После того, как Усок проводил группу без Сынёна до машины, он вернулся в общежитие и поднялся в комнату к больному, чтобы проверить его состояние.
Чо спал. Рядом с его кроватью на стуле стоял стакан с водой и пакетик с кучей разных таблеток, наверняка, заботливо оставленный Хангёлем или Сыну. Ким бегло просмотрел содержимое и скептично закатил глаза.
- И чем тебя тут лечить? – вздохнул менеджер, смотря на спящего парня. – Одни витамины и бесполезные противовирусные.
Усок склонился над Сынёном и приложил ладонь к его лбу. Почувствовав приятную прохладу, Чо шумно вздохнул и открыл глаза, встречаясь с глазами Кима. Менеджер тут же отдернул руку.
- А, это ты. - Сынён слабо улыбнулся. Вид, по правде говоря, у него был совсем неважный: впалые глаза покраснели из-за жара, а лицо, наоборот, казалось чересчур бледным.
- Я. Кто ж ещё? - с деланным недовольством отозвался Усок. – Вот если бы ты вчера не выпендривался и забрал у меня свой пуховик, то сейчас бы не лежал тут с температурой, а летел в самолёте вместе с остальными, - отчитал он старшего как маленького ребёнка.
Сынён беззлобно усмехнулся.
- Если бы я забрал свой пуховик, то сегодня с температурой вполне мог лежать ты. И вряд ли бы кто-то остался с тобой рядом, - возразил он и затем громко чихнул, тут же морщась от боли.
Посмотрев на всё с точки зрения Сынёна, Усок не стал с ним спорить, решив, что, возможно, тот в чём-то даже прав. Юноша неосознанно проникся к нему благодарностью и почувствовал укол вины, глядя на то, как мучается старший от простуды.
- Голова гудит, - пожаловался тем временем Сынён и бесцеремонно схватил Кима за руку, чтобы приложить его ладонь обратно к своему лбу.
Усок хмуро сдвинул брови. Подумав о том, что Чо слишком часто стал переходить личные границы, он попытался вырвать руку, но даже в таком состоянии Сынён оказался сильнее, оставив всё по-своему.
Чо скуксился, делая жалостливое лицо:
- Ты можешь хотя бы один день побыть со мной хорошим?
Усок сел к нему на кровать, так как стоять с вытянутой рукой, прижатой к чужому лбу, было не совсем удобно.
- Могу. И даже не день, а два, пока менеджер Пак не вернётся. И руку я вырвал, не потому что мне противно, а потому что тебе это не поможет. Надо сходить в аптеку и купить тебе нормальные таблетки, а то эти витаминки, - он махнул головой на пакетик, - на ноги тебя точно не поставят.
Внимательно выслушав менеджера, Сынён нехотя отпустил его руку и надул губы, чем-то расстроившись.
- Ну что опять? – спросил Усок.
- Ты же ненадолго уйдёшь? Я не могу… болеть в одиночестве. - Он потупил взгляд и совсем стал похож на ребёнка. – Мне надо, чтоб кто-то был рядом.
Усок с трудом подавил улыбку. Было непривычно видеть Сынёна таким.
- Аптека в соседнем доме, так что ненадолго.
Получив удовлетворительный ответ, губы Сынёна вернулись в своё привычное положение полуулыбки.
- Хорошо, - расслабленно выдохнул парень, и Усок заметил, что его глаза начали сонно закрываться.
Менеджер осторожно поднялся с кровати, словно боялся сбить у Чо настрой на сон, и на цыпочках вышел из комнаты.
Пока Усок бегал в аптеку, Сынён действительно крепко заснул, поэтому у менеджера было также время спокойно сварить ему куриный бульон. Составив приготовленный им завтрак и таблетки на поднос, Ким вернулся к в комнату больного.
Сынён ещё спал.
Усок поставил поднос на стул, затем снова потрогал лоб парня. Жар не спадал. Тогда Усок принял решение его разбудить, чтобы заставить поесть и выпить таблетки. Ах, если бы он только знал, какую ошибку в этот момент совершает! Стоило старшему проснуться и выпить таблетки, он уже не отпускал Кима от себя практически ни на минуту. Спокойствию менеджера пришёл конец.
Усок заметил странный парадокс: чем лучше становилось состояние его больного, тем сильнее тот начинал капризничать. То принеси воды – и Усок мчался на кухню за графином, то свет слишком яркий – Усок задёргивал шторы, то вдруг холодно – и парень тащил второе одеяло. Сынён был хуже ребёнка и постоянно требовал к себе заботы и внимания. Но Усок стойко терпел все капризы. Его не покидала мысль, что, если бы не Сынён, сегодня в постели действительно мог лежать он.
