Ангелы, демоны и музы

Возможно, эта история развивалась бы совершенно иначе, или даже не произошла вовсе, если бы в начале шестнадцатого века Архангел Гавриил не проведал Братство Богоматери в городе Хертогенбосе, тогда относившемся к Бургундскому герцогству. Бросив беглый и совершенно случайный, как он позже уверял, взгляд на фреску, написанную местным художником, Наисвятейший Архангел узнал образы полуптицы-полукорабля, а также летающую рыбу. То были никто иные, как ангелы — Архангел сам видел отчеты ангелов Римувиэля и Астареля, в которых они сообщали, что поменяли свою материальную форму на то, что он в данную минуту наблюдал на фреске. По их утверждению, в таком странном виде им легче думалось. А художник обладал чересчур проницательным зрением и видел их, когда вовсе не должен был. Позже Архангел надиктовал докладную на имя Всевышней и испросил разрешения прекратить самовольные превращения ангелов, работающих со смертными, поскольку перед той картиной стояли несколько человек и смеялись. «Во всяком случае, заслуживающие доверия коллеги описывали смех именно так», — записал за Гавриилом архистратиг Михаил. Архангелу Гавриилу не нравился смех смертных. Архангелу Гавриилу смертные в принципе не очень нравились, но от этого стать объектом насмешек ему было бы еще обиднее. Хотя Наисвятейший Архангел ни за что бы не признался в этом. Англия, Оксфорд, 1949 год Азирафель приступил к самому главному завершающему этапу своего задания. Он ждал его, готовился к нему давно и готовил своего смертного. Это был ужасно упрямый смертный, никак не желал слушаться и все время отлынивал от работы. А ему было нельзя! Это ангелу можно отлынивать и откладывать, ведь у него еще остается много времени до Конца Света, а у смертного какие-то жалкие семьдесят лет на все про все, включая детство и переходный возраст. Сейчас было самое подходящее время: смертный должен был вот-вот вернуться с работы. Он всегда зажигал лампу, когда входил в свой кабинет. От абажура разливался мягкий желтый свет, и льва в середине комнаты должно было быть отлично видно. Азирафель дружески улыбнулся человеку. Тот и правда, зайдя в комнату, привычно включил свет и онемел, замер на месте, уставившись на ангела. Еще бы он не уставился: львов у себя дома люди сейчас не держали. И зря, львы очень красивые и мягкие, и грива у них теплая. — Что?.. Что происходит? Ты откуда тут?.. — удивленно и вовсе не испуганно спросил человек. Это хорошо, значит, Азирафель справился со своей работой. Смертный не должен был испугаться льва, потому что видел его во сне много ночей, именно такую сцену, у себя дома. Светящийся белый лев в свете лампы кажется золотым. Поднимается на четыре лапы, трясет гривой, и от нее в стороны летят искры, как от кометы, когда она разрушается в атмосфере Земли. Азирафель сейчас тоже, как и в снах человека, встал на четыре лапы, потряс гривой и запрыгнул на рабочий стол. Тут валялись черновики книги. Человек здорово надоел Азирафелю тем, что вечно откладывал работу над ней. Хватит уже откладывать, хватит противиться тому, что человеку объяснял не один ангел и даже не два. Правда, Азирафель рассчитывал, что уж у него-то получится донести до упрямого смертного свою мысль. Раз уж тот уверовал в Бога, когда сходил в зоопарк, вид льва, который роется обеими лапами в бумагах на столе и достает наверх детский рисунок, должен помочь ему найти верную идею для книги. Рисунка этого в бумагах человека не было, его туда Азирафель подложил. Там были изображены лев, грифон и огромный платяной шкаф, из которого торчал хвост с кисточкой. Его нарисовала одна маленькая девочка в тысяча девятьсот сорок третьем году. Она погибла под обстрелом вскоре после этого, а рисунок остался. Ее историю смертный тоже постоянно видел во сне, Азирафель постарался сочинить для него запоминающиеся сны. Человек продолжал удивленно смотреть на льва и ничего не делать, прямо как с книгой. Азирафель печально вздохнул, отвернулся от человека и тихо рыкнул на окно, напротив которого стоял стол. Створки от этого рыка распахнулись, будто не были заперты, и Азирафель, прыгнув, мягко опустился