Это так трогательно, когда кто-то настолько за тебя волнуется, но еще поразительнее то, что в ответ ты готов сделать все, что угодно, даже умереть ради этого человека. Лорен Оливер ‘Делириум’
Меня будит какой-то шум со стороны кухни. Завернувшись в простынь, я, шлепая босыми ногами по полу, иду посмотреть, в чем дело. Открывшееся моим глазам зрелище заставляет мое сердце сжаться от любви и нежности. — Наверное, в прошлой жизни я очень много страдала, иначе как объяснить то, что Господь послал мне тебя? Мой возлюбленный поворачивается и одаряет меня самой широкой и счастливой улыбкой. Влажные волосы иногда падают на лоб, в его руках кухонная лопатка. Судя по запаху, он готовит оладьи или блинчики. Умопомрачительно. Сто лет не ела ничего подобного. — Доброе утро, принцесса. От того, каким тоном он произносит это, мне хочется подойти и прижаться к нему, но лучше все-таки это сделать после душа. Так что я иду прямиком в ванную, сияя от счастья, словно тысяча солнц. Когда я возвращаюсь, он полностью одет, даже очки на месте, и смотрит в окно, засунув руки в карманы. — Ты не позавтракаешь со мной? — Я обнимаю его сзади. — Нет, — вздыхает он. — Нужно помочь Эшу. Так что веди себя хорошо, тяньсинь. — Я всегда веду себя хорошо, тсинайдэ , — произношу я с улыбкой. Он поворачивается ко мне и обхватывает мое лицо ладонями. Невесомо целует в губы и крепко обнимает. Так мы стоим несколько драгоценных минут, наслаждаясь друг другом. -------------------------------------------------------------- Tiánxīn (с кит.) — любимая, сладкая. Qīn’ài de (с кит.) — любимый, милый.***
Шортер возвращается лишь поздним вечером, в момент, когда я начинаю чувствовать, что засну и не дождусь его. Он выглядит уставшим, на голове я замечаю небольшую повязку. Сзади маячит Эш. — Мне нужно ненадолго уехать в Кейп-Код, — произносит он, быстро поцеловав меня. — Кто это тебя так? — Я невесомо касаюсь кожи возле раны и пытаюсь за этим вопросом скрыть разочарование и тоску. Едва пережила день в одиночестве, а уж несколько дней мне явно будут не под силу. — Ерунда, — он небрежно машет рукой. — За тобой будет присматривать Шин и еще пара ребят. — Я замечаю, что за спинами парней, опершись на дверной косяк, стоит Шин. — Трое? А чего не весь Чайнатаун? Мы бы в «Монополию» сыграли. Он мою иронию не оценивает и качает головой, затем, все-таки улыбнувшись, треплет меня по волосам. — Так надо. И не спорь. — Ладно, ладно. — Немного подумав, добавляю, обращаясь к Эшу. — Верни мне его целым и невредимым, пожалуйста. Я серьезно. Блондин в ответ молча салютует мне двумя пальцами, Шортер одаривает взглядом а-ля «ох уж эти девочки, что с ними поделаешь?», а Шин закатывает глаза: ему все эти романтические штучки пока что кажутся дичью в чистом виде. Когда парни ненадолго оставляют нас одних, мы по максимуму используем эти пару минут. Наконец, оторвавшись от его губ, я произношу: — Нет, правда, Шортер. Возвращайся поскорее. Он улыбается и целует меня в макушку. Затем, нехотя выпуская меня из объятий, выходит из квартиры. Когда они уже в двадцати шагах от моего дома, я внезапно окликаю их: — Подождите! Все трое озадаченно смотрят на меня. Недоумение усиливается, когда я кричу: — Шин! Парень явно не понимает, чего я от него хочу, но все-таки быстрыми шагами возвращается. Шортер собирается пойти следом за ним, однако Эш останавливает его и что-то говорит. Наверное, что-нибудь вроде «Так мы и