминает себе Персиваль. Нужно быть добрым даже к тому, кто превратил шахматный порядок пола в месиво черно-белой керамики. — Тогда, может, не больше трех вещей за вечер? — Тогда осталась еще одна. Грейвс не уверен, что это правда, но, если Криденс снова потеряет контроль, придется и впрямь переезжать. Только до того стереть память соседям, а Криденса и свое удостоверение сдать МАКУСА. — Хорошо. Еще одна вещь. Мука выбора — аврор чувствует, как тысячи вопросов и деталей, которые он так хочет забыть, проносятся через мысли Криденса. — Почему вы так его называете? — Потому что он этого хотел. Сказать — не сложно. Удивительно, но нет, совсем не сложно. Персиваль смотрит в глаза висящего над очагом оленьего черепа. Мертвый зверь много раз выслушивал признания Персиваля, и уж он-то точно знает, что ни одно из них не далось аврору так просто. В конечном счете, даже Персиваль Грейвс, упрямец и карьерист, стал делать то, что ему велели. Персиваль хочет снова лечь спать. (не правда ли забавно перси первое что он тебя попросил это называть его) Тревоги приходящие во сне и тревоги, мешающие уснуть. Персиваль закрывает голову руками и стонет. У него стучит в висках. Криденс выбирается из своего недоубежища в углу грохоча и спотыкаясь, и каждый его шаг отдается в затылке. — Разве вы не можете вылечить себя? Персиваль выглядывает меж пальцев — Криденс опять слишком близко и опять краснеет, мучительно сжимая кулаки. — Я аврор, а не колдомедик. Но вам это ни о чем не говорит, да? — Я считал, вы начальник волшебной полиции или вроде того. Так он объяснил. Грейвс смеется, снова достигая слишком высоких нот, переходящих в кашель. «Так вот почему он обманул тебя, Геллерт. Я оказался слишком важной шишкой для бедолаги. Нужно было выбрать Локвуда». — Да, что-то вроде того. В общем, лечить я не могу. Но кое-что у меня есть. Вспышка веселья дается Персивалю дорого: зубы мигрени впиваются в его глаза, и он вынужден закрыть их, откинувшись на спинку кресла. — Ты не мог бы… Вы не могли бы дать мне зелье в голубом пузырьке? Оно в шкафчике за зеркалом, в ванной. Вылечить себя Грейвс не может, как не может колдовать, когда мысли превратились в картофельное пюре. Он просто выпьет немного этой дряни с привкусом морской соли и вернется к… чем он собственно занят? — Вот. Криденс подает лекарство, пряча глаза, когда его рука касается руки Персиваля. «Нужно что-то придумать», — зелье оставляет в горле огонь, а в голове — неожиданную ясность. Наверное, дозировка не та. «Нужно помочь Криденсу. Начать с его досье. Нужен свой человек в МАКУСА». Теперь Грейвс бодр, и даже слишком. Он в беспокойстве обходит Криденса, переставляет свечи на очаге, снова возвращается на место, хватается за план на день (сахар так и не куплен) и снова оставляет его. — Что вы хотите дальше делать? — Спрашивает Персиваль наконец. Криденс пожимает плечами. — Ремонт? Почти раздраженно Персиваль бросает Reparo в сторону причиненных обскуром разрушений и замирает: первый, побочный, эффект зелья проходит, как проходит и иллюзия того, что все произошедшее в тюрьме было сном. (и это глава отдела магического) Грейвс неровно выдыхает. — Завтра я… Мне нужно будет вернуться. На работу. Страх прогрызает в речи дыры. Страх льется через рот, и обскур чует его, своего невидимого близнеца. — Я буду вас ждать, Персиваль, — Криденс прижимается плечом к аврору, прикрывая глаза, последняя нота их блеска кажется абсолютно черной.