Уроки воспитания

С раннего детства я имел скверную привычку – раздирать до крови почти зажившие раны. Чаще всего это происходило неосознанно, когда нервничал или просто бездельничал, а осознавал свои действия только после вида заляпанных в крови ногтей, одежды, кожи. Благодаря такой неприятной особенности мое тело имеет множество шрамов, царапин и ран, не заживающих многие годы. И именно благодаря ей я сейчас не могу остановить поток крови, украшающий мой подбородок багровыми полосками. Да, я содрал кожу с губ, да, пиздецки больно. Но это лучше в любом случае, чем грызть ногти или нервно чесать голову. - У тебя кровь на лице, - равнодушно подметил широкоплечий шатен, переворачивая тонкую бумажную страницу. - Да ну? – слова пропитались едкостью. Я вытер рукавом байки каплю крови, стекающую от уголка рта. - А я и не заметил! Мой оппонент повел глазом, не оценив так называемого подкола. Мужчина занял свое классическое положение на кресле из темной кожи, закинув ногу на ногу, будто демонстрируя дорогую замшевую обувь. Его поза, взгляд, даже запах – все указывало на аристократичность данной персоны. Теперь я даже наши стычки воспринимал как некую дуэль, только вот пистолет был только у одного ковбоя, и это не я. Странно, да? Ненавидеть человека, но в то же время восхищаться его повадками, манерами, испытывать крайнюю степень отвращения и сидеть в паре метров от него после всех домогательств. Я псих? Возможно. Все это казалось абсолютно незначимым, а все благодаря игнорированию Александром моего существования ближайшие два дня. Я даже не понял когда это началось, но сделав пару мозговых штурмов, вывод явился сам по себе. И на данный момент имеется два варианта: или он дуется из-за того, что его член столкнулся с моим коленом и мое колено, очевидно, победило, или же он напряжен из-за моей осведомленности в вопросе, о котором я даже слышать не должен был. Как мне объяснила мать, этот вопрос меня никак не касается, а вспылил Саша из-за того, что я не являюсь доверенным лицом и могу распространить лишнюю информацию, связанную с крупными суммами. Надо быть дураком, чтобы не понять, что Александр Сергеевич – это вовсе не обычный учитель, а какая-то крупная шишка. Такой дом сложно содержать на зарплату среднестатистического препода, а кататься на неплохой машине, плюс носить фирменные шмотки и еще платить прислуге… Так что тут мне стоило поверить невнятной отговорке матери и закрыть глаза на этот вопрос. Но внутреннее напряжение не спадало, Саша стал вести себя странно после того случая. Точнее, как адекватный человек. На мои огрызания в его сторону он всего лишь недовольно смотрел, да и само отношение поменялось. Я воспринял это как положительный момент, однако такая резкая перемена настроя с навязчивости на равнодушие заставляла искать подвох. Директор с характерным цоканьем каблуков захлопнула за собой грузную дверь кабинета. Потянуло приторным парфюмом, когда она опустилась на свой стул, задевая задом шелестящие жалюзи. Перебрав пару бумажек, она вытянула из папки еще одну папку, более тонкую. - Не ожидала встретить в этом кресле именно вас, Александр Сергеевич, - женщина строгим взглядом обвела смуглого мужчину, облизывая накрашенные темной помадой губы. – Я очень удивилась при виде вашего номера строке «родители». Мне казалось, вы слишком молоды для роли отца десятиклассника, и слишком интеллигентны для… - она запнулась, когда увидела, как мы с Сашей синхронно перевели на нее не самый доброжелательный взгляд. – Ну, неважно. Александр закрыл книгу и с нечеловеческой изящностью сложил ее у себя на коленях. - Я все-таки хотел бы узнать цель моего визита, - я потер висок, перебирая случаи, где я мог накосячить, пока мой «представитель» вел беседу с директором. – Если это какой-то рабочий вопрос, то я не считаю необходим присутствие ребенка на данной встрече. Зоя Геннадиевна аккуратно достала из бархатного футляра тоненькие очки, и, откинув красную лакированную прядь, надела их немного ниже переносицы. - Этот вопрос касается вас как профессионала преподавательского состава, так и отца, в абсолютно равной степени. - Он не мой отец, - отрезал я, слизывая очередную каплю крови с пересохших губ. - Ваши