Мой ненавистный менеджер

      Усок закрывает глаза. Его дыхание теряется, исчезает где-то между горячих губ Сынёна, сливаясь с его дыханием в одно. Пальцы крепко стискивают чужую футболку от немыслимо сладостных ощущений, когда Чо порывисто хватает его губы своими, целует, лаская то нижнюю, то верхнюю, пробуя каждую на вкус. Ким плавится от наслаждения в его объятиях. Ощущения просто невероятные. Его тело трепетно реагирует на каждое движение Чо, на каждый поворот его головы, касание его нежных пальцев на своей шее, и Усок чувствует, как миллиарды маленьких иголочек проносятся по всем его нервным окончаниям, вызывая возбуждение. Низ живота приятно тянет. Юноша неожиданно смелеет, закидывает руки Сынёну за шею и жадно впивается в его губы, пытаясь перехватить инициативу. Выходит слишком скомкано. Да и дыхания уже не хватает.       Сынён удивляется такой внезапной прыти и буквально на секунду отстраняется, делая вдох, чтобы только посмотреть на Кима, чтобы убедиться, что он не сон и не очередная его фантазия. Ощущение нереальности всё ещё владеет им. И Усок это понимает. Он видит в глазах старшего щемящую нежность, такую огромную и почти болезненную, что его самого переполняют чувства.       - Ты мне нравишься, Сынён, - шепчет он. Слова, столько времени мучившие его, заставлявшие долго сомневаться и думать, теперь слетают с губ легко и непринуждённо. Усок свободно выдыхает.       Сынён в смятении поднимает брови, совершенно не ожидая услышать признание сейчас, но Ким не даёт ему времени это как-то обдумать, свыкнуться со своим новым положением, поднимаясь на цыпочки и вновь увлекая старшего в поцелуй. Голову кружит, и в том больше нет вины алкоголя. Чо сильно прижимает младшего к оконному стеклу, не оставляя ни сантиметра между их телами, и Усок почти стонет, когда чужой язык сталкивается с его. Сердце бешено стучит и кажется вот-вот выпрыгнет из груди. Их влажные языки сплетаются в интимном танце, пока Сынён кладёт свои руки на бёдра младшего и ведёт его на себя, сам шагая назад. За его спиной кровать, и он останавливается прямо перед ней и затем вопросительно смотрит на Кима. Он ждёт его решения.       Сейчас Усоку не страшно. Притяжение между ним и Сынёном настолько сильное, что он отважно берётся за край чужой футболки и ныряет под неё руками, обжигая прохладными ладонями тёплый живот. Этого достаточно. Сынён ловит «зелёный» сигнал и немного грубо толкает Усока на кровать, стягивает с себя футболку, запрыгивает следом, опираясь на колени, и нависает над младшим. В глазах Чо тёмный, бездонный омут. Брюнет прожигает взглядом менеджера, наклоняется и припадает к его чувственным губам, желая сполна насытиться их вкусом. Поцелуй глубокий и долгий, значительно отличающийся от предыдущего. Киму кажется, что он стремительно летит куда-то в пропасть, и ему не важно, что там дальше – ад или рай. Потому что знает: Сынён всё равно удержит.       Рука старшего перемещается ниже, меняя точку опоры. И сам Сынён скользит губами вниз по подбородку Кима, оставляя на его коже линию из коротких, нежных поцелуев, чтобы в итоге прильнуть к его шее. Усок слегка прогибается от новых ощущений, откидывает голову, зарываясь рукой в волосы Чо, и тот пользуется моментом, проводит влажным языком и слегка посасывает, а затем и прикусывает выпирающую ключицу. Нарочно. Так по-собственнически. Возможно, Усок будет не в восторге, но Сынён хочет видеть утром на нём напоминание о их первой ночи.       