***
— Диара? То есть, Ваше Величество? — тут же поправился зодчий, и Диаре ощутила уже почти забытую потребность — хорошенько приложить его по темечку. Она, сама Янтарная Королева, сбегает из своей же долины под покровом ночи, заполошно летит, теряясь в ориентирах, свет множества маяков ослепляет, не дает сосредоточиться — а он «Ваше»! Ищет почти истлевшие следы, следует за едва живым маячком, бежит через главную площадь Астрограда, и каждая секунда может оказаться роковой, решающей — догонит или нет? Потеряет или нет? А он — «Величество»! А может просто расплакаться? Пока она мучительно рассуждала на эту тему, ее втащили в зал и усадили в кресло, сунули в руки невесть откуда взятую кружку с чаем, а на столе материализуется вазочка с сахарными дольками. Диара машинально хотела сунуть одну в рот, но вспомнила, что это не более как проявление вежливости, и отпрянула от посуды как от прокаженой. — Чем обязаны, Ваше Величество? — вторую часть предложения Огнев произнес с толикой презрения, но Диара ответила ему прямым насмешливым взглядом, который говорил: «А я все помню». — Я здесь по многим причинам, — заявила фея, отпивая побольше напитка, чтобы придать себе смелости таким обыденным движением, — Вот решила посмотреть, как обстоят дела в Лазоре, а тут вы. Миракл сверлил ее изучающим взглядом, и ей стало не по себе. Он не рад? Разве он не этого хотел? Тут дверь во второй раз распахнулась и в зал забежал тот самый администратор, всклокоченный, со слетевшими с ушей дужками очков. Забежал, круто развернулся и подбежал к Огневу: — Господин Огнев, позвольте доложить. Ваша жена заходила, — мы ее, конечно, пропустили, как же иначе, раз такое дело, — но не нашла вас, оставила на стойке сверток. Так же приходила особа сомнительной наружности, требовала пропустить ее, — я уверен, она ненормальная, — но мы, конечно, не дали ей пройти. Она ушла, но оставила куртку… э-э-э… — Спасибо, — поблагодарила Диара и взяла у оторопевшего администратора вещь, аккуратно повесила на спинку кресла и подвинула вазочку, — Хотите? — Э-э… Нет, благодарю, — пролепетал человек, потряс головой, — одна дужка окончательно повисла в воздухе, — и скрылся. — Ваш служащий — поистине сокровище, — сказала Диара, — Не впускает НИКОГО. Чтобы не мешали. «Верно. Кому надо, сам пролезет». — Нира была здесь? — кажется, до Огнева дошло только это, — О черт! — он вскочил и опять заметался по залу, не стесняясь даже присутствия Диары. Казалось, ему уже все равно. — М-да… — повторил за Диарой Миракл, разваливаясь в кресле и устало закрывая глаза. Он выглядел так изможденно, что фея несколько минут не могла заставить спросить у него что-то. — Кто такая Нира? — Жена. — Это серьезно, — согласилась Диара, внутренне пытаясь перенастроить колесики мышления: «У Огнева есть жена. У Огнева есть жена, он же человек как и все, черт возьми! Почему я так удивляюсь и мне хочется смеяться, что сам Огнев боится своей жены?», — А что случилось? — Да так, — Миракл открыл глаза, оценивающе глянул на нее, и Диара сразу насторожилась, — Мелочь. — Миракл? — с нажимом проговорила она. Он вздрогнул, потому что она первый раз назвала его по имени, а значит, она видимо что-то вспомнила… — Лисса пропала, — виновато ответил зодчий, словно это он недоглядел.***
Диара устало оперлась о стойку, склонившись над тарелкой. С дождевика стекал по капле собранный по всему Астрограду дождь, привлекая каждую минуту недовольный взгляд хозяина забегаловки. Запах острый пищи приятно щекотал рецепторы, может, горло и не будет болеть, если продезинфицировать ядреным красным перцем. За эту неделю она облазила пол-Эфлары в поисках лучшей подруги. Жуть ведь, она даже не подумала о ней спросить, хотя в другой жизни они были почти сестрами, частями одной машины! Как же противно от самой себя становится в такие моменты. Но она старалась исправить свою вину, целыми днями шатаясь (порой даже бесцельно) по улицам Астрограда, высматривая рыжую головку. Поиски у общих знакомых ничем не увенчались, как и визиты в архивы, где (по секрету сказать) ставились на учет все часодеи со степенью выше второй. Что уж говорить о фейских… Но Диара не сдавалась, и хотя многие в Зодчем круге, куда ее включили, понимающе, но укоризненно качали головой, искала все новые трещины, которые она могла не заметить