***
Это ж надо было угораздить попасть во втором полугодии на уход за животными в конюшню! Нет, Ларри, конечно, мечтал в самом начале об этом, но, узнав, что Тео там на постоянке, и вообще узнав Тео ближе, Ларри резко отшвыривает куда подальше желание водиться с лошадьми. Однако жребий есть жребий. Ларри прощается со своими полюбившимися курами и петухами, вслух завидует Нелл, которой выпало снова присматривать за ними, и отправляется в конюшню, посильнее укутываясь в шарф, будто он может укрыть не только от холодного январского мороза, но и от бесов, которые, похоже, не на шутку разозлились на Ларри, подкидывая ему неудачи. Понять бы ещё причину? Собравшись с духом, Ларри открывает скрипучую дверь конюшни. Внутри тёплый неприторный запах сена и навоза, и Ларри ослабляет хватку шарфа. Немного растормошив его, позволяя себе свободнее дышать, Ларри проходит вглубь, мягко наступая ботильонами на усыпанный опилками деревянный пол. Впереди два стойла с выходом на территорию загона, по бокам различные бочки, стога сена, амуниция на стенах и инвентарь по углам. Кони возмущенно ржут, слегка топая копытами, когда замечают Ларри, и он даже на расстоянии чувствует их мощь. «И как только за ними ухаживать, они же могут сожрать — и не подавятся!» — удивляется он, но всё же делает шаг вперед. Кони находятся в разных стойлах, и один из них — вороной — явно более агрессивный, чем второй — гнедой с белым пятном на лбу. Ларри, конечно, выбирает пойти в сторону более спокойного. Вдруг получится погладить и не лишиться при этом конечности? Ларри даже морковку прихватил со вчерашнего обеда сразу, как узнал о новом распределении. — Я бы тебе не советовал злить чёрного, — раздаётся голос Тео сзади, и Ларри, дёрнувшись от неожиданности, оборачивается. Тот, сложив руки на груди, вальяжно восседает на троне из небольшого стога сена, жуя во рту сухую травинку. — Это его самка, а он парень ревнивый. Только меня к ней подпускает, и то с трудом. Потом мне ещё мстить будет, непослушная скотина. Стянув с себя шарф, Ларри здоровается: — Привет, Тео. — Достаёт из кармана часы и, глянув на время, обращается: — А где остальные? — Остальные кто? — ухмыляется Тео, и Ларри становится ещё больше не по себе. — Ну… — прикусив губу, складывает часы и убирает обратно. — Кто будет ещё ухаживать за этими, — комкая в руках шарф, пожимает плечами Ларри и кивает в сторону лошадей. — Нас двоих хватит, остальные местные работники делают то, что не успеваю я, кудрявый, — скалится Тео и, спрыгнув со стога и выплюнув травинку, подходит к вешалке с амуницией. Его чёрные пакли неаккуратно свисают, и в них видны запутавшиеся сухие травинки. — Видишь ли, у меня был помощник, но от него никакого толку, и я попросил замену. А того к своим сородичам отправили — к свиньям, ха-ха. Под вешалкой стоят лопата и грабли. Тео медленно проводит пальцами сначала по ним, затем по каждому висящему предмету, словно выбирая, что именно ему сейчас нужно, и Ларри напрягает его заминка на хлысте. Он помнит, как тот ударил им по руке в прошлом году, а вывихнутое плечо до сих пор будто не на месте, и не хотелось бы теперь огрести за то, что Ларри в итоге ударил Тео молотком. Это же сколько ударов хлыстом тогда равносильно наказанию? Сглотнув, Ларри произносит: — Удивительное совпадение, что тебе достался я. Тео лишь усмехается в ответ, и по рукам бегут мурашки от его реакции. — Возможно, возможно… — бурчит и резко поворачивается, с прищуром глядя на Ларри. — Знаешь, а мне будет интересно и тебя приручить. Хотя скорее укротить. Ларри делает шаг назад — ноги сами намекают, что лучше бежать, но Ларри останавливается. Показывать страх не в его правилах. — Что?! Укротить? — возмущается