**настоящее время. Диара**
— Ты!!! — это, кажется, адресовано фее. — А что случилось? — вежливо, даже с участием, поинтересовалась эта самая фея. Может быть Миракл как-то утихомирит сидящую у него на коленях женщину? — Вы ударились? Вроде не должна была, приземлилось прямо на мягкое. — Ты случилась! Я знаю, что это ты сделала! И твоя рыжая подружка! Это не может быть совпадением. Миракл на заднем фоне беззвучно затрясся, но тут же чуть не получил по носу туфлей. — Госпожа, — так же мягко, как и Диара, проговорил часовщик, — Вам здесь ничего не угрожает (разве что замерзнуть насмерть), поэтому слезьте с моих колен. Надо было видеть, с каким выражением лица Мортинова медленно поворачивала голову назад. Такое было ощущение, что она даже не заметила, что приземлилась на кого-то. Очевидно все ее мысли были заняты Дэлш. Это даже могло бы польстить ей. — И ты! Так вы в сговоре! Уверена, Нортон будет в восторге. Подумать только, предал лучший друг! Слова Мортиновой заставляли задуматься. О-очень задуматься. Лучший. Друг. Нортона. Огнева. Блин, была бы тут Лисса, все бы рассказала, она наверняка знает этого друга. Недаром же вместе с Нортоном росла и училась. Как итог — терпеть не могут друг друга. И друг у него такой же невыносимый хам. — Все просто удивительно и удручающе, не так ли? Но, пожалуйста, перестаньте размахивать ногами как антилопа и встаньте на них или сядьте — как вам заблагорассудится, — последние слова Миракл произнес на повышенных нотах. Даже хамов пробило. Шпилькой. Тут уже Диара мстительно расплылась в улыбке и, показно прикрыв ладошкой рот аки барышня, издала смешок. Елена, второй раз обнаружив себя на коленях Миракла, с которым, очевидно, тоже была знакома и имела счеты, поспешно и тем не менее горделиво встала. Для этого ей пришлось согнуться почти в половину. И тут перед ней открылась вся трудность выбора — на одном сидении куталась в шубу ненавистная подруга Белой Королевы, на другой, — судя по сморщившемуся носу, — тоже не слишком приятный человек. Диара невольно взглянула на Миракла, невольно ища отблески того же смеха в его облике. Почему-то казалось, что он с ней заодно, когда Мортинова в ослепительном вечернем наряде, забывшем прикрыть одну с половиной ногу (насколько открыта верхняя часть не позволяла узнать меховая накидка) стоит между ними, а они почти зеркально развалились по бокам. Взглянула, и встретила полный веселья взгляд, и ее уголки губ потянулись на ниточках вверх. Но часовщик ответно усмехнулся, и все веселье смылось с Дэлш, как унесенные обратно в море морские звезды после внезапного прилива. В его взгляде она опять увидела ненавистные металлические нотки, пронесенные ее наученной горьким опытом памятью через года. «Не верь» — говорила память. И она отвернулась. А Мортинова тем временем повыбирала-повыбирала, да и выбрала менее протухшую в ее мнении сторону. Видимо, посчитала, что лучший друг возлюбленного все-таки менее ей противен. И сидят. Ждут, когда их перенесет обратно. Мортинова или Диара временами пошевелятся, будто сбрасывая несуществующий снег с плеч. Фея куталась в меха, удивляясь, как часовщице не холодно в одном платье и короткой накидке. — Когда уже эти обормоты начнут нормально делать свою работу! — прошипела Мортинова, ворочаясь. Неуютно, ха-ха, все-таки под взглядом противной феи. А уж Миракл, делающий вид, что сидит дома и потягивает из кофейной чашечки, действительно действовал на нервы. Диара показала на дверь, которая счастливо захлопнулась, скрывая унылый пейзаж. Мортинова только воротит нос от любезности Диары. Продолжают спокойно сидеть. До тех пор, пока каблук блондинки не натыкается на что-то звонкое и стеклянное. То самое бутылочное нечто, оставшееся от «дорогого остальского вина». — Что это? — сморщив красивый нос, брезгливо проговорила Елена. Ее лицо медленно вытягивается, словно маска, выражение которой меняется с помощью движущихся механизмов, — Это же…***
Посреди многолюдного зала, заполненного попуще метро на Остале, чуть ли не из-под елки вынырнули три кричащие фигуры, отпугнув несколько кружащих пар, снеся столик с шампанским, которое натуральными ручейками побежало под ноги верещащим дамам. Ближайшие ряды поспешно пятились, задние пытались повыше вытянуть шеи над головами впереди стоящих — из-за каблуков стать еще выше не представлялось возможным. Лисса проталкивалась вперед, потому что заметила знакомый горчичный оттенок. У елки, покрытые сбитой мишурой, окруженные осколками бокалов, елочных шаров и осыпавшимися иголками три фигуры разыгрывали удивительное представление. Общество даже стало спорить, а настоящий ли фингал. — Откуда мне знать, как ваша дешевка попала к нам в карету! — от души кричала смуглая статная женщина с синим пятном вместо глаза, вид платья которой восхитил часовщиков своей натуральностью. Создавалось впечатление, что женщина половину ночи посветила часогонкам с дикими