Сердца нет!

Глаза Ларри не просто серые: ему кажется, что и видят они вокруг всё серым. Да и еда пресная, разговоры пустые, мысли безнадёжные, люди безликие, кроме одного человека — того, что пожирает чернотой своих глаз. А может, тот так же, как и Ларри, с определённого момента — возможно, с того самого, переломного в детстве — видит всё вокруг цветом своих радужек? Тогда всё становится на свои места. Ларри ещё новичок в такого рода способностях, но уже понимает, насколько теперь сложно смотреть на мир иначе. Интересно, ведь для этого ему пришлось многое пережить, практически вывернуть душу наизнанку. Что же тогда происходило внутри с маленьким Тео? Какой ужас должен произойти с ребёнком, чтобы он смог убить родителей? Конечно, скорее всего он этого не делал, но почему-то считает так. Хотя кажется, что Тео точно может кого-то убить, и Ларри не хочет оказаться тем самым «кем-то». Эта мысль периодически мелькает в голове на уровне инстинкта. Сейчас Ларри будто находится в эмоциональной отключке, голова холодная, сердце — тоже. Зима скоро пройдёт, но внутри она обосновалась, как у себя дома. И ладно, если бы там метели бушевали и снежные бури, но ведь на деле царит тёмная полярная ночь, которой наградил его один-единственный человек. Что касаемо серости… Даже Ховарт и Нелл не вызывают прежнего трепета. Часто находятся где-то неподалёку или сидят рядом, идут в одном строю, или на утренней пробежке их тени падают на землю перед Ларри, а иногда ему приходится с ними контактировать на уроках самообороны или каких-нибудь лабораторных. Однако он старается по большей части молчать и избегать ребят, чтобы не отвечать на глупые вопросы и не участвовать в бесполезных выяснениях отношений, на которые, кажется, не остаётся сил после того, как Тео заключил шею Ларри в невидимый ошейник. Раньше Ларри бегал как щенок за Мэрианом, теперь он бегает за Тео, только вот тогда он хотел это делать, а сейчас его просто тянут за поводок. Ховарт уже не раз раздражался на Ларри из-за своих напрасных попыток с ним поговорить, но Ларри остаётся только посылать его вместе с Нелл, прямо говоря то, что он о них на самом деле не думает. Если раньше при этом у него дрожал голос, потели руки и ноги подкашивались, то сейчас он делает это с каменным лицом. Так проще, так легче. Так верится в это. Может быть, всё это и правда защитная реакция организма, чтобы Ларри не сошёл с ума? Да ведь он и так уже псих, куда тут идти-то. Его сейчас все считают вообще долбанутым по сравнению с тем, что было год назад. М-да, что бы произошло, узнай они, что он ещё и долбанутый гей, влюбившийся в собственного двоюродного брата… Но мысли о брате Ларри отшвыривает куда-то назад, на задворки сознания, потому что слишком уж хорошо ничего не чувствовать, и прерывать это состояние раньше времени нет желания. А вот мысли о том, что Томас оказался той ещё сволочью, крутятся в голове Ларри постоянно. Заревновал тот, видите ли, Анну к Ларри, вот и наболтал Тео свои предположения насчёт связи имени Мэри с Мэрианом. Видимо, именно об общении Ларри и Анны Томас хотел всё время поговорить, но Ларри вечно его посылал, и тот нашёл другой способ донести своё мнение. Если вспомнить, как раньше Томас реагировал на внимание девчонок к Ларри, то неудивительно, что он так поступил. Хотя… ведь можно было сразу сказать в лоб, что не устраивает, вмазать Ларри по лицу, чтобы не увиливал, подраться на крайняк. Но не сдавать его, ещё и таким крысиным способом! Однако от сущности своей никому не спрятаться. Тео сам рассказал Ларри о Томасе, наверное, пытаясь как обычно задеть чувства, да только он не знает, что сейчас Ларри выстроил перед собой толстенную кирпичную стенку, сквозь которую сложно докричаться, что уж говорить о попытках Тео высмеять и поглумиться — шёпот, не более. Да даже достучаться с помощью кулаков сложно, Ларри будто уже привык к физической боли, и она не кажется ему чем-то сильно пугающим. Боль как боль, можно и потерпеть. Он и сам себе иногда больно делает, а эта — просто другой её вид. Зубы на месте, кости целы, синяки из-под одежды незаметны, волосы вот только уже есть мысли постричь, потому как это излюбленное место цепких пальцев Тео, который с особой «нежностью» накручивает на них длинные кудри за любые провинности. Вот где безэмоциональность не играет Ларри на руку, потому как кажется, что она очень раздражает