Ангелы, демоны и музы

Когда говорят о душах, обреченных попасть после смерти в Ад, обычно подразумевают, что душа не заслужила Рай. При этом люди придерживаются мнения, что души младенцев невинны, а значит, не могут быть обречены на Адские муки, поскольку и Ада тоже не заслужили. Рассуждая о посмертном существовании человеческих душ, также может быть разумно говорить о том, насколько при жизни была разрушена Божественная искра, заложенная в каждого человека. И поэтому не совсем правильно говорить о каких-то заслугах перед Адом. Для человеческой души не может быть заслуг такого рода, лишь несоответствие Замыслу. Если же применить эту конструкцию к демонам и ангелам, быстро станет ясно, что для них она неверна. Демоны не обязаны мучиться в Аду, они могут выслуживаться и получать награды, так же, как и ангелы вовсе не обречены на райское блаженство. Для них и то, и другое — работа и долг перед Творением, который и те, и другие, понимают порой весьма причудливо. Например, ангелы крайне редко догадываются, что Падение может быть благом, и его тоже нужно заслужить. С другой стороны, демоны так же редко понимают, что Небеса могут оказаться для кого-то совсем неподходящим местом. Лондон, Сохо, 1949 год Смертному писателю пришлось еще дважды наслать назидательный сон о золотых львах и маленьких девочках, чтобы он наконец взялся за ум. Так что Азирафель вернулся домой только через две ночи, к концу третьего дня. Он шел от станции по вечернему Сохо, невидимый для смертных, поскольку в это время суток они бывали утомительными. Странное он заметил еще на перекрестке: в магазине кто-то был. Это не мог быть смертный грабитель — от них дом был защищен. Ангел поморщился от нудного гудения в животе: предчувствие выволочки, вот что это было, поскольку проникнуть внутрь могли только ангелы и демоны. И Азирафель сразу предположил, что это Гавриил явился читать заслуженные нотации. Ему сразу представилось, как ангелы высших рангов ходят меж полок с этим своим снисходительным видом, брезгливо трогают его книги... Это хуже всего, когда брезгливо. Люди хотя бы умеют уважать их — по крайней мере, люди того рода, что ходят по букинистическим магазинам. Безуспешно пытаясь убрать с лица страдальческое выражение, ангел зашел в магазин, открыв дверь ключом, и позвал: — Добрый вечер! Кто ко мне пришел? — постаравшись сделать тон очень дружелюбным, очень-очень. Для жизни на Земле такой не годился, тут никто в него никогда не верил, ни люди, ни работающие здесь ангелы и демоны. На Небесах же эту ложь не разгадали с Начала времен. За полками что-то тихо зашуршало, и Азирафель наконец увидел своего гостя, в проеме между двумя стеллажами… Там было темно, так что сложно оказалось сразу различить, а теперь темнота возле самого пола зашевелилась и поползла, отблескивая черной чешуей, в неизвестном ангелу направлении. — Я не приш-шел, у меня ног нет, — ворчливо сообщил Кроули из-за шкафа. — Кроули, это ты! — восхищенно отозвался Азирафель. — Конеш-шно я. А у тебя ш-што, другие знакомые ас-спиды ес-с-сть? — продолжил ворчать демон, все так же неторопливо проползая мимо: его змеиное тело казалось совершенно бесконечным. Ангел, вспыхнув от радости, теперь исключительно искренней, едва не побежал на голос, но, сделав два шага, опомнился. Во-первых, Кроули начнет еще сильней ворчать, если ангел к нему сейчас кинется с объятиями. Во-вторых, он что, в таком виде прямо по городу полз? А если бы в магазин и правда заявились настроенные на разнос архангелы, и наткнулись тут на Кроули? Они же могли его убить! Но с порога громко сообщать о своем страхе за него — тоже не самая лучшая идея. Можно ведь это и спокойно обсудить, правда? А если вывалить на Кроули свое беспокойство тем же способом, что восемьдесят лет назад, может совсем нехорошо выйти. Так что ангел неспешно направился к шкафу, за которым копошилась темнота, искать голову змеи, чтобы говорить не с ее туловищем. Правда, сперва пошел не в ту сторону — и обнаружил хвост Кроули, который скрывался за поворотом, возлежа на стоящем на нижней полке путеводителе Бедекера, кажется, по Швейцарии. Азирафель вздохнул и пошел в обратную сторону: по крайней мере, теперь он знал, куда ему идти. — Ты тоже решил дать лондонцам повод для громких заголовков? — улыбнувшись, спросил ангел, когда нашел змеиные кольца с устроившейся поверх них головой возле шкафа с романтической литературой семнадцатого века. — Я с-ставил экс-сперимент, — отозвался