всеми четырьмя лапами на асфальт. Порыв ветра захлопнул окно, и рисунок девочки прилетел прямо человеку в лицо, чтобы тот не вздумал его не заметить. Азирафель прошагал до ближайшего парка и удобно устроился в кустах, где смертные не могли его увидеть. Ему нравилось превращаться во льва, а удавалось очень редко. Тело действовало, как львиное, но сознание в нем жило ангельское, и ему сидеть внутри очень просто устроенного львиного мозга было непривычно. Львы мыслят совсем не как люди. Они неразумны, и, следовательно, более спонтанны. Быть спонтанным ангелу очень нравилось — это всегда было очень честное поведение, какое он не мог себе позволить, пока был человеком. Ангела порой утомляла необходимость быть учтивым, удобным, нестрашным, не назойливым и всем прочим, что диктовал ему социальный человеческий рассудок. Человек боялся быть изгнанным из числа тех, к кому привык себя относить, но лев относил себя к другим совсем не так. Он знал всех членов своей стаи, он был главой своей стаи, и его доверие каждому из них было беспредельным и безоговорочным. Потому ангел, сидя в самом центре львиного рассудка, ощущал огромное облегчение и получал от львиной импульсивности почти физическое наслаждение. А еще, конечно же, львы лучше слышали, лучше видели в темноте и лучше обоняли запахи. И реагировали на все, что чувствуют, немного не так, как люди. Ангел помнил, что когда он вот так гулял в прошлый раз, ему приходилось всерьез отговаривать львиное сознание от охоты на лошадей. Хотя лев вовсе не был голоден, он просто хотел получить мяса про запас для себя и для своей «стаи». В тот момент «стаей» были один известный святой и еще один демон. Льва при этом немного озадачивало, что стая никогда не собирается вместе, поскольку смертный святой демона боялся, а демон святого сторонился, чтоб не пугать лишний раз. Льву от такого противоречия было неприятно и хотелось рычать и рвать на куски какое-нибудь вкусное четвероногое животное. Ангел тогда именно поэтому превратился обратно в человека раньше времени, хотя во всем остальном быть львом было очень приятно. Есть сырое мясо ангел льву давать не собирался — ему не хотелось убивать земных тварей. Тем более, его львиное тело, как и человеческое, не испытывало голода, и это не было бы продиктовано никакой необходимостью. Однако лев умел спать: львиный разум был не так перегружен стремлением познавать все вокруг, и потому успокаивался гораздо проще. Ангел не спал тогда, в двенадцатом веке, попросту не успел. На этот раз он собирался исправить эту досадную несправедливость и уложить львиное тело поспать. Только попозже, когда нагуляется. К счастью, разрешение на обращение действовало еще два дня, и можно позволить себе побродить в виде льва. В тысяча девятьсот шестидесятом году в своем эссе «Все началось с рисунка» человек по имени Клайв напишет: «Я не знаю, откуда пришел лев, и почему он пришел». Этот человек так и не узнает, что почти дословно повторил дневник мальчика, который одним вечером за одиннадцать лет до этого просидел несколько часов у окна, дожидаясь, пока вернется мама. Также смертному Клайву вторили мысли многих и многих англичан в тот день. Все они тоже понятия не имели, откуда и почему вдруг взялся на их пути самый настоящий лев. Никому из них это событие не помешало безоговорочно верить в научно-технический прогресс и игнорировать чудеса, даже происходящие прямо у них на глазах. Мир близился к концу, согласно графику. Земная история начинала распадаться на пестрые кусочки, как распадается перед взглядом мозаика, к которой подошли слишком близко. Возможно, именно поэтому ангелы и демоны старались не откладывать наслаждения на потом. Англия, Лондон, 1949 год Лондон — город волшебный, даже мистический, это вам любой лондонец подтвердит. И Кроули изрядно приложил руку к формированию этого мнения. В конце концов, быть демоном, живущим в Лондоне, намного проще, когда окружающие тебя смертные не находят в слегка необычных вещах ничего необычного. Кроули уже и не помнил толком, какие из страшных городских легенд сам пустил гулять, а какие смертные досочинили собственными