демона, и тот всегда пытается добиться болезненного стона в ответ. И не понятно, что это теперь: ненависть или своеобразное проявление нежных чувств? Тогда, в туалете, Тео сказал, что, мол, присматривался всё это время к неженке Ларри, подозревая, что он гей. Он будто хотел заявить, что он не такой же, что ему противно, для того, чтобы Ларри стало страшно, либо потому что рядом стоял Томас. Тео всегда очень бурно реагировал на Ларри и в тот момент он открыто наслаждался. Совершенно не скрывал, что он был рад до безумия, хоть и пытался показывать всеми силами, что радость эта — из-за ненависти. Но Ларри видел, как у Тео горели глаза, чувствовал, как тот крепко держал его, хватал за руки и волосы, как ему нравилось унижать Ларри, вдавливая ботинком в пол. И всё же это похоже больше на весьма своеобразное проявление чувств. Тео больной человек, на голову больной, который питает к нему нездоровую привязанность, отчего Ларри чувствует себя диким зверем, попавшим в капкан. И капкан этот своими ржавыми зубьями только сильнее вонзается внутрь, доходя до мозга костей и заражая организм заразой. Но внутри всё равно играют тени сомнения: вдруг Ларри обманывает себя, и челкастый на самом деле гомофоб? Желание, чтобы директор Майерс поскорее вернулся в пансион, увеличивается с геометрической прогрессией каждую бесконечную минуту. Надежда на то, что ад скоро прекратится, и является фундаментом той самой стенки, является каждым кирпичиком, из которой она состоит. Только надежда и заставляет вставать по утрам, идти на уроки, тренировку, отработки, сходки и снова ложиться в кровать, впадая в сонную кому, лишь бы не думать больше ни о чем. Только она заставляет снова по указке возвратиться на работу в конюшню, лишая очередного мирного времени. Только она заставляет терпеть и делать то, чего не хочется делать. И только она заставляет держаться в присутствии этого назойливого, наглого… — Чего уставился, педик? Нравлюсь? — ухмыляется Тео, скрестив руки на груди и касаясь спиной стенки. Его лицо впервые за долгое время открыто: он собрал свои пакли в неаккуратный хвост, а выпавшие локоны заправил за уши. Ларри не сразу понимает, что уже долгое время водит граблями по одному и тому же месту на деревянном полу, по идее выгребая навоз из стойла, и косо пялится на ненавистного ему демона. Опомнившись, он крепче хватается за ручку и продолжает свою работу, приговаривая: — Ты не в моём вкусе, Тео. Зубчик грабель цепляется за толстую щепку в полу, и та, с треском отрываясь, отлетает, показывая темноту. «Интересно, там есть подвал?» Ларри мельком осматривает пол в поисках люка, но под разбросанным сеном ничего не видно. — Ну конечно, был бы я твоим братом, тогда бы ты ещё подумал, да? Ларри вздыхает и останавливается. Это уже даже не смешно, шутки Тео не меняются с того момента, как он узнал, что Ларри гей. Оригинальнее придумать, как задеть его, тот будто просто не способен. Ларри поворачивается к нему и, положив ладони одну на другую поверх ручки грабель, уткнувшихся в пол, отвечает: — Но ты, к счастью, не мой брат. Чеширская улыбка натягивается, ослепляя своей белизной. Солнечный — уже почти весенний — луч, просочившийся сквозь щель в крыше, умело помогает ей в этом. — А у тебя только на братьев встаёт? — усмехается Тео, изогнув бровь. — А тебе надо, чтобы у меня вставало на тебя? — язвит Ларри и сразу же закусывает губу, заметив, как тот отлипается от стенки и направляется в его сторону. Нога делает неуверенный шаг назад, ладони сползают на ручку, обхватывая её крепко пальцами. Сейчас тело Ларри не готово к новым ударам, поэтому он инстинктивно включает режим защиты. Боль как боль — так-то оно так, но если сейчас его побьют, то он может и вырубиться, а в больницу его, конечно же, никто — то есть кое-кто — не понесёт. Вчера вечером Лысый и Очкарик решили отомстить Ларри за то, что… За то, что сами себе напридумывали. Мол, Тео постоянно с собой таскает его, а на них внимания никакого не обращает. Завидуют. Знали бы, что завидовать нечему! Хотя, вроде, и так в курсе насчёт того, что Тео с Ларри далеко не любезничает. Однако, поймав Ларри после тренировки, когда Тео пришлось раньше времени покинуть поле из-за своего дежурства по корпусу, наваляли за теплицами мама не горюй. «Собачонка! Почему не скулишь? — шипели они. — Никчёмный щенок!» А Ларри оставалось только скрючиться на земле и закрываться