ранее. Какая-то ее часть уже давно сдалась и смирилась, но пока не бунтовала против прогулок. Но что же делать? Где еще искать? Рядом подсела какая-то женщина. Ее длинные вьющиеся каштановые волосы закрывали лицо, руки терлись друг о друга, тщетно пытаясь согреться, шляпа спала на спину. Она сразу понравилась Диаре не цепким, но ровным, спокойным взглядом и прямой осанкой. Женщина заказала себе только горячего чаю, очевидно, только чтобы согреться, прошлась блуждающим взглядом по стопке столовых приборов, деккоративным корзинкам с восковыми муляжами фруктов, по далекой фигуре официанта и остановилась на лице Диары. И смотрела, не отрываясь, полминуты, а Диары нервно дергала ногой и делала вид, что не замечает. — Ужасная погода, — сказала женщина без тени улыбки. — Верно, — нервно ответила фея, — Астроград — город мутный, туманный и порядком дождливый. Ни зги не видно. Ничего не найдешь. — Но только тут, — продолжила собеседница, — На Остале сейчас лето, а в Долине оно никогда не кончается. Хотела бы я сейчас там очутиться… Диара насторожилась. Эта женщина своими удивительными глазами сильно лезла в душу, так еще и как будто знала ее. Как бы не наткнуться на настоящего шпиона, помяните слово. — Я слышала, Жемчужная королева разрешила въезд на территорию Долины остальцев, — фея на эту фразу нервно дернула щекой. — Мир меняется, законы — тоже. И не Жемчужная — Янтарная. Погодите-ка… Откуда вы знаете?.. — вдруг спохватилась Диара. Так называли ее в другой жизни, этот титул помнят только члены Зодчего круга, но откуда это известно случайному прохожему? — Погодите! Женщина испуганно ахнула, соскочила со стула, уронив шляпу, подобрала плащ и стала прорываться к выходу, но Диара стальной хваткой зажала ее запястье. — Отвечайте! — Не обращайте внимания! Просто попутала коридоры! И она, даже не удосужившись накинуть белый плащик, прямо в блузке выскочила под ливень, и он слизнул ее с лица Астрограда.***
Дождь кончился, и обитатели кафе повалили на пахнущую влагой улицу. И Диара подчинилась волне, не придумав, что делать дальше. А ведь скоро собрание Зодчего круга, и Диара планировала на нем быть. «Попутала коридоры» — думала Диара, одеваясь и выходя под хмурое небо. Чем-то ее зацепила это фраза, в ней прятался смысл, секретный шифр. Нет, скорее всего, эта женщина не имела ввиду ничего конкретного, ведь это обычная поговорка — «Попутала временные коридоры». Но она казалась именно той самой трещиной в стене неизвестности, в которую можно протиснуться… «Попутала коридоры». Эта фраза стала настолько заезженной, что потерялся изначальный смысл — перепутать временной коридор, ведь у одного человека их может быть несколько. Взять хотя бы коридор животного, в которого превращается часодей. Он держит второй коридор на привязи, чтоб всегда был под рукой. А эрантии? Они тоже движутся по коридорам, параллельным твоему, но не могут пробиться через неприступные стены. «Попутала коридоры» — это про одного человека, хоть коридоры и разные. Когда ты переходишь в другой, первый застывает, и потому кажется, что человек превратился во что-то другое, испарился как вода со дна озерца, но на самом деле он остается прежним, меняется лишь облик… Диара споткнулась, нога угодила прямиком в лужу, обрызгав обувь грязными разводами. Какие-то парни в отдалении загоготали. Что, если Лисса попала не в тот коридор?***
Всколыхнутая струями пыль как-будто осела на всем Зодчем круге, покрыла и без того хмурые лица. Лишь Диара казалась себе слишком яркой для этого окружения, слишком возбужденной с блестящим от пота лица, с горящими глазами. Вбежав в Лазорь, так быстро, что даже дотошный администратор не успел в очередной раз попросить ее пропуск, будто у него каждый раз случилась болезнь памяти. Диара в своей обычной манере влетела в зал. Этот немного отличался от первого, в котором обывались в тот день Огнев и зодчий, темнее и скрытнее, как и положено быть главному месту тайного собрания. Это вызывало самые смешные ассоциации, но Диаре сейчас было совсем не до них. Она задыхалась, губы шептали неслышные слова, наверняка все думают, что она не в своем уме. В какой-то степени это так и есть. Фея заставила себя упасть в кресло через силу, потому что ноги рвались в нервную чечетку. Однотонные, похожие друг на друга слишком медленно, по ее