Кроули, подняв голову, — с-смогу ли добратьс-ся до тебя в таком виде. Я должен был проверить! — Понимаю, — согласился Азирафель. У него самого, в общем-то, была примерно такая же цель, когда он бегал львом по Лондону. Ну, то есть, сначала он просто не подумал, а потом ему и правда сделалось любопытно, особенно когда разносчик газет вежливо с ним поздоровался и предложил купить утренний номер «Таймс». Однако змея, ползущая по городу — это гораздо интереснее, чем бредущий по городу лев, потому ангелу тоже стало любопытно, и он поинтересовался: — И как прогулялся? — Отличш-шно, лондонцы – славные люди. Больш-шинс-ство предпочш-шло не обращ-щать на меня внимания, — ответил Кроули и неторопливо пополз в сторону ангела. — И один с-спрос-сил, как пройти до Риджент-с-с-парка. Наверное, турис-ст, из Глас-стонберри. — Ясно, — вздохнул ангел и решился все же сообщить о том, что его беспокоило, пока демон еще не дополз: — Слушай, я очень рад тебе, но должен предупредить, что ко мне может без приглашения явиться начальство. Все еще остается шанс, что они спустят выговор письменно, но велика вероятность, что Гавриил лично придет… — Прекрас-сно, — неожиданно обрадовался Кроули его сообщению. — А то я ему до с-сих пор лекцию про гемипенис-с не прочш-шитал. А тут такая отличш-шная возможнос-с-сть! — Он наконец дополз до Азирафеля, ткнулся в него чешуйчатым носом и принялся на него вползать, обвиваясь вокруг ног. — Но вообщ-ще-то я к тебе по делу… Мне срочш-шно нужна та ш-штука, которую я у тебя забыл раньш-ше… Азирафель весело хмыкнул, вспомнив, что Кроули захотел прочесть эту лекцию о двойных пенисах еще в тысяча пятьсот восьмидесятом году, возмутившись, что Гавриилу не нравятся утконосы. Надо же, не забыл! Именно тогда они познакомились с замечательным смертным из Корнуолла, когда того собирались сжечь на костре. А потом еще и Азирафеля вместе с ним. А Кроули в тот день так вовремя появился и всех спас, а после ворчал на ангела за всю эту историю, и Азирафель думал, это оттого, что Кроули не любит людей, сто лет думал, пока ему Антонио не сказал, как все на самом деле, и ангелу стало так стыдно за свои несправедливые мысли! Ему даже казалось, он понял своего демона тогда и избавился от предвзятости, но потом снова ошибся — когда решил, что Кроули искренне сказал, будто ангел ему не нужен. Наверное, Кроули еще не раз удивит ангела, но Азирафель решил для себя больше не думать о нем дурно. Твердо помнить хорошее — например, как тогда, в шестнадцатом веке, Кроули проспал всю ночь, обвивая ангела своим змеиным телом, в первый раз оказался так близко, и это было очень приятно. И так удивительно! Ведь демоны обычно не выносили присутствия ангелов, а Кроули говорил, ему так спать удобнее и теплее. Все же он был самым удивительным и замечательным из сотворенных созданий. И Азирафель смотрел на ползущего по нему змея, мечтательно улыбаясь воспоминаниям. Кроули, между тем, уже успел доползти до талии и теперь принялся обвиваться вокруг левой руки ангела, продолжая взбираться выше. Азирафель вздохнул поглубже, положив свободную пока правую руку на тело Кроули. Выходит, как только демон сам накидывается на ангела с объятиями, тот становится совсем беспомощным и даже для вида возражать не в состоянии — потому что не хочет, чтобы это прекращалось. И сейчас получалось совсем не так, как четыреста лет назад, чувства ангела стали немного другими. Например, Азирафель ощущал, что у него появились новые телесные порывы, и от этого он сразу делался очень занят, ведь нужно было старательно не показывать, что у него дыхание сбилось, едва Кроули до него дотронулся. И потом сдержаться и не потереться о чешую щекой, когда Кроули поднимется на уровень плеч, ну или хотя бы сделать это незаметно. Был, впрочем, в этом положении один важный плюс: когда огромная змея обвивает тебя во весь рост, можно не думать о том, что у тебя колени подгибаются от нахлынувшей нежности и множества других невыразимых ощущений. Змеиные кольца прекрасно тебя удержат в вертикальном положении, и делать ничего не придется. — Я понятия не имею, где она лежит, — сознался Азирафель, когда совладал со своим непослушным дыханием, сумев сделать вдох и выдох, и провел ладонью по чешуе проползающего по его талии змеиного тела. — Я почш-шти наш-шел, — сообщил Кроули, вползая по спине Азирафеля ему на плечо. Полз он прямо между лопаток, по позвоночнику, и, добравшись до верха, ткнулся носом в