Летний дождь: Поверженный в бою

Игорь проснулся из-за сильного першения в горле. Ему казалось, что язык прилип к нёбу, во рту стоял железный привкус. Мужчина открыл глаза и с трудом провёл языком по пересохшим губам. Возвращаясь в дом Елизара после встречи со странным портретом, музыкант купил несколько ящиков водки, которой и занимался следующие дни… Сколько суток прошло, Игорь не знал. Несколько раз его вырвало. Сейчас он и вовсе ощущал себя лишь наполовину живым. «Но я успел добежать до ванной», — подумал Тальков и с трудом приподнял горячую голову. К горлу сразу же подкатила тошнота, в висках застреляло. Игорь застонал и склонился над полом, ощущая, как волосы лезут в глаза. Захрипев, он просто смотрел в пол, который расплывался, словно был нарисован акварелью. Неожиданно чьи-то руки аккуратно перевернули его на спину. Тальков увидел уже знакомое бородатое, вечно серьёзное лицо. Елизар покачал головой и, приподняв ладони, начал водить ими над головой Игоря. Тот хотел воспротивиться, да не смог — любое движение отзывалось острой болью в голове. — Что ты… делаешь? — хрипло спросил музыкант, но ответа не последовало. Его разум начал куда-то уплывать, очертания комнаты исчезли, он оказался в светлом безвоздушном пространстве. И боль постепенно стала отпускать, в какой-то момент Игорь ощутил небывалую лёгкость. Трудно сказать, сколько длилось это чудодейственное состояние, но когда Тальков снова открыл глаза, его тело было здорово и полно энергии. Вот только жажда никуда не делась. — Выпей, — тихо велел Елизар, протягивая Игорю чашку с коричневатым напитком. Пахло травами, но поскольку Тальков не очень-то в них разбирался, просто сделал два больших глотка и тут же с жадностью допил оставшуюся жидкость. Жажда прошла. Игорь был, что называется, как новенький. — Спасибо, — принимая сидячее положение, Тальков рассеянно рассмотрел комнату. Бутылки из-под водки пропали, теперь ничто не напоминало музыканту о том, что он поддался слабости. — Что это был за отвар? — Долго объяснять, но это именно то, что нужно в твоём случае, — Елизар потёр бороду и скрестил руки на груди. На нём была бежевая джинсовая рубашка и синие джинсы. Он выглядел хорошо отдохнувшим, но во взгляде застыла серьёзная озабоченность. — Игорь, нам нужно встретиться с Майей. Она не может прийти, просила нас заглянуть. — Хорошо, я готов, — закивав, Игорь быстро встал с дивана и потёр руки о джинсы. Ему было неловко, что посторонний человек видел его, пьющего, блюющего, слабого… — Сперва прими душ, ты три дня… ну, ты понял, — едва заметно улыбнулся Елизар и вышел из комнаты. Тальков тряхнул головой, похлопал себя по щекам, думая, как же неловко получилось, после чего отправился в ванную комнату. Через двадцать минут они уже усаживались в старенький белый «Москвич». За рулём сидел Елизар. Игорю же пришлось снова надеть солнцезащитные очки и капюшон серой толстовки. Раньше он никогда их не носил, а теперь это стало необходимостью — нужно было прятать волосы. Не доезжая до стадиона «Юных Пионеров», машина свернула в узкий переулок, и спустя несколько минут выехала на пустынную асфальтированную площадку, прилегающую к высотному зданию. Вокруг не было ни души. Казалось, даже октябрьский ветер резко прекратил свой свист. — Где мы? — спросил Тальков, запрокидывая голову и рассматривая бесчисленное количество окон. Здание было добротным, выстроенным из белого камня. С виду это была самая обычная высотка. — Это особенное место. Здесь, скажем так, проходят встречи… — Елизар легко взбежал на крыльцо и приложил большой палец к металлической кнопке. Раздался щелчок, и стеклянная дверь отъехала в сторону. Изогнув бровь, Игорь прошёл следом за целителем. Они оказались в просторном холле, электрического света не было, а естественный, несмотря на изобилие окон, почти не проникал внутрь, из-за чего в нём царил полумрак. Серебристые стены, двери, коридоры, ведущие в три стороны света. — Нам туда, — вкрадчиво произнёс Елизар, кивая в сторону правого коридора. Они шли, и их шаги глухо разбивали тишину. Игорь смотрел по сторонам. На одной двери висела табличка «Прошлое», на другой, но уже находящейся слева — «Будущее». — Прошлое, будущее… Что всё это значит? — тихо спросил Тальков. — Ты думаешь в правильном