силами. Но вот чего он никогда не сочинял — так это белых львов, которые шастают по городу вечерами. И, возможно, зря. Когда едешь вечером домой, меньше всего ожидаешь увидеть льва, с самым невозмутимым видом идущего по тротуару. Но лев — это еще ладно бы! Мало ли, из зоопарка сбежал, решил по городу пройтись. И на людей не кидается, и те тоже на него внимания не обращают — наверняка думают, что раз это спокойный мирный лев, пусть погуляет. Отсюда до Риджентс-парка рукой подать: в зоопарке пропажи быстро хватились бы, нашли и вернули домой. Так что смертные оставляли служителям зоопарка законную возможность делать свою работу и не пытались брать ее на себя. Странно, что шляпы при встрече со львом не снимали приветственно: лондонцы — очень вежливые люди. И, разумеется, никто из них не видел, что у льва есть еще и крылья, которые на эфирном слое бытия превращают его в грифона. Зато Кроули увидел сразу и, мягко говоря, глубоко изумился. Раньше, чем разглядел, что физиономия у этого льва до жути знакомая. Ну, то есть, не до жути: Азирафель демона никогда не пугал. За исключением таких вот случаев, когда начинал вытворять что-нибудь, опасное для своей шкуры, львиной или не очень. Как водится, с совершенно жизнерадостным и беззаботным видом, который Кроули пугал отдельно и особенно. А если бы лондонцы были менее спокойными? У полицейских, между прочим, теперь есть пистолеты, тут ангелу не двенадцатый век! Кроули резко затормозил, чуть не впилившись бампером в фонарь, и сразу же представил, как догоняет улепетывающего от него льва. Зачем ему только пришла в голову эта абсурдная картина? Возможно, чтобы сознанию было легче как-то справиться с тем, что творилось на самом деле... В этом «на самом деле», прямо сейчас, лев с отчетливой радостью на морде бежал к Бентли. А добежав — принялся об нее тереться этой самой мордой и издал львиный дружелюбный рык в сторону Кроули, так что у него немедля заложило правое ухо, потому что звук был, зараза, очень громкий. — Ты какого черта тут делаешь в таком виде, ангел? — ворчливо спросил Кроули у льва, и тот очень смущенно опустил голову и потряс гривой, как бы сообщая, что тут, среди людей, говорить не может. Надо же, благоразумный какой! Говорящий лев — это, значит, слишком, а просто бредущий по улице — это, значит, еще ничего… Все же ангельские представления о нормальном и естественном периодически с трудом помещались у Кроули в голове, так что обычно он предпочитал в них вовсе не разбираться. И сейчас решил поступить так же. — Залезай давай. На заднее сиденье, на переднем ты хрен поместишься, — велел демон, открыв дверь со стороны пассажира. Согласно представлениям Кроули о нормальности, лев, лезущий на заднее сиденье прямо по Кроули — это было уже слишком. И лев, разгуливающий по центру Лондона — тоже, потому что это светило льву большими неприятностями. А Кроули очень не хотелось, чтобы у этого конкретного льва, то есть ангела, были неприятности. Азирафель, к счастью, не вздумал ломаться и отказываться сотрудничать с демоном, как иногда зачем-то начинал делать. Бентли покачнулась, когда в нее запрыгнуло четырехсотфунтовое меховое тело и свернулось в тесноте, устраиваясь на сиденье, каким-то чудом (ну, то есть, понятно, каким) не повредив своими огромными когтями обивку и, тем самым, не дав Кроули отличного повода поворчать о вещах неопасных. Когда демон ворчал на ангела за его феерическую способность вляпываться в неприятности на ровном месте, тот периодически обижался, а ссориться с Азирафелем Кроули сейчас хотелось меньше всего: они и так только что помирились, и он еще, кажется, даже привыкнуть не успел к тому, что помирились… В общем, лучше было ворчать про обивку, но она, к сожалению, была в полном порядке. Хвост в дверь влез последним, и ангел сложил его перед собой, так что кисточка почти щекотала ему нос. Вот так покупаешь просторную машину, а потом в нее забирается лев — и ты понимаешь, что сиденье могло быть и пошире. И, возможно, надо было брать четырехдверный седан, но на момент покупки Кроули полагал, что Азирафель не будет в Бентли забираться даже в человеческом