***
Ховарт пялится на Ларри с подозрением. Конечно, ведь Ларри вдруг снова подружился с Томасом. Или это не подозрение, а отвращение? Ларри чувствует, что совершенно разучился читать Ховарта, а раньше одним мельком глянув на него, он мог определить, о чём тот думает и что собирается сделать. — Спасибо, Томас, что помог мне, — тихо произносит Ларри, размешивая похлёбку. — Да брось. Меня, вроде, не спалили. — Ну ещё бы. Ларри уже давно запомнил, где висит чуть ли не каждая камера в пансионе, запомнил график охранников, их характеры, да даже характеры их чёртовых собак! Разумеется, перед тем, как Томас отправился помочь ему, он его проинструктировал, пусть это и не было очень легко сделать. — Но я пипец, чуть в штаны не наложил, фух… Ларри давно думал дойти до психолога, чтобы попробовать разузнать чуть больше информации о Тео, да не было веской причины, чтобы этот поход не выглядел слишком палевно. Но даже если бы к сегодняшнему дню он так и не нашёл для Тео важного повода, чтобы встретиться с Мартой, то всё равно бы в ближайшее время наведался к ней, потому что для самого Ларри уже этот повод случился. Он косится на соседний стол. Тео ещё нет, и на душе от этого немного спокойнее. — Ты говорил с Анной? — спрашивает Ларри. Его нижняя губа уже вся искусана и снова кровит. Ларри не хочет есть, но неприятный привкус во рту, всё ещё не покидающий даже после чистки зубов той самой щёткой, заставляет его положить в рот ложку похлёбки, затем ещё и ещё… Но привкус не исчезает, и кажется, будто даже запах Тео забился в ноздри. — Сегодня пока нет, но я всё помню, — отвечает Томас, и их взгляды пересекаются. — Хорошо, спасибо ещё раз. С утра Ларри подсел к Томасу за стол, чему тот очень удивился, но Ларри заметил, как уголки его губ слегка поднялись вверх. Этот факт добавил уверенности в таком неуверенном Ларри после самой странной ночи в пансионе. Сколько бы всего на глазах Ларри ни происходило, сколько бы его ни били и ни угрожали ему, сколько бы он ни творил ужасных вещей своими руками, это никогда не оседало настолько тяжёлым камнем в груди, давящем, словно несколько тонн, и кажется, сейчас вот-вот рёбра треснут. Томас спросил тогда у Ларри, всё ли в порядке, и Ларри впервые кому-то ответил на этот вопрос «нет». Во взгляде Томаса он увидел сочувствие, будто тот всё знал. Ларри пытается отбрасывать мысль о том, что его снимали на камеру телефона и что Тео кому-то это показывал. Нет! Этого не может быть, Тео слишком эгоистичен в своих желаниях, он просто не сможет показать это кому-то без надобности да ещё и подставлять себя. Скорее Тео будет потихоньку любоваться своей победой, своим укрощением строптивого и такого ранее недоступного, а теперь покладистого и… «И грязного». Томас тогда задал короткий вопрос: «Тео?» На что Ларри смог лишь кивнуть. Он не знает, что подумал Томас наверняка, но тот забил ему встречу в уборной после завтрака. Именно тогда Ларри почувствовал, что может довериться, что ему надо довериться! В туалете, стоя в одной кабинке, Ларри шёпотом попросил помощи, но Томас его перебил своими новостями. По его словам, Анна о многом ему рассказала, обо всём, что видела, и что она видела многое, многое слышала, и что она не хочет становиться такой же, она просто не сможет. А также сказала Томасу, что если он не желает, чтобы его сестра попала в сети, то тоже должен помочь Ларри. Анна… И всё же она решилась двигаться дальше. Ещё и Томаса подговорила, надо же. Ларри до сих пор в шоке, что такая маленькая девочка такая сильная. И Ларри до сих пор не знает, что же именно Анна успела увидеть и рассказать, ведь ей свободный доступ в конюшню был обеспечен