На чердаке

К вечеру снова зарядил дождь. Костик забрался на шкаф, прихватив с собой энциклопедию артефактов, и листал ее, изредка перестукиваясь с Феогностом. — Не дразни его, — сказал Серафим, когда Феогност в очередной раз отозвался на стук грохотом. — Я не дразню, а поддерживаю разговор, — возразил Костик. — Ему там скучно. — Вот перевернет шкаф с тобой вместе — будешь знать, — пригрозил Серафим, на всякий случай пересаживаясь с перины на ближайший сундук. — Может, выпустите его уже? — Ну, если ты готов занять его место… — Зачем это? — Затем, что я больше не рискну оставлять вас вдвоем в одном помещении. Нужна какая-нибудь преграда, например, шкаф, запечатанный заклинанием. А вот кто по какую сторону — не так уж и принципиально. Так что, если Феогност из шкафа выходит, ты туда заходишь. — Какой-то вы сегодня желчный и недоверчивый, — сообщил Костик. — Хоть на ночь его выпустите, зачахнет же… — Выпущу, выпущу, помолчи, — рассеянно ответил Серафим, щурясь, чтобы прочитать истинное между маскирующими строчками книги. Костик сердито нахохлился над своей энциклопедией. — Вы говорили, что валенки артефактом стать не могут, — укоризненно сказал он через несколько минут. — А это тогда что? — Я не говорил, что валенки в принципе не могут, я говорил, что всё подряд не может. Что-то становится, что-то — нет, — нетерпеливо отмахнулся Серафим. — И почему прадедушкины валенки не стали? — не отставал Костик. — Дочитай статью, там всё написано. Серафим надел очки для чтения, и Костик фыркнул: — Это у вас артефакт или старческое? Серафим оскорбленно глянул на него поверх стекол: — Это для того, чтобы лучше видеть скрытое. — Значит, старческое, — весело заключил Костик и заслонился от осуждающего взгляда энциклопедией. — Итак, почему валенки не стали артефактом? — спросил Серафим пару минут спустя. — А? — Костик тряхнул головой, роняя пирамидку из шести плоских камешков, которыми он весьма успешно балансировал, одновременно складывая что-то из листа бумаги. — Ты статью дочитал? — терпеливо спросил Серафим. — Нет, а надо было? — Костик расправил свое бумажное творение, оказавшееся удивительно похожим на сомбреро. — Ну, когда я сказал, чтобы ты дочитал статью, я имел в виду, что ты должен ее дочитать, да. — Просто «дочитать» вроде как подразумевает, что ее уже начали читать, а я не начинал, и поэтому решил, что ко мне это не относится. Вы же не сказали, чтобы я сначала начал читать, а потом дочитал, так что вот. Точнее надо формулировать, — заявил Костик, надевая сомбреро на Пафнутия. — Опять только картинку посмотрел? — Угу. Костик вырвал из блокнота еще один лист и принялся складывать из него самолетик. — Ладно, формулирую. Бери энциклопедию, раскрой ее на странице про самоходные валенки, прочитай текст от начала и до конца, выясни, почему не все валенки могут стать самоходными, и расскажи мне. — А вы не знаете? — уточнил Костик. — Знаю. — И в чем тогда цель этого напрасного труда? — спросил Костик, запуская самолетик. Серафим в последний момент пригнулся, проследил взглядом за самолетиком и ответил: — В том, чтобы научить тебя усидчивости, терпению и аккуратности в работе с артефактами. — Я и так очень усидчивый, терпеливый и аккуратный, разве не видите? Серафим внимательно посмотрел на Костика, прищурился, пошарил рукой по макушке, пытаясь нащупать очки, обнаружил, что они уже на носу, притворно удивился: — А, они уже на мне… Нет, все равно не вижу. — Злой. — Да. Они снова уткнулись в свои книги. — Валенки должны быть не старше пятидесяти лет, когда чердак превратится в правильный, — объявил Костик. — Так? — Так, — кивнул Серафим. — Можешь же, если захочешь… — Можно теперь выпустить Феофила? — Можно теперь сбегать к хозяйке и потерроризировать ее, пока я читаю. Авось да и выпросишь у нее плюшек. — Ну, я могу потерроризировать вас, — с готовностью предложил Костик. — Но у меня ты выпросишь явно не плюшки. Иди давай. — Там дождь. — А здесь валенки летают, вот-вот в лоб угодят, — заметил Серафим, прицеливаясь. — Ладно-ладно, еще посмотрим, кто кого, — пообещал Костик, проворно скатываясь со шкафа и ныряя в люк. — Пафнутия с Филимоном не обижайте. Серафим снова углубился в чтение. Чертовски мешало то, что дождь еле моросил. Из-за этого истинный текст расплывался до почти нечитабельного состояния даже сквозь очки. Костик явился минут через двадцать с большим чугунком, завернутым в полотенце. — Вы, конечно, совершенно не заслужили плюшек, но Аграфена Филипповна велела поделиться. Ваши — вот эти, с жабами. — С чем? — переспросил Серафим. — Ну, в энциклопедии было про заклятие, которое вселяет в еду живых жаб. Я повторил — и получилось, представляете? — А жаб тебе не жалко? — Черт… Не ешьте тогда. Костик схватил одну из плюшек, разломил, выпуская наружу жабу. — Это во всех так? — спросил Серафим. — Нет, только в верхних трех. — А остальные с ужами, да? — скептически спросил Серафим. — А что, так можно было? — воскликнул Костик. Серафим молча отложил в сторону жабу и вынул плюшку с самого дна чугунка. Разломил ее на несколько частей, никого внутри не обнаружил и только тогда решился попробовать. — Нет, действительно есть заклятие для ужей? Я просто себе ужа хочу, — пояснил Костик. — Забудь, — отмахнулся Серафим. — Ты мне лучше скажи, как всё-таки звали твоего деда. — Зачем вам? — Надо. Костик посмотрел на Серафима с подозрением, но всё же ответил: — Ну, Иннокентий его звали. Так что насчет ужа? — И родился он, конечно, в первое новолуние лета? — Уж? — Дедушка. — Не знаю. Гравировку на часах посмотрите, там есть дата рождения. Как думаете, Ферапонт сможет поглотить плюшку? — Не лезь к Феогносту, он такое не ест, — отмахнулся Серафим, вынимая часы и нажимая на край крышки. Та пружинисто подпрыгнула, открываясь. — Откуда вы знаете? — не отставал Костик, пытаясь открыть дверь шкафа. — Может, если его плюшками кормить, он подобреет. А то вы заладили: души поглощает, сожрет… — Костик, — прервал его Серафим, — кажется, я знаю, зачем Симеону Андреевичу этот дом.