На чердаке

Чердак подходил Серафиму идеально. Он соответствовал всем требованиям, включая соседство со старой грушей и большое осиное гнездо над люком. Имелась только одна закавыка. — Чердак я вам уступлю, мне от него всё равно никакой пользы, — сказал толстенький Симеон Андреевич, — но при одном условии. Серафим и не думал спорить, потому что правильных чердаков нынче было мало. Если Симеон Андреевич заломит цену или попросит три раза в день поливать какой-нибудь редкий цветок, придется соглашаться. Но условие оказалось почти невыполнимым. — Возьмите в ученики моего Костика, — сказал Симеон Андреевич. — Хранителя из него не выйдет, это ему неинтересно. А вот искатель — это ему ближе… Серафим запустил руку в и без того растрепанную шевелюру и еле подавил стон. Ученик! Это же конец карьеры, это белый флаг, это старость, плед, вставная челюсть! — У меня никогда не было учеников, — слабо запротестовал он, — я не умею учить… — А Костик не умеет учиться, — хохотнул Симеон Андреевич. — Вы отлично сработаетесь. Прекрасно, просто прекрасно. Может, всё же поискать еще? Ходили слухи, что в Макеевке освободился чердак какого-то старого искателя, но там же уже всё выпотрошено… Да и не было там осиного гнезда, а это плохо. Серафим вздохнул: — По рукам. — Вот и чудесно! — просиял Симеон Андреевич. — Костик будет счастлив. Он давно мечтал. С подготовительной школой он уже в прошлом году распрощался, а учителя так и нет, понимаете? Разные варианты пробовали, но всё время что-то не так. — А если я ему не понравлюсь? — спросил Серафим. — Ну, — развел руками Симеон Андреевич, — сердцу не прикажешь… — А чердак что же? — Да вы не переживайте, Костику угодить легко. Это учителям вечно что-то не нравилось. То потенциала нет, то усидчивости. Но вы-то замотивированы крепко, привередничать не будете, — подмигнул Симеон Андреевич. — Не буду, — подтвердил Серафим. Ладно, бес с ним, с Костиком, зато чердак-то какой! Можно потерпеть. — Замечательно, сейчас пришлю к вам Костика с ключами, вдвоем и приступите, — заключил Симеон Андреевич. Серафим уже рассчитывал увидеть пухлого мальчика в жилетке и с маленьким ртом, каким небеса обычно наделяют обжор, чтобы хоть как-то замедлить процесс. Почему-то казалось, что Костик, которого папенька пытается пристроить в ученики искателя, должен быть именно таким: раскормленным, избалованным, безынициативным, незаинтересованным. Ну, придется работать с небольшим балластом, не в первый раз. На прошлом чердаке вообще призрак летучей мыши жил — и ничего. Но всё оказалось намного хуже. Начать хотя бы с того, что Костик походил скорее на помесь растрепанного воробья с юлой. Поднявшись с Серафимом на чердак, он тут же кинулся всё рассматривать, обнюхивать и даже пробовать на вкус. — Сядь в уголке и не мешай, хорошо? — максимально вежливо сказал искатель. — Не-а, — нахально ответил Костик. — Раз я ученик, то давай, учи. — …те. — Что? — Давай-те и учи-те. Не надо мне тыкать. Для начала придется учить вежливости. И тебе это, боюсь, совсем не понравится. На Костика угроза почему-то не подействовала. Он фыркнул: — Да ты посмотри на меня, неужели думаешь, никто не пытался? Кстати, это не работает. — Что не работает? — Ну, насилие и всякое такое. Со мной надо лаской. — Усохни, — отмахнулся Серафим. В конце концов, надоедливая козявка не сможет долго бесчинствовать, выдохнется. Надо просто не обращать внимания. Но какой же изумительный чердак… Жаль, что Симеон Андреевич не дал шанса посмотреть его в одиночестве. Старательно игнорируя навязанного ученика, Серафим огляделся. Целые горы многообещающих чемоданов, сундуков, саквояжей, шляпных картонок и ящиков. Манекены. Пыльные зеркала. Шахматный столик. Комод. Конечно, полно еще всякого хлама, но кто знает, что за артефакты скрываются в нем… — Что мы будем искать? — деловито осведомился Костик, вынимая из кучи мусора абажур и надевая его на голову. — Дай сюда. — Серафим отобрал абажур и сердито сказал: — Лампы и любые фрагменты ламп показывают свою сущность только в темноте. — Так здесь темно, — возразил Костик. — А на улице — нет. — И что, абажур станет чем-то другим, если на него посмотреть ночью? — Если он истинный, то да. Костик пожал плечами и сунулся в коробку, набитую елочными игрушками. — В стеклянные сферы и полусферы смотрят только в третью ночь после полнолуния! Ты что, хочешь испортить их тембр? — Серафим отчаянно вцепился обеими руками в свои взъерошенные соломенные волосы и закатил глаза. — Да ладно, подумаешь, — дернул плечом Костик. — Это самые обычные игрушки, ими бабушка елку украшала. Серафим чуть не взвыл от отчаянья. — Слушай сюда, поганец, — сказал он, вцепившись длинными пальцами в тощие плечи Костика. — Быть искателем — призвание. Это — вся жизнь. Это — точная наука и интуиция, вдохновение и расчеты, понимаешь? Это не игрушки. И это, — продолжал он, указывая на коробку елочных украшений, — тоже не игрушки. Пока не доказано обратное, это артефакты. Они могут давать и отбирать силу, к ним надо относиться с осторожностью и уважением. — И всё равно бабушка украшала ими елку каждый год, пока не умерла, — сообщил Костик. — И я в них каждый год смотрелся, так что на тембр я бы не рассчитывал. Серафим сделал глубокий вдох. — Только на правильном чердаке вещи обретают свою истинность, — сказал он. — Так они всегда на чердаке хранились, — не отставал Костик. — Чему тебя только в школе учили? Правильный чердак находится в опустевшем доме, простоявшем холодным три зимы. Печать осиного гнезда и наличие старых фруктовых деревьев могут преумножить силу артефактов и дают шанс… Впрочем, об этом рано, — спохватился Серафим. — То есть мы ищем вещи, — заключил Костик. — Да. — И будем пользоваться их силой. — Нет! Мы — искатели, мы передаем артефакты хранителям, а те берегут их для исследователей и вершителей. Ты вообще на уроках был? — Не очень часто, — с широкой улыбкой признался Костик. — Прекрасно, — простонал Серафим. — В общем, ничего без разрешения не трогай, понятно? — Понятно, — жизнерадостно согласился Костик, подняв с пола деревянную катушку и подбросив ее в воздух.