от пинков. Тео он, конечно, ничего не рассказывает о таких случаях. Дело чести, как говорится. Шон бы не одобрил. И ребята, скорее всего, знают о том, что Ларри будет молчать. Тео медлит на полпути и, подозрительно сощурившись, внутрь стойла заходить, видимо, не собирается. Остановившись у заборчика и облокотившись на него, он расслабленно свешивает кисти рук и пристально вглядывается в глаза Ларри, заставляя их на секунду опуститься. — Вопросом на вопрос отвечают только пидоры, — бросает он и, будто в озарении вскинув брови, усмехается: — А, точно! Всё правильно. Тебе можно! Ларри лишь закатывает глаза. Лучше сейчас вообще ему ничего резкого не отвечать, иначе начнёт, как всегда, цепляться к словам, потом к волосам, выворачивая назад руки и тыкая лицом Ларри куда его тёмной душе угодно, лишь бы унизить и показать, насколько ему… Насколько ему что? В любом случае Ларри не знает точно, как лучше сейчас вести себя с ним, поэтому решает просто продолжать убирать этот вонючий навоз. — Ты мешаешь мне делать ту работу, которую сам же и сказал делать. Ты нелогичен, Тео, — бормочет Ларри, отставляя в сторону грабли и выходя из стойла за ведром, стоящим у выхода. — Следи за своим языком, кудрявый, иначе говорить станет нечем. — Ну конечно, снова огрызается. Ларри хватает ведро и разворачивается обратно. Тео внимательно наблюдает за ним через плечо. На улице верещат какие-то птицы, радуясь тёплой погоде, и Ларри хочется присоединиться к ним — на свежий воздух, — но делает шаг в сторону стойла. — Ну так что, ты уже со своим Мэри делал это? Ларри останавливается. Это. Что именно «это» тот имеет в виду? Мысли о Мэриане Ларри постоянно отбрасывает, а Тео заставляет их мучительно смаковать. «Скоро всё закончится, скоро всё закончится…» — Его зовут Мэриан… — выдыхает Ларри, по привычке поправляя неверно сказанное имя. Тео полностью разворачивается к нему, облокачиваясь назад на заборчик. — Да хоть великий волшебник Мерлин! — без тени улыбки говорит он. — Отвечай на вопрос. Ларри крепче сжимает в руке ведро. От Тео исходят волны злости, прямо в воздухе чувствуется некая тяжесть, удушающая тяжесть, и его взгляд добавляет ещё пару тонн к общему весу напряжения. Может, ещё не поздно кинуть в Тео ведро и сбежать? — А почему тебя это так интересует? — спрашивает Ларри. Пара метров между ними постепенно уменьшается. Чёрные глаза Тео приближаются, и Ларри не может от них оторваться. Как и сорваться с места. Они словно парализуют, завораживая, и даже пение птиц уже не слышно. — Хочу понять, насколько ты жалкий, — Тео подходит ближе, нависая над Ларри грозной тенью. Ларри приподнимает подбородок, не отрываясь от тёмных глаз. Тео так тяжело дышит, что кудряшка, упавшая на лоб Ларри, щекочет его из-за потока тёплого воздуха. Нет. Тео явно не гомофоб. Это понятно по полузакрытым векам, по сосредоточенному взгляду, по дыханию, по сжатым кулакам Тео, которые прячут большой палец внутри — признак неуверенности, а не того, что человек готов идти в бой. Тот волнуется. Ларри, облизнув губы, отвечает: — Не настолько жалкий, насколько ты сейчас. Зачем он это сказал? Ларри и сам не знает. Но некогда размышлять, когда тебя уже хватают за горло и швыряют в один из стоящих в углу стогов сена. Ведро с грохотом отлетает в сторону. Тео наваливается сверху, вдавливая Ларри всем весом. Горло сжимают крепкие пальцы. Снова. Они снова делают это, будто соскучились. Хотя, может, так и есть. Может, Тео специально позвал Ларри опять работать в конюшню, потому что тосковал, потому что теперь он чувствует ещё более крепкую с ним связь, не зная, что с ней делать. Ларри закрывает глаза. — В твоих же интересах перестать общаться с ним, иначе вам обоим будет только хуже, — с трудом доносится голос Тео. Толща воды заливается в уши, в нос, в горло, она затягивает Ларри на самое дно… «Раз. Два. Три…» — М-м-м! — вырывается из Ларри, когда Тео локтем надавливает на живот. Вчера туда всё же умудрились с силой попасть ботинком. Рука, державшая шею, расслабляется и отпускает её. Ларри поднимает веки и открывает рот, жадно глотая воздух. Запыхавшийся Тео вздёргивает Ларрину рубашку и, видимо, заметив лишний синячище, медленно опускает её обратно. — И кто это сделал? — спрашивает он. В голосе звучат нотки раздражения и… волнения? Ларри молчит. — Хотя, бля, ты не скажешь. Правильный ты наш. Неженка… — Тео, я… — слышится