(Не) Праведник

Глава 8

Ждать, что устроенное сойдет с рук было бы глупо. На следующее утро Персиваль Грейвс оказывается на ковре у Серафины Пиквери, не успев даже снять свое желтое пальто. То, старое, так и осталось у Криденса. — Чем ты только, думал, Грейвс? — спрашивает Пиквери. «Может быть, стоило все же отдать ему ключи?» — думает Персиваль. Президент МАКУСА поджимает губы совсем как миссис Грейвс когда-то. Как в тот раз, когда Перси порвал совсем новые штаны. И когда он принес в дом котенка, которого не на что было кормить. И когда хотел дружить с тем (испорченным) соседским мальчиком. — Даже ради тебя я не стану стирать память нашим сотрудникам, — продолжает Пиквери, игнорируя пустой взгляд аврора. — Второй раз. — Зачем же было и в первый? — Боюсь, ты один из немногих, кому еще можно доверять. Серафина поправляет золотую волну челки, не спуская со своего подчиненного взгляда. — Все очень плохо с тех пор, как мы держим его здесь. Нам уже пришлось… отстранить несколько сотрудников. Гриндевальд слишком убедителен. Если так и дальше пойдет, придется применить крайние меры. «Бедный Абернети. А ведь он так гордился своим повышением» — Почему не прямо сейчас? Карта на широком дубовом столе президента горит угрожающе-красным. — Его идеи… заразительны, — тихо говорит Пиквери. — Иногда люди просто соглашаются с ними, не думая о методах. Пока он просто осужденный преступник, но если мы сделаем из Гриндевальда мученика… Персиваль знает, что Серафине тяжело даются признания в слабости, но по-своему ненавидит ее сейчас, ее и всех этих людей, отмеченных на карте кровавым. Как все было бы просто, если бы можно было просто отправить Геллерта в ту комнату, где пол становится ртутным, если можно было бы просто избавиться от него одним решительным движением палочки. И Криденс мог бы, наконец, освободиться. — Мне нужна твоя поддержка, Персиваль. Грейвс тяжело поворачивает голову от настырно-яркого цвета карты и выдавливает улыбку. — Она у вас будет. Куинни почти сбивает Персиваля с ног в переходе между Отделом Правопорядка и архивом. На ней новое платье — темно-синее. — Это правда? Просто кивните, если так. Лицо Куинни выражает неподдельный ужас, не радость, не облегчение от того, что Криденс жив. Она бросает будто бы кокетливый взгляд через плечо и указывает Персивалю на неприметный поворот за стеллажами. — Пять минут, — произносит она одними губами. Пять минут спустя Куинни в узком пространстве меж стеллажей с делами (года 1921-1922) безапелляционно заявляет. — Вы должны его прогнать! На нее это не похоже, и произнеся лишь свои злые слова она тут же хмурится. Стоящие в ее глазах слезы Персиваль вежливо не замечает. — Вы что-то знаете, мисс Гольдштайн? — Тина… думает что-то ужасное, мистер Грейвс. Куинни собирается с силами. — Вы не справитесь. Мы друзья, и я буду честна с вами: вы не справитесь. — Кью, дорогая, — Персиваль берет девушку за плечи, сминая рамки приличия вместе с плечиками нового платья, — хуже уже не будет. Скажите мне правду. — После суда этот парень, он брат Ньюта, кажется? Он сказал Тине, что, ну вы знаете, — Куинни неловко ерзает в полуобъятьи, — что мальчик в порядке. И они там, в их министерстве… Не слишком этому рады. Персиваль на шаг отступает. Теперь куда? Позади стеллаж, в Англии — британское министерство жаждет крови Криденса не меньше МАКУСА. Ни Тина, ни Ньют теперь уж не помощники. — Его ищут? — По всей Европе. И люди Гриндевальда тоже. — Тина ничего этого вам не говорила. — Она не такая стерва, как хочет казаться. На лице Куинни Гольдштайн следы дурных снов: неровная полоска теней, дрожащие пальцы изломанной линией на розовом дереве палочки. Персиваль почти видит, как ночами она вслушивается в карусель (он их называет мэри бегает кругом, а мэри тут не причем он и этого не) мыслей сестры. — Вы можете узнать больше? — Того, что вы хотите, не могу. Слезы опадают эхом дождя, редкими каплями, что путаются в ветвях и листьях. Если кто-то придет, все решат, что Грейвс разбил девушке сердце. На деле все наоборот. — Он опасен для вас. Мысли Грейвса — месиво, и последних даже Куинни не может различить.