День близился к вечеру. Температура у Сынёна ещё держалась, но уже не вызывала повода для беспокойства. Организм, наконец, начал бороться с вирусом сам.
Усок заварил успокаивающий травяной чай, который специально для себя взял в аптеке, и наслаждался минутами тишины, сидя в одиночестве на кухне. Только сейчас он понял, как драгоценны такие минуты – когда тебя никто не дёргает, никто никуда не гоняет, не звонит, не зовёт и не тревожит по пустякам.
- Можно мне тоже? – голос Чо раздался так неожиданно, что Ким от испуга чуть не расплескал чай.
- Ты почему не в кровати? – больше удивился, нежели чем рассердился Усок, ставя кружку на безопасную поверхность стола, и, пока Сынён усаживался на соседний стул, взял вторую чашку и налил ему травяного чая.
- Я целый день лежу. Оказывается, от этого тоже можно устать, - мрачно ответил Сынён. – И к тому же… мне скучно там одному.
Усок незаметно закатил глаза: и за какие «заслуги» ему достался сегодня этот большой ребёнок? Но обижать колкими словами Чо он не хотел.
- Позвал бы меня. Я бы посидел с тобой, – тихо пробормотал Ким и уткнулся в чашку, сам не веря, что говорит такое.
Кажется, Сынён тоже не поверил. Он удивлённо хмыкнул, выражая своё сомнение, и, не торопясь продолжить разговор, временно переключился на чай.
Усока такое молчание удивило. Сынён обычно был очень разговорчив, много шутил с ребятами, веселился, а с Кимом постоянно спорил. Иногда конца и края не было его болтливости. А тут вдруг затишье. Совсем. Неужели старшему было настолько плохо? Это обеспокоило менеджера.
- Тебе лучше? – поинтересовался он.
- Относительно, - не стал врать Чо. – Голова ещё болит, и слабость неприятная в теле. Сейчас чай допью и снова лягу, - тяжело выдохнул он. В комнату на самом деле не очень хотелось возвращаться.
- Тебе, может, что-нибудь нужно? Воду принести, одеяло? Вечером в комнате стало прохладней. Кстати, солнце уже светит с другой стороны, так что, может, всё-таки раздвинуть шторы? – Усок спрашивал без задней мысли, поэтому не сразу сообразил, почему тихий и грустный Сынён вдруг звонко рассмеялся. – Что? Что такое? – растерялся Ким.
- Так ты на самом деле спрашиваешь? Я думал, это сарказм, – как-то по-особенному тепло улыбнулся старший. – Я ведь сегодня весь день тебя гоняю. Подай то, принеси это… - Он неожиданно положил свою ладонь поверх ладони Усока. - Извини. Я, когда болею, никому покоя не даю. Обычно так Сыну хён терпел мои капризы или Ёнмин хён. А сегодня, вот, досталось тебе. Но я правда не со зла такой… - он чуть помедлил, пытаясь подобрать нужное слово, - вредный.
Усок улыбнулся: слово абсолютно не подходило. Во всяком случае, не к данной ситуации.
- Ты не вредный, - возразил он, совершенно забыв о том, что ладонь Чо всё ещё мягко накрывает его руку. – На самом деле, это нормально – хотеть внимания и заботы, когда тебе плохо. Так что тебе не за что извиняться. К тому же, это ведь моя работа – заботиться о вас.
Сынён внезапно крепче сжал ладонь менеджера.
- Только работа? – серьёзно спросил он.
У Кима перехватило дыхание, а сердце, наоборот, неистово забарабанило в груди. Чужие глаза, в которые он смотрел, влекли его, манили – всё глубже и глубже, дальше в свою темноту. Это пугало. В какой-то момент Сынён оказался слишком близко (или Киму так только привиделось).
- Да, только работа, - протараторил Усок, резко отстраняясь и вытаскивая свою руку из руки Чо.
Он чуть ли не бегом выскочил из-за стола и бросился мыть оставленную в раковине посуду, словно сейчас это было по-настоящему важно и необходимо. На самом деле Усок не понимал, чего испугался больше – то ли того, что Сынён вдруг стал таким странным и внимательным по отношению к нему, то ли своей реакции на это.
- Жаль, - глядя ему в спину, задумчиво произнёс Сынён.
Усок не обернулся. Через некоторое время он услышал, как парень молча поднялся из-за стола и вышел из кухни. Чай так и остался недопитым.