кровные узы не имеют значения, пока Александр Сергеевич исполняет обязанности вашего опекуна, - она облизнула палец и перелистнула несколько страниц, как я понял позже, моего досье. – А теперь дайте мне обсудить некоторые вопросы с вашим отчимом, если вам так удобно. Скрестив руки на груди, я фыркнул будто малый ребенок, которому не позволяют участвовать во взрослых дискуссиях. - Итак, - директор сложила руки в замок на столе, - я обойдусь без долгих предисловий и бесполезных лекций о важности образования и участия в процессе обучения родителей, а прямо скажу, что меня очень тревожит успеваемость Ромы. В частности, посещаемость, - Саша скучающе следил за движением тонких губ женщины, пропуская ее слова мимо ушей, пока она старательно распиралась о моей никчемности в плане точных и гуманитарных наук. Я успел изучить каждую щель, трещину, паутинку, пыль в этом кабинете, посчитал количество красных, синих и зеленых папок в шкафу, стоящем возле выхода. И вот вроде монотонная речь красноголовой старушки подходит к концу, что не могло не радовать, если бы последняя фраза, вылетевшая из ее уст, не звучала как «рекомендую перевести на домашнее обучение». Меня передернуло, глаза почти залезли на лоб. Громкий глоток нарушил гнетущую тишину в светлой комнате. Вопросительный взгляд, который направился в сторону Александра, не вывел его из равнодушного и молчаливого состояния. Было очевидно, что его не колышет эта тема. А меня уже всего трясло. Перевод на домашнее обучение означал круглосуточное пребывание в доме мудилы, почти тюрьму. Если под предлогом школы я мог пройтись развеяться, остудить голову от навалившихся трудностей, то в этом случае я буду как собака, посаженная на тугую цепь. - Какое такое домашнее обучение?.. - вопрос звучал риторически, и скорее выражал испуг, нежели желание узнать расшифровку этого термина. Женщина снисходительно посмотрела на меня, замечая нешуточный испуг на лице. - Вы меня поймите, молодой человек. Вы не присутствовали на занятиях чуть меньше месяца, а справки, подтверждающей необходимость этих пропусков, я не видела и не вижу до сих пор. Она у вас имеется? Я отрицательно покачал головой. - Я о том же. Если бы у вас присутствовала веская причина, то можно было бы еще сгладить углы, но вы даже после долгого отсутствия не пытаетесь подтянуть упущенный материал. Именно по этой причине я очень рекомендую вам или усиленное участие в факультативных занятиях и регулярное посещение занятий, - директриса развела руками, - или же домашнее обучение. Это хороший вариант. Очень рекомендую вам обсудить это за семейным ужином, взвесить за и против. Мое лицо выражало полнейшее недоумение. Как можно было докатиться до такого? И во всем виноват этот урод, из-за которого я не мог даже нормально передвигаться. Спустя несколько минут непрерывного молчания, Александр подал голос: - Хорошо, мы серьезно обсудим этот вопрос и прислушаемся к вашей рекомендации, - опираясь на подлокотники, он медленно поднялся, - возможно, домашнее обучение – это действительно оптимальный вариант. - Александр, - окликнула она уже более холодным тоном, - я также заметила несколько несостыковок в документах вашего подопечного. А в частности то, что вы не являетесь законным представителем этого юноши. Первый вопрос – это кем вы приходитесь Роману. Второй – где его родители. И третий – мальчика часто видели горожане бесхозно таскающегося по улице, и даже ночующего. Данные факты всплыли недавно, и я считаю это вопиющим. Я бы хотела внести ясность, иначе мне придется обратиться в органы опеки. - Предлагаю обсудить данные вопросы позже, когда у нас обоих будет больше свободного времени, - холодно отрезал мужчина. Женщина одобрительно кивнула, вербально отпуская Александра дальше заниматься своими делами, пока я метал взгляд то на нее, то на «отчима». Чего? Чего, мать вашу? Когда Саша вышел за пределы небольшой комнаты с табличкой «Директор», я рванул за ним, стараясь догнать мужчину. Совсем потеряв страх, тонкие пальцы руки вцепились в рукав белоснежной рубашки. Взгляд молящего ребенка активировался сам по себе, когда пришло понимание, что избежать участи проводить каждый божий день запертым в комнате можно только