шею, прежде чем начать переползать через плечо вперед. Ангелу от этого пришлось опять справляться с дыханием, и он словно бы ненарочно наклонил голову, прижавшись щекой к шершавой чешуе, как и хотел раньше. — Я в этом облике хорош-шо чш-ую, вот и приполс-с, ис-скать… Где-то там, дальш-ше, — Кроули вытянул голову вперед, слегка покачиваясь из стороны в сторону и указывая ею вдоль ближайшего ряда стеллажей. А потом вдруг молниеносно развернулся, внезапно лизнул ангела в нос длинным раздвоенным языком и очень довольно зашипел. Азирафель всегда мог легко отличить, с какой именно интонацией шипит Кроули. От неожиданности он зажмурился на мгновение, но все равно расплылся в веселой улыбке, машинально потерев нос свободной ладонью, и ласково погладил изгиб змеиного тела, лежащий на плече. — А ты мстительный, — сообщил Азирафель, вовсе не сумев убрать из голоса очень довольную интонацию: на самом деле, ему такая месть очень даже понравилась. Прикосновение змеиного языка было приятным и немного щекотным. Азирафель сразу вспомнил, как пустынные змеи чутко различали то, что им нравится, от того, что не нравится, и никогда не лизали последнее. А если уж такое ненароком случалось, точно не шипели потом так радостно. «Жаль, у меня кровати нет, на которую меня можно ронять», — невольно подвел он итог своих размышлений, но решил не произносить этого вслух. Мало ли как отреагирует на такую провокацию огромный змей с почти неограниченными волшебными способностями. — Ты с-со мной ш-шес-с-сть тыс-сяч лет знаком и только с-сейчш-шас-с понял чш-што я мс-с-стительный?.. Потрясающ-ще! — ехидно восхитился Кроули. Его голос излучал довольство, и он раскачивался у Азирафеля перед лицом из стороны в сторону. Ангел завороженно следил взглядом за змеиной головой и не мог перестать широко и растроганно ей улыбаться. Потому что Кроули был очень красивым в любом обличье, а когда он оказывался так близко, Азирафель вовсе не находил в себе сил отвести взгляд. Демон снова высунул длинный язык и лизнул его в щеку. Ангел глубоко вздохнул, едва не потянувшись следом за исчезнувшим языком. Выходило как-то совсем особенно и интимно: язык трепетал, словно ощупывая каждый квадратный миллиметр кожи, и прикосновение получалось очень бережным. Словно самый нежный поцелуй, на которые Кроули был, конечно же, способен. Он же демон, а для эффективного соблазнения смертных нужно уметь быть таким… На этой мысли Азирафель ощутил, что его размышления сворачивают куда-то не туда и огромным усилием стер улыбку с лица, иначе так бы и стоял в объятиях, неотрывно на Кроули пялясь. И мог бы ляпнуть что-то неуместное про поцелуи. Поэтому ангел решил вернуться к делу, взглянул на стеллаж и пожал плечом — тем, на котором не было демонического тела. — Я туда давно не заглядывал. Самое страшное там — это Вагнер, тот, который Генрих, немецкий драматург, и другие сентименталисты. Но, думаю, страшные они скорее для тебя, чем в целом… — Хоть ос-ставляй ее тебе и дальш-ше, этому с-стелажу с-с-с с-сентименталис-сами явно не помеш-шает немного зла. Но она мне нужна. Так что пош-шли, — Демон подобрал свой хвост, обвивавший ангельские ноги, и свернул его кольцами у Азирафеля на талии. Явно подразумевая, что идти надо прямо так, с Кроули, удобно расположившимся у ангела на плечах. Он и правда был тяжелой змеей, но ангел все еще был не в состоянии ему противоречить, поэтому сделал несколько шагов, по пути погладив Кроули по хвосту, который тот сложил на талии Азирафеля. И очень постарался не думать о том, что Кроули сам не знает, что за «штука» осталась в магазине, а значит, не может и знать, нужна она ему или нет. Если думать, можно ненароком сказать и выдать, что догадался, что Кроули врет. Какая разница, собственно? Если он врет, чтобы оказаться рядом, то пусть хоть уговаривает Азирафеля поверить в двойное солнце на небе! И ангел с радостью будет рассуждать об интересной игре теней на земле, когда на нее светят сразу два светила. Азирафель задумчиво и неспешно, чтобы не утомиться, шагал вдоль стеллажа, машинально поглаживая Кроули. Тот смотрел вперед, положив голову ангелу плечо, и явно собирался всерьез искать то, что тут оставил, хоть оно и было всего лишь поводом заползти к Азирафелю в гости, а тот опять едва удерживался, чтобы не прижаться к змеиной голове щекой. Так происходящее еще больше походило на крепкие и очень близкие объятия, и ангелу совсем невыносимо хотелось на них ответить. — С-стой! — прошипел