всегда, но спрашивать не решился. Она передала через Томаса, что постарается при случае залезть в отцовский компьютер, чтобы убедиться, что тот не в клане, покопавшись в его почте как минимум. Да уж, мистер Майерс, конечно, умный мужик, но не настолько, чтобы досконально скрыть информацию, как это, возможно, сделал Герольд, потому что сейчас директор точно в неважном состоянии. Но главное, что вызвало вопрос в голове Ларри, почему Анна до сих пор не знает, где находится кабинет клана? Томас утверждает, что Анне Тео многое недоговаривает, будто чего-то опасаясь. Ведь за столь продолжительное время он уже давно показал бы ей и склад документов, и компьютер, но, по словам Томаса, она не в курсе, Тео лишь сказал ей, что всему своё время, а пока ему, мол, надо кое-что сделать, чтобы обеспечить безопасность. О чём тот говорит, Ларри без понятия, но почему-то ему кажется, что связана эта безопасность именно с ним, с тем, кто может всё испортить. Ларри не успел полностью ввести Томаса в курс дела и объяснить, что он хочет сделать. Ни столовая, ни туалет не самые лучшие места для секретного разговора, особенно зная, что вездесущий Тео может появиться в любой момент, и им тогда обоим не поздоровится. Да и сам Ларри пока точно не знает, как всё провернуть, поэтому решил, что нужно начать с самого главного. С самого главного для него. С Тео и его болевой точки. Ларри прекрасно понимает, что тот ещё придёт к нему, дело времени, которое теперь тянется, словно и движения Ларри замедляя. И всё вокруг еле живое, почти мёртвое. Даже разбитое окно в кабинете психолога разлеталось на мелкие кусочки неторопливо и лениво, будто специально давая Ларри шанс спокойно отойти в сторону и не пораниться. Но стоит Тео зайти в столовую, как время начинает ускоряться, люди постепенно расходятся и тихое «Держись» от Томаса канет в общем гуле учеников, собирающихся на уроки. Дурацкая похлёбка лезет обратно. А что, неплохая идея. Привкус жгучего желудочного сока явно приятнее, чем тот самый привкус… Ларри морщится. Помимо чувства отвращения к челкастому, который с ухмылкой пялится на него, как всегда смачно жуя хлеб, он испытывает это же чувство к самому себе. — Привет, кудрявый, — как ни в чём не бывало говорит Тео, внезапно оказавшийся сзади, когда Ларри только вышел из столовой по направлению к уборной. — Как поход к психологу? Ларри молча ускоряет шаг, засунув руки поглубже в карманы. Смятая фотография слегка отрезвляет и напоминает об уязвимости Тео. В коридорах пусто, звонок прозвенел уже давно. Или Ларри снова кажется, что они с Тео одни-единственные на всей планете? Тот кладёт ему на плечи руку, притягивая к себе, и Ларри уворачивается, плечом открывая крайнюю дверь в конце коридора. — Отвали от меня, — шипит Ларри, вваливаясь в туалет. Его сейчас точно стошнит. Тео, конечно же, влетает за ним и закрывает за собой дверь. — О чём разговаривали, спрашиваю? — произносит он, сложив руки на груди. Ларри сейчас не чувствует в нём былой ярости, будто в этот самый момент она наиграна, потому что так надо. Ему надо, видимо, Ларри это всё вообще никаким боком не сдалось. — Или мне пойти к ней и узнать? Несмотря на, по непонятным причинам, явную наигранность, Ларри всё же чувствует себя запертым в клетке, и ноги сами по себе уводят его спиной назад. — Ну иди и узнай, чего ко мне-то опять пристал? — язвительно отвечает он. За интонацией совершенно не получается уследить, голосовые связки живут своей жизнью, не слушаясь и выдавая Ларрино отношение с потрохами. Кажется, что Тео сейчас вот-вот накинется на него, снимет с себя штаны и… — Ха, ты надо мной издеваться решил? — удивляется Тео