Ангелы, демоны и музы

Хотя и ангелы, и демоны могут видеть вещи, скрытые от взгляда обычных людей, не наделенных колдовскими способностями, их восприятие, по понятным причинам, отличается. Ангелы значительно менее чувствительны к эманациям зла, и точно так же демоны менее восприимчивы к сиянию добра. При этом ангелы способны учуять присутствие демона, и увидеть, насколько пропитана пороком душа заядлого грешника, способны тоже. Дело в интенсивности эманации. В тех же случаях, когда это не так явно бросается в глаза, ориентироваться приходится «методом исключения»: полное отсутствие темных эманаций нередко означает нечто очень благое, а то и вовсе святое или освященное. Но не всегда. Возможно, этому конкретному месту или предмету просто очень повезло. Разумеется, подобный аналитический подход к определению освященных предметов, мест и субстанций был чересчур сложным для демона Эрика, который ни разу не потрудился проверить даже то, что разглядеть вполне мог – наличие хоть капли адского влияния в ангеле Азирафеле, близком, на взгляд Эрика, к падению. Кроули, однако, «методом исключения» пользовался постоянно и вполне успешно. Что целых четыре раза за пять с половиной тысяч лет позволило ему избежать неприятных ожогов и целый один раз – совсем уж неприятной безвременной кончины. О последнем эпизоде он Азирафелю на всякий случай никогда не рассказывал. Лондон, Англия, 1616 год Азирафель полностью погрузился в знакомые строки. Теперь ведь это была не просто лучшая пьеса, написанная замечательным смертным, теперь это было совместное творение Вильяма и Кроули! Ангел стал играть сам с собой в придуманную им игру и угадывал, какие слова и повороты сюжета Вильяму подсказывал демон. И, может быть, вот это неопрятное пятно чернил оставлено Кроули?.. И, может… Словом, глупый демоненок принес ангелу множество радостных мгновений, на которых так замечательно можно было сосредоточиться, забыв про все на свете, что Азирафель подскочил на месте, когда в дверь снова постучали. Громко и уверенно. И еще крикнули знакомым голосом, который заставил Азирафеля просиять: — Это я! Открывай! — Кроули явился очень кстати. А дверь, между тем, ангел за своим гостем не запер. Кроули наверняка это увидел и стучал и звал Азирафеля исключительно из природной тактичности. Подумав эту трогательную мысль, ангел заулыбался еще и смущенно. — Заходи, открыто, — негромко сказал он и взглядом заставил дверь открыться. — Только, Бога ради, не прикасайся к вину на столе, дорогой мой, его тебе нельзя. Кроули, который успел сделать несколько шагов внутрь, остановился и очень удивленно уставился на бутылку, а потом еще удивленнее — на ангела. Потому что, конечно, увидел, что вино не совсем обычное. Ангельский свет демон тоже видел и порой ворчал на Азирафеля, чтобы тот не сиял так ярко, что рядом с Кроули случалось то и дело… В общем, он явно разглядел в вине то, чего напрочь не увидел растворившийся недавно демон. — Я что, по-твоему, совсем кретин, это пить?.. — возмущенно поинтересовался демон, ткнув в вино пальцем. А потом наконец заметил пятно на полу и выразил бровями крайнее изумление происходящим. — И кто же, позволь поинтересоваться, был этот совсем кретин? А главное — какого архангела он у тебя дома забыл? — помолчав, с философской задумчивостью поинтересовался Кроули, кивнув на скорбные останки демона. Азирафель тоже посмотрел на пятно, на рукопись у себя в руках, на Кроули и снова на бутылку. Ему хотелось сказать очень много слов своему демону, которые говорить было нельзя, а в груди у него теснилось слишком много чувств, которые тоже лучше было не вываливать на Кроули прямо сейчас. Но выразить хоть что-то следовало, иначе делалось очень трудно потом, это Азирафель уже про себя выяснил. Решив, что для начала можно просто ответить на вопрос, ангел осторожно положил книгу