голос Анны, которая не очень вовремя вернулась после прогулки с лошадьми. — Отпусти его! Она подбегает и, хватая Тео за плечи, оттягивает его назад. Тот, натянув улыбку, наигранно восклицает, чуть повернув голову назад: — О, защитница пришла! Да, кудрявый, ты и правда жалок. Скажи спасибо Анне, что она приходит как всегда вовремя. При дамах я не собираюсь портить твою мордашку. — Он ещё раз одаривает Ларри внимательным взглядом и, мотнув головой, словно очнувшись, резко поднимается. Встряхнув руки и размяв шею, он выходит из конюшни, по пути крикнув: — Жду тебя сегодня на тренировке! Ларри… Ларри всё ещё не может надышаться. Он расслышал, как Тео пригрозил, сказав, чтобы Ларри перестал общаться с ним — с братом. Он точно имел в виду брата. Приподнявшись в локтях, Ларри замечает, как большие круглые глаза Анны сверлят в нём отверстия, заставляя голову болеть. Или дело не в этом? — Ларри, ты цел? — интересуется она. На голове Анны волосы все растрепались от прогулки, но неряшливый вид ничуть её не портит, а даже наоборот — делает её ещё милее. Вот только Ларри жалости во взгляде видеть вообще никак не хочется. — Всё нормально, — он падает спиной назад и закрывает лицо предплечьем. — Анна, когда твой отец уже вернётся? — Не знаю, он снова задерживается… Поговаривают, только вообще через месяца полтора вернётся… — Рядом прогибается место под её весом. Она касается ноги Ларри — очень аккуратно, будто боится. — Что-то Тео к тебе в последнее время очень цепляется, я начинаю переживать. Ларри пытается вспомнить время, когда Тео к нему не цеплялся. Интересно, как вообще со стороны выглядит их общение? Тео вечно задирает Ларри, даже просто в столовой не может мимо пройти, не толкнуть и не сказать чего-то по его мнению обидного; на тренировках изводит его по сравнению с другими ребятами, давая увеличенную нагрузку; на сходках вечно унижает, говоря, что он бесполезный, порой уже даже недвусмысленно намекая на недавно открытый секрет остальным, но они, по мнению Ларри, слишком тупы, чтобы понять. Из их компании только Томас, постоянно стоящий с опущенной головой, в курсе. И каждый раз Тео радуется, как ребёнок, когда Ларри вдруг не выдерживает и пытается дать ему отпор. А Ларри вечно корит себя за это — надо учиться сдерживаться, ведь он понимает, что именно внимание и хоть какую-то реакцию Тео и пытается выбить из него. — Он и раньше таким был, так что не стоит переживать, — лениво отвечает Ларри. — Да и это временно. Ты же знаешь, что скоро всё пройдёт. Почему-то эти слова, сказанные вслух, воспринимаются как самоуспокоение, не более. — Да, конечно. Я только этими мыслями и живу, — печально вздыхает Анна. Солнечный луч припекает руку, и Ларри, убрав её с глаз, щурится, глядя на потолок. — Я тоже. Думаешь, он не в клане? — Ларри знает: Анна понимает, что речь идёт о её отце. Ларри уже подозревает всех и вся: и директора, и учителей, и работников кухни… но если она уверена в своём отце, то… — Он… он не такой. Я точно знаю. — Ларри хмыкает и переводит на неё взгляд. Поджав губы, Анна слегка поводит плечом и, похлопав Ларри по ноге, встаёт: — Так. Пойду загоню лошадей, а ты полежи, отдохни. — Не, я ещё не доубирал, — подрывается Ларри, но перед его лицом появляется раскрытая ладонь. — Отдохни, говорю. — Ладонь толкает Ларри в лоб, заставляя снова откинуться назад. — Я всё сама сделаю. Тео сейчас вряд ли вернётся, а ты вообще никакущий. Я в больницу тебя не потащу, — мотает головой. — Ха, я и сам туда не потащусь, даже если зуб заболит, — смеётся Ларри. — Уж лучше сам вырву, — кривит лицо. — Знаешь, вообще-то это не так просто, — усмехается Анна, скрестив на груди руки. — А я снова с Тео поругаюсь, и он мне его выбьет, — пожимает плечами Ларри. — Ха-ха, ты тогда получше щекой целься в его кулак. А то несколько неудачных попыток — и вообще без зубов останешься, — говорит Анна, отряхивая штаны от прилипшего сена. — Зато болеть нечему будет. — Ларри, — она снова поднимает на него свой открытый взгляд и качает головой, — что-то болеть может всегда. — Затем вздыхает: — Даже если и не физически. Ларри задумывается над её словами, разместив руки у себя на животе. Место удара ещё ноет, но скоро пройдёт, и синяк сойдёт. А пройдут ли не физические удары бесследно? Глядя на деревянный потолок, сквозь который перестал проникать луч солнца, Ларри всё же отречённо соглашается: — Ты права.