***
- Пей давай. Почему я должен тебя уговаривать? – Усок настойчиво протягивал стакан с водой и растворённой в ней таблеткой сидящему на кровати Сынёну.
Тот был очень недоволен.
- А почему я всё ещё должен их пить? У меня ведь нет температуры.
- Потому что нужно пройти весь курс, чтобы выздороветь.
- Но они противные! Меня от них тошнит.
- Тебя тошнит, потому что ты ничего толком не ел.
- Как я могу есть, если у меня болит живот?
Усок развёл руками.
- Живот болит из-за антибиотиков. В этом нет ничего страшного.
- Ну так зачем тогда мне их пить? – снова спросил Чо и удручённо опустил голову.
Их спор всё более походил на замкнутый круг. Усок не привык сдаваться, а Сынён не любил проигрывать, поэтому столкновение их принципов вполне могло положить начало новой холодной войне между ними. Однако в этот раз мудрый Ким решил пойти на хитрость (всему виной было его природное любопытство и странное поведение Сынёна на кухне).
- Если ты выпьешь лекарство, я обещаю, что буду сидеть с тобой рядом, пока ты не уснёшь, - выдал он свой тактический ход, и соперник удивлённо поднял голову.
- Обещаешь? – в голосе Чо звучало недоверие.
- Я же сказал. Обещаю, - повторил Усок.
После его слов Сынён без вопросов взял стакан и всё выпил. Сердце Кима снова трепетно забилось. Любопытство он своё удовлетворил, а вот интуиция упорно отмалчивалась: ради чего всё это делал Сынён? Почему он так изменил своё отношение? Усок терялся в догадках.
Сынён лёг в постель и, всё ещё бросая недоверчивый взгляд на менеджера, похлопал рядом с собой рукой, настойчиво приглашая того сесть. Усок взял со стула второе одеяло и, видя вопрос в глазах Чо, пояснил:
- Тебе нужно хорошенько пропотеть, чтоб полностью выздороветь.
Возражений со стороны больного не последовало.
Ким начал заботливо кутать Сынёна и не заметил, как хитро сузились его лисьи глаза. Чо схватил младшего за руки, повалил на кровать и следом подмял под себя, заворачивая его в кокон из двух одеял. От Усока снаружи остались только глаза да макушка.
- Мне кажется, с тобой я пропотею куда лучше, - заявил Сынён, лукаво глядя на менеджера.
- Сынён, слезь с меня! – приглушённый из-за одеяла голос Кима звучал сердито. Юноше было нестерпимо жарко и неудобно в таком плену.
- Ты ведь всё равно обещал посидеть со мной, пока я не усну, - не ослабляя хватки, возразил Чо.
- Вот именно! Посидеть, а не полежать! – строго напомнил Ким.
Сынён всё равно не сдавался.
- Вдруг я тебя отпущу, а ты сбежишь. Бросишь меня одного. Как я могу тебе доверять?
Терпение Усока заканчивалось. Он начал елозить в одеяле, пытаясь выбраться из-под Сынёна или хотя бы вытащить на свободу руки. Щёки ужасно горели. И воздуха будто не хватало.
- Мне жарко! Пусти! – взмолил юноша. – А то я сейчас задохнусь!
Сынён быстро приподнялся на локтях, понимая, что его вес слишком тяжёл для хрупкого, маленького Кима. Однако из своего плена не выпустил.
- Обещай, что не сбежишь. Тогда отпущу.
- Ты ж не веришь моим обещаниям!
- Обещай!
Усок сдался.
- Хорошо. Я не буду вырываться. Только уберись с меня. И так дышать нечем.
Сынён, наконец, освободил его. Он скатился обратно на своё место и закинул оба одеяла на себя, оставляя половину одного на Усоке, чтоб тому не было слишком жарко. Ким с недовольным видом остался лежать у стенки.
- Мне кажется, у меня снова голова болит, - тихо пожаловался Сынён, пытаясь привлечь внимание неприступного менеджера.
Тот фыркнул.
- Ещё бы! Устроил тут не пойми, что. Твоему организму отдыхать надо, не напрягаться, а ты… - он запнулся, не зная, каким словом обозвать все те чудачества, что Чо только что вытворил, - а ты активничаешь. Конечно, голова от такого заболит!
- Не ругайся, – устало попросил Сынён и осторожно прижался горячим лбом к щеке Усока. – Потерпи меня, больного, раз уж ты мой менеджер. Все терпели, и ты терпи.