на стол подальше от тарелки и поднялся со своего места. Все-таки наличие в одном помещении освященного вина и друга-демона изрядно нервировало. — Кажется, собирался соблазнять. На Падение к вам, туда. И он не представился, — осторожно подбирая слова, ответил он Кроули, старательно отводя от него взгляд. Взял со стола бутылку и в задумчивости замер с ней в руках, глядя на пятно на табурете. Хотелось избавиться и от табурета, и от пятна, но выбрать, куда их вычудесить, у Азирафеля получилось еще хуже, чем выбрать, какие выражать чувства и какие говорить слова. — Что-что он собирался?.. — спросил Кроули и от изумления аж очки снял, впившись взглядом в Азирафеля, и тот потупился, ощущая, как начинают краснеть щеки непонятно почему. — Тебя?! Феерический кретин! Занебесный просто! Хотел бы я знать, как ему это в принципе в его тупую голову пришло… И зачем ты его в принципе в дом пустил! Теперь Кроули уставился на пятно от демона очень возмущенно, щелкнул пальцами — и оно исчезло. Вместе с табуретом. Азирафель с облегчением вздохнул. Одной проблемой стало меньше. — Видеть его не желаю, даже в таком виде. И стул его дурацкий тоже, — продолжил ругаться он и, щелкнув пальцами еще раз, сотворил себе резное кресло, в которое уселся с демонстративным недовольством. — Даже стул нормальный создать не в состоянии! Кретин! — Спасибо, милый. Не мог придумать, куда все это отправить, — искренне поблагодарил Азирафель, заулыбавшись на возмущение демона. И вложил в это спасибо не только избавление от останков глупого выходца из Ада, но и все остальное, включая пьесу. Так что, возможно, улыбнулся Азирафель чрезмерно сияюще, но зато ему сразу полегчало: часть чувств оказалась высказана, и стало можно вести себя более непринужденно. Невзирая даже на то, что Кроули снова уставился на него с очень удивленным видом. Ангел кивнул на стол, где все еще оставался ростбиф и пудинг. — Угощайся, это я сам приготовил. Вроде, ничего получилось, — и направился в погреб, добавив со смущенной улыбкой: — Принесу что-нибудь что мы сможем оба пить. Вернусь через минуту и все расскажу. Оказавшись в погребе, Азирафель схватил ближайшую бутылку сухого вина, совершенно не освященного, и мгновенно перенесся обратно. Кроули сидел в кресле в какой-то невообразимой позе, закинув одну ногу на подлокотник, и задумчиво жевал ростбиф. А Азирафелю и правда не терпелось поделиться с ним удивительным происшествием. Поэтому, появившись снова возле стола и поставив на него бутылку, ангел взволнованно выпалил первое, что пришло ему в голову: — Представляешь, он сказал, я в Аду смогу читать сожженные книги! Хотя я сомневаюсь, что он сам умеет читать, — и, упав обратно на свой стул, с удовольствием уставился на Кроули и добавил, решив освободить еще одну часть своих эмоций: — Я очень рад, что ты пришел. — Хороший ростбиф, — сообщил демон после паузы, все с таким же задумчивым видом, только глядя теперь не в стену, а на Азирафеля. — А в Аду никаких книг нет, кроме бухгалтерских… и в них лучше не заглядывать. Не всякий в состоянии пережить этот ужас. Так зачем ты его сюда вообще пустил? — на последнем вопросе тон у Кроули снова сделался из задумчивого возмущенным. — Чтобы узнать, зачем он пришел, разумеется, — ответил Азирафель, постаравшись говорить рассудительно. — Какие у него планы, откуда они взялись и сколько демонов в них вовлечено. Он разлил вино по бокалам и положил себе на тарелку порцию пудинга. Вообще-то это был не совсем пудинг, Азирафель позволил себе доработать этот чересчур простой рецепт, который выглядел как обычная овсяная каша с черносливом. Немного скучноватая еда, которая, по мнению Азирафеля, вовсе не соответствовала собственному названию. В печали по умершему поэту, в которой находился ангел, ему требовался, во-первых, настоящий десерт, сладкий и вкусный. Во-вторых, достаточно