мнению, вплывали в комнаты. Просто привидения! Но она им расскажет, и они тоже загорятся, засветятся, как лампочки на новогодней гирлянде! Мимо прошла Черная Королева, закутанная, точно смерть, и, что удивительно, очень тихая сегодня, вуаль еле колышется от дыхания. Диару еще давно, в молодости, посещало желание подбежать к титулованной особе и сорвать эту ненавистную полупрозрачную тряпку, которая служит больше для запугивания, чем для сокрытия шрама. Но сейчас, пожалуй, Диара готова была расцеловать даже ее, даже Огнева… впрочем, нет. Честно говоря, Диара так до конца ничего и не поняла, но по намекам Лазорева можно было судить, что Огнев и Лисса когда-то дружили, или что-то вроде того. И ведь, действительно, нервничает, кулаки прячет в карманах. Диара краем уха слышала, как Миракл ругал его: мол, возьмись за ум, пусть ищут другие. «Как другу тебе скажу: никакой пользы от этого не будет, ты сам знаешь. Это трудно — не притворяться дураком и говорить правду, но пора тебе это освоить». Диара думала, Нортон его ударит. Диара застыла. Вслед за Нортоном Огневым в проеме показалось бледное лицо в обрамлении пушистых каштановых волос. Рука Ниры (Диара теперь догадалась, кем была та странная незнакомка) крепко сжимала тоненькую ручку дочери, а талии самой женщины едва косались пальцы Огнева. — Вы не против, если моя жена и Николь посидят в уголке? А то в коридоре холодно, — вопросил он. — Мы и так, Нортон… — прикусив губу, попыталась протестовать Нира. С чего это? В кафе она не выглядела такой стеснительной. Боится? — Ничего страшного. Вы никого не стесните, — прервал ее Нортон тоном, не терпящим возражений. Молчание было ответом. Даже его мать не хмыкнула по обыкновению — грусть накрыла всех. Родион Хардиус приветливо улыбнулся им, приветствуя любимую сноху и правнучку. Огнев провел их к дальней кушетке и усадил на нее. Последним зашел Лазарев, и сел в кресло дальше от всех, угрюмо уставившись в окно. — Итак, — начал Миракл, видя, что никто кроме него не способен этого сделать, — Мы собрались, чтобы обсудить положение одного из наших бывших членов. Думаю, не надо называть имен, все и так прекрасно знают, о ком идет речь. Мы… — прервав свою речь, внезапно вздохнул зодчий, — сделали все, что могли, чтобы отыскать пропажу, но, видимо, такова воля Времени… — Воля Времени как раз не такова, — проворчал Родион. — А что вы предлагаете? Правильно, ничего, мы испробовали все варианты. — Есть, — тихо сказала Диара, но все, даже Нира, подскочили, — Есть еще! Как же она ненавидила в эту минуту зодчего, за то, что смотрит так понимающе и безысходно, что не верит и, как другие, просто считает, что она хватается за любую соломинку — даже несуществующую, миражную. Считает, что она спятила на почве потери подруги! Она начала, сбиваясь под сочувствующими взглядами, выкладывать свою теорию по частичке, останавливаясь, чтобы не примешать Ниру, где не надо, это не имело к Лиссе никакого отношения. И Костя, предатель, точно также глядит! Раньше времени хоронят они великую Белую Королеву! Не лыком шита! К концу рассказа все сидели задумчивые, в глазах, слава Эфларусу, исчезли эти омерзительные нотки, от которых на языке появлялся вкус затхлости. В зрачках каждого плещется море эмоций — надежда, разбавленная боязнью новой боли, и неизгладимая печаль. У Огнева побелели костяшки — так он впился пальцами в подлокотники, а за приоткрытыми губами видны стиснутые зубы. Но Диара смотрела только на Миракла, ждала, что скажет он. — То есть, по вашим словам, Лисса изменила внешность? И могла изменить имя? Но почему она не объявилась? — Не хотела, — дрогнувшим голосом объясняла бывшая советница, стараясь унять навернувшиеся слезы, — Наверно, она просто не хочет вспоминать свою прошлую жизнь. Где так много страдала, — едва слышно произнесла Диара. — Но, Ваше Величество, — осторожно промолвил зодчий, — вы же понимаете, что это значит? Она может быть любой феей, любой жительницей Осталы, любым человеком, что пройдет мимо, и никто не узнает, если она сама того не захочет. Мне жаль. Здесь мы уже точно ничего не сможем сделать. Огнев закрыл глаза, намеренно глубоко дыша, насильно втискивая воздушную смесь в трахеи, чтобы унять боль. «Где так много страдала»… И все равно, что все смотрят. Теперь уже определенно «Не важно», да, Лисса? Ты