виде, не говоря уже о львином — потому что, как и было сказано раньше, они поссорились. — Надеюсь, шерсть с тебя не сыпется, — буркнул Кроули, наконец придумав удачный повод поворчать, и забрался на свое место. — Белая шерсть на темной обивке смотрится отвратительно. Азирафель в ответ прорычал что-то на своем львином, хотя мог бы уже и говорить толком, в машине точно никаких смертных не наблюдалось. А если бы они проходили поблизости, можно было бы сделать вид, что это радио. Очень громкое, да. — Может, расскажешь уже наконец, зачем ты мотаешься по центру города вот так, создавая отличный повод для заголовков завтрашних газет? — совершил еще одну попытку добиться ангельского ответа Кроули и тронулся с места. Некоторое время он размышлял, куда ехать, в книжный магазин или домой, как раньше и собирался, но почти сразу отверг идею поездки к Азирафелю. С одной стороны, в Сохо смертные были готовы к совершенно любым зрелищам еще сильнее, чем где бы то ни было в Лондоне. С другой — там и слухи со сплетнями распространялись в три раза быстрее… В общем, притащить льва домой к Кроули можно было гораздо незаметнее. — У меня было задание в Оксфор-р-р-р-р-де, — изрек лев, и Кроули в зеркало увидел, что он зачем-то махнул хвостом, как метелочкой для пыли. — И я р-р-решил пр-р-ройтись. Р-р-редкая возможность. — Это ты сюда от самого Оксфорда шел?.. — изумился Кроули и аж скорость от удивления прибавил. — Почти. Иногда летел, — очень довольным тоном ответил лев. — Когда можно было. Похоже, Азирафель был в восторге от своих возможностей. В этом и было все дело: в возможности погулять львом, возможности порычать так, что его нельзя не слышать, и возможности потереться о демоническую машину. Возможности быть пристреленным каким-нибудь тупым перепуганным обладателем пушки ангел, очевидно, вовсе не увидел, слишком увлекшись прочими возможностями… На этом месте думать Кроули помешала кисточка на львином хвосте, которая неожиданно пощекотала ему ухо, так что он невольно дернул плечами, а по спине у него пробежали мурашки. — Эй! — возмутился он. — Перестань, я же за рулем! Покосившись назад, Кроули обнаружил, что лев поймал кисточку двумя лапами, прижав к морде, совершенно кошачьим жестом. Выглядел лев так же довольно, как кот, сумевший после долгих попыток наконец поймать свой вредный хвост. Демон передернул плечами снова, потому что ощущение от ангельского прикосновения, как всегда, проходило слишком медленно. Будто приклеилось к коже. — Когда ты меня хвостом щупал, я не возр-р-ражал, — пророкотал лев очень задумчиво. — Потому что я не был за р-р-рулем? Тебе совсем-совсем не нр-р-равится? Она же мягкая! — Кроули скорбно вздохнул, потому что все было с точностью до наоборот: ему слишком нравилось. И сознаваться в этом он не собирался, даже если перед ними сейчас объявится целая толпа смертных с пистолетами и начнет этого требовать. Лучше уж, в самом деле, разок развоплотиться, чем влезать в такие дебри их с ангелом отношений. Тут хвост ударился об изголовье сиденья Кроули, а следом опять послышался мягкий шорох, и лев добавил очень смущенно: — Пр-р-рости, я его плохо контр-р-ролир-р-рую-ю. Ма-а-я-яу-ло пр-р-рактики. «Охрененно! Малоконтролируемый хвост, которому зачем-то нужно меня трогать», — мрачно подумал Кроули, очень ясно осознав, насколько непростой может выдаться дорога до дома. И прибавил скорость еще, чтобы доехать уже побыстрее, пока он тут не впилился все-таки в столб от очередных хвостовых экзерсисов ангела. — Это. Действительно. Мешает. Вести. Машину, — очень медленно, спокойно и с расстановкой сообщил Кроули, старательно прогоняя из головы воспоминания о том, как он сам щупал ангела хвостом. И не только хвостом. Его змеиной длины вполне хватало на то, чтобы обвить ангела с ног до головы… и оказаться намного ближе, чем Кроули когда-либо себе позволял в человеческом облике. Совершенно безо всяких… внезапных последствий, потому что Азирафель думал, что Кроули просто так теплее. И спать удобнее. Демон и сам так думал, по правде говоря, до определенного момента. Но у него было восемьдесят лет на то, чтобы поразмыслить об