до завтра не уедем, если вы не перестанете миловаться, голубки». Когда Шин останавливается рядом со мной, я произношу: — Слушай, я знаю, что ты его доверенное лицо номер один, поэтому узнаешь первым, если с ним что-нибудь случится. Он медленно кивает, и я продолжаю. — Шин, пообещай сразу же мне позвонить, если вдруг… — Я не осмеливаюсь сказать это вслух. Парень удивленно смотрит на меня, мол, а ты-то чем можешь помочь? — И не смотри так. В случае чего я, возможно, смогу что-нибудь придумать. На его лице все же остается тень сомнения, и я пытаюсь надавить. — Серьезно, Шин. Обещай мне. Он смотрит твердо и строго, и я жду, что он вот-вот скажет «Эби, какого хрена?», но вместо этого он произносит: — Хорошо. Я позвоню. Он разворачивается и уходит. Все трое парней спустя минуту исчезают в темноте улиц. Если бы я знала, куда его отпускаю, я бы к чертям послала и Эша (особенно Эша!), и Шина, и всех остальных, и заперла бы Шортера в кладовке. Но сделанного не воротишь…***
Мы созваниваемся каждый день. Утром и вечером. Когда в очередной раз я нажимаю кнопку блокировки, чтобы посмотреть, нет ли от него сообщения или пропущенного звонка, Стелла раздраженно подвигает телефон к себе. — Эби, он уже большой мальчик и может быть занят. У тебя паранойя и повышенная тревожность, выпей текилы. Но я отмахиваюсь от предложенного шота и складываю руки на груди. Сейчас он в Лос-Анджелесе, и это спонтанное изменение маршрута меня не на шутку встревожило. Неизвестно, куда их приведет погоня за подробностями истории «рыбки-бананки». За наркотиками всегда стоят серьезные дяди с огромными деньгами и не менее огромными связями, которым очень не нравится, когда раскрывают их маленькие секретики. — Не переживай так. Если что, ему наверняка поможет лос-анджелесский Чайнатаун. Они все друг за друга горой, — сказал Фред, парень Стеллы, пригнувшись к барной стойке, чтобы лучше меня видеть. Следует признать, что я была к нему несправедлива. Он чуткий, внимательный и, что самое главное, все время смотрит на Стеллу с нескрываемой любовью в глазах. — Помнишь, ты сказала мне, что когда-нибудь я пойму? — тихо говорю я, обращаясь к подруге. Она, как и Фред, секунду смотрит на меня в замешательстве, потом медленно кивает и блаженно улыбается, устроив голову на плече своего бойфренда. — Я, наконец, поняла. — В ответ Стелла находит мою руку в тусклом освещении и легонько сжимает пальцы. После окончания наших посиделок в баре подруга отвозит меня домой. Наедине с собой мне становится еще тревожнее. Я смотрю на телефон, надеясь, что вот сейчас-то он точно позвонит, но посреди своего бдения внезапно засыпаю.***
Утром первым делом проверяю телефон. Ничего. Тогда решаю набрать сама. Выключен. Вот тут мне становится действительно нехорошо. Я звоню Шину. — Как раз хотел тебя набрать, — говорит он мне вместо приветствия. Голос кажется усталым. — Что случилось, Шин? — Я готовлюсь к худшему. Он вздыхает и секунду собирается с мыслями. Эта секунда кажется мне длиннее, чем перелет в Нью-Дели. — Ребятам сверху не понравилось, что он часто ошивается с Эшем. Клан Ли подвинул его с должности главы Чайнатауна. И что это значит? — Он жив? — нетерпеливо спрашиваю я. — Да. Тысячетонный камень сваливается с моей души. — Был жив, когда его видели в последний раз, — уточняет парень. — Сейчас он у Гольцине, и не на правах гостя, насколько мне известно. Гольцине. Шортер рассказывал мне кое-что об