сложный для приготовления, чтобы отвлечься. Так что у ангела получился воздушный сливовый пирог с орехами в меду. Посмотрев на свою тарелку, а потом на Кроули с ростбифом, Азирафель выделил пудинга и ему и подвинул к нему вторую тарелку. Раз тот даже решил поесть, пусть уж ест и десерт. Тот был вкусный, вполне симпатично оформленный, а неожиданная возможность накормить демона, как оказалось, помогала выразить чувства не меньше, чем ласковые слова. — Отменно кретинские у него были планы, со всей очевидностью, — пробурчал Кроули в ответ, наморщив нос, схватил бокал и сделал пару глотков, а потом со вздохом придвинул к себе пудинг. — В аду, конечно, в принципе с умственной одаренностью проблемы, но это был прямо выдающийся экземпляр. Он случайно себе глаз ножом не выколол при попытке приобщиться к ростбифу?.. Перед тем, как торжественно самоубиться об вино. Можно было, конечно, выколоть и оба, он все равно их по прямому назначению не использовал. Удивительно, как он при этом смог выяснить, что ты — ангел, раз обычное вино от освященного отличить не в состоянии… Судя по этой тираде, заканчивать возмущаться Кроули не собирался, просто сделал небольшой перерыв на ростбиф. Зато пить ему возмущение совершенно не мешало, так что бокал он успел к этому моменту уже уполовинить. — Нет, не выколол, но пытался покалечиться о мою амфору, — Азирафель показал ложкой на подарок от еще одного замечательного драматурга, что украшал прихожую. Его смерть ангелу тоже пришлось пару лет заедать оливками и персиками на Сицилии. Потом ангел кивнул на скатерть. — И удушиться салфеткой. Но все обошлось, он успел поведать самое главное. — Странно, что он вообще до тебя дошел, а не развоплотился по дороге, — немедля прокомментировал Кроули. Ангел с сочувствием оглядел своего демона. Тот так беспокоился за него, что не мог перестать ворчать и возмущаться, и от этого уже Азирафелю было не по себе. Хотелось срочно его успокоить, чтобы Кроули ворчал как обычно: на ангела и его монологи про добро. — Кроули… Пожалуйста, не волнуйся. Мне ничего не грозило. Зато грозило тебе, и я должен был все выяснить, — сказал он, стараясь звучать все так же рассудительно, а не сочувственно и не переживающе, чтобы Кроули не начал еще сильнее волноваться. — Я и не волнуюсь. С чего ты взял, что я волнуюсь? Вот еще не хватало, из-за всяких кретинов волноваться! — проворчал тот в ответ, допив все вино в бокале, и принялся очень сосредоточенно жевать пирог. — И ты не волнуйся. Пудинг тоже хороший. — Тебе стоит поставить какие-нибудь защитные заклинания. Этот… демон, видимо, посчитал, что это ты пытаешься меня соблазнить и решил, что сможет тебя опередить. Он видел нас вместе рядом с театром, судя по тому, что он рассказал. — А что он рассказал?.. — немедленно заинтересовался Кроули, подняв бровь, а ангел старательно опустил взор на пирог, чтобы не отвечать на вопрос немедленно. Хорошо, что Кроули тут же ворчливо добавил: — Удивительно, как он вообще возле театра оказался, его должно было при одном виде чего-то настолько интеллектуального укачивать. Впрочем, от тебя его тоже не укачало, странным образом… Азирафель решил потщательнее прожевать свой кусок пирога, чтобы придумать ответ. Рассказывать, что глупый демон решил, будто Кроули совращает ангела Макбетом, было бы неразумно — Кроули расстроился бы еще больше и возможно догадался бы, что Азирафелю стало известно об его тайном подарке. Если бы Кроули хотел, чтобы Азирафель узнал об его авторстве, он бы ему сообщил лично. А значит, незачем об этом и упоминать. Можно просто отдариться в ответ, так же тайно! Ангел задумчиво улыбнулся. Это была отличная и очень воодушевляющая идея. Так можно будет выразить вообще все чувства, которые у него появились из-за подарка Кроули. Всю благодарность и всю привязанность к нему. Это было бы правильно и