малевалами. — Дешевка?! Это вино хранилось в кладовой Испании двести лет! — вскричала тонкая блондинка, постоянно скользя каблуками туда-сюда по паркету, потому что, очевидно, волосы кому-то повырывать хочется, а руки часовщика с бородкой не пускают. — Да зачем нам сдалось твое вино, вобла отмороженная? — Девочки, не ссорьтесь! — сдавленно протянул часовщик, потому что каблук блондинки опять придавил ему ногу. — А ты вообще молчи! — одновременно шикнули на него две разъяренные женщины. И тут послышались редкие хлопки. Диара подумала, что это лопаются очередные шары, чтоб упасть им на голову, срезать кончики волос, чтоб наказать за громкие крики. И ель сердитая, колется, когда Диара случайно прижимается к веткам спиной. Хлопали передние ряды, решившие, что это еще один новогодний сюрприз. Мортинова тоже перестала вырываться и ошеломленно уставилась на благодарную публику, возможно, только что заметив, что они перенеслись из тесной поломанной после аварии кареты. А Диара почуствовала, что ее аккуратно дергают за рукав. — Кланяемся, кланяемся, — прошептал ей сзади голос Миракла, и фея послушалась, понимая, что это лучший выход из ситуации. Мельком взглянула на фигуру в серебристом обтягивающем, словно трико, платье, которая даже головы не наклонила. До Дэлш донеслись ее тихие шипения, убеждающие мастеров, что у них в программе был этот маленький розыгрыш. Конечно, большинство не поверят, но хотя бы будет официальное оправдание. А сама она ничуть не жалела, что хорошенько прочистила голосовые связки. Когда еще представится такая возможность в их Белом Замке. — Что ж, позвольте откланяться, фея, — насмешливое прозвище опять покоробило диарин слух, когда та уже направлялась к рыжей макушке, выделявшейся среди темных и светлых голов.***
— Ты не представляешь, каково очутиться с двумя враждующими женщинами, особенно если одна из них — твоя отмороженная подружка, — сообщил Миракл другу, приспуская рукава на восхитительно чистой (!!!) рубашке. — Поверь мне, очень хорошо представляю, — ответил Нортон, как всегда безукоризненно одетый и отутюженный с ног до головы — и это не только про одежду, — приобретая задумчивый вид. Это можно понять только по застекленевшими глазами. Когда-то зодчему казалось, что Нортон умер стоя. Потом привык. — И как у тебя получается выглядеть все время так, как будто ты женат. — усмехнулся Миракл, — Или кто-то так внимательно следит за твоим видом, например… — Нет. — отрезал блондин, привыкший к шутливой манере приятеля, оттого и не принимающий всерьез колючие слова. Не колючие, какими бывают щекочущиеся иглы кактуса или мягкой лиственницы; не такие, как едва косающееся спины лезвие, выбрасывающее адреналин в кровь; а скорее как тонкие иглы с тянущимимся нитками, тонкими и прочными как проволока, которые проникают в душу по нервам, зацепляется, как рыболовные крючки. Ты дергаешь-дергаешь, но лишь добавляешь ноющей боли, а крюки плотнее впиваются в мякоть. — А вот кто так взбодрил вас, господин зодчий, — проницательно заявил Огнев, хитро поглядывая на него и водя пальцем по краю бокала с шампанским. — Да знаешь, есть тут одна… Люди, беря закуски и напитки со столиков неподалеку постоянно менялись, разговаривали, роняли то и это, передавали друг друга тарелки с аппетитными кушаниями. Подошла и Лисса — ныне Королева фей, как просветил его друг. Она стала красивой женщиной, на нее многие заглядываются даже сейчас, во время банкета. Вон какой-то мужчина любезно передает ей бокал и пытается завязать беседу. И Нортон, кстати, тоже его разглядывает. Все равно ему, как же… А рядом с хрупкой фейской королевой стоит и что-то говорит женщина в темно-желтом платье с золотистой отделкой, которая совершенно не по этикету присела на подлокотник кресла рыжей и закинула ногу на ногу. Золотистую отделку подлатали, а у непризнанной актрисы убрали последствия праздничных приключений на лице. Волосы собрали в изысканную прическу, на руках появились белоснежные кружевные перчатки. — Кто это? — Где? — Сидит с… В платье цвета горчицы. — Это? Диара Дэлш, закадычная подружка Королевы, — брезгливо поморщился Огнев. Миракл при этом думает, что Директор Светлочаса лишь жалкий подражатель, — Первая фейская советница. А фея смеется, что-то шепча на ушко Королеве, салютует кому-то кружкой с глинтвейном, чуть не выплескивая содержимое, и снова смеется. А ведь Миракл думал, что будет смеяться он. Найдет эту леди, и будет смяться. Но что-то совсем не хочется. — Так кто та неизвестная? — отвлек его Нортон, который мог поклясться, что смотря на ту парочку фей, Миракл также, как он, злится. Сильно злится, так, что даже рука, сжимавшая бокал, побелела. Хоть не раздавила посуду. Нортон злится, сам не зная почему, смотря на счастливую Лиссу. Возможно, потому что это задевает его эго, ничего более, ведь он всегда любил другую женщину, как оказалось. Но отчего так зол зодчий? — Никто. — припечатал Миракл.