этом типе, кое-что я слышала от Эша. Корсиканский мафиози. Заправляет нелегальным бизнесом, наркоторговлей, связан с педофилией… И сейчас Шортер в его поместье. Хочется плакать. Какой смысл держать там Шортера? Если сейчас он его убьет, у Гольцине появятся серьезные шансы подмять под себя Чайнатаун. Внезапно меня поглотила волна безнадежности. Он уже может быть мертв. А может, у меня еще есть время что-нибудь предпринять. — Эби? — неуверенно зовет Шин из трубки. — Что ты собираешься делать? — спрашиваю я, а мой голос кажется мне неживым и тусклым. — Собираю ребят. Вечером выдвигаемся. Попробую связаться с бандой Эша, если Шортер там, то и он наверняка будет неподалеку. Вместе как-нибудь вытащим их. — Ладно. Я тебе еще позвоню. Телефон падает на колени. Что может кучка ребят против охраны мафиози? Их же там перемесят. Хотя, возможно, я их недооцениваю. Я нервно кусала ногти, а разум метался в поисках каких-нибудь вариантов помощи. Адвокаты, полиция, прокуроры… все это не то. Что у меня еще есть? Что я вообще могу сделать?! Я совершенно ни на что неспособна. Каким-то беспомощным жестом я открыла ноутбук и включила его. Зачем я это делаю?! Собираюсь загуглить «моего парня похитил мафиози что делать»? Я прошлась по квартире. Намотала, наверное, с пару десятков кругов. Но в мою голову не пришло ничего подходящего. Сев на кровать, я положила ноутбук на колени и уставилась в монитор. Взгляд спотыкается о папку «Анхель Родригес, дело 6486/111». Да уж, это было громкое дело. Золотое время папиной карьеры. Анхеля грамотно подставили, повесив на его шею и незаконный оборот оружия, и торговлю запрещенными веществами, и еще кучу всего. Родригес тогда сказал, что до конца жизни будет папиным должником — настолько был ему благодарен. В голове начала зарождаться мысль. Слишком смелая, дерзкая и опасная, но мне понравилось. Может не прогореть, однако я все-таки попробую. Быстрее набираю номер отца, пока не передумала и не сочла это бредом. Короткие гудки. — Привет, милая. Сейчас в Нью-Дели, к моему счастью, вечер, так что отец не на работе. — Привет, пап. Мы немного поболтали о всяком, потом я все-таки перехожу к цели своего звонка: — Пап, помнишь Анхеля Родригеса? Он усмехается в трубку. — Еще бы. Такое, по-моему, не забывается. — У нас тут задание по писательскому искусству, — ложь льется из меня непринужденным потоком, — и мне бы очень хотелось взять у него интервью. Поможешь? Отец размышляет всего секунду. — Думаю, он не откажет. А какая тема? Я вру что-то про успешный бизнес и маркетинг, и отец мне вроде бы верит. — Хорошо, сейчас позвоню ему, а потом скину тебе номер. Минуты проходят в тягостном ожидании. Пять, десять, пятнадцать… Наконец, приходит сообщение с номером. Не медля ни секунды, я набираю цифры. — Добрый день, мисс Грэхем. — Голос бархатный, медовый. — Здравствуйте, господин Родригес. — Ваш отец сказал, что вы пишете статью. Буду рад помочь. «Боюсь, когда вы узнаете о моих истинных намерениях, вы будете совсем не рады», — вырывается у меня горькая усмешка, когда я кладу трубку. Спустя час я стою на пороге резиденции Родригеса. Потрясающий дом в средиземноморском стиле поражает изысканным фасадом и ландшафтным дизайном прилегающей просторной лужайки. Меня встречает высокий брюнет. — Мисс Грэхем? Прошу за мной. Внутри прохладно и свежо, но мои ладони все равно потеют. Недалеко от главного входа — стол с живыми цветами и стопкой