***

Если раньше Ларри мог спокойно переписывать конспекты для Тео, отдыхая от всех и вся в одиночестве, то сейчас Тео пристрастился оставаться у Ларри в комнате, пока тот не выполнит задание. Он выгонял Ларри за стол, а сам тем временем валялся у него на кровати, то читая очередные досье, то книжки, но никогда не спал, словно боялся, что Ларри сможет ему навредить. Ларри замечает, что спустя время, проведённое рядом, Тео стал вести себя с ним немного иначе. Меньше бьёт, но постоянно норовит к нему притронуться; больше язвит, но так, по ходу разговора. И вообще — чем дольше они общаются, тем больше челкастый чешет своим языком. Ларри особенно замечает это, когда они вот так остаются наедине, у него в комнате. Однажды Тео даже рассказал Ларри короткое воспоминание с первого года обучения. На Ларриной губе в этот момент красовалась кровавая ранка, а Тео, сказав, что Ларри слабак и вообще за себя постоять никогда не мог и не может, начал рассказывать, что он — молодец такой — всегда вот мог. На первом курсе, когда тот только-только пришёл, то все его начали называть вампиром из-за тощей фигуры, светлой белой кожи и чёрных волос с глазами, а поскольку Тео с первого дня в пансионе начал активно драться за свои права и просто, если кто-то не понравился, то у него частенько на губе красовалась запёкшаяся кровь, что безусловно добавляло вампирского шарму. А Ларри умудрился губу разбить на уроке по самообороне. Второй год ею занимается, а всё никак не продвинется вперёд из-за плохой концентрации и постоянного желания спать. У Ларри есть два состояния: либо он целыми днями и ночами не может и не хочет спать, либо постоянно находится в сонном состоянии. Сейчас как раз второе. Тео как-то сказал ему: «Просто ты тот, кто принимает удары, а я тот, кто их раздаёт, кудрявый. Запомни это». И Ларри запомнил. Двусмысленные слова, сказанные протяжно и томно, с выдыхаемым в его комнату табачным дымом, въелись в мозг, добавляясь к очередным ночным кошмарам. Комната Ларри вся прокурена, и постель воняет табаком. Пол усыпан пеплом, хоть Тео и старается обычно стряхивать его в принесённую жестяную баночку. Куда пойти, если даже в собственной комнате не чувствуешь себя комфортно? Кажется, что Тео в любую минуту может ворваться, игнорируя замок на двери, и Ларри не успеет даже в форточку от него ускользнуть. Сейчас он, правда, вроде как на конной прогулке с Анной. Однако в такую весеннюю солнечную погоду Ларри не хочется просиживать штаны в своей каморке, но в любом другом месте его могут подстерегать Лысый и Очкарик, чтобы снова навалять. И хоть Тео после того раза отыгрался на них, они стали ещё злее по отношению к Ларри, и кажется, что теперь ему вообще лучше одному нигде не появляться. Зайдя в библиотеку и схватив первую попавшуюся книгу, Ларри, осматриваясь по сторонам, стремительным шагом выходит из корпуса и уходит в глубь лесополосы, расположенной по периметру забора. Шпили, торчащие из его кирпичной кладки, уже давно проржавели. Ларри задумывается, что если и захочет — хотя желание есть сделать это прямо сейчас — сбежать из пансиона, необходимо будет натренироваться на утренних разминках хотя бы в подтягивании на турниках. Ноги, конечно, у него из-за постоянного бега довольно накачанные, чего не скажешь о плечах и руках. Неудивительно, что вечно не может дать отпор в драках. «Наверное, мне стоит лягаться, как кони», — усмехается своим же мыслям Ларри, шагая вдоль забора. На улице солнце припекает так, что уже даже обычный — не зимний — мундир хочется снять и выбросить, чтоб глаза не видели, но Ларри лишь расстёгивает пуговицы. Привычка оставлять на себе как можно больше слоёв одежды не даёт насладиться весенней свежестью в полной мере, ну да ладно. Тут же Ларри слышит довольное фырканье лошадей за забором. Видимо, Тео и Анна находятся сейчас именно там. Не дикие же мустанги вдруг оказались рядом с пансионом? Их, наверное, и не осталось толком. Всех оставшихся, наверняка, одомашнили уже. Положив книгу на землю, Ларри подпрыгивает и, зацепившись пальцами за верх кирпичной кладки, носками ботинок опирается на выбоины в заборе. Слегка подтянувшись, заглядывает за территорию. Анна и Тео вальяжно передвигаются на своих лошадях в метрах тридцати от Ларри, периодически переговариваясь и иногда даже смеясь. Руки Ларри немного трясутся, но ему очень хочется продолжить наблюдать. Со стороны и не скажешь, что Анна терпеть не может Тео. Любезничает с ним там, будто бы они два влюблённых голубка. Увидел бы сейчас Томас, наверняка бы уже избивал кирпичную стенку кулаками от ревности и злости. Но Ларри не может понять, что сам сейчас чувствует. Анна прекрасная актриса, у Тео свои интересы, а Ларри вот-вот грохнется, потому что вспотевшие и уставшие пальцы уже не в силах держать его на весу. Земля встречает его не очень дружелюбно, однако неубранные с осени жухлые листья смягчают посадку. Встав и отряхнувшись, он поднимает книгу и идёт дальше мимо посаженных бывшими учениками деревьев. Когда-нибудь и Ларри посадит здесь своё