Ларри и, сжав кулаки, уверенно подходит к Тео, не отводя взгляд. Три пары одинаково чёрных глаз играют слишком важные роли в его жизни, но ему достаточно одной пары, и точно не Тео и Герольда. — Не неси чушь! Я тебе что, дикая лошадь? Тео, на секунду опешив от его рывка, снова улыбается: — Знаешь, я смог приручить кобылу, а затем укротить его, — кивает в сторону жеребца и наклоняется ближе к лицу Ларри, снова обдавая противным теплом, — и теперь, мне кажется, смогу укротить любого, кого захочу. — Да пошёл ты, — Ларри с силой толкает того в грудь, и Тео падает, ударяясь спиной о стену и роняя в разные стороны лопаты и грабли. Лошади, заволновавшись, начинают ржать, словно высмеивая своего хозяина. Наверное, вот сейчас и есть самое время пуститься в бега, силы всё же не равны, но Ларри, только успев об этом подумать, грохается на пол, поскольку Тео, поднимаясь с места, делает ему подножку. Спустя буквально секунду к Ларриной шее подставляется острие лопаты — так близко, что страшно дышать. Тео, стоя над ним, оглядывается по сторонам и тихо произносит, словно за ними кто-то наблюдает: — Какой смелый. Всё еще надеешься, что станешь во главе клана? Таким хилым там не место. Или думаешь, что Курт захотел поставить тебя вместо себя, и ты теперь под защитой? Ошибаешься, кудрявый. — Отстань, Тео, — выйдя из оцепенения, Ларри взмахом руки отводит от себя лопату в сторону. — Тебе всё равно не встать во главе, — изогнув бровь, говорит Тео, упёршись на лопату ладонями. — Это ещё почему? — Ларри поднимается, отряхивая себя и шарф от опилок. Тео, поставив лопату и грабли на свои места, вздыхает: — Не дорос. Ни в высоту, ни мозгами, — произносит Тео и подходит к фыркающему жеребцу. Тот, сначала дёрнув головой от протянутой руки, всё же склоняется, и Тео гладит его по широкому носу. Конь медленно моргает, видимо, наслаждаясь каждым прикосновением хозяина. Вот и как так? Руки Тео кому-то причиняют только боль, а кому-то удовольствие. — А ты вообще как тут затесался? Ты же никто, совершенно обычная пешка из приюта, — не выдерживает Ларри. Его постоянно мучает этот вопрос, когда как не сейчас его задавать, пока смелости хватает? — М-м-м, — не переставая гладить коня, слегка оборачивается Тео, — интересно, да? Неужели ты и правда уделял внимание мыслям обо мне? — Больно надо, — врёт Ларри. Тео на самом деле занимает в размышлениях непозволительно большую долю от всего времени, но в основном это мысли о том, как же он бесит. — Ну так что? Отойдя от стойла, Тео, почесав бровь, начинает расхаживать перед Ларри туда-сюда, глядя себе под ноги. Поджав на несколько секунд губы, останавливается в метре от него и как-то обречённо говорит, уставившись глазами со слегка опущенными веками: — Просто я на многое способен и на многое согласен. Человек, убивший своих родителей, может исполнить самую грязную работу. И если надо, кудрявый, я это сделаю. От услышанного у Ларри пропадает дыхание. — М-меня зовут Ларри, — уверенность в себе улетучивается, пока мозги пытаются обработать информацию. — Хорошо, Ларри, — произносит Тео с нажимом на последнее слово. — Теперь ты знаешь, что если я и пешка, то очень дорогая, которой жертвовать никто не станет до последнего, и я, вопреки всему, займу место короля. А вот пожертвовать твоим другом, хм… — Тео отрывает свой взгляд и, подойдя к окну, демонстративно делает ладонью козырёк над глазами, будто глядя вдаль. — По-моему, он недавно сбежал, подслушав начало нашей беседы. — Повернувшись к Ларри, пожимает плечами: — Думаю, этот приютский мальчик очень расстроен тем, что ты о нём думаешь. — Мышка?! — Шарф выпадает из внезапно онемевших рук. Ларри очень надеется, что Тео ему врёт, что издевается и это просто очередной его подкол, шутка. Но что-то подсказывает в его нахальной чеширской ухмылке, что это горькая правда. — Чёрт! — ругаясь, Ларри как можно скорее бежит к двери. — Беги, беги, успокаивай своего крысёныша, — смеётся вдогонку Тео.***