писем. В воздухе витает едва уловимый аромат гортензии. Мы выходим на террасу. За небольшим столом сидит привлекательный мужчина в костюме песочного цвета. На вид ему не больше сорока. Густые темные волосы не тронуты сединой, карие глаза излучают тепло. — Здравствуйте, Эбигейл, — он встает и целует мою руку. — А вы подросли. Последний раз, когда я вас видел, вы были в два раза ниже и не выговаривали букву «р». Я добродушно смеюсь, и мы садимся за стол. Фрукты, сыр и вино. — Угощайтесь, — Анхель наливает напиток в мой бокал и обводит широким жестом стол, затем продолжает: — Так какая тема у вашей статьи? Роберт не сказал ничего конкретного. — Понимаете, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал так же твердо и уверенно, как и его, — мне нужна помощь несколько иного рода. Кубинец поднимает на меня глаза, уголок рта искривился в приятной улыбке. — Продолжайте, — он сложил руки в замок и оперся на них подбородком. — Мой близкий человек попал в беду. Мне нужны вооруженные люди, и чем больше, тем лучше. Улыбка на губах Анхеля медленно гаснет. Ее сменяет странное выражение — словно его ребенок сделал что-то одновременно милое и глупое. — Но, дорогая, — он поправляет салфетку на коленях, — с чего вы взяли, что я держу столько охраны? Я перевожу взгляд на группу молодых людей, прохаживающихся по периметру. Пятеро — на восточной стороне поместья, еще пятеро — на противоположной. Двое стоят у входа на террасу. Четверо — у главного входа, хотя отсюда их, конечно, не видно. — Vaya! — воскликнул кубинец и восхищенно цокнул языком. — Всегда добиваетесь, чего хотите, а, Эбигейл? — Нет, если честно, — я смущенно улыбаюсь. Мужчина откидывается в кресле и вертит в руках толстую сигару. Каждое мгновение промедления может стоить Шортеру жизни, но я сижу спокойно. Только изредка вытираю вспотевшие ладони о платье. — Кто-то из вашей семьи пострадал? Я мотаю головой. Анхель охает: — Неужели возлюбленный? — дождавшись утвердительного кивка, улыбается и качает головой. — Ему повезло, если его дама готова идти вызволять его с вооруженным отрядом. — Нам обоим повезло. Кубинец закуривает сигару. Над столом повисает облако сизого дыма. — Кто же похитил ваше сердце? Я задумываюсь. Можно ли сказать ему? С другой стороны, в моих интересах выложить все. Больше шансов, что он решит помочь мне. — Шортер Вонг. Анхель едва не давится дымом, честное слово. — И кто же запер китайскую птичку в клетке? — Дино Гольцине. На этот раз мужчина все-таки решает отложить сигару. На его лице застыло удивленное выражение. Не испуганное, и то хорошо. — Гольцине? Вы шутите. «Вот и все, — подумала я. — Он погибнет там. Это конец». — Он… — Родригес качает головой. — Вы не знаете, на кого пытаетесь замахнуться, милая. Я уперла взгляд в стол. Только бы не заплакать. Он был моей единственной надеждой, теперь и ее нет. — Гольцине недобросовестно торгует. Из-за его выходок в прошлом году я потерял почти четверть прибыли. Мы оба молчим. Кубинец снова курит, я тереблю край платья. Нужно встать и уйти, только не думаю, что ноги меня послушаются. — Думаю, не стоит пренебрегать возможностью зажать дверью его cojones, — неожиданно весело произносит мужчина. — Я помогу вам, Эбигейл. В вашем распоряжении пятнадцать вооруженных человек. Когда они вам нужны? Я уставилась на него, не веря своему счастью. Не может быть. — Если можно, — неуверенно начала я, — то сейчас. -------------------------------------------------------------- Vaya! (с исп.) — междометие, выражающее удивление. Cojones (с исп.) — яйца.***