направлении, — едва заметно улыбнулся Елизар, останавливаясь и нажимая на кнопку лифта. Та загорелась синим и дверцы быстро разъехались в стороны. Мужчины вошли в просторную кабинку. Целитель нажал на кнопку «20». — Ты хочешь сказать, что отсюда можно попасть в прошлое или будущее? — напряжённо глядя на Елизара, уточнил музыкант. — Да. Но, разумеется, для этого должны быть веские основания, получены все разрешения, проведена глобальная подготовка. Вмешиваться во время — опасное занятие. Оно этого не любит. Тальков вдруг задумался, а что бы он изменил, если бы мог вернуться в прошлое? От волнения у него даже едва заметно задрожали пальцы. Люди не думают о времени, считая, что в запасе у них целая вечность, вот только это не так. Прошлое необратимо… А если бы он смог вернуться? Сразу же сжечь портрет Мальцева, тем самым спася жизни Леры, Егора, Линчука, Нагиева, или принять свой дар как можно быстрее, не прятаться от него, не бояться? Тальков ощутил острое желание вернуться. Немедленно. Сейчас же. Но встретит ли он тогда Фассбендера? Изменив одно прошлое, меняешь сразу несколько будущих историй… Тоска по Мише, ни на секунду не покидавшая Талькова, вдруг сделалась почти невыносимой. И Игоря отвлекало только лишь то, что кабинка лифта остановилась и можно было выйти. Здесь находилось огромное окно, из которого щедро лился дневной свет. Откуда-то появились двое женщин в белоснежных брючных костюмах, сделанных словно из какой-то глянцевой ткани. С интересом глядя на Талькова, они вошли в лифт. Елизар подошёл к широким дверям и распахнул их. Обернулся и улыбнулся: — Заходи. Игорь оказался в длинном кабинете, в широкие окна которого лился белёсый свет пасмурного октябрьского дня. Белый ковёр, бежевые стулья, длинный стол из синего стекла — всё было словно нереальным, слишком аскетичным и светлым. Ни пылинки, ни какой-нибудь небрежно оставленной вещи, говорящей о том, что здесь работают люди. За столом сидели двое, Майя и какой-то смуглый чернобородый мужчина. Оба неотрывно наблюдали за вошедшими. — Добро пожаловать, Игорь! Давно хотел познакомиться с тобой лично, — голос у незнакомца был басистый, не очень приятный и чересчур бодрый. Чтобы поприветствовать дорогого гостя, он встал со стула. Тальков кивнул, пожимая протянутую руку. — Меня зовут Иуфей, — начал он, когда все уселись. — Я являюсь кем-то вроде заместителя директора этого места, если выражаться обывательским языком. То есть, все приказы и распоряжения всегда проходят через меня. Я собрал вас сегодня, чтобы сообщить о том, что этому миру грозит новая опасность. Игорь стянул с головы капюшон, молча слушая Иуфея, один глаз которого был чёрный, а второй ярко-жёлтым. — Форзи. Они пошли в атаку. За последние трое суток в Москве тринадцать человек отошли в мир иной именно благодаря им. — Кто такие «форзи»? — сосредоточенно спросил Тальков. — Это приспешники тьмы, цель которых — отправить в мир иной самых лучших, добрых, душевно чистых людей. Николай Мальцев был им. Повисло тягостное молчание. Игорь чувствовал, как стекленеет собственный взгляд, на душе становится черно и страшно, а мысли возвращаются в тот злополучный день, когда они с Димой переехали на новую квартиру… — То соглашение между добром и злом, о котором мы говорили ранее, не распространяется на деятельность форзи, — осторожно начала Майя, пытаясь смягчить затянувшееся молчание. — Потому как их философия, условно, состоит в том, что умерший человек попадёт в лучший мир. — Эти сущности изворотливы, хитры, умеют хорошо манипулировать. Ситуация будет только ухудшаться, ведь все уверены, что ты мёртв, Игорь, — в разноцветных глазах Иуфея мелькнула какая-то странная эмоция. — Неужели им не хватило могущества определить, что в могиле меня нет? — хрипло спросил Игорь, медленно переводя взгляд с Майи на Иуфея и обратно. — Мы наложили такое заклинание… обманку, которую тёмным не обойти. Они полагают, что ты лежишь в могиле и ищут твою силу. Это будет их главный приз, — заметила Майя, сцепляя пальцы в замок. — Если вы так уверены, что моей силы у них нет, то где же она? Я её почти не чувствую. — Это побочный эффект воскрешения. Тебе нужно восстановиться, обрести полную душевную гармонию, только после этого начать тренироваться, чтобы дать своему