Никто не должен знать

      Каждая королева должна одеваться согласно своему статусу, поэтому Лисса надевает темно-синее платье с оголенной спиной. Почти черное платье чудесно, его покрывает легкая дымка с белыми и изредка красными или желтыми вкраплениями. Это мягкое и теплое, как южная ночь, небо восхищает и служанок, что помогают Белой королеве подготовиться к выходу на вечерний прием.       — На этот раз ваша игла превзошла сама себя, — сообщает одна из трех фей, которые готовят ее к выходу, осторожно втыкая наверно тысячную заколку в замудреную прическу.       — Это платье такое… такое… — вторая, молоденькая и легкомысленная, восторженно возвела глаза в потолок, и не нашла ничего лучше, как выдать: — Си-и-инее.       — Да, и вы хорошо потрудились, и игла что надо, — поддержала третья, нанося слой косметической краски на лицо, заставляя сморщить нос, чтобы не чихнуть. А девушка также продолжала увлеченно наносить тени. Иногда Лиссе казалось, что она не Королева фей, а их кукла, которую служанки могут раскрашивать как хотят.       — Константин Лазорев сделал ее на славу, этого не отнять. Говорят, что ему так и не удалось повторить такой отличный результат для кого-то другого. Вот что значит делать с душой.       Девушки резко замолчали. Лисса про себя хмыкнула, но внутри где-то прозвенело сожаление. Многие думают, что глава мастеров неравнодушен к рыжей королеве, что между ними давно тайный роман. Но это только слухи, и подтвердить их нечем. Признаться, иногда Лисса жалела, что это не так, если бы это был Костя, все было бы по-другому. Но лишь она знает, что сердце его занято, лишь близкой подруге он открыл секрет желтой астры. Секрет, который когда-то освободил его и дал взлететь, и который в один миг отобрал у него все.       А ее секрет давит ее, медленно и безнадежно, словно цветок отрастил толстые стебли и скручиваются на горле.       Диара появляется, когда талию королевы уже затянули поясом, а все шпильки оказались идеально вставлены на свои места. Фея усмехнулась, глядя, как морщится подруга, и прислонилась к туалетному столику, практически села на него. Служанки не заметили такого варварства от!!! первой советницы королевы, так как были полностью поглащены другой высокопоставленной особой.       — Повернитесь спиной, — скомандовала та, что работала над прической. И кто тут вообще королева?       Судя по отражению в зеркале, выглядела женщина бесподобно. Платье оттеняло светлые волосы, а синие глаза серьезно поблескивали из-под выпущенных прядей. Руки сами собой поправляли подол. Королева нехотя повернулась к отражению спиной, позволяя осмотреть открытую кожу.       Под прозрачной сеткой мерцал огненный цветок.       — Сегодня он особенно ярко светится, — с придыханием сказала одна девушка, убрав руки, чтобы оглядеть выполненную работу, — Значит вы сегодня точно узнаете, кто он.       В тишине, уже не нарушаемой звоном склянок, пряжек и заколок, особенно громким показалось фырканье первой советницы. Все обернулись к ней.       Лисса знала, что Диара так же скептически относится к «счастью» иметь цветок на коже. Который, словно каменный памятник, который не сдвинуть, не стереть и не убрать, заклеймляет тебя. Увековечивает на твоем теле чувства. Определяют, кого тебе суждено никогда не разлюбить. Никогда…       Они, хоть и были близкими подругами, никогда не рассказывали друг другу о своем цветке. Но королева подозревала, что у Диары тоже непростая ситуация. Об этом недвузначно свидетельствовало ее одиночество.       — Выглядишь прекрасно, — прокомментировала Дэлш, — Прекрасно в своей подавленности, — добавила, когда за слугами закрылась дверь, дав Диаре полностью усесться рядом с ароматными баночками и откинуться на зеркало, закрыв лиссины собственные растерянные глаза.       — Как говорят, беззащитность красит женщину.       — А отчаяние в глазах не только отталкивает, но и убивает само себя.       — Ты права, — подумав, ответила Лисса, — Нельзя позволять эмоциям брать верх. Особенно когда ты королева, — она взглянула на вальяжно откинувшуюся Дэлш, — Особенно сегодня.       Дэлш, услышав ответ, удивленно и пристально уставилась на подругу. Ее взгляд потихоньку становился холодным и изучающим, а последние намеки на какую-то полуулыбку — полуусмешку пропали.       — Значит, правду говорят эти? — она кивнула на дверь.       — О чем ты? — равнодушно ответила Лисса, а панические мысли так и заметались в голове.       — Так значит, ты знаешь, чей цветок прямо сейчас сияет у тебя на лопатке, а мне даже не намекнула? — и не поймешь, то ли действительно фее от этого печально и обидно, то ли она тоже притворяется.       — С чего ты это взяла, Диара? — искренне удивилась Королева.       — Глаза слишком выразительные. Ты даже не замечаешь, что они постоянно у тебя сужаются, щурятся и увеличиваются. Красивые глаза. Си-и-иние. Губы Белой Королевы скривились.       — Ты, мне, кстати, и сама не «намекнешь», кто твой. Я даже цветка твоего не видела. Королеве же приходилось жертвовать своей сокровенной тайной, и на каждый такой вечер одеваться в платье с открытой спиной. Королева, как пример для всех фей, была обязана хранить свои светлые чувства и оставаться верной им. И, показывая всему миру свои чистые чувства, на какие способны только феи, носить знак этих чувств гордо и открыто.       Только эта Королева не была открытой и хранила свои тайны. Так всем будет лучше. А кто был избран сердцем Лиссы, лучше феям не знать. Никто не должен знать.       — Это ни к чему, — выдала свою обычную отмазку подруга, — Надеюсь, скоро он исчезнет. Мне почти стало все равно. Я… так давно его не видела.       — Вот и мне почти все равно, — задумчиво произнесла рыжая.