При взгляде на выделенный мне отряд в голову приходит только одно слово — элита. Высокие смуглые брюнеты в прекрасной физической форме, под тонкими куртками грязно-бежевого цвета перекатываются крепкие мускулы. Сейчас мужчины скрупулезно готовятся к проникновению в поместье Гольцине: проверяют оружие, натягивают бронежилеты, шнуруют берцы. Я подхожу к Адриану — начальнику отряда: — Прошу прощения, но мне тоже понадобится такой, — я показываю пальцем на его одежду, — комплект. Он с добрых две секунды недоуменно смотрит на меня, затем громко хохочет. — Детка, ты будешь здесь, пока мы не доставим твоего красавчика. С нами ты не пойдешь. Я сердито насупилась и сложила руки на груди. — Нет, пойду. Мне нужно увидеть, что с ним. Жив он или… — последнее слово я проглотила вместе с комом в горле. — Maldito sea! Что за невыносимая девчонка! Хочешь сдохнуть — пожалуйста! — Он кидает мне темно-бежевый комплект и дает в руки пистолет. Одевшись, я беру телефон и звоню Шину. Он тут же отвечает: — Да. — Ну как? Ты собрал людей? — Не всех. Выдвигаемся через два часа. Нужно подождать еще ребят. — Угу, — рассеянно бурчу я в ответ. Жизнь слишком коротка, Эби. Жив ли он? А если уже нет? — Нет, Шин, стой! — кричу я в трубку. — Да? — Бери всех, кто есть, и наступаем. — Что значит «наступаем»? — Я иду с вами. Он раздраженно вздыхает и злобно шепчет в трубку: — Ты в своем уме? — Не шипи на меня. Со мной люди. Снова вздох. — Ладно. Но к чему эта спешка? — Кто знает, как он там? Вдруг мы опоздаем? Новоиспеченный главарь чайнатаунской банды напряженно молчит. — Ну пожалуйста, Шин! У меня пятнадцать человек, и у тебя больше пары десятков! Неужели этого недостаточно? — Пятнадцать?! Где ты столько взяла? Я молчу. Он больше не пристает с расспросами. — Ладно. Хорошо. — Шин бросает трубку. Парень явно нервничает. Не уверен в благополучном исходе дела. Перед выходом Адриан проверяет экипировку каждого члена нашего отряда, в том числе и мою. Тяжелые берцы, оказывается, не слишком удобны, и я переминаюсь с ноги на ногу. Ко мне подходит Анхель. — Если с вами что-то случится, милая, ваш отец меня пристрелит. — Несмотря на то, что он говорит серьезно, на его губах легкая улыбка. — Рядом с ними, — я киваю в сторону отряда, — я чувствую себя, как в сейфе. Он усмехается в ответ и вертит золотую печатку на пальце. — Они вас в обиду не дадут, но мне все равно не по себе. Я не разделяю его чувств. Сейчас мне радостно оттого, что благодаря Анхелю — моей фее-крестной — получилось наспех сколотить свою собственную банду. Правда, она будет моей всего несколько часов. — Удачи, Эбигейл. — Слегка приобняв меня за плечи, Анхель прощается со мной после того, как Адриан показывает ему, что они готовы. Все до одного мужчины надевают маски и движутся к выходу. — Не передать словами, как я благодарна вам, мистер Родригес. — Это в знак нашей доброй дружбы с Робертом. Я бы не оставил его дочь в беде. — Он в последний раз улыбается мне и отходит, пропуская отряд. — До свидания. И еще раз спасибо. Мы выходим к выходу. Оборачиваясь, я вижу, как Анхель качает головой. -------------------------------------------------------------- Maldito sea! (с исп.) — черт возьми!***