Футболка Усока начинает мешать и стеснять старшего, ограничивая доступ к его телу. И он бы запросто от неё избавился, но в голове что-то щёлкает, когда Ким тянет к нему руки, обхватывает лицо и притягивает обратно для очередного глубокого поцелуя. Сынён буквально падает на младшего. Их языки снова соприкасаются, носы сталкиваются, и Усок, поглощённый страстью и безграничной нежностью, непроизвольно ёрзает бёдрами, потираясь о возбуждённый пах Сынёна. Тело мгновенно обдаёт жаром. Брюнет снова задумывается об одежде, ведь кажется, что, если её не снять, она точно на нём сгорит.       Терпеть больше нет силы. С лёгким сожалением Сынён всё же обрывает поцелуй и резко поднимается. Со стороны Усока слышится недовольное мычание, и старший смеётся над ним, быстро стягивая с себя джинсы и оставаясь в одних боксерах. Ким в это время садится. Его глаза заинтересованно пробегаются по голому телу Чо, по его татуировкам, и, наконец, задерживаются на одном, пока ещё прикрытом тканью, участке. Усок видит, как Сынён возбуждён, и что-то в его взгляде вдруг меняется. Появляется неуверенность, сомнение. Оно же мелькает там и тогда, когда Сынён проворно подбирается к младшему, без спроса тащит с него футболку, швыряя её куда-то на пол, и уже цепляется пальцами за резинку серого трико. Все нервные окончания Усока настороженно обостряются, заставляя его оцепенеть, и Сынён, чутьём улавливая изменение в состоянии парня, тормозит и нависает над ним, заглядывая прямо в глаза.       - Если не готов, скажи. Мы можем остановиться, - серьёзно говорит старший.       Усок думает, что не готов. Точнее, он не знает. Ведь у него никогда этого не было. Но его взгляд скользит по губам Сынёна, возвращается к заботливо смотрящим на него глазам, которым невозможно не доверять, и юноша качает головой. Нет, он не хочет останавливаться. Если уж спускать тормоза, то на полную.       Сынён коротко целует Кима в благодарность за доверие и затем нарочито медленно стягивает его штаны и нижнее бельё, наслаждаясь тем, какой вид открывается его взору. Желание так явно читается в его глазах, что Усок смущается и закрывает краснеющее лицо руками, не в силах выдержать его голодного взгляда.       - Не закрывайся, - просит Сынён. – Мне нравится на тебя смотреть.       От его слов Усок краснеет ещё больше, почти до кончиков ушей, однако послушно убирает ладони и смело встречается взглядом с Чо.       - У тебя уже кто-нибудь был? – слышит он его вопрос.       Вопрос вводит в замешательство. Усок никогда не заморачивался насчёт этого и никогда не считал большой проблемой, что у него ни с кем ещё не было секса, но теперь перед Сынёном он вдруг теряется, чувствуя какую-то свою неполноценность. Ему стыдно сказать «нет», стыдно признаться, что у него нет опыта и что Сынён у него первый, поэтому он молчит, отводя взгляд. Но Чо понимает младшего без слов и тянет к нему руку.       - Я буду нежным и осторожным, - обещает он и ласково гладит менеджера по щеке. – Ты мне веришь?       - Верю. - Усок кивает и улыбается.       Сынёну совсем не важен его опыт, поэтому в голове у Кима исчезают последние сомнения.       Не разрывая зрительного контакта с младшим, Сынён разводит его согнутые колени в стороны и располагается у него между ног. Усоку жутко неловко от такой откровенной позы, но он не сопротивляется. Он действительно доверяет. Чо наклоняется и целует белоснежную грудь Кима, буквально выцеловывает её по сантиметру, пока его ладони скользят по чужим бокам, успокаивающе поглаживают напряжённый живот и бёдра. Каждая клеточка Кима трепещет, отзываясь на ласки старшего. Внизу живота давно призывно покалывает, и Усок резко откидывает голову, шумно выдыхая, когда губы Сынёна внезапно влажно целуют его ниже пупка. Очень интимно. Импульсы удовольствия оседают где-то на кончиках сжимающихся пальцев, и юноше хочется вскрикнуть, но он лишь до боли закусывает щёку. Почему-то кажется, что кричать в чужом доме – это как-то неприлично. Но так думает только он. Усок не видит хитрого, хищного взгляда Сынёна. Не видит и того, как он тщательно облизывает свои пальцы. Зато предупреждение «потерпи немного» волной страха мгновенно прокатывается по его телу.       