Кроули, когда они дошли почти до конца шкафа. — Здес-сь! — и метнулся к средней полке, стремительно, так что за ним было практически невозможно уследить физическим взглядом. Азирафель от неожиданности покачнулся и ухватился рукой за полку. Отодвинув носом одну из книг, Кроули удовлетворенно зашипел. — Отличш-шая вещ-щь… Как я ее мог тут ос-ставить?.. А, точш-шно, я ее тебе на хранение тогда отдал. А потом забыл… С любопытством заглянув на полку, Азирафель обнаружил там старую фарфоровую куклу, порядком запылившуюся, в пожелтевшем от времени платье. В таком виде она еще и выглядела изрядно зловеще, хотя, когда появилась тут, была вполне симпатичной на вид. Ангел ее вспомнил: кукла была результатом экспериментов членов одного из оккультных кружков, которых Кроули тогда насочинял целую дюжину, или даже пару дюжин. По большей части, это были сравнительно безвредные для окружающих способы проведения досуга для романтичных студентов и скучающих светских дам. Но периодически они умудрялись отчудить что-то по-настоящему магическое и даже оккультное. Например, эта кукла, если оставалась у одного и того же смертного владельца достаточно долго, вызывала произвольного демона, сообразно с самыми темными фантазиями владельца. До того, как выяснилось, в чем дело, трое членов кружка были убиты герцогом Ада Лигуром, которому очень не понравилось, что его отрывают от важных дел, а еще один — сошел с ума, и кого именно он вызвал, не смог выяснить даже Кроули. После этого кукла, по счастливому стечению обстоятельств, оказалась у одной юной девицы и вызвала самого Кроули. Который вместо того, чтобы воплощать темные фантазии, очень долго ругался, отобрал куклу и притащил ее ангелу на хранение. Как он тогда сказал: «В следующий раз они, чего доброго, самого Сатану вызовут… И мне за это вовсе не благодарность выпишут», — старательно делая вид, что избавляется от артефакта исключительно из эгоистических соображений. У Азирафеля в магазине кукла никого не вызывала, а на случайно увидевших ее смертных производила исключительно пугающее и отталкивающее впечатление из-за окружающих ее эманаций зла, которые постоянно унюхивал Гавриил. «Извини, что я тебя тут забыл», — покаянно сказал Азирафель кукле про себя. Потому что если сказать что-то подобное вслух при Кроули, тот возмущенно закатывал глаза, а смотреть на закатывающую глаза змею ангел был не готов. — Вот почему в этой части магазина никто ничего не пытается купить, — глубокомысленно изрек Азирафель, взяв куклу с полки и тяжело опустившись на подлетевший из глубины магазина стул: он несколько устал стоять, держа на себе многофунтовое змеиное тело. Думал он при этом, что у девочки, которая вызвала Кроули, были очень славные темные фантазии, в буквальном смысле как у ангела. Наверное, в Рай попала. Ангел положил куклу себе на колени и наконец провел пальцами по красному змеиному брюху, ну или скорее по шее. В общем, прямо под змеиным загривком. Кроули еще не успел положить голову ангелу на плечо, и Азирафель мог достать до того самого места, от прикосновений к которому, как он помнил по шестнадцатому веку, змей шипел особенно довольно. — Оказываетс-ся, я тебе ос-ставил отличш-шную охранную с-с-сш-ш-ш-ш… — последнее слово, которое, предположительно, было словом «сигнализация», Кроули не договорил, издав то самое довольное шипение и ткнувшись носом Азирафелю в щеку. Ангел вздохнул, опять закрыв глаза, и невольно повернулся щекой в сторону чешуйчатого носа. Кроули зашипел еще, отстранился и лизнул щеку языком, по всей длине, от шеи до виска, и принялся раскачиваться из стороны в сторону, то и дело снова тыкаясь носом в ангела. Все змеиные кольца, обвивающие Азирафеля, неторопливо заструились, а хвост снова обвил ноги, в три витка, скрутившись на конце в колечко. Ангел теперь сидел в коконе из крепких змеиных объятий и чувствовал на себе очень трепетные змеиные поцелуи. Ровно дышать снова стало очень трудно, и Азирафель судорожно вздохнул, закусив губу. Он почти плюнул на свои привычные попытки не показывать, что чувствует, и, запрокинув голову вслед за языком, который опять прошелся по его щеке, подставил под прикосновения змеиного носа лицо и шею. Посидев вот так, ощущая Кроули вокруг себя, он все же вздохнул поглубже, открыл глаза и уставился на демона, не имея понятия, что выражает его лицо. Потому что, пока глаза у него были закрыты, было почти невозможно ощущать Кроули со всех сторон и