В микроавтобусе я еще раз набираю номер Шина, чтобы он сообщил Адриану, где будет нас ждать. Сейчас я, наконец, понимаю, во что ввязалась. Это дико и безумно опасно. Но гораздо больше меня пугает то, что Шортер может уже быть мертв. С подлеска открывается прекрасный вид на поместье. Здесь действительно красиво. Пока парень из банды Эша (Алекс, кажется) вместе с Шином и Адрианом обсуждают план проникновения, я любуюсь домом. В маске слишком жарко, так что я снимаю ее и наслаждаюсь теплым ветром. Чувствую, как по мне скользят удивленные взгляды бандитов. Да, ребят, знаю. Сама в шоке. Ко мне подходит Адриан. — Будешь держаться рядом со мной. Мы наступаем. Приходится снова нацепить маску. Мне до чертиков страшно, даже пальцы дрожат. Но в перчатках это не особенно заметно. Пара человек со снайперскими винтовками остались на краю подлеска. Отсюда они снимут охрану, стоящую на заднем входе. Когда дело сделано, мы беспрепятственно проходим внутрь. Перед тем, как войти, Адриан достает пистолет с глушителем и стреляет в камеры наблюдения. Мы не совсем знаем, куда идти. Лидер моего отряда злится: незнание плана здания — наш серьезный минус. Перед тем, как разделить отряд, Адриан спрашивает, умею ли я стрелять. Одна команда отправляется наверх вместе с Шином и Алексом, а мы спускаемся вниз. — Вряд ли здесь есть что-то интереснее котельной и кладовок, но проверить не помешает, — комментирует кубинец. Мы осматриваем несколько комнат. Ничего примечательного: садовый инвентарь, огромный холодильник, помещение с какими-то бочками. Внимание привлекает мерцающая в свете белых ламп железная дверь, которую охраняют двое мужчин в черном. Адриан стреляет в одного, второй перед смертью успевает нажать кнопку на рации. Стоящий рядом со мной парень ударом ноги уничтожает радиоприбор. Наш командир привычно кивает одному из членов команды, и тот открывает дверь, сразу же взяв кого-то на прицел. Мы вбегаем внутрь. Мои слабость и страх улетучились: в крови кипит адреналин, и я готова стрелять по всем, кого увижу. Помещение представляет собой огромную лабораторию. Уйма колб и пробирок, каких-то странных приборов, микроскопов и весов. Никто не стреляет. Трое лаборантов стоят, испуганно подняв над головой руки, четвертый человек — рыжий мужчина в очках — грубо держит какого-то темноволосого парня и испуганно пялится на нас. Рядом — кресло, из-за спинки которого я вижу фиолетовый ирокез. — Шортер. — Я шепчу, хотя намеревалась закричать, и подхожу к креслу. Слышу, как следом идет Адриан, прикрывая мою спину. Обращаюсь к рыжему: — Отойди от него. Тот не торопится. Только крепче сжимает парнишку. — Неужели я неясно сказала?! — Ярость клокочет в моей груди и находит выход в выстреле. Пуля попадает чуть выше колена. Молодой мужчина дрожит и всхлипывает, но уже спустя пару секунд на его лице появляется улыбка, которая пугает меня: — Слишком поздно. «Банановая рыба» начнет действовать очень скоро. Мне нехорошо, и я пытаюсь удержаться за спинку кресла. Шортер тяжело дышит, с него градом льется пот, волосы падают на лицо. — Шортер! — кричит темноволосый парень и подбегает к моему возлюбленному. На галерее слышны шаги. Пара негромких выстрелов — и снова все тихо. — Помоги мне развязать его, — обращаюсь я к брюнету. Он быстро кивает и судорожно тянет ремни. Я снимаю с руки перчатку и прикладываю ладонь ко лбу Шортера. Прикрытые глаза распахиваются. — Эби? — Я молчу, потому что если заговорю, то расплачусь. — Нет. Конечно, нет. Это глюки. Снова шаги. Теперь не только на