постаралась на славу. О, она постаралась, чтобы он жил долго и счастливо, добровольно откинув другой женщине. Но как же иначе, ведь он никогда не занимал в ее сердце должного места, в отличии от лучшего друга, у которого он недавно мысленно просил прощения, хотя ему самому впору это делать! Ярость вскипала. Ярость потери, ярость огромная, сжигающая все на своем пути, сметающая дома и невинных людей, сваривающая заживо все добрые начала, приносящая смерть. Никогда еще доселе дух не испытывал такой жажды мести, которая захлестнула по горло, проклокотала пеной на губах, влила критическую долю яда вместо гемоглобина. — Нортон, — зодчий заметил небывало черные из-за расширенных зрачков глаза, схватил его за руку, которая брезгливо стряхнула чужую кисть. Дух медленно поднялся из кресла, уже насторожив этим жестом окружающих. — Не можем. Все правильно. Все закончилось. А что же ты молчишь, главмастер, не скажешь нам не слова? Что ты молчишь, гад?! — Что вы себе позволяете… — пролепетал кто-то пораженно. Лазарев подскочил, гневно раздув ноздри. — Как вы меня назвали? — ровным голосом, не в пример духу, спросил он. — Гадом, — улыбнулся Огнев, как будто наконец облегчил душу, — Ползучим. Весь из себя тихий, мирный, прямо святоша. Но я-то знаю, кто во всем виноват… — Мы все знаем! — сорвался и Лазарев, — Мы все знаем, кто сначала привязал к себе, а потом выбросил как игрушку, которая оказалась недостаточно идеальной! А она была невиновна! Огнев разом сократил расстояние и оказался в опасной близости друг от друга, а окружающие не могли пошевелиться и только смотрели, как загипнотизированные. — А ты только и ждал, пока это случится, да? Чтобы в нужный момент утешить! — Твои слова бессмысленны, как всегда, — скривился Константин, — Может хватит врать? А, Нортон, хоть раз в жизни? — Ах, бессмысленны, — и дух сделал первый удар и попал по скуле. Стрелы были выхвачены, жилетки скинуть не успели. Гипноз прервался, и все вскочили с мест. Зодчий пробовал подбежать к ним, попытаться разнять, но отступил, чуть не получив эфером в район сердца. — Они же убьют друг друга! — возопила Диара и в исступлении схватила зодчего за воротник. — Но мы как всегда ничего не можем сделать, — грустно сказал Миракл, — А Лисса больше никогда не придет и не рассудит их. — Мой сын как был болваном, так и остался! — кусала губы Черная Королева, — Очень по-взрослому, как всегда! — Родион Хардиус! — крикнула Диара в отчаянии. — Не имею права вмешиваться, — развел руками Астариус, — Простите меня, дорогая. На пол все-таки полетели, но не сами жилетки, а их обрывки, которые заколыхались, как оторванные крылья бабочек. Огнев стрельнул в Лазорева эфером, но он отскочил и угодил бы Николь в голову, если бы Нира во время не успела опустить на нее ладонь. Потом она запихнула дочь под лавку и прикрыла подушками, а сама решительно направилась к двум противникам, чей бой превратился в смерч. Но Нира видела все удары, которые наносили друг другу два дорогих для нее человека, и каждый удар отзывался невыносимой болью. Нет больше сил смотреть! — Нира, стой! — бросился Миракл. — Девочка, лучше отойди, — покачал головой Хардиус. — Дура! — бросила Черная Королева, но все равно откинула вуаль, обнажив рассеченное лицо и беспокойные зеленые глаза. Диара лишь остервенело закрутила головой, из глаз все-таки брызнули слезы: Нира, что успела ей понравиться, бросилась в центр схватки, широко расставив руки, пытаясь пресечь кровавое безобразие. И тут же получила чьей-то рукой в бок, и осела на пол, но смогла подняться. Смерч замер, застывший во Времени. Два противника с застывшей на лицах яростью все еще смотрели в глаза друг другу, готовые вот-вот снова рвануться в бой, но их останавливала фигура в простом черном костюме, с обычной, рассыпавшейся по плечам гривой волос и поблескивающими от гнева глазами… — Нира, отойди, — прорычал дух, не отводя взгляда от ненавистных карих глаз. — Нет! — крикнула она, поворачиваясь к нему. — Отойди, я сказал! — Отойди, Нира, — взял слово Константин, еще один дурак, — Ты ничего не понимаешь, не знаешь, какой подлец твой муж! — Уверяю тебя, Костя, знаю! Ну что ж, радуйтесь — не хотела, так заставили! Она сверкнула глазами, и вокруг рассыпались и покатились черные блестящие камни, темные, как смерть, горькие, как предательство.