То, что происходит дальше, заставляет Усока вскрикнуть. Нижняя часть его туловища вдруг испытывает мучительный дискомфорт, и парень рефлекторно зажимается и сжимает все мышцы. Но так происходит только в первые секунды. Пусть Ким совершенно не сведущ в части практики, но теоретических знаний ему всё же хватает, чтобы перестать паниковать и заставить себя расслабиться. Выходит, конечно, не сразу. Но Сынён, прекрасно чувствуя все происходящие с ним изменения, приходит на помощь, переключая его внимание на более приятные вещи. Он обхватывает ртом розовую горошину соска Усока и водит по ней влажным языком, словно играется, гладит парня, где только может достать в таком не очень удобном положении, и как бы невзначай касается его возбуждённого органа. Очень чувственно, очень трепетно. От ласк Усоку становится легче. Он начинает тихонько постанывать, и даже зарывается пальцами в чужой загривок, мягко перебирая волосы Чо. А Сынён тает от такой обыкновенной нежности, думая, что у Кима самые волшебные в мире руки.       Плавные движения старшего вскоре меняются на более интенсивные и плотные. Он продолжает подготавливать Усока к себе, уже тремя пальцами растягивая нежные стенки узкого прохода, и оставаться расслабленным у Кима больше не получается. Юноша сильно сжимает губы. Слёзы собираются в уголках его глаз, и он нарочно не смотрит на Чо, чтобы случайно не выдать себя. Ему больно, но он терпит. Компенсировать терпением свою неопытность кажется ему единственно верным, ведь это то немногое, что он может сделать сейчас для Сынёна. Главное, чтоб старшему было приятно. Вот только у Сынёна свои мысли на этот счёт, и он вдруг делает то, чего Усок совсем не ожидает.       Чо прекращает свою пытку и садится на колени. Его пах оказывается прямо напротив паха младшего. Он приподнимает Кима под бёдра, придвигая его ближе к себе, и накрывает ладонью его возбуждённый член. Усок давится собственным вдохом. Тонкие пальцы с силой впиваются в жёсткое покрывало, когда Сынён несколько раз проводит рукой по стволу от головки до самого основания. Чувство дискомфорта тонет во всевозможных других, ярких и непривычных для юноши, среди которых стыд борется со страстным желанием. Невероятная смесь. А Сынён только всё усугубляет. Он толкается бёдрами ему навстречу, шершавой тканью боксеров потирается о ягодицы, имитируя половой акт, и ласкает младшего. Эрекция Усока болезненно твердеет и наливается кровью. Внизу живота всё стягивает тугим узлом, и на какой-то миг Усоку кажется, что ещё немного, и он потеряет сознание. Слишком хорошо. Слишком жарко. Слишком сводит с ума. С Сынёном всё слишком. И нет сил выдержать эти мучительно-сладостные ощущения.       - Сынён-а, - чересчур громко срывается с его губ любимое имя, и Чо по первому зову наклоняется и жадно его целует.       Про боль Усок уже не помнит. Наоборот, его тело так сильно горит, так пылает, что юноша перестаёт себя контролировать и призывно двигает бёдрами, отвечая на размеренные движения старшего. Он понимает, что наверняка выглядит пошло. Но не это его беспокоит. От мысли о том, что Сынён скоро окажется внутри него, Ким возбуждается настолько, что, кажется, готов кончить прямо сейчас.       