не представлять, как он в человеческом теле Азирафеля целует и крепко обнимает, гладит ладонями. Ангел даже начинал думать, что был неправ насчет кровати, и будь тут кровать, было бы совсем неплохо. Или, напротив, плохо? Или хорошо?.. И почему плохо, если Кроули явно не возражает?.. И ангел тоже не возражает?.. Кажется, была какая-то важная причина… Вскоре, помимо кровати, Азирафель начал жалеть еще и о том, что в змею превращаться не умеет. Возможно, это не было бы так неловко в змеином облике, Кроули мог бы свалить все на змеиные инстинкты, особенно если превратиться в самку. Интересно, ангел был бы змеей белого цвета? Или все же в клетку? А еще Кроули не любил, когда Азирафель его касается в человеческом теле, и это, получается, был единственный вариант… Тут ангелу сделалось немного тоскливо, и он старательно отогнал эти мысли. Следовало срочно перестать так живо реагировать, а то Кроули мог и заметить, и тогда тоскливо стало бы еще и ему, а это было бы совсем неприятно. — Я тоже по тебе соскучился, Кроули, — сказал он нечто вполне безопасное, решив, что раз сейчас у него человеческий мозг, ему и нести ответственность за происходящее. И нечего тут мечтать о змеином облике, не для него Падение, он никогда не совершит ничего, что его уронило бы. Просто неспособен, особенно когда Господь подкидывает своему глупому ангелу такие чудесные возможности быть совсем близко с единственным смыслом своего существования. — С-с-сш-ш-ш… — ответил на это Кроули, одновременно ворчливо и довольно, и закрутился в спираль вокруг свободной до того момента руки Азирафеля, ткнувшись носом в ладонь, опять так похоже на поцелуй, раскрутился и закрутился снова. — Мы три дня назад виделис-с-сш-ш-ш… И мне казалос-с-с-сш-ш… ты меня облизал на год вперед… — привычное ворчание Кроули то и дело срывалось на очень довольное шипение, а еще он продолжал обвиваться шеей вокруг руки и хвостом вокруг ног. Ангел тихо рассмеялся и наконец расслабился, просто наслаждаясь лаской. Ответить змеиному телу тем же ангел все равно сейчас не мог и никогда бы не смог. Поэтому относиться ко всему, что оно тут вытворяло, следовало как к чему-то совершенно нормальному. Это был единственный вариант, при котором Кроули потом снова зайдет в гости уже в своем человеческом виде и не будет ворчать на ангела слишком уж сильно. А чего уж точно не стоило говорить Кроули, что ангел видел, как змеи занимаются любовью, он с иудеями по пустыне ходил, в конце концов… — О, ну что ты, мой дорогой, — возразил Азирафель, невозмутимо и безмятежно, — максимум на полгода. Я сдерживал льва, очень сильно. И даже если бы на год… Год — это не восемьдесят, в конце концов. — Чеш-ш-ши тогда, — резюмировал Кроули их беседу, снова закрутившись вокруг ангельской руки и одновременно подставляясь брюхом под вторую. Так что, похоже, ангельская невозмутимость вполне сработала. По меньшей мере, Кроули не стал снова ворчать, даже про восемьдесят лет, и тоже собрался делать вид, что все совершенно нормально и ничего особенного не происходит, продолжая при этом струиться и обвиваться вокруг ангела всем телом. Кажется, получилось не напугать любимого демона, и тот не собирался сбежать под шкаф, и можно было продолжать вот так сидеть. Правда, кукла Азирафелю мешала, потому что тоже тут сидела, прямо на ангельских коленях, и пялилась стеклянными глазами. Поэтому ангел ее перенес обратно на полку, с которой взял, и опять вспомнил историю о девочке, которая призвала Кроули, а тот ее отругал. Наверняка, он ворчал на нее совсем не так, как на Азирафеля, и это различие тоже выражало его привязанность. Ангела затопила горячая и трепещущая волна нежности к своему демону: он был самый замечательный, самый удивительный, хоть и немного двинутый на опасных затеях. Но если бы Кроули не был таким, он бы и Кроули не был, и, пожалуй, ничего вовсе не было бы… Ну какой еще демон может подойти к первому попавшемуся ангелу и начать обсуждать изгнание людей из Рая? Или события на Голгофе? Или предложить меняться заданиями, чтобы работать было повеселей? Чувство вспыхнуло в ангеле ярко, как прожектор, и держать его в себе он был не в состоянии, не сейчас, когда змеиное тело обнимало его и подставлялось под руку. Поэтому и только поэтому ангел сказал то, что сказал: — Ну конечно, лю… — и тут же осекся и закончил фразу совсем не так, как собирался: — любимая моя змейка, — очень ласково, как маленькому ребенку, как четыреста лет назад говорил