Солнце, запутавшееся в белокурых прядях

Miriam Stockley "Perfect day" _____________________________ Домик у озера, на опушке леса, такой крошечный, что выглядит со стороны как добротный фургон. Они держатся за руки всё время, в их волосах гуляет смелый ветер, и их маленький садик такой уютный. В нём растут роскошные белоснежные пионы и золотые шары, лёгким солнечным запахом возвращающие в детство. Они читают всю ночь сказки о работягах-гномах, прекрасных русалках и легконогих эльфах. Под утро, когда звёзды, утомлённые ночными гуляньями, скатываются за горизонт, их веки, наконец, слипаются. Они засыпают в кресле у камина, или на диване под мягким кашемировые пледом с принтом осенних листьев. То, что показывают им сны, заставляет их улыбаться, смеяться, пуская солнечные лучики по щекам, и иногда — смущённо смотреть исподлобья, покрываясь румянцем. Их заря — яркий полдень. Банановые оладушки тонко пахнут счастьем, чай с мятой или мелиссой дышит спокойствием. Чайник начинает тонко свистеть, и Роджер несётся к плите, пока тот не успел завопить на полную катушку. Брайан смеётся одними глазами ему вслед, пряча улыбку за книгой. Кажется, вчера они остановились на том, как Питер и Бенджамин убегали от мистера Макгрегора, рассекая шустрыми лапками грядку с петрушкой. Он открывает на этом месте и начинает читать вслух. Роджер улыбается, не оборачиваясь, и пара складочек у глаз звёздными лучиками ложится на его миловидное лицо. После позднего завтрака они берут велосипеды и едут на прогулку. Ветер, хмельной, гуляет по полям, срывает с деревьев маслянистые молодые листья. Они чувствуют себя такими же, как эти листочки — молодыми, ещё детьми и одновременно уже взрослыми. Их так же срывает, стоит им оказаться рядом, и никто из них не против этого чуда. Ветер порывами обгоняет их, несущихся по мягкой просёлочной дороге, и уносит вперёд их звонкий смех, подбрасывая его ввысь, к самым крыльям поднебесных ласточек. На небе чисто, как на новой нотной строке, солнце жарит беспощадно, и их лёгкие крики лучами пронзают юные сердца. Роджер пытается не смотреть на Брайана каждую секунду, ведь упасть же можно, ну! Он каждый раз отводит глаза, встречая ответный взгляд, но возвращается снова почти сразу. Они валяются в высокой траве, Роджер лениво перебирает в руках цветок ромашки. Головой в высоких травах — и им кажется, что стебли розовых колосков и купальниц выше корабельных сосен. Над ними жужжат пчёлы, летает какая-то мелкая мошкара, глаза слипаются от зноя. Стрёкот кузнечиков вдавливает в транс, окутывая жаром, и они едва ли слышат крики пролетающих мимо диких уток. Брайан разморённо смотрит на Роджера. У того глаза закрыты — и он вроде что-то бормочет себе под нос. У Брайана дыхание перехватывает от жары, от этих кузнечиков, от эльфов, от закипающего чайника на плите, от поднебесных крыльев, и он поражённо выдыхает — резко и отрывисто. Роджер нехотя открывает глаза, и его взгляд более собранный, чем Брайн думал. Роджер легко качается из стороны в сторону — к Брайану и от него, будто не может решить, что же делать. Брайан целует его распахнутые губы под звон полевых колокольчиков и стыдливо прикрытые цветки цикория. Роджер поднимает слегка брови, и Брайан чуть улыбается в ответ. «Домой?» — «Пора бы уже». Они возвращаются тихо, притомлённо, ставят велосипеды в беседку и плетутся домой. Роджер потягивается, открывая минибар, Брайан улыбается, снова, снова проходясь глазами по стройному телу. Роджер похож на полевой цветок — прекрасный, томный, едва шевелящийся под палящим зноем июня. — Красное? — тихо спрашивает Роджер, чутко улавливая настроение. Брайан ласково хмыкает вместо ответа, и обнимает со спины. — Да твой я, твой, успокойся, — хихикает Роджер. Брайан возмущённо вздыхает. — Читать мысли неприлично. Роджер только фырчит ласково, посылая приличия подальше. Сегодня они, расслабленные и спокойные, всю ночь читают Беатрис Поттер, по очереди отпивая из бутылки терпкое красное. Какие-то ночные птицы на поле не успокаиваются до рассвета. У них с собой всегда музыка — перезвоном падающих звёзд, скрипками кузнечиковых трелей, ксилофоном птиц на опушке. А ещё — лёгкими прикосновениями к запястьям, от которых мурашки сбегают по спине, тихим неровным дыханием между шеей и плечом, флейтой стона, струнами желания. Их музыка всегда с ними, ведь они сами друг для друга — музыка.