через этого козла, а если явятся тетки, желающие отправить меня на медосмотр, пиши пропало. Точно в детдом отправлюсь. - Ты же не сделаешь этого? – почти пища пролепетал я, сжимая ткань сильнее, на что Саша лишь бросил небрежный взгляд сначала на мою руку, а затем на покрасневшее лицо. - Что именно? – холодный тон окатил как будто водой, давая понять, что помощи от него ждать не стоит, но я цеплялся за последнее. - Не позволишь ей выгнать меня из школы и отдать этим уродам? – молящий тон явно раззадоривал Сашу, но он умело это скрывал, сдерживая лукавую улыбку. Да, ты победил, мудила. Доволен? - А почему нет? На мне это никак не отразится, - он продолжил свой путь, не обращая внимания на меня, вцепившегося в его предплечье со всей силы. - Я тебя прошу. Пожалуйста. Какое же унижение. Даже стыдно за себя, но резкость и сопротивление тут бесполезны. Если он захочет, то в любой момент может запереть меня в комнатушке один на один с собой. - Ого, ты и такие слова знаешь? – тут он окончательно расплылся в ликующей улыбке, постепенно подпирая меня к стене, ехидно добавил: – Что мне за это будет? Серьезно? Он что, ребенок? - Что ты хочешь? – я нервно отпустил рукав кофты уже гневно упираясь тяжелым взглядом в широкоплечую фигуру. - Что ты можешь мне предложить? – горячее дыхание согнувшегося надо мной мужчины обожгло губы. Стало муторно, ситуация знакомая и такая же пугающая. Лучше бы он и дальше меня игнорировал. От каждого слова дрожь атаковала тело от кончика носа до кончиков ногтей. Мужчина был неприлично близко, отчего приходилось больше и больше вжиматься в стену, боясь посмотреть в черные глаза. Но, набравшись смелости, по-детски смешно, я вскинул голову и распахнул переливающиеся на солнце глаза, со всех сил пытаясь не отвести взгляд от бездонной темноты в зрачках мужчины. Его взор правда пугал, он блестел дурным еле заметным светом, показывая резкую и властную натуру. - Я знаю, чего ты хочешь, - дрожь в голосе выдавала неуверенность. Мужчина небрежно усмехнулся, убирая с моего лба белую прядь, проводя по щеке кончиком пальца. - И чего же? – он приблизился еще больше, опираясь на стену рукой. Ехидная улыбка становилась все шире, а черти в глазах вытанцовывали самбо. - М…- тревога, страх, смущение – все смешалось в одну эмоцию. Щеки налились румянцем от собственных мыслей, не давая спокойно произнести заветные четыре буквы, - меня, - выпалил я, на что мужчина в голос рассмеялся, почти хватаясь за живот. - Ох, мальчишка, - не останавливаясь смеяться, он прислонился спиной к стене рядом со мной, - ну ты и шутник, - мое покрасневшее лицо еще больше раззадоривало его. – Ты живешь в моем доме, ешь мою еду, носишь мою одежду и после этого все еще считаешь, что ты не мой? - Значит, - выражение лица с смущенного резко поменялось на серьезное. Я уставился на высокого темноволосого мужчину, ища спасения, но в то же время, не подавая вида, что мне оно нужно именно от него, - ты не позволишь забрать то, что является твоим? Стыдно. Стыдно. Стыдно. Но для того, чтобы не остаться в проигравших, надо быть на стороне победителя. Тихий голос раздался эхом по коридору, когда Саша перестал смеяться и смотрел на меня уже вовсе не как на ребенка или шута. Это скорее был взгляд победителя. Я наконец ему поддался. Мужчина завел правую руку за тонкую шею, нежно кладя ее на затылок, и придвинул к себе. - Конечно, нет, - шепот распространился по каждой клеточке напряженного тела. Саша поцеловал меня в макушку, и это был не тот поцелуй, как в ванне. Будто это была какая-то защита. Когда мужчина оставил меня в одиночестве, гордость заставила выругаться всеми существующими и несуществующими словами. Считай, я поражен, но я поступил разумно, выбрав путь наименьшего сопротивления. Пока есть риск, что обычный цикл жизни может нарушиться, стоит держаться рядом с теми, кто может тебя защитить, даже если они сами представляют для тебя угрозу. Пока все не вернется на прежнее место, а именно вопрос с директрисой не уладится и я не восстановлю свой рейтинг в учебе, я буду играть по правилам этого здорового ублюдка. Говорить, что он хочет услышать, делать, что он хочет увидеть. Главное – сохранить свою свободу, независимо от жертв.