Летний дождь: Поверженный в бою

Тальков вышел из ванной и провёл ладонью по влажным волосам, с которых стекали прохладные капли. Ткань рубашки липла к телу. Мужчина прошёл на кухню и сел за стол. В голове было пусто, в душе сидела какая-то болезненная тоска. Закрыв глаза, он приник затылком к стене, вслушиваясь в умиротворяющую тишину. Сейчас ему хотелось только лишь обнять Фассбендера, ощутить запах его кожи.  — Игорь, здравствуй, — раздавшийся мягкий голос заставил музыканта открыть глаза и тут же прищуриться, поскольку свет причинял ему боль. Майя улыбалась, с нежностью глядя на Талькова. Рядом, спрятав руки в карманы джинсов, стоял Елизар. — Привет, — хрипло отозвался Игорь. — Почему у меня нет шва от вскрытия? — Твоё воскрешение исцелило все физические недуги, — женщина подошла к столу и села за стол. Её лёгкая поступь была нечеловеческой, словно она сама была соткана из облаков. — Кто меня воскресил? — Мы, — уклончиво ответила Майя, сцепляя пальцы в замок. — А если конкретнее? — невесело ухмыльнулся Тальков. — Конкретнее… — казалось, вопрос поставил Майю в тупик. — Скажем так, наше руководство… — Я не понимаю, почему это руководство не могло не допустить моего убийства? Тогда и воскрешать бы не пришлось, — Тальков не смог скрыть ядовитые нотки, мелькающие в тоне. — Игорь, я понимаю, что тебе тяжело. Умирать, воскресать — это фантастически трудно… — Да, мало приятного вылезать из гроба! Лежать в чёртовом ящике и задыхаться! — злобно выпалил Игорь, глядя на Майю так, словно это она была виновата в его гибели. — Если бы силы света были такими, как ты хочешь, не осталось бы баланса добра и зла, победило бы добро. Именно из-за неидеальности нас и их, в мире сохраняется какое-никакое равновесие, — пристально глядя в серые глаза, Майя говорила как всегда мягко, обволакивающе, с лёгким акцентом. — Мы все дорожим тобой. Видишь ли, мы и представить не могли, что тебя могут убить… Тем более, подкравшись с этой, скажем так, «человеческой» стороны. Мы были уверены, что твоя сила тебя защитит, но что-то случилось, ты отвлёкся от самого себя, потерял бдительность, они этим воспользовались… — Кажется, так и есть, — устало ответил Тальков, ощущая, как ярость покидает его. — Я сам не понял, что произошло, но ощущал что-то… непонятное. Не знаю. — Так или иначе, мы воспользовались единственно возможным способом вернуть тебя к жизни, и для этого ты должен был находиться в земле, чтобы начался новый цикл. В противном случае ты мог бы превратиться в живого мертвеца… — Я понимаю. Что с Михаилом? Он в курсе, что я жив? — Михаил находится в своей больнице, на рабочем месте. Мне пришлось блокировать его память и, следовательно, дар, когда всё это случилось. Боюсь, он бы не выдержал новости о том, что ты умер, — лицо Майи больше ничего не выражало, словно она была куклой. — Я могу рассказать ему обо всём и память вернётся, верно? — встрепенулся Тальков. — Да. Но пока что это делать никак нельзя. — Почему? — Если ты придёшь к нему и попытаешься установить контакт, они атакуют тебя. Возможно, вы оба пострадаете. Я думаю, что тёмные не исключают возможности твоего возвращения, какой-нибудь реинкарнации, они везде поставили своих людей. Не понимают, в чём подвох… самый сильный маг мёртв? Как же так? — Я хочу поговорить с ним как можно скорее, — процедил Игорь, снова начиная злиться. Мысли о Фассбендере грели его, внушали надежду, окрыляли. — Обещаю, ждать недолго. Сейчас мы должны придумать, как защитить тебя, потому что… ты потерял свою силу. — Что? — шепнул музыкант, ощущая, как по спине пробежало полчище мурашек. — Возможно, это побочное действие воскрешения, но большая часть силы оставила тебя. Нужно восстановиться, тогда силы вернутся. — А если дело не в побочном эффекте? Если её забрали тёмные? — Вряд ли. — И что мне теперь делать? — глухо спросил Игорь. — Тебе нужно набираться сил и приходить в себя. Это главный пункт плана. А потом… ты должен появиться на одном мероприятии… все жаждут увидеть тебя живым и здоровым. — О ком ты? — О светлых. Твои близкие пока что не должны знать, что ты жив, как и другие обычные смертные. Это важно. Тальков вздохнул и нехотя кивнул. Тяжело прятаться и скрываться, позволяя врагам наслаждаться мнимой победой. Хотелось действовать. И чем скорее, тем лучше. — Если тебе понадобится связаться со мной, просто позови. Я услышу. Ты можешь позвать любого из нас. Мы всегда рады помочь, Игорь, — на последних словах Майя протянула руку и мягко сжала плечо мужчины. — Спасибо, — тихо отозвался Тальков и натянуто улыбнулся. Когда за Майей закрылась дверь, Игорь встал и, нервно облизав губы, вытянул вперёд обе руки. Он пытался призвать свою силу, жмурясь, но из ладоней больше не лился слепящий серебристый свет. Никакого отклика внутри, ничего особенного, словно он никогда не обладал даром. Эта мысль больно обожгла душу. Пусть он небрежно и с некоторым легкомыслием относился к своей силе, но она была его, только его, как ещё один штрих его личности. Стоя в пустой кухне с вытянутыми руками, мужчина впервые ощутил, что очень любит свой дар. Любит и хочет его вернуть.