Выбежав на улицу, Ларри и правда замечает следы, ведущие от окна конюшни в сторону корпуса. Подняв повыше воротник мундира, Ларри направляется прямиком туда. «Что он тут вообще забыл? Что именно он слышал? Блин, я назвал Тео бесполезной пешкой из приюта, Мышка мог воспринять слова не так!» — волнуется Ларри, пока бежит до корпуса. На глаза наворачиваются слёзы, то ли от холодного воздуха, то ли от эмоций. Ведь Ларри судорожно пытался придумать, как помириться с другом, но теперь стало только хуже! А ещё эти слова Тео про убийство родителей и его выражение лица в тот момент… Правда это или вымысел? Если правда, то почему он учится в обычном пансионе? Если нет, то… Как проверить? Благодаря тому, что в этом году циклон слегка задел своим краем Резервуд, на город обрушился-таки снегопад, но только на недельку. Однако этой недельки вполне хватило, чтобы впечатать холодом снег и утрамбовать его там, где руки и лопаты нерадивых учеников не дотянулись до него, чтобы убрать. Видимо, чтобы сократить путь, расстроенный Мышка решил пробежаться именно там, и для Ларри не составило особого труда вычислить по мокрым следам в виде ошметков грязного снега, куда именно тот направился в корпусе. Долетев со скоростью света до их общей комнаты, Ларри останавливается у двери, чтобы перевести дух и попробовать собраться с мыслями. Первое получается гораздо проще. Как только он открывает дверь, в него летит что-то не особо тяжелое, но всё равно больно бьющее по лбу. Ларри, ухватившись за него, встречает рассерженные голубые глаза. — Придурок! — рычит на него Мышка, и проносится мимо, щекоча лицо Ларри волосами и толкая плечом в косяк. — Мышка, постой! — бесполезно кричит Ларри, выглянув в коридор. Мышка, не поворачиваясь, показывает ему средний палец, устремляясь к лестнице. Грудь сдавливает невидимым обручем, а на языке снова ощущается привкус крови. Шум в ушах и головокружение — Ларри медленно опускается по косяку на корточки, боясь упасть от дрожи в коленках. «Нет, нет, нет…» Он не выдержит, если Мышка от него отвернётся. Как он раньше мог подумать, что сможет перестать общаться с ним, если понадобится? Да с такими-то нервами Ларри сразу можно в этом случае на кладбище идти ложиться. Взгляд ни на чём не фокусируется, гуляя по узорчатой поверхности ковра. Хорошо, что сейчас факультативное время, и по корпусу почти никто не расхаживает. Ларри не хотелось бы, чтобы кто-то видел его в таком состоянии, когда паническая атака вновь напала без спросу. А вот и то, что влетело в него, — коробочка. С бантиком из бечёвки. «Чёрт», — Ларри размыкает челюсть и, схватив коробочку, доползает до своей кровати, садясь на неё и распечатывая, скорее всего, подарок, предназначенный ему. В коробочке лежат криво сшитые тканевые перчатки без пальцев. Протяжно вдохнув и выдохнув, Ларри падает спиной на кровать, накрывая глаза рукой. Мышка приготовил для него подарок, возможно, даже сделал сам, хоть и не без помощи Нелл. Наверняка тоже хотел помириться, но Ларри всё испортил своей дурацкой репликой. Резко присев и нервно пожевав нижнюю губу, он встает, прихватив коробочку, и выходит из комнаты. Куда? Конечно же в сторону библиотеки. Где же ещё Мышка может успокаиваться? Ну, разве что к Нелл в курятник наведается… В библиотеке он и правда находит слишком серьёзного и сосредоточенного на очередной психологической книжке Мышку. Ну, Ларри, может, и поверил бы, что тот на самом деле читает, если бы не жуть как нахмуренные