в корнуолльском лесу. И поспешно принялся чесать подставленное брюхо, старательно находя нужные участки чешуи, чтобы змеиное сознание забрало себе побольше контроля и Кроули не заметил, что ангел начинал говорить совсем не тем тоном и не те слова. Ангела прошиб холодный пот. Одно неверное слово — и Кроули бы перепугался, еще похуже, чем от львиного рыка, и снова бы больше не приходил! И никакая вызывающая демонов кукла бы не помогла. Пожалуй, демон с его ворчанием вел себя гораздо разумнее, чем ангел с его ласковыми словами и улыбками. И не стоило больше так рисковать. Лучше было не обращаться больше к Кроули «милый», «дорогой». Ведь так легко однажды взять и ляпнуть честное «любовь моя», или «любимый», «солнце мое», «жизнь моя», «радость моя», «мой смысл», или «мой мир». Все то, что ангел про него думал порой и не говорил, чтобы не подвергнуть угрозе жизнь самого дорогого существа. — Ещ-щ-щ-ще! — требовательно прошипел Кроули, который, слава Господу, и правда ничего не заметил, да и в принципе мало сейчас был способен что-то замечать. Он завивался вокруг руки Азирафеля, покачивая головой из стороны в сторону, и всем остальным собой тоже завивался, то сжимая кольца чуть сильнее, то расслабляя. И кончик хвоста у него подрагивал от удовольствия и ходил из стороны в сторону, то закручиваясь в спираль, то снова выпрямляясь. Ангел с облегчением заулыбался и послушно продолжил чесать его именно так, как ему нравилось. Вспоминать через четыреста лет все самые чувствительные и нежные места на змеином теле Кроули было совсем не трудно. Это ведь еще и память физического тела, а для него было так важно каждое редкое прикосновение. Сидеть среди книг о любви к природе в теплом привычном магазине и гладить Кроули, который почти потерял способность связно мыслить от наслаждения — само по себе невыразимо приятно. Лучше только сидеть в мягком кресле, а не на стуле, и еще музыки, пожалуй, не хватало какой-нибудь, которая им обоим нравилась… Но ангел решил не включать ничего, чтобы не отвлекаться. К тому же надо было следить, не приближается ли к магазину кто-нибудь чужой. Человек сейчас и не пришел бы, а вот ангелы могли. Ангел Азирафель в своих подозрениях насчет выволочки был совершенно прав. Летящего над Англией льва первой увидела Архистратиг Михаил, которая имела привычку выглядывать из окна Небесных Чертогов. Архангел ни за что бы не призналась, но вместо того, чтобы немедля доложить о вопиющем нарушении дисциплины, она смотрела на парящего среди облаков Азирафеля с непонятным для нее, но совершенно отчетливым сожалением. И отправила сообщение Архангелу Гавриилу лишь через несколько минут, когда странный приступ прошел. Появляться лишний раз на Земле в тех случаях, когда ему не нужен был новый костюм, Архангел Гавриил не любил. Сейчас в одежде он не нуждался, так что свой визит воспринимал как исключительно неприятную обязанность, которую, тем не менее, считал своим долгом исполнить как следует. Гавриил старался быть хорошим начальником и подходить к делу ответственно, поэтому в сложившейся ситуации решил не ограничиваться письменным предупреждением, а провести с подчиненным личную беседу. Чтобы убедиться, что тот действительно понял, почему проделывать такие вещи в дальнейшем не следует, во избежание проблем и неприятных ситуаций. Поскольку об ответственности и приличествующем ангелу поведении среди смертных Гавриил имел представления ясные и четкие, в отличие от принципала Азирафеля, явился в Лондон он в тихом переулке, где его не могли заметить люди, неподалеку от магазина, который Азирафель использовал в качестве своего земного штаба. И дошел до него пешком, убедительно изображая самого обычного смертного, в очень хорошем костюме. Просто отличном костюме. Увы, таким же обыденным образом войти в магазин не получилось, он был закрыт. Гавриил прекрасно знал, что табличка с крупными красными буквами в сочетании с неоткрывающейся дверью означает именно это: что здесь закрыто. Однако Азирафель определенно находился внутри, Гавриил прекрасно различал это даже через эманации зла, как всегда исходившие от книг Ницше. На месте Азирафеля он бы давно их выкинул, однако тот периодически для маскировки среди смертных делал откровенно странные вещи. И против маскировки Гавриил не возражал, он возражал против демаскировки, за которую и собирался Азирафеля сейчас отчитывать. Насколько ему было известно, в закрытые заведения смертные обычно не