хорошо. Сейчас же следовало сказать чистую правду, просто не всю целиком. И Азирафель ее сказал: — Я его не утомил, потому что я с ним не разговаривал, а только слушал. Что касается его рассказа… А то ты не знаешь, как выражаются твои коллеги! — он взмахнул ножом, измазанным в пироге. А Кроули состроил физиономию, которая, по всему, должна была означать что-то вроде «прекрасно знаю и мне это порядком надоело еще тысячи три лет тому назад». — Ничего конкретного он не поведал. Надавал кучу обещаний, а в конце вдруг выдал, что его «коллеги, которые досаждают мне» в Аду меня не побеспокоят. И этим коллегой оказался ты. Тут он решил выпить вина, но я успел уточнить, делился ли он своими мыслями про тебя с кем-то еще. А то мало ли… вдруг у него были более умные товарищи. — Ну уж нет, ты от меня даже в Аду не отвяжешься, чего бы там всякие кретины не несли, — буркнул Кроули и воткнул нож в остатки пудинга. — Досаждать тебе — слишком приятное развлечение, чтобы от него так просто отказываться. Тут Азирафель снова начал волноваться за Кроули, несмотря на его очень приятное признание, да так сильно, что, будучи не в силах скрывать эти чувства, умоляюще уставился на него. — Если бы он кому-нибудь из твоего начальства рассказал, что тогда? Они бы тебя пытали! Или еще что-нибудь… Или вовсе уничтожили! Кроули, это нельзя так оставлять, все очень серьезно. Прошу, сделай так, чтобы демоны не видели нас вместе. Ты можешь, у тебя хватит умений. Кроули очень выразительно вздохнул, посмотрев на потолок. Потом на бутылку. Потом долил из нее себе полный бокал. Потом еще раз выразительно вздохнул и сделал глоток. А потом сказал: — Ладно, — и зачем-то задумчиво уставился на недоеденный пудинг. — Спасибо, друг мой, — прочувствованно сказал Азирафель и, помолчав, решился все же окольным путем поблагодарить его за пьесу. Так было можно, ангел ведь и правда вспоминал сегодня покойного друга. — Знаешь, я… скучаю по Вильяму. С тех пор, как отнес его наверх. И перечитываю некоторые его вещи. Ты не видел «Макбета», а там превосходная сцена угрызений совести. Тебе бы понравилась. Мне понравилась, во всяком случае. Лучшее, что я вообще видел на сцене. В ответ на его слова Кроули сперва открыл рот, но тут же закрыл и снова уставился на пудинг. И только после этого сказал: — О, видимо, ты его очень хорошо благословил, — а потом наконец перестал созерцать пирог, посмотрел на Азирафеля и с нарочитой небрежностью поинтересовался: — Так что, у него все-таки вышло написать трагедию, как ты хотел?.. — Абсолютно! И даже лучше, — с энтузиазмом продолжил Азирафель хвалить Кроули. Не так уж часто ему это удавалось, не нарвавшись на ответное ворчание, что «вовсе он не волнуется», или «не милый», или вообще «я тебе не расскажу, как я решил твое дело с подлым убийством, даже если ты втайне считаешь, что это было восхитительно». Так что Азирафель решил ловить момент и рассказать все хорошее, что подумал о работе Кроули: — Не представляю, как Вильяму пришла в голову идея про ходящий лес. Это же изумительное решение! Вряд ли к этому имеет отношение мое благословение. Думаю, он просто был гений, вот и все. И какая свежая мысль про двух злодеев, которые действуют заодно! И красивейшее, умнейшее воплощение. Муж и жена — это прекрасно, идеально. Я еще думал про двух братьев, но нет, для баланса сил супруги и правда лучший вариант. Демон выслушал его с совершенно непроницаемым лицом, изредка отпивая из бокала, а потом невозмутимо сообщил, продолжая старательно делать вид, что он не в курсе содержания пьесы: — Ну, идея с мужем и женой довольно логичная — им будет нечего делить. Иначе сообщники поубивали бы друг друга еще в первом акте, раз уж они и впрямь ровно такие злодеи, как тебе хотелось. А что ходящий лес?.. — поинтересовался он все с той же невозмутимостью, подняв бровь. Азирафель поспешно