белобрысые брови и перевернутая вверх ногами книга в руках, которую тот прожигает взглядом. Пробираясь между стеллажей и столиков в самый конец помещения, Ларри замедляет ход и замечает, что поднятые на него голубые глаза уже не сердиты, а, скорее, расстроены. Больно содрав кусочек кожи с губы, Ларри чувствует, как она начинает кровить. — Мышка, — на выдохе тихо произносит он, подойдя совсем близко к другу. Тот, закрыв книжку, откладывает её в сторону и сцепляет руки перед собой в замок, положив на стол. Его взгляд сосредоточенно направлен на собственные пальцы. Белые ресницы обрамляют веки, словно дополнительная защита от молящего взгляда Ларри. — Выслушай меня, пожалуйста. — Ларри так и не определился с тем, что говорить, и решает действовать по наитию. Только вот что такое это наитие и как оно работает? Положив коробочку на стол и отодвинув стул рядом с другом, он присаживается, касаясь его плеча своим, и тот слегка отстраняется. Кажется, будто горло сдавливает тот самый невидимый некто и не даёт сказать ни слова. В библиотеке, конечно, нужно поддерживать тишину, но не сейчас. — Не утруждай себя, Ларри. Я же никто, — режет слух голос. — Не говори чушь, ты мой самый лучший друг… — выдавливает из себя Ларри, пытаясь унять дрожь. — Не верю, знаешь, — перебивает Мышка. — Ладно, хрен с ним, что я услышал. Я же не дурак, понимаю, что предназначалось это не мне. Но я правда чувствую себя никем. — Почему? — Ларри, мне пришлось пойти за тобой и проследить, что происходит, — его голос звучит так, словно Мышке стыдно говорить о том, что он сделал. Ларри заставил совершать друга не свойственные ему поступки. — Я считаю, что друзья говорят друг другу правду. Это единственные люди, которые делятся с тобой своими проблемами и готовы выслушать твои. Но ты от меня постоянно что-то скрываешь. Может, я и не знаю всего, что с тобой происходит, но я же не слепой. Я многое вижу, и ты даже не догадываешься сколько. Ларри, у тебя проблемы с Тео. Я еле сдержал себя, чтобы не влететь в конюшню и не навалять ему. — Ларри представляет картину, как Тео закапывает два тощих трупика на территории загона у конюшни. — Говоришь, я твой друг, но ты же… Ты держишь всё в себе. И что в итоге? Ларри вновь становится противно от самого себя, от того, что Мышка так загоняется. Даже в голову не приходило, что тот настолько переживает. Остаётся надеяться, что Мышка услышал совсем немного из всего разговора с Тео. — Ты прав, но только в одном: что я придурок. На лице Мышки натягивается еле заметная улыбка, но Ларри не до смеха, хотя факт, что тот немного расслабился, не может не радовать. Поняв, что всего он точно не сможет рассказать — по крайней мере, сейчас, — нервно побарабанив пальцами по столу, Ларри закручивает рукава и кладёт ладони обратно, показывая шрамы на их тыльной стороне. Мышка, до этого упорно пялившийся на свои руки, слегка повернувшись, переводит взгляд на руки Ларри. Улыбка друга спадает. Слышится тихий вдох, а замок из пальцев наконец распадается. Ларри чувствует, будто его разглядывают под лупой, изучая каждый миллиметр кожи. Он будто сам впервые видит свои руки такими, какие они есть: тонкие пальцы, ногти которых пора бы обстричь; костяшки на сгибах несуразно выпирают, будто они толще фаланг раза в два; кожа покрыта противными шрамами — и как только Ларри умудрился скрывать так долго ото всех? — от вида которых лицо их создателя кривится и глаза закрываются, лишь бы не видеть жалостливый взгляд Мышки. Но поднять веки заставляет легкое прикосновение — тот, протянув левую руку, пальцем проходится по шрамам, аккуратно поглаживая, словно следуя заковыристым маршрутам запутанных дорожек, и останавливается на свежей ранке. Теплая