галерее, но еще и возле входа в лабораторию. — Вам не выйти отсюда живыми, — с издевкой произносит очкастый. — Папа Дино уже наверняка вызвал подмогу. В лабораторию врываются четыре человека. Проход узкий, поэтому кубинцам ничего не стоит убрать их по одному. Еще пять — на галерее. Здесь уже труднее. Я быстро снимаю с себя куртку и набрасываю на Шортера. Ему все хуже — он едва может встать. — Пожалуйста, милый, нужно валить отсюда, — нервно бормочу я. — Скажи, что можешь идти. Он вяло кивает и всматривается в мое лицо, закрытое маской. Я забрасываю его руку себе на плечо, и мы плетемся к выходу. Больше никто не пытается прорваться в лабораторию. Мы спокойно выходим, брюнет помогает мне поддержать Шортера. — Ты Эйджи, — доходит до меня. — А ты Эбигейл, — кивает в ответ парень. — Не очень приятная обстановка для знакомства. — Тут сложно поспорить, — хмыкаю я. Парень хмурится. — Перед тем, как вы вошли, они ему что-то внушили… что-то плохое. Теперь он ненавидит меня. Я бросила взгляд на Шортера. Сейчас он целиком сосредоточился на том, чтобы идти; не уверена даже, что он нас слышит. — Когда встретимся с Шином, передам тебя ему, — говорю я Эйджи. Нас прикрывают спины шести человек, поэтому мы не сразу замечаем, что в коридоре становится тесно. Фигуры в темном пытаются окружить нас. Кубинцы похожи на туго сжатую пружину. Они дисциплинированы гораздо лучше, чем псы Гольцине. Эта атака не выбивает их из колеи, они размеренно косят подступающих людей. Впрочем, их не так много — видимо, здесь не считают Шортера достаточно ценным, чтобы тщательно охранять. Невозможно выйти через заднюю дверь, не оказавшись на виду. В нас стреляют с галереи второго этажа. Короткий вскрик, потом еще один — кого-то из наших ранили. Топот на галерее становится громче. Вскоре к нам присоединяются Шин, Алекс и оставшаяся часть моего отряда. Они бегут из обоих крыльев особняка. Я отправляю Эйджи к Шину. Выйдя, наконец, наружу, мы обнаруживаем засаду. Кубинцы стреляют, словно безумные — и я вместе с ними. Замечаю, как от моей пули обмякает чье-то тело, затем еще одно. Не думать, не думать об этом. В подлесок мы несемся на бешеной скорости. Даже у Шортера на некоторое время появляются силы на бег. Сзади стреляют новоприбывшие люди Гольцине, но с такого расстояния сложно попасть. — А-ай! — Боль обжигает правое плечо, оно даже утрачивает чувствительность. По руке вниз сбегает струйка крови. Рана заставляет поднажать, хотя мне настолько больно, что хочется упасть и плакать. Сейчас не тот момент, когда можно сдаться. Свобода так близка. Преследователи не идут за нами в лес, что вполне логично. Шортер наверняка интересен только лаборантам, а они его отбивать не пойдут. Я хочу расслабиться и присесть на траву, но Адриан беспокойно трясет меня за локоть: — Не сейчас! Нужно добраться до транспорта. Там отдохнешь. Бегу быстрее, пытаясь приблизить момент соприкосновения моего тела с удобным сидением автомобиля. Шортер немного отстает; тяну его за руку. Алекс машет нам напоследок и скрывается в густой чаще вместе с двумя бандами; Шин отправляется с нами. Мы добираемся до микроавтобуса и торопливо забираемся внутрь. Водитель резко срывается с места, и я едва не бьюсь головой о твердую спинку сиденья. Шортер рядом. Иногда он выныривает из глубины кошмара, в который его погрузил наркотик, и крепко сжимает мою руку. Я плачу от счастья, осознавая, что мы, черт возьми, сделали это.