дару проснуться, — со знанием дела ответил Иуфей. — Но вы ведь не уверены, что дело в этом. А если моя сила находится у кого-то другого? Вы ведь не всемогущи, — почесав бороду, рассудил музыкант. — Мы пытаемся узнать, возможен ли такой вариант. Твоя сила слишком сильна, она ошеломляющая… Если бы она была у кого-то другого, мы бы это узнали. Но, повторюсь, я держу этот момент под контролем, — на последних словах Майя едва заметно улыбнулась. — Спасибо, — устало улыбнулся Тальков и сразу же вновь сделался серьёзным. — Но сидеть, сложа ручки, никто из нас не может. Ты должен восстанавливаться, но вместе с тем знать об угрозе, которая исходит от форзи. Проще говоря, чем скорее ты вернёшься в ряды борцов, тем лучше, — Иуфей встал и подошёл к окну. С двадцатого этажа стадион и ближайшие постройки можно было увидеть с высоты птичьего полёта. Тальков вдруг вспомнил о странной картине, которая так поразила его воображение, но в последний момент передумал что-либо спрашивать. Если понадобится, он сам всё выяснит. — Ты можешь приходить сюда, если что-то понадобится. Просто приложи большой палец к кнопке безопасности возле входной двери. Посторонних это здание никогда не пустит. Здесь ты в безопасности, — со свойственной ей неземной умиротворённостью произнесла Майя. — А что это за здание, вообще? Если поподробнее. — Это место, откуда ведут все дороги. Время, где понятие время немного отличается от мирского. Здесь проводятся опыты и эксперименты, здесь главная артерия нашего светлого существования, — не оборачиваясь, с нотками гордости отозвался Иуфей. — И находится не удалённо, — кивнула Майя, — потому что для простых смертных мы НИИ, они просто знают об этом, но никогда не хотят и не захотят нагрянуть. Всё это скрыто от их глаз и их понимания. — Егор был бы счастлив оказаться здесь, — блекло улыбнулся Тальков. — Этот мальчик был настоящим бойцом. Он искал себя, свой смысл, не сдавался до последнего, — в голосе женщины мелькнула грусть. — Но он полагал, что нашёл его в тебе и в том, чтобы рассказать тебе всё… — Да, это так… — тихо отозвался Игорь и снова подумал о том, что было бы неплохо вернуться в прошлое и вернуть его к жизни… — Что ж, я был рад познакомиться. Теперь будем держать друг друга в курсе, — Илфей суетливо подошёл к столу и снова протянул Талькову руку. Тот встал и пожал её, замечая, что этот тип едва ли доходит ему до плеча. Когда они возвращались к лифту, Игорь увидел в одном из кабинетов, двери в который были открыты, серебристо-фиолетовые лучи, бьющие во все стороны. Посередине помещения в воздухе висел кристаллический шар, меняющий цвета буквально каждую секунду и издающий странные звуки. В тот вечер, сидя у окна «своей» комнаты, Тальков вдруг ощутил прилив вдохновения. Достав из ящика стола бумагу и карандаш, начал писать текст новой песни: «Разговоры ни о чём, Пресным бьют в тебе ключом, И беспомощно пытаются пробиться В мои мысли… Ну, а мысли за окном Тихо шепчутся с дождем И купаются в слезинках мокрых листьев. Мои мысли… Я беседу поддержу И с тобою посижу, Понимающе кивая головою. Здесь есть ты, меня здесь нет, Между нами сотни лет, Этот сказочный рассвет и дождь с листвою. Разговоры ни о чём, Ну, а как назвать ещё Эти скучные вопросы и ответы? О погоде и цветах, И несбывшихся мечтах, И о том, какое пасмурное лето. И отрадно сознавать, Как беспомощно слова Гаснут в сумрачных углах уснувших комнат. Но усталые глаза Что-то силятся сказать И пытаются о чём-то дальнем вспомнить. И не вспомнить…». Когда была поставлена точка и сломан грифель, за окнами было уже совсем темно. Тальков испытывал и тревогу, и боль разлуки. Сон явно не придёт ещё несколько часов. Мужчина трижды перечитал новое стихотворение и убрал его в ящик стола, а после замер, наблюдая за золотистым светом фонаря, льющимся сквозь тюль и тусклое оконное стекло. Тихо отворилась дверь. — Игорь, может, поужинаешь? — заботливый голос, с лёгкой хрипотцой, искренней заинтересованностью. — Не хочется… — вздохнув, Тальков проморгался и встал. Елизар смотрел на него каким-то странным, непонятным музыканту, взглядом. Хотелось спросить, да не нашлось слов. — Я лучше прогуляюсь, — деланно бодро произнёс Игорь и вышел из комнаты. Натянул косуху поверх толстовки и накинул на голову