ладонь друга ложится поверх недавнего укуса, и рука Ларри невольно дёргается. — Прости, — Мышка отстраняется. — Мне не больно, — улыбается Ларри, — просто… Не знаю, — снова чешет затылок. — Ты так близко, и я наконец тебя чувствую. — Ларри ругает себя за то, что не получается правильно выразить свои мысли. В последнее время ему кажется, что он почти перестал чувствовать боль. Нет, он чувствует, что что-то не так, что это неприятно физически, но вот то, что это приносит моральное удовлетворение, его уже даже немного пугает. И даже сейчас, когда Мышка прикоснулся к свежей ране, эта боль его наоборот успокоила. — Чёрт, я и правда придурок, говорю всякую чушь. — Лучше говори всякую чушь, чем вообще молчи. — Мышка пододвигает Ларри коробочку. — Договорились? — Хорошо. Спасибо, — тихо благодарит Ларри то ли за подарок, то ли за мышкины слова. Доставая перчатки и натягивая их, добавляет: — В общем, вот он я — псих какой-то. Кусаю сам себя, когда сильно переживаю. Об этом знает только наш директор. — Ларри вспоминает их последнюю с ним встречу в кабинете. — Он как-то сказал, что с моими причудами нужно обратиться к местному психологу, — хмыкает и видит недоумевающий взгляд Мышки, мол, у нас тут что, есть психолог? — Но каждый раз, когда я уже почти решался, ноги уводили меня в противоположную сторону. Мышка раздражённо закатывает глаза: — А я? Почему со мной не делился? Я думал, ты вечно мёрзнешь, поэтому натягиваешь рукава. Если с твоими снами я уже свыкся, то это для меня было сюрпризом. — Ох… Это тяжко, делиться-то, — потирая нос, усмехается Ларри. Шрамы на руках — это лишь малое из того, что он не мог рассказать Мышке. — Понимаешь, это вышло само по себе. Так же, как и с психологом. Я столько раз хотел тебе рассказать, но всегда шёл на попятную и ведь находил для этого причины… — Какие? — щурится Мышка. Ну чёрт, не рассказывать же ему теперь всё подряд? Ларри не может объяснить ему, что это всё нервное из-за родителей, дяди, Тео и клана, который орудует в пансионе — боже, даже звучит смешно. Не может сообщить, что Ларри состоит в нём. Не может признаться, что ему постоянно угрожают, и объяснить, как он докатился до избиения людей молотком… — Пожалуй, этот вопрос я пропущу, — откинувшись на стуле, произносит Ларри, демонстративно отворачиваясь от Мышки в сторону. — Э, так не честно! — его хватают за подбородок, поворачивая голову обратно. — Честно! Теперь моя очередь, — Ларри показывает язык, и Мышка, цокнув в ответ, скрещивает руки на груди. — А мы что, играем в «ты мне, я тебе»? Мы так не договаривались, — недовольно качает головой. — Ничего не знаю, мне тяжко одному признаваться во всяком, — пожимает плечами Ларри. — Ладно, валяй, — машет на него рукой Мышка и, взяв книгу со стола и перевернув её, открывает на странице с закладкой. Ларри пододвигается поближе и кладёт голову другу на плечо. — Ну, как у тебя дела с Нелл? — игриво интересуется Ларри, ёрзая щекой, чтобы устроиться поудобнее. Мышка слегка напрягается. «Ага! Тоже не нравятся каверзные вопросы. То-то же!» — ликует Ларри. — Да пока никак, — глухо отвечает Мышка и перелистывает страницу. — Ясно, — поддерживая, вздыхает Ларри. — Слушай, — спустя несколько секунд подает голос Мышка, — я всегда хотел спросить… — М-м-м? — мурлычет Ларри. Он готов вот так сидеть в тишине и уюте, наверное, целую вечность. — Что за Мэри такая? Чувство умиротворения как рукой сняло. — Мэриан, — по привычке поправляет Ларри. — Ладно, что за Мэриан такая? Внезапный вопрос охватывает огнём всё тело. Ларри столько раз прокручивал в голове возможные варианты того, как он признается Мышке о своих чувствах к брату, но на деле всё никак не решался. Кажется, будто из-за каждого