Усок смиренно вздохнул и отвернул лицо к стенке, поэтому Сынёну пришлось уткнуться лбом в его шею. Ким чувствовал горячее дыхание на своей коже, руку, обнимающую его поперёк живота, жар, исходящий от Сынёна, и покрывался мурашками от такого тесного с ним контакта. Что происходило между ними? Как так вышло? Почему он это позволил? А главное, почему позволял до сих пор? Усок прокручивал в голове эти вопросы, не находя разумных ответов. Конечно, ему было жаль заболевшего парня. И он чувствовал свою вину. Однако только ли в этом было дело? Только ли из-за жалости у него сейчас так бешено стучало в груди сердце и мелко дрожали пальцы? Усоку не хватало сил оттолкнуть своего мучителя. Более того, кажется, ему нравились эти муки.
Сынён постепенно засыпал. Дыхание его становилось ровнее, рука тяжелела, и Усок, опережая момент, пока его совсем не придавили к постели, попытался пододвинуть руку парня, чтобы обеспечить себе путь к свободе.
- Тебе противно? – внезапно послышался шёпот Сынёна.
- Что? – притих Усок, не понимая, во сне говорит Чо или с ним.
- Что я тебя обнимаю, - ответил тот.
Сынён крепче обхватил младшего и притянул к себе ещё ближе, и Ким почувствовал, как его уха коснулись чужие губы. Всё внутри юноши затрепетало. Это было какое-то новое чувство, ранее с ним не случавшееся, – странное, тёплое, щемящее, немного страшное и волнительное, но приятное. Такое, от которого напрочь путались мысли. Усок замер, прислушиваясь к себе. Прислушиваясь к дыханию Сынёна.
- Нет, - в итоге ответил он на вопрос.
Но ответ уже не дошёл до адресата.
Сынён спал.
***
Жарко. Душно. Воздух горячий настолько, что каждый вдох обжигает лёгкие. Хочется выбраться, выпутаться, скинуть с себя этот удушающий жар, эту тяжесть, но что-то мешает. Он будто заперт. Горит изнутри.
Ещё раз с шумом вдохнув, Сынён открыл глаза. В комнате было уже светло. Наступило утро. Всё ещё укрытый двумя одеялами, мокрый, покрывшийся испариной, Сынён лежал в своей кровати и крепко сжимал в объятиях Усока, мирно сопящего ему в шею. Источник жара без труда был определён. Сынён слегка нахмурился и отстранился, недоумённо глядя на парня. Странно… От такой жары можно было сдохнуть, а он почему-то цеплялся за Кима так, словно от этого зависела его жизнь. На лбу Усока блестели капельки пота, щёки покрывал лёгкий румянец. Несомненно, юноше тоже было жарко (они ведь даже не разделись, когда оказались в кровати). Сынён стащил с него и с себя оба одеяла, стараясь не разбудить младшего, и принялся с интересом его разглядывать.
У Усока был невероятно красивый разрез глаз – миндалевидный, слегка вытянутый, как у оленёнка, добавлявший лицу нежность; также аккуратный, ровный нос; мягко выраженные скулы и волевой подбородок, придававший его юношеской миловидности определённую мужественность. И губы. Взгляд Сынёна непроизвольно на них задержался. Маленькие, нежно-розовые, тонкие по краям и слегка припухлые посередине. Такими невозможно было не любоваться. Сынён поймал себя на мысли, что совсем не прочь к ним прикоснуться, почувствовать их мягкость, возможно, даже вкус. Наверняка, губы Кима сладкие, пьянящие. Чо пришёл к выводу, что Усок не просто симпатичный, как он заметил когда-то, а красивый. Очень красивый. И сейчас эта красота лежала в его постели, практически в его руках – такая открытая, невинная, беззащитная.
Волна возбуждения прокатилась по телу Сынёна. Не справившись с собой, парень подался вперёд и на мгновение прильнул к губам Усока. Действительно сладко. Сынён улыбнулся, взволнованный и обрадованный этим открытием. Появилось желание смять губы младшего в жадном, страстном поцелуе и насладиться ими сполна, но Чо понимал: для того, чтоб получить такой десерт, нужно ещё очень постараться.
- Когда-нибудь в этой постели нам будет не до сна, котик, - чуть слышно прошептал он, вновь обнимая и притягивая к себе Кима.
Усок зашевелился, разбуженный его действием. Сынён увидел, как дрогнули ресницы младшего, готовые распахнуться, и быстро закрыл свои глаза. Ему было любопытно, что сделает дальше менеджер. Ведь почему-то он не ушёл и остался с Сынёном на всю ночь…
