Мой ненавистный менеджер

      Сынён сидел и оторопело хлопал глазами, не в силах отвести их от телефона макнэ.       - Я этого не отправлял! – уже ревел белугой Хёнджун, цепляясь за локоть старшего. – Я не знаю, почему это в моём телефоне. Правда, не знаю! Хё-ё-ён!       Хангёль, немало удивлённый странным поведением друзей, тоже посмотрел через плечо Сынёна, надеясь понять, что же там было такого страшного, раз их так не по-детски колбасит.       Попавшееся на глаза красочное фото – и суть дела стала быстро ясна.       - Хм-м… - Лицо Ли посерело.       Сынён тут же перевёл на друга взгляд полный ярости.       - Эй! Не смотри на меня так! Я тут точно не при чём! – возмутился Хангёль. – Я и сам зол не меньше твоего! Не только ведь твоя репутация пострадала!       - Хён, что будет с Усок-и хёном? – запричитал макнэ, снова дёргая Сынёна. – А если он поверит? Что с ним будет? Вдруг он больше не вернётся! Хё-ё-ён, что же нам делать?!       - Погоди, Хёнджун-и, - обеспокоенно прервал его Чо.       Он вернул телефон младшему и нетерпеливо взял с тумбочки свой. Сердце стучало как бешеное.       «Абонент временно не доступен» - безжалостно ответил юноше автоответчик, когда он набрал номер менеджера.       - Ну что там? Не берёт? – спросил Хангёль.       Сынён расстроенно покачал головой.       - Он выключил телефон.       Неожиданно в дверь комнаты снова постучали. Стук прозвучал гораздо тише, чем ранее это сделал макнэ, но не менее тревожно.       - Сынён, - в комнату заглянул Сыну. Лидер выглядел слегка озадаченным и хмурым. – Тебя срочно вызывает шеф. Кажется… кто-то рассказал ему о вас с Усоком.       Сынён шумно выдохнул. Только одного человека сейчас не было в его комнате, поэтому юноше не составило труда догадаться, кто мог это сделать.

***

      Усок закрыл кран и прислонился спиной к мокрому кафелю. В голове было пусто. Слёзы ушли вместе с холодной водой, и теперь больше ничего не осталось. Только тупая боль.       - Какой же я дурак! – прошептал юноша, сползая по стенке душевой кабины вниз. Тело била мелкая нервная дрожь.       Парень опустил голову, уткнувшись лбом в свои колени и обхватил их руками, будто надеясь спрятаться от всего мира. Маленький трясущийся комочек – слабый и жалкий, совершенно разбитый, сломленный. Усок не знал, куда себя деть, не знал, о чём думать, не знал, что делать и как жить дальше. У него ни на что не было сил. Сердце кровоточило в груди, мешая взять себя в руки.       Сколько так просидел, Усок не знал, пока из забытья его не вырвал звонок домашнего телефона. Этот номер знали только близкие. Подумав об этом, юноша тяжело вздохнул: нужно было покидать своё убежище. С невероятным усилием заставив себя подняться, он, весь продрогший и в мокрой одежде, на ватных ногах кое-как выбрался из ванной комнаты, добрался до прихожей и с беспокойством снял трубку.       - Усок-а, - в трубке раздался усталый голос мамы, - ты уже проснулся?       - Да, мам. Проснулся. – От ласкового маминого голоса у Кима защипало в глазах – вот бы сейчас прижаться к ней, обнять. Может, тогда ему не будет так больно?       - Ты не мог бы приехать пораньше, сынок? – не зная о терзаниях своего ребёнка, тем временем поинтересовалась женщина. – Меня срочно вызвали на работу, а отец ещё очень слаб. Его пока нельзя оставлять одного.       - Да, конечно. Я сейчас же соберусь и приеду. Не волнуйся.       - Спасибо, родной. Только что у тебя с голосом? Ты не заболел? – Мама всё-таки заподозрила неладное.       - Нет-нет, ничего серьёзного. Так, небольшая простуда. – Усок через силу улыбнулся. – Не переживай.       - Ну… хорошо, - не сразу сдалась женщина. – В общем, отец тебя ждёт.       - Хорошо, мам.       Закончив разговор, Усок пошёл собираться.       В больнице день тянулся несоизмеримо медленно. Отец тревожил юношу своими просьбами очень редко, казалось, чувствуя его подавленное состояние, и даже ничего не спрашивал. На самом деле, они редко общались. Как-то так вышло, что Усок выстроил доверительные отношения только с мамой, а папа всю свою жизнь, пока его сын рос, ходил в садик и затем в школу, мотался по командировкам. Так вот пропасть между ними и образовалась.       За окном, наконец, завечерело. Капли дождя монотонно стучали по окну больничной палаты, убаюкивая и успокаивая, и Усок, сидевший рядом, устало прислонился лбом к прохладному стеклу. На сердце всё также было тяжело.       - Иди домой, - услышал он вдруг тихий голос отца. – Мама обещалась приехать к восьми, так что не засиживайся. Я её дождусь.       - Ты уверен? – засомневался Усок. - Лучше я останусь, вдруг тебе что-то понадобиться.       На самом деле, он врал. Самое большое его желание было сейчас – это оказаться дома, в собственной кровати, под пуховым одеялом. Голова Кима раскалывалась от боли, щёки горели, окрашенные розовым румянцем, а тело болезненно ныло, явно намекая на то, что небольшая простуда уже превратилась в заболевание.       - Мне ничего пока не надо, - сухо отозвался отец, будто читая его мысли. – Иди домой.       Усок поднялся. Он подошел к больничной койке, поправил отцу подушку, одеяло, проверил графин с водой, капельницу, и когда, наконец, удостоверился, что всё в порядке, начал одеваться.       - Подойди, - снова услышал он отца.       Усок вновь подошёл. Мужчина неожиданно поправил его шарф, ворот пальто и ласково взял за руку, вызвав немалое удивление сына.       - Кажется, у тебя что-то случилось. – Папа мягко сжал чужую холодную ладонь. – Даже если сейчас ты несчастен и тебе кажется, что всё плохо, верь, всё непременно наладится, сынок. Ты очень хороший мальчик и заслуживаешь счастья. – Заметив растерянное выражение на лице сына, мужчина неловко улыбнулся. – Прости, я совсем не умею утешать… Ты же знаешь.       - С-спаси-бо, папа, - выдавил Усок, с трудом веря своим ушам.       Мысленно юноша невесело рассмеялся. Какая ирония! Предательство Сынёна, видимо, настолько подкосило его, что это заметил даже отец. Господи, до чего же он жалок!       Ким почти бросился вон из палаты, боясь нечаянно разрыдаться на глазах у папы. Поймав первое попавшееся такси, парень назвал свой адрес и скорчился на заднем сидении, тихо всхлипывая и кутая нос в шарф. Ему становилось всё хуже и хуже.       Когда машина прибыла на место, таксисту пришлось несколько раз громко окликнуть юношу, чтобы тот, наконец, открыл глаза.       - Простите, - хрипло, едва слышно извинился перед мужчиной Ким и, расплатившись, с трудом вылез из автомобиля, качаясь из стороны в сторону. Перед глазами всё плыло.       Еле передвигая тяжёлые ноги, юноша подошёл к дому и с сожалением отметил, что свет в окнах не горит. Значит, мама уже уехала либо даже не заезжала с работы домой. Ким был совершенно один. Надежда, что сейчас ему хоть кто-то поможет, поддержит в минуту слабости, рассеялась как предрассветный дым, и Усок, охваченный внезапным страхом и отчаянием, порывисто вытянул вперёд руку, пытаясь ухватиться за ручку двери. Но пальцы неловко сжали воздух. В глазах резко потемнело, и парень пошатнулся, падая назад.       - Усок?! – где-то на грани сознания услышал он взволнованный, испуганный крик.       В закрывающихся глазах мелькнул знакомый силуэт, который следом растворился во тьме, и парень провалился в её – почему-то неожиданно теплые и нежные – объятия.       Несколькими часами ранее~~       - Правила есть правила. Мне придется его уволить. – Шеф Кан был непоколебим. – Тем более он знал об этом, когда устраивался сюда. Так что я совершенно не вижу причин для твоих претензий.       Сынён грозно сжал кулаки.       - Почему-то вы вспоминаете об этом правиле лишь в каких-то исключительных случаях, - процедил брюнет сквозь зубы, намекая, что в женской группе их агентства на отношения одной участницы с их менеджером шеф благополучно закрыл глаза. – Ким Усок вам чем-то насолил? Или вас так сильно уязвило, что он в итоге не стал вашей подстилкой?       - Сынён! – Сыну, стоявший рядом с парнем, одёрнул его за рукав толстовки.       - А что? Разве я не прав? – сорвался в итоге Чо. – Всем известно, что в стенах этого дома мы далеко не единственные, кто нарушили запрет. Так почему увольняют только Усока? Давайте я тоже уйду! Я ведь тоже часть этих отношений… - он запнулся, болезненно кривя губы, - во всяком случае, надеюсь, что это ещё так.       Его собеседник издал тяжелый вздох.       - Сынён, - Кан Донхун вышел из-за своего рабочего стола и подошёл к парню, терпеливо опуская руку на его плечо, - поверь, я бы закрыл на ваши отношения глаза, даже пусть отказ Усока действительно больно ударил по моему самолюбию. Это я могу признать. – Мужчина снисходительно улыбнулся, возвращая в глазах Сынёна некоторое к себе уважение. - Но ваши отношения мешают группе. Поэтому, пойми, вопрос решён: с сегодняшнего дня Усок уволен.       Чо застыл, непонимающе уставившись на шефа.       - Что значит «мешают группе»? В каком смысле? Я не понимаю…       - Не знаю. Меня это мало заботит. – Шеф Кан равнодушно пожал плечами и вернулся к своему столу, явно показывая, что их разговор немного затянулся. – Но мне так сказал Донпё. А к словам участников группы я прислушиваюсь. Ты же знаешь, мне не нужны разногласия внутри Х5.       - Донпё? - сердце Сынёна ухнуло вниз. Его руки в который раз за утро непроизвольно сжались в кулаки.       Сыну обеспокоенно вскинул взгляд на друга, боясь увидеть в его лице признаки гнева и ярости, грозящие макнэ серьёзными неприятными последствиями. Но, к счастью или нет, там были лишь печаль и разочарование.       - Сынён, ты только не горячись…       - Это всё из-за мести, - оборвал лидера Сынён. – Донпё настолько поверил в то, что Усок занимает место Ли Ёнмина, что, видимо, решил во что бы то ни стало от него избавиться. Другого объяснения его поведению я не нахожу.       На удивление голос брюнета звучал спокойно.       Кан Донхун заинтересованно вскинул бровь, пристально глядя на Чо. Лицо мужчины вдруг стало строгим и даже сердитым.       - При чём тут Ёнмин? И как он связан с Усоком?       - В том то и дело, что никак, – неожиданно вмешался Сыну. - По глупому недоразумению все решили, что вы выгнали Ёнмина, чтобы пристроить под крыло свою очередную пассию. Согласитесь, вы не раз такое проворачивали, так что здесь нечему удивляться.       - Хм, и почему же ты их не разубедил?       - Ну… не все могли выдержать горькую правду. На тот момент я выбрал меньшее из зол.       - Подождите! – воскликнул Сынён, совершенно запутавшись. – О чём вы говорите? Я вообще ничего не понимаю! Что за горькая правда?       Шеф Кан и Сыну одновременно нахмурились – кажется, эта была слишком болезненная тема для них обоих.       - Ли Ёнмин присвоил себе деньги агентства, именно поэтому я его уволил, - скупо отозвался мужчина. – По идее я вообще должен был отправить его за решётку, но… по ряду обстоятельств я решил, что увольнения будет достаточно.       Хан Сыну несмело добавил:       - Он всего лишь пытался помочь своей матери, попавшей в больницу…       И тут же вызвал гнев начальства:       - Но он мог попросить деньги, а не воровать их! Разве отказал бы я ему в помощи?       - Просто вы всегда его недолюбливали, - снова возразил Сыну.       - Ну знаешь ли… Воровство это не оправдывает, - презрительно хмыкнул Кан Донхун.       Их спор неожиданно прервал тихий, странный смех Сынёна. До побелевших косточек вцепившись пальцами в спинку стула, у которого стоял, заливаясь нервным хихиканьем, парень напоминал умалишённого. Выглядело это жутко.       - Сы-сынён… - лидер от испуга даже начал заикаться.       Чо вперил в него свои безумные, блестящие от набежавшей влаги глаза.       - Ты всё знал, хён. Всё знал! Знал и не прекратил издевательства. У меня в голове просто не укладывается! – истерически скалился парень, еле сдерживая слёзы. – Мы измывались над Усоком как могли, а он не понимал даже, за что. Ну чем не комедия! Весело тебе было, да? Приятно было наблюдать за его страданиями, а из нас делать жестоких дураков? Ответь мне, хён!       Лидер попытался положить ему на плечо руку, но Сынён грубо её сбросил. Оправдаться при таком его состоянии казалось невозможно.       - Сынён, никто не делал из вас дураков. Всё совсем не так.       - Разве? Тогда почему ты не остановил эту нелепую месть? – Брюнет перестал скалиться. – Что в тот момент было важнее, чем нормальные отношения между нами и новым менеджером? Неужели Усок всё это заслужил?       - Конечно, не заслужил. - Хан виновато опустил взгляд. – Просто вся эта неприятная история с Ёнмином… Я боялся, что Донпё не справится с этим. Ён, ты же знаешь, как он его обожает.       Сынён скривил в усмешке губы.       - Боялся он… Видишь, до чего всё дошло? Ты так боялся за Донпё, что невольно превратил его в монстра, не заботящегося ни о чьих чувствах, кроме собственных.       - Кажется, я очень многое упустил за время вашей подготовки к концерту, - негромко произнёс Кан Донхун, напоминая младшим о своём присутствии. Он внимательно смотрел то на одного, то на другого юношу и явно был недоволен происходящей перед ним ссорой. – Может, объясните, что вообще происходит? Что натворил Донпё? – строго поинтересовался он.       - Я вам всё расскажу, - не раздумывая, ответил Сыну. - Но сразу оговорюсь: то, что успел сделать Донпё по отношению к Усоку – это всё моя вина. Как лидер я готов взять на себя всю ответственность.       Сынён хмыкнул и смерил лидера долгим, нечитаемым взглядом, а затем, не спрашивая разрешения и не обращая внимания на сердитый оклик шефа, стремительно вышел из кабинета. Его больше не интересовал этот разговор, как и не волновал его итог. Неважно, уволят Усока или нет, Сынён вернётся с ним обратно, даже если ему самому будет грозить исключение из группы.