дерево. Будет ли для него это великим событием, как для многих выпускников? А являются ли эти события вообще чем-то значимым? Ларри кажется, что уже спустя лет пять те же самые выпускники и не вспомнят, где и какое дерево они высадили, потому что погрязнут в ежедневной рутине. Им уже будет не до этих «светлых дней в пансионе», как наверняка многие из них выражаются там, на свободе. Ларри хмыкает себе под нос. Свободе! Да уж, какая тут свобода. Если бы даже он не попался в эту паучью сеть, то в любом случае было бы сложно назвать его будущее — свободой. Особенно, если учитывать некие поправки на ориентацию… Вдруг со стороны слышится рычание, и Ларри резко оборачивается. — И что мы тут забыли? — грозно спрашивает низкорослый охранник. Овчарка скалится на Ларри, пуская слюну. О, да это та самая, что лошадей боится. — Просто гуляю, — пожимает плечами Ларри, не отводя взгляд от острых клыков. — Здесь гулять запрещено, — не унимается охранник, поправляя рабочую кепку. За забором снова слышатся кони, и пёс, спрятав зубы, начинает скулить и подгибать хвост с ушами, прячась за хозяином. — Почему? — Ларри чувствует какую-то появившуюся уверенность. Правильно, ему уже никто не угрожает перегрызть глотку. — Тут ведь камеры, что со мной будет? Уж точно не сбегу! — машет рукой в сторону забора. — Проваливай, Ларри, — охранник даёт знать, что за Ларри довольно часто следят и знают его тоже неплохо. Ну, а что, собственно, ещё ожидать? Ларри уже три года в клане, и неважно, в каком он там положении находится. — Понял, уже ушёл, — бросает Ларри и, обойдя парочку, направляется сквозь частые деревца в сторону моста. Там более-менее спокойно и обычно пусто. Ну, может, ребятня ещё мелкая шарится. Вот, даже просто рядом с, так сказать, свободой пройтись нельзя, что уж говорить о том, чтобы окончательно выбраться. Да, её не существует, но относительная свобода точно есть. Всегда есть с чем сравнивать, и ты можешь сегодня быть свободнее, чем, например, вчера. Тот, кто родился в обычной семье, свободнее в плане выбора, чем знатные дети. От них ничего не ждут, им не предстоит обязательно становиться тем, кем должен. Но если с богатым человеком случится несчастье по здоровью, то ему проще будет вылечиться, отвалив врачам денег, а обычному человеку придётся надеяться на стандартное обслуживание и по большей части удачу. Размышляя о свободе, Ларри практически выходит из запретной лесополосы, как вдруг натыкается на знакомый небольшой куст, который он уже сто процентов где-то видел… Точно, в книге по ботанике, которую ему как-то всучил Гаспар. Ларри вглядывается, пытаясь вспомнить название. «Волчий плющ?..»* — приходит озарение, и Ларри подходит ближе. Заострённые листики куста плотно покрывают концы веток, а сам ствол голый. Можно запросто спутать с облепихой, но сейчас он только-только начал цвести сиреневыми лепестками, от которых веет душистым ароматом. Однако Ларри знает, что это красивое растение — ядовитое. «Нет, нет, даже не думай! — говорит мозг, а руки тем временем уже срывают парочку свежих листов и цветков. Неудивительно, что в начале весны куст уже покрылся листьями и даже зацвёл. Тот и так достаточно рано распускается, а тут и тёплая зима этому поспособствовала. Смяв сорванное в руке и положив в карман, Ларри быстрее уходит с места преступления. Да, он чувствует себя преступником, ещё не нарушившим закон, однако твёрдо решившим, что сделает это. С кем? С Тео? Да чего же он добьётся? Даже если тот отравится… Может, отравить всю команду да пойти и наконец всё про них рассказать, пока те будут в отрубе? И охранников заодно с их псами тоже прикончить… Ядовитый плющ против ядовитого плюща. Испугавшись самого себя, Ларри судорожно выкидывает из кармана листки ужасного растения, вытирая об свою одежду пальцы. На открытых подушечках появилась жгучесть ядовитого сока. Ларри точно не убийца, и что только в голову ему приходит? Нет, так решать вопрос он точно не намерен. Хотя других идей у него и нет, пока не вернётся директор. Однако с волчьим плющом слишком просто накосячить, тем более когда не помнишь пропорции, а есть ли про него информация в библиотеке?.. — Ты что тут делаешь? Чёрт, ну теперь и это место, что ли, для Ларри запретное? — Привет, Ховарт, — вздыхает он. Погрузившись в мысли, Ларри совершенно не обратил внимания, что под мостом удобно так расположился Ховарт. Постелен плед, какие-то бутерброды валяются рядом. Нелл, поди, ждёт. Надо поскорее валить с этого свидания не на троих. — Почему не в конюшне? — спрашивает Ховарт. Он сидит в позе лотоса, волосы собраны в хвост, а голубые глаза, кажется, ярче, чем само небо. На его шее с ярко выраженным кадыком всё ещё висит медиатор, и Ларри кажется, что этот кулон — тоже частичка той самой надежды. Пока Ховарт не снимает его, пока не выбрасывает, Ларри может вести себя с ним как свинья, зная, что скоро всё закончится, а потом можно уже и в ногах валяться и молить прощение за все обидные слова. Но не сейчас. — А тебе какое дело? — Ларри опускает взгляд, поглаживая