этом в одиночестве. Точнее, чтобы безуспешно пытаться избавиться от навязчивых воспоминаний. И прийти по итогу к некоторым неутешительным для себя выводам, которые сводились к тому, что другие способы греться в змеином облике его радуют куда меньше, даже если греться получается намного лучше. А теперь этот внезапный хвост… после того, как они друг к другу лет сто пятьдесят вообще не прикасались и большую часть этого времени даже не виделись. А Кроули все-таки нужно за дорогой следить, каким бы чудесным образом его Бентли ни ездила. Ну в самом-то деле! Но Азирафель, похоже, осознавал реакции Кроули примерно так же «хорошо», как наличие в Лондоне нервных идиотов с пистолетами. То есть, никак не сознавал. «Оно и к лучшему, знаешь ли», — попытался мысленно утешить себя Кроули и снова бросил взгляд на заднее сиденье, чтобы выяснить, как обстоят дела с хвостом. Азирафель удерживал свой хвост, улегшись на него головой, и внимательно смотрел в окошко на проносящийся мимо Лондон. По этому поводу Кроули немедля испытал вполне понятную благодарность за то, что ангел старается не мешать ему вести машину, и что-то еще, не очень понятное, возникающее при мысли о том, что будет делать хвост, если Азирафель его держать перестанет. Заметив, что Кроули на него посмотрел, лев тут же вопросительно поднял голову, дернув ушами, и высвободившийся хвост стукнул по обивке сиденья. Лев торопливо и смущенно прижал его лапой. — А я у тебя дома ни р-р-разу не был, — сообщил он очевидное и вдруг выдал фразу совсем без рычания, от чего Кроули показалось, что позади сидит самый обычный Азирафель в этом своем столетнем сюртуке и бабочке: — Мне жаль доставлять тебе неудобства. Надеюсь, к тебе не заходят коллеги в гости? Не хотелось бы, чтобы они что-то учуяли. — Никто ко мне не заходит. Кто их туда пустит?.. — пробурчал Кроули и даже поморщился, представив, как к нему домой шляются эти самые «коллеги». Хуже человеческих родственников, честное слово. Тех хотя бы, в случае чего, можно убить, запихнуть в непрозрачный мешок и прикопать под дубом в парке. А с демонами даже на этот спасительный вариант рассчитывать не приходится. — Главное — телевизор не включать, — добавил он, недовольно фыркнув. В таком виде коллеги являлись к нему с завидной регулярностью и вынуждали вместо очередной симпатичной певицы из «Кафе Континенталь» пялиться на их рожи и отчитываться о проделанной работе. Думать об этом, впрочем, не хотелось, поэтому Кроули принялся думать о том, что к нему сейчас вместо демонов явится один ангел. — Ты есть хочешь? — спросил он, вспомнив, что если у тебя гости, то неплохо бы быть гостеприимным. Если ты хочешь произвести на них хорошее впечатление. Азирафель же был единственным существом в мире, на которое Кроули действительно хотелось производить не ужасное впечатление, а наоборот. Иногда он даже перебарщивал… так что ангел то и дело норовил обозвать его «хорошим», хотя демон руководствовался сугубо эгоистическими соображениями. И сейчас именно эти соображения подсказывали ему, что, во избежание каких-нибудь неприятностей, если у тебя в квартире появляется четырехсотфунтовый лев, который очень любит есть, неплохо бы завести там из еды что-нибудь кроме двух бутылок бурбона и полбутылки хереса. Хотя самого Кроули они в качестве продуктовых запасов полностью устраивали. — Я не люблю есть, когда я лев, — неожиданно ответил Азирафель с явно различимой брезгливостью в голосе. — Лев хочет мя-а-уса, сыр-р-рого, а мне потом гр-р-рииву от кр-р-рови чистить. Не люблю. Я хочу спать, — еще неожиданней заявил он. — Лев любит спать. У тебя ведь есть к-р-р-ровать? Ты не возр-р-ражаешь, если я сначала посмотр-р-рю на твой дом? Что у тебя там еще есть? «Значит, обойдемся бурбоном. Для меня», — постановил Кроули, представляя, как четырехсотфунтовый Азирафель с радостным любопытством обходит его квартиру, а потом радостно заваливается к нему на кровать, занимая ее на две трети. Определенно, вместе со стаканом бурбона это представление должно было пройти легче. Или двумя стаканами, например... Позади заколыхалось сиденье: похоже, лев устраивался поудобней, или