Сынён целует его и балдеет от того, как звучит его имя с губ Усока. Голос младшего настолько пьянящий, обольстительный, что парню стоит огромных усилий не терять самообладание и не спешить. Он возбуждён. В паху давно всё до одури ноет, пульсирует, требуя скорей утолить сексуальный голод, но единственное, что Чо делает сверхбыстро – так это избавляется от своего нижнего белья. Раскрасневшийся, с затуманенным взглядом Усок, такой открытый и отзывчивый, такой хрупкий, но при этом невероятно страстный, вызывает огромное чувство трепета в груди. Сынён даже удивляется себе: как в нём может умещаться столько нежности к одному человеку? Он вновь придвигается к младшему ближе, вожделенно гладит его колени, бёдра, напряжённый живот, упирается своим членом между его ягодиц и смакует предстоящий момент абсолютной близости. Глаза в глаза. Нестерпимое желание в одних и безграничное доверие в других – идеальный тандем. Грудь старшего взволнованно вздымается; Чо нервничает, зная, что сейчас все границы между ним и Усоком будут стёрты, и, наконец, осторожно входит. Мурашки электрическим разрядом проносятся по его телу от ощущения узости Кима. Чертовски приятно! Сынён замирает, желая прочувствовать волшебный момент и позволяя младшему привыкнуть к нему, а Усок жмурится, шипит, но интуитивно шире разводит ноги, тем самым облегчая происходящий процесс.       Их тела переплетаются в жарких объятиях. Сынён размеренно двигается, пока ловит чужие губы в свои, пока шепчет младшему, как он божественно красив и как ему с ним хорошо. А Усок слушает, теряется в болезненных ласках и рвано дышит от каждого толчка. Сил что-либо ответить у него пока нет. Ощущения непривычные, неоднозначные, но понимание того, что Чо «внутри» него, доставляет неимоверное удовольствие. Они с Сынёном сейчас одно целое, а это сильнее любых слов.       Настоящее наслаждение приходит немногим позже, когда Сынён начинает двигаться быстрее. Он подхватывает Усока одной рукой под спину, прижимает крепко к себе и входит на всю длину, срывая несдержанный стон с губ юноши. Ещё один толчок. И ещё. Член задевает внутри заветный комок нервных импульсов, и младший вздрагивает, охваченный неожиданной волной экстаза, закатывает от удовольствия глаза и практически всхлипывает.       - О боже, Сынён-и! Как же хорошо! Только не останавливайся, прошу! – просьба срывается с его уст гораздо раньше, чем Усок успевает подумать о том, как нескромно она звучит. Но он даже рад этому. Немыслимое блаженство, которое в эти минуты охватывает его тело, до такой степени всепоглощающее, что буквально превращает Кима в другого человека. Раскрепощённого, пылкого, страстного. В нём больше нет ни застенчивости, ни смущения, и Сынён, видя и чувствуя это, наконец, тоже сбрасывает с себя последние оковы сдержанности.       Им обоим сносит крышу. Усок сцепляет руки за шеей Чо и обхватывает ногами чужие бёдра. Его член бесстыдно трётся о Сынёна, и юноша чуть прогибается, позволяя пульсации в возбуждённом органе достигнуть предела, и затем, не в силах больше терпеть, впивается пальцами в собственные локти, крупно вздрагивает и издаёт протяжный, низкий стон, в тот же момент пачкая белёсой жидкостью свой живот и живот старшего. Оргазм Усока заводит Сынёна лишь сильнее. Он смотрит в глаза Кима и видит там космос из ярких звёзд – ни с чем не сравнимый блеск счастья и нежности, адресованный только ему, и Чо сейчас на все сто процентов уверен: он готов отдать всё, что угодно, лишь бы счастье в этих глазах никогда не гасло. Он жадно ловит губы Усока, срывая с них короткий чувственный поцелуй, и, наконец, предвкушает близкую разрядку, поэтому эгоистично ускоряет темп и грубо толкается в податливое тело до тех пор, пока его напряжение тоже не достигает пика. Парень по-звериному рычит, входя глубоко, по самое основание, и, ловя невообразимую эйфорию от того, как туго сжимается вокруг его члена колечко мышц Кима, наконец, кончает.       