стеллажа за ними наблюдают, подслушивая их тайны. Оторвавшись от плеча Мышки, Ларри оглядывается по сторонам — никого. «Сейчас или никогда». — Не такая, — внимательно заглядывает другу в глаза, — а такой. Тот смотрит на него с нечитаемым выражением на лице, затем хмурится, щурится и тихо спрашивает: — Не понял. Ты?.. — Да, — подтверждает Ларри, не отводя взгляд. Ему хочется, чтобы друг принял его таким, какой он есть, и если тот не сможет смотреть ему в глаза, то Ларри сразу заметит эту заминку и будет ясно, что дружбе конец здесь и сейчас. Но Мышка смотрит. — Ясно, — кивает он. Ларри кажется, что это самое прекрасное «ясно» на свете. Теперь это его любимое слово. Имей он возможность поставить это слово в рамочку на тумбочке у кровати, он это сделал бы. Только Ларри успокаивается, как звучит очередной волнующий вопрос: — Ну и кто он? — Ох… — Ларри вновь чешет затылок. Он замечает, что когда нервничает, то часто чешет голову при разговоре, прямо как Мэриан. — Знаешь же Герольда Келли? — решает начать издалека. Мышка не особо выездной, поэтому не в курсе всяких новостей из газет, ведь их запрещено читать в пансионе — отвлекающий от учебы фактор. Смешные! Знали бы, какие грязные газетёнки прячут ученики. Да и здесь столько всего, что мешает учиться, а они газеты запрещают! В общем Мышка не особо разбирается в том, что происходит за пансионом. Хотя и что внутри — тоже. Друг делает задумчивый вид, на секунду устремляя глаза куда-то в сторону, и медленно произносит, видимо, не до конца понимая, к чему такой вопрос: — Слышал, что он владелец монополий нескольких, да. «Ну, хоть слышал!» — У него есть сын Мэриан, — почему-то язык Ларри начинает заплетаться. — Та-а-ак, — протягивает Мышка, в нетерпении стуча пальцами по столу. — А Герольд мой родной дядя, — быстро заканчивает Ларри и снова внимательно смотрит в сосредоточенный уже в неопределённую точку взгляд Мышки. Тот перестаёт стучать пальцами по столу и, сменив сотню эмоций на лице, почти вскрикивает, осматривая Ларри с головы до ног, будто видит его впервые: — Ларри! — Так, ребята, тише там! — издалека доносится скрипучий голос библиотекарши. — А то выгоню! — Ларри, — уже шёпотом, — Мэриан, что, твой кузен? — Ларри, вздыхая, пожимает плечами и опускает глаза. Исподлобья видит, как Мышка качает головой, снова отворачиваясь к книжке, и, смочив слюной палец, перелистывает следующую страницу. — Ну и чего? Ларри не верится, что тот так спокойно воспринимает информацию. Внутри чувство страха и радости настолько переплетаются, что Ларри аж трудно дышать. — Он старше на пять лет, — бурчит он. Впервые кому-то признаваться, что ты не бездушная скотина, — слишком тревожно, особенно, когда сам в это плохо веришь. А признаваться, что ты ещё и какой-то не такой, — вообще за гранью. Но почему-то становится легче от того, что часть сгрызающего изнутри чувства выплеснулась наружу, переставая сдавливать грудную клетку. — И что с того, что он старше? — захлопывает книгу и шумно кладёт на стол. — В смысле и что? — удивляется Ларри. Даже забавно. Мышка ведёт себя так, будто ему тут рассказывают, чем с утра завтракали и что будет на обед. — Какая разница, сколько ему лет? — Повернувшись к Ларри, Мышка заглядывает в глаза. — Ты ему не рассказывал о своих чувствах, конечно же? — Нет, ты что. — Ларри не по себе вот так общаться с кем-то, кроме себя, о Мэриане, а чтобы ещё и самому Мэриану о нём же говорить — это выше его сил! — Так, может, стоит? — улыбается Мышка. — Да ты сам-то признаться девчонке не можешь, — нахмурившись, кивает на друга. — И то верно, — вздыхает тот и снова отворачивается. — Ложись, — намекает на плечо, и Ларри с удовольствием слушается. — Почитай мне… — просит он, разглядывая перчатки на своих руках. Смотрится даже круто. Уж точно лучше, чем кофты и рубашки с дырками на рукавах для большого пальца. — Что почитать? Это? — удивленно спрашивает Мышка. — Да неважно что. — Ларри просто хочет слышать рядом его успокаивающий голос. — Хорошо, — хмыкает друг. Настоящий друг.***