***

— Ну вы и придурки, — слегка растягивая гласные, мрачно произнёс Ивар, лениво снимающий шкурку с пухлого оранжевого мандарина. — Просрать дар Талькова даже тогда, когда он уже гниёт в могиле — это дорогого стоит. — Возможно, он просто исчез, растаял, стоило этому барду подохнуть! — чуть ли не обиженно ответил Влас, хотя на самом деле он до чёртиков боялся. Такие промахи в их среде не прощают. Ивар поморщился и закинул в рот дольку спелого фрукта. На его механических часах мелькнул красный огонёк и мужчина, чуть не подавившись, нервно шепнул: — Так, проходите! Живее. Георгий и Влас поднялись с чёрных кожаных кресел. Широкая тёмно-серая дверь медленно отъехала в сторону, как бы приглашая. Мужчины переглянулись и медленно вошли в полутёмное помещение. Стены были покрыты красными обоями, у дальней стены, за столом, сидел человек в чёрной одежде, его лицо было скрыто тенью. На столе горела лампа, разбрызгивая тёмно-оранжевый свет. — Я слышал о ваших успехах, — прошелестел человек. От этого замогильного, явно нечеловеческого голоса, у любого бы побежали по спине мурашки. Георгий раздул ноздри и нервно облизал губы. — Тальков лежит в могиле, мы проверили. Следовательно, его силу забрал кто-то другой. Вас опередили, — ещё тише произнёс мужчина. Его плечи, обтянутые чёрной тканью пиджака, казались заострёнными. — Но… это невозможно… — пролепетал Влас. Мужчина, сидящий за столом, поднял вверх правую ладонь, прерывая невнятный лепет. Комнату заполнили холод и жуткий запах смерти. Влас выпучил глаза, падая на колени, как подкошенный. На его теле быстро образовывались небольшие рубцы, из которых вытекала тёплая кровь. Казалось, какой-то невидимый противник молниеносно и точно работает ножом. Мужчина дёргался, падая лицом в лужу собственной крови. Через несколько секунд он замер в неестественной позе с широко распахнутыми глазами. Георгий, напряжённо наблюдавший за казнью, быстро сморгнул, переводя взгляд с трупа подельника на Амадея (так звали того, чьё лицо всегда скрывала тень). — Тебя придётся оставить в живых, — почти что нехотя произнёс мужчина своим тихим сипловатым голосом. — Уходи. Георгий развернулся и вышел за дверь. Он вернулся в квартиру, которую следовало бы теперь назвать «своей», и, стянув чёрную кожанку, подошёл к кухонному окну. Солнце уже зашло за тучи, опрокидывая на Москву тенистую мрачность. Серое небо рассекали телевизионные вышки и заводские трубы, виднеющиеся вдалеке. Георгий долго смотрел на октябрьский город, думая, что листопад — это очень даже красивое зрелище. А Влас… без него будет лучше. Тот слишком много болтал и паниковал. Мужчина повернул голову и посмотрел на чайник. — Надо сварить кофе, — тихо произнёс он, всё ещё ощущая себя лишним в этой квартире простого смертного, в этом городе, да и, вообще, на этой планете! Но кофе — штука хорошая, это нельзя было не признать. Мужчина подошёл к плите, включил газ, щёлкнул спичкой и зачарованно посмотрел на синеватые языки пламени. Если до этого мгновения в доме всё было в порядке, то теперь Георгий явственно ощутил чьё-то присутствие. Раздувая ноздри, он обернулся и внимательно осмотрел кухню. Чутьё подсказывало, что это кто-то из своих, из тёмных. Мужчина медленно вышел в гостиную и прислушался. «Определённо, это за стеной…» — подумал он, кладя на неё ладони и закрывая глаза. Он отчётливо слышал суровый голос, эхом разлетающийся по чужой голове. — Нужно вылечиться от этой болезни под названием «жизнь». Пора просыпаться. Посмотри, даже цветы засохли. Что хорошего может случиться? Ты уже несколько лет влачишь жалкое существование. Выхода нет и не будет. Чтобы освободиться, нужно проснуться. Попробуй, это не страшно, это совсем не больно… — Подслушивать нехорошо. Георгий открыл глаза и повернул голову, не убирая рук со стены. Его лицо ничего не выражало, взгляд был холоден и неприятен. Только оболочка Игоря Талькова, а внутри совсем другая природа, иная сущность. Нежданным гостем оказался Валдис. — Что ты здесь делаешь? — спросил Георгий, опуская руки. — А ты считаешь, что уже всё закончилось? Рано праздновать победу, мы должны обсудить дальнейшие действия, — развязно ответил Валдис. Когда он подходил к креслу, полы его кожаного плаща вздымались, словно крылья ворона. — Мы обыскали квартиру Талькова и не нашли камень. — Как это? Может, он его где-то спрятал? — напряжённо спросил Георгий и, не сводя пристального взгляда с собеседника, опустился на диван. — Или же вас опередили не только в захвате силы, но и камня. Ты только понимаешь, что всех нас ждёт, если мы не найдём этот чертов кусок дерьма? — подавшись вперёд, Валдис нехорошо прищурился и поджал губы. — Не идиот, — задумчиво ответил Георгий и откинулся на спинку, потирая бороду. — Что ж, я попытаюсь его отыскать. — У тебя есть часть силы Талькова, ты ближе всех к нему. И старайся пока не светить лицом. Нам не нужны лишние хлопоты, а они обязательно возникнут, если кто-то узнает, что музыкантишка жив, — Валдис явно расслабился, услышав, что Георгий готов действовать. — Плесни мне вина, что ли. Или коньяка. — Тут тебе не бар. Встань и сам налей, — закинув ногу на ногу, холодно отозвался мужчина. Валдис хмыкнул, потерев шрам на левой щеке. В его взгляде таилась угроза, но пререкаться он не стал. Встал и подошёл к домашнему бару. — Форзи, да? — хрипло спросил Георгий. — Что? — Форзи активизировались, спрашиваю? Я слышал, что один из них воздействовал на мужика, что живёт в соседней квартире. — А, да… Форзи, — словно пробуя слово на вкус, промолвил Валдис и залпом выпил коньяк, налитый в стакан. Когда беспардонный гость ушёл, Георгий снова коснулся стены в гостиной, желая узнать, что там происходит. Ему предстала яркая картинка: худощавый мужчина, стоя на табуретке, накидывает на шею петлю. Ещё несколько секунд, и судорожно подрагивающее тело висельника обмякнет. Отворится форточка и листочек, на котором неровным почерком написано «В лучший мир», птицей замечется по комнате.