капюшон. — Только будь осторожен, — дёрнувшись, отозвался Елизар, явно желая сказать что-то ещё. — Конечно. Спасибо за заботу, — добродушно ухмыльнулся Тальков и вышел из дома. Он долго бродил по октябрьской Москве, боясь даже заглядывать в газетные киоски, зная, что его имя сейчас перетрясают не только на каждом канале, но ещё и на радио, и в прессе. Ветер дул в лицо, капюшон давно слетел с головы. Тальков сиганул в переход. Одноногий старик играл на гармони, а надпись на его ведре гласила: «Подайте жертве капиталистического режима!». Игорь сделал несколько шагов и наткнулся на взасос целующуюся парочку. Резко развернувшись, снова скрылся в темноте. Где-то в отдалении перехода пел молодой певец: Недопетый мотив я услышу во сне. До утра не сомкну я глаз. До конца не простив всё прошедшее мне, Ты не спишь, как и я сейчас. В полуночном метро, в хороводе огней. Мне опять снится твоя тень. Сумасшедшая ночь, проведённая с ней… И опять наступает день. А когда мы увидимся вновь, Тихо ветеp ночной будет петь о своём. И на миг позабыв, что такое любовь Мы с тобою начнём. Танцы вдвоём, странные танцы. День переждём, не будем прощаться. А ночью начнем, странные танцы, Танцуй под дождём В переходах подземных станций. Игорь сделал ещё несколько шагов и из темноты возникла фигура бомжа, отвернувшегося к стене и делающего свои дела, тихо матерясь себе под нос. Мужчина пошёл дальше, доставая пачку сигарет и зажигалку, и нервно закуривая. И снова тьма на мгновение расступилась. На него, холодно улыбаясь, смотрел тот тип с картины. Его длинные волосы развивались по воздуху, словно в переходе царил ветер. Зрительный контакт длился несколько секунд, а потом незнакомец исчез. Тальков смог зажечь зажигалку только с третьего раза. Жадно затягиваясь, он выскочил из подземки и оказался на пустыре с недостроенными дворами. Размалёванные, в коротких джинсовых юбках и с высоченными начёсами на головах девки и бритоголовые парни в грязных спортивных костюмах крикнули ему что-то вроде: «Эй, дядя, иди сюда!», но Тальков не обратил на них ни малейшего внимания. В нём бурлила странная энергия, смешивающаяся с тревогой. Он шёл, куда глаза гладят, зажав в зубах сигарету и почти переходя на бег.

***

— Дайте это, — он ткнул пальцем в стекло киоска, показывая на батончик «Сникерс». — И ту чёрную воду. — Колу? — Вроде. Продавщица хохотнула, с интересом глядя на мужчину, глаза которого были скрыты тёмными стёклами очков. Положив на прилавок заказ и забрав деньги, она явно нехотя закрыла окошко. Георгий хмуро осмотрелся и двинулся вперёд по пустынной улице. По асфальту скиталась газета, гонимая порывом ветра. Мужчина с удлинёнными русыми волосами, короткой бородой и поднятым воротником чёрного пальто, неловко сделал глоток сладкой газировки, шурша обёрткой батончика и пробуя его на вкус. Георгий не знал, сколько ему предстоит здесь пробыть, так что приходилось хотя бы отчасти приблизиться к жизни обычного смертного. На пустынной дороге стоял расстрелянный бандитами автомобиль. Георгий свернул за угол и оказался на троллейбусной остановке. Октябрь. Поздний вечер. Опасное время, время шальных денег, алкоголя, преступности. Мужчина опустился на лавочку и продолжил есть шоколадку. Через несколько секунд рядом уселись двое, на которых Георгий, конечно, даже не взглянул. — Ничего не понимаю. Эта Марина утверждает, что к ней приходит сестра? — изумлённо спрашивал один другого. — Да. — Мёртвая? — в голосе мужчины сквозила ирония. — В том и дело, что живая… — Чудеса! — Эта Мальцева хорошо умеет делать гипноз, как мне кажется, — задумчиво произнёс его собеседник. — Да, друг, завтра тебя будут убивать. А Марина с Настенькой сгинут в иные города, иные веси, иные паспорта… — А вот ты организуй так, чтобы не сгинули! — Без проблем! — Что-то не дождёмся мы тут никакого автобуса. Пошли, поймаем тачку. Когда мужчины встали и направились прочь, Георгий, положив на лавочку недоеденную шоколадку и поставив рядом баночку с недопитой водой, двинулся следом. Он проводил их до угла, уже зная точный адрес, по которому завтра должно было что-то произойти. «На это стоит посмотреть», — с ухмылкой подумал Георгий и, поморщившись от резкого порыва ветра, пошёл домой. Вскоре его силуэт поглотила тьма октябрьской ночи.