ломились, если только не работали в полиции. Так что ему пришлось снова зайти в безлюдное место — и уже оттуда переместиться прямо в магазин. Тот выглядел совершенно пустынным, и Гавриилу пришлось пройти до прямоугольных штук, которые люди использовали для хранения одежды и других, не слишком интересных, вещей, и заглянуть за них, прежде чем его взору открылась чудовищная картина. Эманации зла на этот раз исходили вовсе не от Ницше! А от здоровенного демона в змеином облике, который напал на Азирафеля — и, судя по всему, собирался проглотить его целиком. Гавриил помнил, что змеи способны на подобное. Еще немного сосредоточившись, он припомнил, что змеиный облик любил демон Кроули. С ним у Азирафеля был давний конфликт, и за успехи в этой борьбе принципал неоднократно получал благодарности, два раза — внеочередной отпуск, и один раз — премию в виде расширенного лимита на чудеса. Гавриил замер перед открывшимся ему ужасным зрелищем, размышляя, заслуживает подобный подвиг демоноборчества обычной благодарности, или все же внеочередного отпуска. Архангела ни один из них пока не замечал, потому что оба были очень заняты. Принципал Азирафель держался рукой за шею змеи, с очевидно огромными усилиями прижимая ее к своему колену, и прямо ей в глаза говорил очень яростно: — Гнусный Адский Аспид! Корнуолл ничему тебя не научил, как и подвиг Персея, и святого Георгия. О мерзкое отродье Преисподней, изыди и не возвращайся! — и героически терпел, как мерзкое созданье обвивает его своими наверняка противными кольцами и сдавливает в тщетных попытках задушить. — Иначе я призову свой пылающий светом Господним меч и развоплощу тебя, страшный ты змей! Демон неприятно зашипел и угрожающе высунул свой длиннющий раздвоенный язык, попав им ангелу прямо в ухо. Гавриила аж передернуло: он себе не представлял даже, каково ангелу терпеть все это! А демон обвился прямо вокруг шеи ангела, и наверняка собирался развоплотить его в ближайшие минуты. Но тут взгляд его желтого глаза наконец упал на Гавриила. — О-о-о, Архис-с-стратиг! Как я удачш-шно заш-шел, — прошипел змей. А дальше все случилось быстро. Гавриил никак не ожидал, что змеи, даже демонические, бывают такими быстрыми! И такими наглыми! Кто вообще мог подумать, что он решится напасть аж на Архангела?! Черные змеиные кольца стремительно скользнули с ангельского тела вниз. Свились в здоровый копошащийся клубок под его ногами. Азирафель вцепился в змея обеими руками, попытался удержать его, но не смог — и к Гавриилу метнулась почти неразличимая тень. Архангел успел подумать, что самое время призвать свое копье, но в следующую секунду уже грохнулся на пол, получив очень неожиданную и подлую подножку змеиным хвостом. И обнаружил себя валяющимся на полу в очень постыдной позе, среди этих бумажных материальных предметов, которые он опять забыл, как называются, разлетевшихся во все стороны. Его левую ногу и обе руки крепко стискивали змеиные кольца, так что призывать копье теперь было не лучшей идеей. По крайней мере, до того момента, как Гавриил найдет способ освободить руки. — О, не волнуйтесь, Наисвятейший Архангел, я его сейчас прогоню! — сообщил Азирафель и снова ухватил демона за шею обеими руками. Как раз успел, когда тот нацелил на голову Гавриила разинутую пасть. — Грязный слуга Сатаны, как ты смеешь нападать на Архангела?! — это ангел, конечно, сказал уже не Гавриилу, а демону. Казалось, что принципалу удерживать змея очень трудно, так сильно он покраснел лицом. Его выражения Гавриил разглядеть не мог, потому что Азирафель прижался им прямо к змеиной чешуе — лицом небесного тела, ну ничего себе, на какие жертвы он был готов пойти, чтобы удержать демона! Плечи у него подрагивали от жуткого напряжения, а потом он заговорил срывающимся голосом, и Гавриил сразу подумал, что принципал так прячет сдерживаемые рыдания, ведь он, очевидно, очень переживает за начальника. Нет, определенно, Азирафелю положена за такое премия. И, возможно, отпуск тоже, раз уж ему приходится постоянно предугадывать действия настолько безумного демона, как этот Кроули. — Де-емон, — очень, очень напряженным голосом проговорил принципал. — Прекрати немедленно. Изы-ы-ди, де-емон, послед-днее предуп-преждение! Иначе я опять снесу твою подлую го-о-лову, как в п-пятьсот… ну ты помнишь… Азирафель замолчал, но продолжал дрожать плечами и издавать звуки сдавленных рыданий. И притом продолжал держать мерзкого демона за шею, не давая ему