сунул в рот остатки пирога, чтобы не начать умиляться прямо Кроули в лицо его деланой невозмутимости. Мало ли что он может подумать! Кроули все же странно реагировал на явные проявления симпатии. Решил бы еще, чего доброго, что тот тупой демон как-то на Азирафеля повлиял. А так он, может, просто подумает, что ангелу очень нравится пудинг. Прожевав пирог и справившись с непослушным лицом, Азирафель прогнал чересчур умиленное выражение и ответил на вопрос: — Там было пророчество, важное для сюжета. Что главный злодей будет повержен, когда лес пойдет. Пешком. — А-а-а, — протянул Кроули, продолжая старательно сохранять невозмутимый вид. У него неплохо выходило, намного лучше, чем у Азирафеля. — Звучит достаточно абсурдно для пророчества. В самый раз. Азирафель в очередной раз восхитился тем, как хорошо Кроули держит лицо, но это уж точно хвалить было нельзя. Поэтому он обошелся нейтральным: — Я так и думал, что тебе понравится, — сделав глоток из бокала, Азирафель с печалью добавил: — Но все остальное, наверное, нет. «Макбет» вообще не смешной, ни капельки. Хочешь, подкину идею Бёрбеджу поставить «Двенадцатую ночь»? — закончил он неожиданно для самого себя очень заботливым тоном. Вообще-то ему и правда хотелось... И «Двенадцатая ночь» — совершенно точно комедия, туда можно притащиться с Кроули и не переживать, что тому будет скучно. Не дождавшись ответа, потому что был уверен, что Кроули наотрез откажется, Азирафель подскочил с места к полке с рукописями Шекспира, взял одну, с зеленым переплетом, и принес ее к столу: — Я совсем забыл! Вообще-то мне эту Вильям для тебя подписал. Я его попросил, — и он смущенно отвел глаза, протянув ему книгу. — Несколько лет назад, он уже в Страдфорд уехал насовсем. Да, я помню, что ты не читаешь. Но сувениры на память ты, вроде, любишь… Это как раз он. В книгу было переплетено несколько комедий Шекспира, которые Азирафель и сам любил, пусть и не так как трагедии. Та же «Двенадцатая ночь», «Сон в летнюю ночь», «Много шума из ничего». Вильям подписал ее «любителю комедий на добрую память». Демон взглянул на ангела, а потом уставился на томик у него в руках. И сейчас выглядел едва ли не более удивленным, чем когда только пришел и заметил пятно от демона. — Ну, если сувенир — то ладно, — после долгой, очень долгой паузы проворчал Кроули и взял у ангела книгу. Рассеянно пролистал страницы, ловкими уверенными движениями, с головой выдававшими, насколько он врет, что «ничего не читает», и отложил на стол, пожав плечами. — «Много шума из ничего» смешнее, чем «Двенадцатая ночь», пожалуй, — все еще ворчливо сказал он. Разумеется, не согласившись прямо на предложение ангела. Но почти согласившись! Уж не отказался, совершенно точно. Азирафель в ответ улыбнулся и сам подлил Кроули в бокал вина, раз уж тот все равно рядом стоял. И обрадовался, что вот так невзначай нашел повод приблизиться к Кроули, чтобы тот не наворчал на него. В человеческой форме Кроули избегал прикосновений, в отличие от змеиной. Ангел мимоходом пожалел, что у демона сейчас нет повода стать змеей ненадолго. Если бы был, его можно было обнять. Кроули бы сам потребовал себя обнимать, и ангелу бы стало намного легче выразить все, что он чувствовал и думал. — Я посмотрю, что можно сделать, — пообещал он. И в эти слова снова вложил больше смысла, так же, как и в недавнее «спасибо». Чтобы сделать Кроули столь же значимый подарок, следует лучше изучить, что демон любит и что ему нравится. Чтобы не получилось, как с комедией только что, не совсем складно — ангел взял и предложил не ту, не самую любимую его пьесу. С подарком так промахнуться нельзя. Окончательно утешившись и смирив чувства в сердце, Азирафель вернулся на свое место. У него еще оставался пудинг, Кроули, похоже, никуда не собирался уходить, и все это вместе делало вечер совершенно изумительным.