Лёжа в темноте, Ларри в который раз не может уснуть. За окном поднялся ветер — тот же самый, который унёс несколько лет назад воздушный змей, и в душе становится ещё холоднее от воспоминаний о Шоне. Так же холодно, как теперь в их комнате, наполненной сквозняками. Интересно, если бы Шон тогда поправился, Томас ушел бы заниматься футболом? Распалась бы их компания? Каким бы он сейчас был? Детский корпус рядом — рядом смерть, а здесь — в дальнем корпусе, — вроде как, и спокойно, все живы и почти здоровы, но там Ларри чувствовал себя намного счастливее и беззаботнее. Разговор в библиотеке по душам одновременно радует Ларри и наоборот — расстраивает. Вселившаяся надежда на то, что всё наладится, потому что рядом друг, растворилась, словно сахар в чёрном чае, как только пришла темнота. Она вновь напоминает о том, что он и Мышка — не единственные на Земле, и что мрак вокруг всегда возвращается, как и ночь после дня. Цикличность — она везде. После плохого обязательно должно следовать что-то хорошее, после хорошего — плохое. Но что делать, когда после плохого следует нечто ещё хуже? Насколько ужасно должно стать, чтобы свет снова согрел своим теплом? Если так посмотреть, то Мышка — это короткий зимний день, которого вечно не хватает, а Тео — долгая бессонная ночь. И судя по тому, что Ларри теперь связан с Тео по рукам и ногам, можно сказать, что его ждёт слишком затянувшаяся — полярная — ночь. Поглаживая перчатки, Ларри поворачивается в сторону уже сопящего друга. Стыд перед ним неприятно покалывает совесть. Но что же именно тот успел услышать? Тео, видимо, почти сразу понял, что за ними наблюдают, поэтому периодически говорил тихо, когда дело касалось клана. Но Ларри прекрасно помнит, от чего затряслись коленки — разговор шёл про убийство. Неужели Тео и правда убил своих родителей? Может, он просто как всегда пытается припугнуть Ларри, чтобы манипулировать им? А если правда, то точно ли знает об этом Курт? Возможно, Курт держит при себе того, кто может сделать то, что не смогут другие. Убить? Ларри не представляет, что должно произойти, чтобы захотеть убивать. Но в пансион не могли просто так пустить убийцу, даже если им является ребёнок, только если дело так и не было раскрыто. Наверняка в криминальных газетах об этом писали, а отец — любитель почитать платные выпуски. Ларри решает, что необходимо будет обязательно на каникулах разобрать стопку скопившейся макулатуры в родительской комнате и найти информацию. Ну, а пока нужно просто выжить. Мысли сменяют одна другую, и Ларри не замечает, как засыпает, но сон накатывает на него огромной волной резко, быстро, отчего Ларри аж начинает задыхаться. Или это не он задыхается? Где он вообще находится и что происходит? Вот он только что бежал от стаи волков по холодному зимнему лесу. Босые ноги ноют из-за хрустящего инея на мёртвой траве. Ларри спотыкается, падает и кубарем скатывается вниз, в темноту. Два горящих глаза и оскал — вожак нападет на него, пытаясь перегрызть горло, но Ларри, что есть мочи, цепляется пальцами за его широкую шею, пытаясь задушить. Это волк и задыхается. «Умри, умри!» — Умри! — кричит Ларри и просыпается. Его руки сжимают чьё-то горло. Ларри хватают за плечи, бока и оттягивают назад от… от Тео! Тот, кашляя и тяжело втягивая воздух, падает с постели на пол, пытаясь прийти в себя. А Ларри, похоже, прийти в себя не получится уже никогда.