***

Тальков сказал Елизару, что сходит прогуляться. «Не волнуйся, я надену очки, меня не узнают», — добавил он, замечая, что целитель готов пуститься в долгую проповедь о безопасности. Надев капюшон толстовки и солнцезащитные очки, Игорь поехал к больнице, где работал Фассбендер. До конца рабочего дня оставалось не больше двадцати минут, поэтому музыкант опустился на лавочку, находящуюся в тени клёнов. Когда Михаил вышел из белоснежного здания, привычно щурясь от холодного порыва ветра, сердце Игоря защемило от боли. Как же ему хотелось обнять любимого, прижать его к себе, долго покрывать лицо горячими поцелуями. «Ничего, нужно подождать, это временно», — с болью подумал он, стараясь унять дрожь во всём теле. Он шёл за Фассбендером до самой остановки, любуясь телом, по которому успел жутко соскучиться. Когда психиатр заходил в автобус, Талькову потребовалось сделать над собой большое усилие, чтобы не броситься следом. Когда автобус скрылся за поворотом, Игорь развернулся и пошёл прочь. Думая над своей жизнью, мужчина брёл, не разбирая дороги. Когда он смог выпорхнуть из пелены воспоминаний, прямо перед ним находилось небольшое здание, окна которого тянулись от пола до потолка. Тальков увидел вывеску: «Картинная галерея». Сделав три шага вперёд, он заглянул в одно из окон и чуть не ослеп, настолько сильным было золотистое сияние! Игорь прикрыл лицо ладонью и крепко зажмурился. Ощутив, что свет стал более блеклым, он снова посмотрел в окно. Увиденное взволновало его, заставило покрыться мурашками спину и нервно облизать губы. Прямо напротив окна, на стене, висела большая картина. На ней был изображён мужчина с длинными чёрными волосами, доходящими до середины спины. На незнакомце был тёмно-серый плащ, под которым виднелся чёрный жилет. Правая рука мужчины была согнута и на предплечье восседал чёрный ворон с пронзительными красными глазами. Но самым странным и даже пугающим было лицо незнакомца. Удлинённое, неестественно белое, с острым подбородком, густыми чёрными бровями и большими жёлтыми глазами. Мужчина смотрел на Игоря тяжёлым взглядом, словно бросая вызов из самой преисподней. Тальков, словно зачарованный, смотрел на полотно, понимая, что имеет дело с какой-то мощной силой. Если бы он был чуть слабее, то пропустил бы этого человека в свою душу и свои мысли, не в силах противостоять мистическому вторжению. Сжав руки в кулаки, музыкант огромным усилием воли заставил себя отвернуться, но чей-то тихий голос шепнул: «Посмотри на меня!». Талькову стало нехорошо: далеко не каждый день он сталкивался с таким мощным злом. Игорь надел очки, которые даже не заметил, как снял. На западе начинался дождь, небо становилось свинцовым, тяжёлым, точно старый бархат, вытащенный из пыльного сундука. Стараясь не оборачиваться, Тальков направился «домой».