заглотить Гавриила. Змей громко и злобно зашипел, извиваясь в руках ангела, а потом проговорил: — Я тогда пообещ-щал поведать о поис-стине ужас-сном, вот и слуш-шайте теперь! — и, умудрившись отчасти вывернуться из ангельского захвата, зачем-то склонился прямо к Гавриилу, отчего тот невольно зажмурился, представив, как и его сейчас тоже коснется раздвоенный язык падшего. Это было очень неприятно, он вообще не слишком любил земных тварей, предпочитал созидать неживую природу, горы — они были большие, величественные, не то что какая-нибудь, к примеру, мышь. Или вот змея… которая зачем-то, к изумлению Архангела, решила начать рассказывать о себе. — У змей мужс-ские ос-соби имеют раздвоенный пенис-с. Это позволяет с-спариватьс-ся в два раза чащ-ще. Чудес-с-сно, не правда ли, когда приятные вещ-щи можно делать в два раза чащ-ще?.. И ос-ставить в два раза больше потомс-ства. Маленьких змеек, коал, опос-с-сумов, утконос-с-сов. Много-много маленьких пуш-шис-стых утконос-сов, бегают, прыгают, тыкаютс-ся в вас-с с-своими маленькими клювиками… Гавриил вдруг как-то очень ясно, почти осязаемо, прямо своим материальным телом представил, как по нему бегает целое стадо этих жутких бобров с клювами и ползает много черных змей, только не таких здоровенных, как демон. Ощущать, как его опутывают змеиные кольца, было совсем невыносимо. Захотелось что-нибудь срочно сделать, хотя бы пнуть этого кошмарного демона ногой, раз уж копье нельзя призвать. Но тут Азирафель воскликнул: — Ты бессовестный изверг! — и Гавриил, с трудом отведя взгляд от противной морды змея, заметил, что ангел светится Небесным сиянием. И подумал, что тот наконец-то призвал меч. Но потом увидел, что Азирафель по-прежнему обеими руками вцепляется демону в шею, а значит, никакого меча у него нет. Получается, он просто засиял в надежде, что это прогонит демона? Но, насколько Гавриил знал, одним светом, хоть он им и неприятен, демоны не изгоняются. Тем более когда они такие сумасшедшие, как этот Кроули. Несут какую-то адскую ересь про утконосов и хватают Архангелов за ноги! Принципал, тем временем, с силой привлек к себе здоровенную морду Кроули, заставив заглянуть себе в глаза, и Гавриил опять поморщился, мысленно увеличив премию Азирафеля вдвое. — Убирайся отсюда! — странным проникновенным тоном сказал принципал, сияя демону прямо в глаза. Может, если сиять так близко, оно и впрямь сработает? — И в следующий раз подумай, чем может кончиться подобная наглость! — Я не вынес-су твоего сияния и развоплощ-щус-сь, — ответил демон, тоже странным тоном. Вроде, продолжал злобствовать, но уже не так уверенно. И про развоплощение заговорил! Неужто и правда действует?.. — Ос-собенно если ты в зверином облике явиш-шьс-ся. С этими словами безумный демон снова самым наглым образом высунул язык, раздвоенность которого теперь заставляла Гавриила думать вовсе не о языке и внутренне содрогаться от брезгливости. И когда демон облизал Азирафелю этим языком, кажется, сразу половину лица, сделалось совсем противно. А потом вдруг, к изумлению Гавриила, он и впрямь исчез, испугавшись угроз. Принципал зачем-то задумчиво посмотрел на то место, где только что был змей, а потом наконец кинулся к начальнику, протягивая руку и помогая подняться на ноги. — Ох, простите, — очень виновато сказал он. — Этот демон совершенно сумасшедший! Иногда вот так является, когда ему скучно и делать нечего. Я ему уже дважды голову сносил, представляете? Потом кровь по всему магазину приходилось отмывать, надоело ужасно! Надеюсь, на этот раз он вас испугается хотя бы… — Да уж я заметил, что сумасшедший! — возмущенно ответил Гавриил, встав, передернув плечами и поправив пиджак. К счастью, костюм демон ему не испортил. — Какая… неприятная ситуация. Но ты, я вижу, с ним научился справляться. И безусловно заслуживаешь поощрения. На данный момент, по подсчетам Гавриила, выходило, что если учесть все свершения принципала Азирафеля, вычесть из них взыскание за полеты над Англией в львином облике, уменьшив данное взыскание в связи с тем, что львиный облик устрашает демона Кроули, а затем из получившейся цифры вычесть штраф за то, что принципал не изгнал демона до того, как тот заговорил об утконосах — Азирафель заслуживает временного увеличения лимита на чудеса в три и четыре шестых раза. На срок в шесть земных месяцев и одиннадцать дней. Или двенадцать дней. Гавриил слишком перенервничал из-за случившегося и мог быть неточным в подсчетах.