пытался попрыгать от волнения, а Кроули опять получил хвостом, на этот раз по шляпе. — Пр-р-рости, Кр-р-роули, — это у льва получилось почти как у кошки, очень уютное урчание. Только громче раз в пять. И, будто Кроули всего остального было мало, извинившись, Азирафель немедля продолжил сообщать удивительное: — Также лев хочет об тебя потер-р-реться головой. Пр-р-редупр-р-реждаю зар-р-ранее. Вр-р-р-яууд ли я смогу и захочу его удер-р-рживать. Надеюсь, это не непр-р-риемлемо для тебя-я-а-у. Лев громко зевнул сквозь рык, тем самым возвращая Кроули к мыслям о кровати. «Три стакана бурбона», — мысленно постановил демон, стоически смиряясь с тем, что одним неуправляемым хвостом тут не обойдется и он сейчас получит все четыреста с лишним фунтов не совсем управляемого льва. Вообще-то если бы они не грозили свалиться Кроули прямо на голову и прямо сейчас, ему было бы исключительно любопытно: ангел со своим львом пребывал в несколько других отношениях, чем демон со своим змеем. Может, потому что реже превращался, а может, у него это в самом деле было иначе устроено… В конце концов, по сути-то он был даже не грифоном, а гиппогрифом, или как там эту химеру люди сейчас называют?.. В общем, Кроули был несколько более змеей, чем Азирафель львом, и управляться с обоими своими обликами ему было одинаково привычно, и он замечательно их контролировал. Но даже при всем этом прилагающиеся к змеиному телу инстинкты периодически вызывали у него странные реакции. Скажем, он обычно еще сутки после превращения обратно в человеческую форму смотрел на всех лондонских голубей с нездоровым гастрономическим энтузиазмом. Поэтому сейчас живейший исследовательский интерес мешался в Кроули с некоторой оторопью, когда он пытался вообразить, что может выкинуть львиный облик Азирафеля, с которым тот управляется хуже человеческого. — О, я ощущаю твой запах! Много! Мы уже пр-р-риехали? — вдруг очень радостно спросил ангел и, похоже, опять попытался попрыгать на сиденье. Лев выражал чувства еще искренней, чем Азирафель, и наглый, похоже, был, как все кошки: про кровать он даже разрешения не спросил. Только что жрать не клянчит, а так кот и есть. Большой, наглый и мягкий. На этом месте Кроули резко тряхнул головой, чтобы срочно перестать представлять, какой ангел наощупь. — Полквартала еще, — ответил он Азирафелю и хмыкнул. — Тебя можно в таком виде в поисковые экспедиции за моими пропавшими вещами снаряжать… Меня, впрочем, тоже можно. В любом виде. Обоняние у демона действительно было отличное всегда. А у ангела, вроде бы, нет… Значит, сейчас Азирафель чувствует запах Кроули примерно так же, как тот обычно чувствует запах ангела… Книжный магазин пах Азирафелем примерно за те же полквартала. И сегодня он его заранее не почуял только потому, что в машине сидел, и поток воздуха еще — он все запахи сносит не пойми куда… Думать про аэродинамику Бентли внезапно оказалось очень отвлекающе, так что Кроули занялся этим вплотную, размышляя, докуда можно в принципе увеличить максимальную скорость машины чудесным образом, чтобы она не развалилась на части сразу после остановки. — Ты у меня оставил что-то, — внезапно согласился Азирафель, — уже очень давно. Я не искал, поэтому не знаю, что. Мне не мешает. Но Гавр-р-рил заходил пер-р-ред самой втор-р-рой мир-р-ровой, говор-р-рил, пахнет злом. Пр-р-ришлось сочинить, что это Ницше. У меня нет Ницше, но Гавр-р-риил вр-р-ряд ли когда-нибудь узнает. Навер-р-рное, оно тебе не очень нужно, р-р-раз ты забыл. Кроули решил никак на это не отвечать. Он как раз вовремя закончил расчеты, чтоб успеть резко затормозить возле собственного крыльца. И сразу же осознал свою ошибку, потому что лев не мог пристегнуться, в отличие от ангела в человеческом теле. В спинку его кресла, не удержавшись на сиденье, чувствительно ударилась тяжеленная туша, издав жалобный мяв. — Все нормально? — обеспокоенно спросил Кроули, обернувшись к нему. Лев уже устраивался на сиденье снова с несколько недовольным видом, но вроде бы, был в порядке и даже не сердился. — Интер-р-ресно, как они отр-р-реагир-р-руют, если я р-р-развоплощу это тело, — пробурчал