в руках книжку с растрепавшимся корешком. Что он взял вообще? Мельком смотрит на название — «Энциклопедия чая». Ну да, а то он всегда им интересовался… — Да нет, никакого… — качает головой Ховарт. — Тогда, раз ты свободен, то, может, присоединишься? — Да ты издеваешься надо мной? — Ларри отшатывается назад и отворачивается с намерением покинуть место незапланированной встречи. — Нет, Ларри, я просто… — Ховарт быстро поднимается с места, и его голос звучит уже где-то у макушки. — После того раза, когда ты… Ну, когда ты мне признался. — Прошу, перестань, — усмехается Ларри. Кажется, то «признание» произошло уже так давно, что думать о нём даже немного забавно. Хотя, может, Ларри просто пытается именно так смотреть на ситуацию? Ведь это куда проще, чем убиваться. Ларри делает уверенный шаг в сторону пансиона, как его хватают за рукав, слегка поворачивая к себе. — Да постой, — тихо произносит Ховарт, не отпуская Ларрин мундир. — Я хотел лишь извиниться за то, что пытаюсь несмотря на твои чувства возобновить нашу дружбу, и… Он так сильно хмурится, что на лице вновь проявляется та самая морщинка, которая раньше искажала его бедное лицо. Раньше… — Нашей дружбы нет и не было никогда. Это была лишь игра с моей стороны. Но с появлением Нелл я больше не смог носить маску. — «Боже, как же убого на самом деле это звучит, знал бы он правду!» Ларри уводит взгляд в сторону. — Чёрт, Ховарт, быстро прячься. Он тянет Ховарта обратно под мост, уводя за спину. Неподалёку проходят Лысый и Очкарик, что-то яро обсуждая и пиная друг другу мячик. «Сегодня что, все решили забить на домашку, отработку и уход за животными? Почему все везде гуляют, когда я вдруг решил это сделать в кои-то веки?!» — Что такое? — шепчет Ховарт. — Тсс, — Ларри шикает, закрывая ладонью его рот. Тот удивлённо смотрит на него, затем замечает ребят и, сообразив, от кого Ларри прячется, смиренно задвигается глубже под мост. Эти двое, в голос хохоча, вприпрыжку двигаются дальше. Очкарик неумело пинает мяч — ну ещё бы, как всегда, — и тот улетает ближе к корпусу. Лысый разочарованно цокает и даёт тому подзатыльник. Наконец, оба стремительно удаляются. — Ларри, у тебя проблемы не только с Тео, но и с командой? — интересуется Ховарт, когда они выползают из-под моста. «У меня проблемы со всеми!» — Тебя это не касается, — огрызается Ларри. Пора уносить отсюда ноги, пока те не заметили их и не надавали люлей не только Ларри, но и Ховарту. Он, конечно, выше Ларри, но вряд ли сильнее. Да он поди вообще ни разу в жизни не дрался! А те ещё и других отморозков из команды позвать могут. Место тихое, неприметное. Никто не поможет. А ещё эта речка… Кинут — и Ларри точно не жилец. Ну или Тео сдадут про их встречу. — Всё сказал? Извинился? Ты прав, Ховарт. Ты эгоист, потому что несмотря на мои чувства постоянно пытаешься со мной сблизиться. Я эгоист, потому что играл с тобой почти с самого начала нашей дружбы. На этом и разойдёмся, окей? Пока. Ларри не даёт больше и слова сказать бывшему другу, поскорее ретируясь в сторону корпуса. По пути, оглядываясь по сторонам, дабы незаметно прошмыгнуть в свою, оказывается, относительно безопасную каморку, Ларри жалеет, что выкинул листья волчеягодника. Уж немного, но отомстить Очкарику и Лысому ему захотелось. И пусть бы они с поносом и рвотой недельку бы отдохнули в больнице, за что потом бы получили нагоняй, Ларри бы зато отдохнул от них, ещё и позлорадствовал бы над ними. Ну и Тео тоже можно подкинуть в чай. «Хм, надо бы сходить в библиотеку и освежить память по ботанике…»

***

На очередное собрание Ларри движется совсем неохотно. Давно его уже не звали, и он отвык от этого дурацкого занятия: всё равно ему, в отличие от многих, почему-то не дают никаких заданий. И слава богу, конечно! Просто толку ему тоже нет никакого присутствовать на них, лучше поспать лишние пару часов, если удастся уснуть. Ну или потренироваться игре на гитаре. Нового ничего там не узнаёт, а если что, то Тео ему и так говорит на их встречах тет-а-тет. А тут вдруг позвали. Хотя неудивительно, ведь скоро каникулы, а значит, встреча с Мари, которую придётся терпеть как минимум в течение недели у себя дома, того и дольше. Жесть! О встрече с Мэрианом Ларри даже думать не хочет. Слишком плохой план у него уже созрел в голове на его счёт, и лишний раз кромсать себе остатки души — это уж слишком. Ларри и без угроз знает, что ему пора бы с ним порвать окончательно, и не потому что тот бесит Тео, а потому… Хотя, да, потому что он бесит Тео. Точнее, Тео до жути ревнует, и как бы это не вылилось во что-то посерьезнее, чем попытки придушить Ларри. Как бы однажды кто не придушил Мэриана… «Чёртов параноик ты, Ларри». Поднимаясь в полумраке на второй этаж, Ларри понимает, что до него не доносятся звуки других шагов и голосов. Он останавливается, прислушиваясь: тишина. Слишком звенящая тишина, и в Ларри начинает зарождаться лёгкое волнение. Когда вокруг подозрительно спокойно, кажется, что вот-вот произойдёт нечто ужасное, после чего будет сложно оправиться. Затишье