Сквозь тело проходит приятная дрожь. Сынёна распирает от восторга и удовлетворения, и он, боясь под тяжестью этого потрясающего груза завалиться на Усока, опускается рядом с ним, тяжело и шумно дыша. Его рука находит руку младшего, и они молча переплетают пальцы. Сердце Чо бешено колотится ещё полминуты, затем постепенно успокаивается, начинает отстукивать свой привычный ритм, и когда в мышцах вместо дрожи остаётся только приятная истома, Сынён поворачивается на бок и сгребает младшего в объятия.       Усоку жарко. Он мокрый и потный, однако сам в ответ крепче жмётся к Чо, благодарно целует его куда-то в подбородок и сонно закрывает глаза. Каждая клеточка его тела отзывается приятной усталостью, и юноша почти мурчит, когда старший вдруг осторожно приподнимает его лицо и легонько покрывает его поцелуями, словно баюкает. Уютно и нежно. Наверно, Усоку давно пора признаться, что он бесконечно влюблён в эту нежность. В эту заботу. В этого Сынёна. И он с головой погружается в свои первые по-настоящему сильные чувства, словно в какой-то дурманящий сон, и тихо шепчет «спасибо».       Сынён слышит его и замирает. Он с восхищением смотрит на разморённого Кима, на его раскрасневшиеся щёки, взъерошенные волосы, блестящий от пота лоб и подрагивающие ресницы, и не может сдержать ползущие вверх от счастья уголки губ. Такой Усок – теперь его маленькая тайна. Сокровенная, личная, которую никто-никто не узнает. Уж Сынён-то постарается. Он никому эту тайну не выдаст.       Младший уже откровенно дремлет, а Сынёну хочется смеяться. Он слишком взбудоражен, чтобы спать, - это во-первых. А во-вторых, слишком влюблён, чтобы дать спокойно лежать объекту своей влюблённости, когда он в такой близкой досягаемости от Чо.       - Пойдём в душ, а потом спать, - щекочет Сынён губами чужие губы, следом звонко их чмокая.       - Что? Ещё душ? – расстроенно бормочет Ким и медленно открывает глаза, встречаясь с весёлым взглядом старшего. – Я не знаю, может, для первого опыта это ненормально, но я устал, Сынён-а, - жалобно стонет он и притворно хнычет. – Чувствую себя опустошённым.       Чо в ответ ещё пуще смеётся.       - Извини, но вынужден тебя разубедить. Сейчас ты пока ещё наполнен мной, - глупо и пошло шутит он, за что тут же получает лёгкий удар по плечу от смутившегося Усока.       Однако Ким понимает, что старший прав, и в итоге лениво спускает ноги с кровати.       После пятнадцати минут душа, большую часть из которых Усок простоял, устало положив голову на плечо старшему, он всё же оказывается в постели, под боком у Сынёна. Чо заботливо накрывает его свежей простыней вместо одеяла, не боясь, что они могут ночью замёрзнуть. Как говорится, любовь греет.       - Хорошо, что мне не пришлось сегодня спать в маминой спальне, - заговорщицки подмигивает Сынён, и Усок с улыбкой льнёт к парню ближе, переплетая с ним пальцы рук, и думает о том же.       Он закрывает глаза, чувствуя, как его в ответ бережно обнимают, и мгновенно засыпает. Усталость всё-таки берёт своё.       А Сынён ещё долго-долго смотрит на него. Изучает каждую черточку умиротворённого лица, на которое падает лунный свет от окна, слушает ровное дыхание, и иногда, чтобы случайно не разбудить, нежно гладит пальцами пальцы менеджера. Цель Сынёна достигнута. Слова, что однажды Усок окажется в его постели, пророчески сбылись, но Чо совсем об этом не думает. Мысль даже не цепляется за когда-то брошенный ему вызов Донпё и придуманный план по соблазнению Кима, оставаясь блеклой тенью на задворках памяти. Сынёну это больше не важно. Важно другое.       - Я люблю тебя, Усок-и, - шепчет юноша, прекрасно зная, что его возлюбленный крепко спит.       Чо уверен: ещё не время признаваться лично. Слишком много нерешённых проблем, препятствий и людей, которые будут противиться и мешать их счастью. Но ради Усока Сынён готов начать эту борьбу.