На чердаке

Рассыпанные конфетные карлики бодро прыгали по полу времянки, время от времени схлопываясь в радужные всплески чихательного порошка и оставляя после себя липкие сахарные следы. — Что-то их меньше не становится, — проницательно заметил Костик, сидя на буфете и бережно прижимая к себе жаб. — Это потому, что их никто не ловит, — откликнулся Серафим и тут же расчихался, потому что парочка карликов высоко подпрыгнула и столкнулась лбами прямо у него под носом, вызвав высокую волну порошка. — Жабам это не опасно? — с тревогой спросил Костик. — Жабам — нет. А вот тебе, если не поможешь их ловить… — Серафим вынужден был прервать свою грозную речь, чтобы чихнуть. — Будьте здоровы, — вежливо сказал Костик. — Я-то буду… Да чтоб вам провалиться! Сразу пятеро карликов окатили Серафима чихательным порошком. — Кто тебя просил… — Серафим едва не задохнулся, пытаясь продолжать ругаться и чихнуть одновременно. — Кто меня просил нести мешок во времянку? — снова проявил проницательность Костик. — Вообще-то вы сами виноваты, зачем не сказали, что это карлики… Я думал, конфеты. — Конфеты, — простонал Серафим, — которые провалялись на чердаке минимум десять лет. Даже если бы они были без карликов, зачем их сюда тащить? — Ну, у сахара срока годности нет, — веско возразил Костик. — Если бы шоколадные, я бы не стал, я же не дурак… Серафим ответил пронзительным взглядом, эффект от которого был несколько испорчен яркой радугой следующего столкновения. — Ладно, ладно, иду вас спасать, — проворчал Костик, рассаживая жаб по карманам и слезая с буфета. — А с чего вы взяли, что десять лет? — Я, в отличие от некоторых, изучаю теорию, а не пробую всё подряд на практике, — сварливо отозвался Серафим. — Если бы ты читал энциклопедию, а не маялся дурью, тоже знал бы. — Я читал. Ну, картинки смотрел. Только конфет там не было. — А карлики? — Карлики были. Страшные такие, зубастые, я перелистнул поскорее, — доверительно понизив голос, сообщил Костик и чихнул. — Всё, помогай давай, — велел Серафим и вытер слезящиеся глаза. — Кстати, это вы виноваты, — строго сказал Костик. — Я уже второй день без конфет, с голодухи не только десятилетних карликов съесть могу… Серафим не ответил, прицеливаясь, чтобы набросить мешок на ближайших карликов. Набросил, но карлики всё равно успели схлопнуться. Воздух заискрился порошком. — Да помогай же ты! — взмолился Серафим. Карлики прыгали, жабы противно квакали из Костиковых карманов. — Сим, ну я же хорошо на тебя влияю, а? — спросил Костик, тяжело дыша и часто мигая покрасневшими от чихания глазами. Серафим бессильно полусидел на полу возле буфета и прижимал к себе возмущенно подпрыгивающий мешок. Он медленно повернулся к Костику и спросил: — Ты опять? — Что? — На вас, а не на тебя. — На вас, ваше мрачное величество, — смиренно сказал Костик, быстро глянув на Серафима и тут же нарочито низко склонив голову. — И в чем же, позволь спросить, проявляется это хорошее влияние? — Ну, теперь вы не так часто рвете на себе волосы и воете, закатив глаза. Как-то уравновешеннее стали. — Нет, просто я раньше паниковал, а теперь сдался и плыву по течению, — сердито ответил Серафим. Карлики запрыгали в мешке пуще прежнего. — Ну, это тоже хорошо, — рассудительно сказал Костик. — Внутренняя гармония и всё такое. — Это не гармония, это депрессия, — мрачно ответил Серафим и крепче прижал к груди мешок. — А бабушка говорила, что депрессия бывает только у бездельников, — невинно заметил Костик. — Она говорила… Пафнутий, процитируй. — Если заняться делом, то и грустить времени не будет, — поучительно сказал с кровати Пафнутий голосом Костиковой бабушки. — Хотите, займу вас делом? — Нет! — завопил Серафим, но Костик уже выдернул из его рук мешок, высыпал на пол карликов и ретировался в окно.