он, разлизывая ушибленную лапу. — Навер-р-рное, не р-р-разр-р-решат больше пр-р-ревр-р-ращаться. «Ты его уже чуть не развоплотил, гуляя по центру города в таком виде», — чуть было не ляпнул Кроули, но вовремя сдержался и вместо этого сказал: — А давай ты не будешь проверять? — тут же решил, что это все равно чересчур ворчливо и попытался резко сменить тему: — Гавриил помнит, кто такой Ницще? Обалдеть просто! — после чего выскочил из машины и открыл ангелу пассажирскую дверцу. Перед тем позаботившись, чтобы никто на них не таращился ближайшие минут десять. Лев вытащил свое тело на тротуар и уселся там, теперь разлизывая вторую лапу. Закончив и почесав ухо, он сообщил: — Конечно, помнит, это же пр-р-ровал Михаил. Гр-р-рандиозный! Больше он ее не пытается отпр-р-равлять на полевую р-р-работу. — Кроули покосился на льва, не удержался и весело фыркнул, представив, как Михаил пытается чего-то добиться от Ницше. А выходит Заратустра. Но предпочел никак не комментировать, чтобы у Азирафеля не возникли лишние подозрения, что демон Ницше читал. И вообще читал. — Как входить к тебе в дом? — тем временем спросил ангел и зачем-то обошел Кроули со спины, остановившись за его правым плечом. Хвост при этом обвил ноги Кроули, и наверное, сделал бы еще несколько оборотов, если бы ему хватило длины. — Туда, — сообщил Кроули, снова покосившись на Азирафеля и ткнув пальцем в свое крыльцо. — Потом в лифт, потом на самый верхний этаж. Там никого нет и в ближайшие десять минут не предвидится. Так что добро пожаловать. Лев благодарно потерся гривой о бок Кроули и вприпрыжку побежал к крыльцу. Распахнул дверь, щелкнув хвостом, и шустро скрылся в подъезде, а Кроули поспешил за ним. — Эти новые устр-р-ройства удобней, чем были, — доверительно сообщил демону Азирафель, лапой нажимая на кнопку вызова лифта. — М-хм, — согласился Кроули, воздержавшись от комментария, что «новым устройствам» скоро исполнится сотня лет. Ангел тем временем с любопытством следил, как зажигаются лампочки, показывая, на каком этаже плетется эта машина. Лифт звякнул, раскрывая двери, и лев забрел внутрь, заняв его собой почти целиком, но в уголок, пожалуй, Кроули мог бы втиснуться. И он втиснулся, змея он был или кто? И даже дотянулся до кнопки верхнего этажа, правда, после этого чуть не упал прямо на ангела, когда пытался принять вертикальное положение обратно, а лифт ровно в этот момент дернулся и поехал вверх. Но и с этим Кроули справился, он вообще отлично справлялся — а вместе с бурбоном должен был начать справляться еще лучше. Со всем сразу, и с тем, как Азирафель ему об ноги трется, тоже. — И на сколько тебе разрешение на превращение выдали?.. — небрежным тоном поинтересовался Кроули, будто это была светская беседа о том, о сем. Он всерьез подозревал, что ангел собирается пользоваться выпавшей ему редкой возможностью все оставшееся время и на полную катушку, и хотел оценить перспективы. — На два дня, вр-р-ремени осталось до утр-р-ра, — неожиданно жалобным тоном промурчал лев и опять потерся об Кроули, на сей раз лбом, как и обещал. «До утра мы с бурбоном точно продержимся», — подумал Кроули, старательно сдержав облегченный вздох. Ангелу явно не нравилось, что у него осталось так мало времени, чтобы побыть в львином облике. И нравилось таскаться к демону в гости. А Кроули не то чтобы не нравилось, когда Азирафель к нему в гости ходил и башкой в него тыкался… он просто не был уверен, что способен долго все это выдерживать без последствий для собственного душевного равновесия. Когда лифт остановился, ангел вышел из него и безошибочно направился к двери квартиры Кроули. От нее единственной несло демоном, еще бы. — Какая большая двер-р-рь! — восхитился ангел. — Большая и чер-р-рная. — Это же моя дверь, — не без гордости ответил Кроули, пожав плечами, а потом открыл ее щелчком пальцев. По-другому она, собственно, вообще не открывалась. И не закрывалась. Демону всегда было лень возиться с ключами. — Проходи, чувствуй себя как дома, — опрометчиво сказал Кроули, махнув рукой внутрь квартиры, и вошел в нее следом за Азирафелем, чуть не споткнувшись об львиный хвост.