перед бурей. Порой хочется, чтобы вокруг всё штормило, бушевало, расшатывало в разные стороны, захватывая в вихрь событий — и даже мыслей чтобы не появлялось, будто может стать ещё хуже. Но абсолютное спокойствие извне — пугает. Каждый раз хочется, чтобы это был лишь глюк, обман или кошмарный сон. Заходя в душевую, Ларри понимает, что теперь ещё больше хочет, чтобы всё, что происходит, было лишь бредом, плодом его больного воображения. Возможно, он сейчас всё ещё тот самый десятилетний Ларри, который извивается в кровати из-за лихорадочного Мора? Однако перед его глазами еле-еле стоит на ногах заплаканная Анна, а рядом несколько человек из клана в масках. Почему она без маски и почему в слезах? — Что здесь… — начинает задавать вопрос ошарашенный Ларри и тихо завершает, почти не шевеля губами, когда Тео поднимает руку, держащую в руках Ларрин телефон, — происходит… Дверь за спиной закрывается. Слышен звук затвора. Ларри смотрит то в глазницы маски Тео, то на Анну, то снова обратно. — Привет, кудрявый. А у нас тут занимательная находка. Представь, ребята успели перехватить нашего будущего главаря. Хм… Над этим теперь нужно серьёзно подумать, Анна, — он обращается к ней, наклонив голову набок, — а достойна ли ты, или мне проще оставаться на второй год постоянно? А что, я приютский, на меня махнут рукой, мол, да хрен с ним. Что скажешь? — Тео, это… — подаёт голос Ларри. — Заткнись, — рявкает в его сторону Тео. — Я не тебя спрашиваю. Пока что. Однако, скоро и до тебя дело дойдёт. Он начинает включать по очереди все записи, которые Ларри успел сделать за всё время. Когда очередная запись заканчивается, он проговаривает «удалить» и демонстративно нажимает пальцем на экран. Затем включает следующую и повторяет с ней то же самое, немного истерично усмехаясь. — Вот так вот, значит. Я к тебе, Анна, со всей душой, а ты об меня решила ноги вытереть. За что? — он наклоняется к ней, заглядывая через маску в глаза. Анна, вздёрнув подбородок, шмыгает носом. Один из стоящих рядом ребят нервно теребит подол мантии — Томас наверняка. — Я хоть раз с тобой плохо обращался? А с твоей матерью? Отцом? Нет. И даже практически ни разу не намекал, что могу это сделать! — Затем Тео резко поворачивается к Ларри, поднимая свою маску наверх, открывая лицо: на нём выражение злости и разочарования. — А ты! Ты… Даже если бы на телефоне не было этой прекрасной фоточки с тобой и твоим братишкой, ты бы всё равно сознался, чей это телефон. Не так ли? У-да-лить. Кто-то подходит сзади и, положив ладони ему на плечи, нажимает на них, заставляя его опуститься на колени, но Ларри и не сопротивляется. Внутри него словно порвалась тонкая нить связи с Мэрианом. Это была единственная фотография с ним, а то, что он теперь точно собирается сделать на каникулах, лишает всякой надежды на появление новых снимков. Ларри закрывает глаза и, поджав губы, шумно выдыхает через нос. Надежда? Сейчас фундамент смыло яростным потоком подземных вод, извергающихся прямо из ада, и стенка рушится — кирпичик за кирпичиком, — не оставляя шанса на спасение. — Да, это всё моя идея, — произносит он. — Анна тут вообще ни при чём, я её попросил это сделать. Просто она не хочет меня сдавать. — Ларри поднимает взгляд на Тео. — Ты сам знаешь, какая она. И знаешь, какой я. Пожалуйста, не трогай её, Тео. Тот будто задумывается на несколько секунд, не отрывая взгляда от Ларри. Злость и разочарование сменяется безразличием, и Ларри чувствует, что буря надвигается. Посмотрев на Анну, Тео пожимает плечами, разводя в стороны руки: — Хм, вот так, защитница, теперь вы поменялись местами. — Анна смотрит на него умоляющими глазами, а затем переводит взгляд на Ларри. Ларри понимает, что она ему говорит одновременно и «спасибо», и что Ларри дурак, и «прости, что я всё испортила» и многое другое. Но это уже не важно. — Окей. Я не буду её трогать и даже поверю тебе, Ларри. Но я и тебя трогать не собираюсь. А вот эти ребята, — кивает на остальных, — думаю будут не прочь. Да? Только не калечить, ясно? — грозится Тео, на что все кивают и, наверняка, улыбаются. Ларри как всегда уверен, что эти сволочи улыбаются. Они просто счастливы, что им, наконец, официально можно делать с Ларри практически что угодно. А если бы Тео им сказал про Ларри кое-что ещё, то от него бы и живого места не осталось, несмотря на запрет. — А телефон теперь мой. Анна, ты можешь идти в свою комнату, ну, а я тебя провожу. Поговорим… Тео подхватывает под руку Анну, у которой от волнения подкашиваются ноги, и уводит из душевой. Ларри слышит, как кто-то включает краники, и коленки вмиг намокают ледяной водой. Он стискивает зубы и, повернувшись в сторону закрывающейся двери, нервно улыбается и подмигивает испуганному взгляду Анны, исчезающей в тёмном коридоре. Такое уже происходило почти год назад, и Ларри помнит своё состояние после. Но сейчас будет не жалеющий его Тео, а эти крысы… Паника накатывает дрожью во всём теле, словно отыгрывается за все дни контроля над эмоциями. Ночь снова будет долгой. И холодной.