и медленно направляется в его сторону. Ларри чувствует спиной стенку. — Проверяешь мои нервы на прочность? Не советую, кудрявый… — Больно ты мне нужен! — отвечает Ларри, а по лицу почему-то расплывается улыбка. Ларри чувствует, как изнутри вырывается смех, но пытается его сдержать. Что это, что за реакция? — Или ты так уверен, что нужен? Бля, Тео, пожалуйста, оставь меня хотя бы сейчас! — Не понял, — вскинув брови, произносит тот, уверенно и стремительно сокращая расстояние между ним и Ларри, со всей силой вжавшимся спиной в стену. Внезапно приступ смеха проходит. Ларри смотрит на Тео исподлобья и жалеет, что не вырос под два метра, а так и остался метр семьдесят с хвостиком. Взгляд на Тео снизу невольно напоминает вчерашний вечер. — Это ты мне? — Кроме нас тут никого. Все на уроках. И тебе пора, — как можно спокойнее отвечает Ларри, но голос начинает предательски дрожать. Тео наклоняется и заглядывает в глаза, словно гипнотизируя и вводя в транс, и Ларри перестаёт чувствовать руки, безжизненно опустившиеся вдоль тела. Чужое дыхание согревает его поджатые губы. Не прерывая зрительный контакт, Тео приближается почти вплотную. Лёгкие слишком рьяно гоняют воздух, и Ларри слышит собственное сопение. Язык Тео едва касается его верхней губы, расслабляя, и медленно проскальзывает по ней, задевая кончик носа. — Ничего страшного, — шепчет Тео, ещё раз лизнув уже приоткрытые Ларрины губы, — ты всё равно мне потом перепишешь, правда? Получив одобрительный кивок, Тео, закрыв глаза, прикасается ко лбу Ларри своим. Что это? Время будто останавливается, как и дыхание, и мысли будто вмиг исчезают, испаряясь куда-то. Гладкие плиточные стены блестят тусклым бирюзовым отливом, и пыль словно повисла в плотном густом воздухе, не смея шелохнуться, и кажется, если снова сделать вдох, то всё вновь продолжит вихриться и извиваться. Ларри впервые чувствует к себе от Тео что-то, похожее на… теплоту, пусть и проявляющуюся непонятным, диким для него образом, но сейчас Тео — стоя рядом, словно котёнок, уткнувшийся своей мордой, будто и не он хозяин, а Ларри, — в очередной раз показывает себя другого — будто сквозь него пронизывается слабость и страх, из-за которого тот бормочет по ночам о том, что его волнует, как и Ларри раньше говорил во сне про Мэриана. Какой из Тео, которого Ларри постоянно видит, настоящий? Ларри делает вдох, и мысли снова наполняют голову, шевелясь то вверх, то вниз, как и взвешенные частицы в воздухе. «Это не он, он не похож». — Знаешь… — Чужой хрипловатый голос заставляет дёрнуться. Тео слегка отстраняется, скользя чёрным взглядом по лицу Ларри, словно рисуя на нём узоры. Ресницы слегка опущены, а движения немного скованные, будто смущённые. — Иногда мне кажется, что только ты меня понимаешь. Единственный, кто в этом сраном мире может меня понять. Но в то же время между нами такая широкая пропасть, что самый верный способ сблизиться, это прыгнуть в неё вдвоём. — Но если я не хочу прыгать? — спрашивает Ларри. — А мы уже летим. — Хочешь сказать, — сглотнув, произносит Ларри, — что нам осталось только разбиться? Тео выпрямляется, вновь становясь слишком высоким и несгибаемым, словно он многолетнее дерево, въевшееся корнями в свои же тревоги и психологические оковы, не в силах сдвинуться с места. Он смотрит на Ларри внимательно, что кажется, ещё немного — и можно будет прочитать его безумные, не поддающиеся логическому объяснению мысли, но на вопрос так и не отвечает, опустив в итоге взгляд. — Встретимся на тренировке, — Тео разворачивается и выходит из уборной, бросая: — И жди меня ночью. Дверь захлопывается, и Ларри сползает по стенке.***
Сквозь толщу воды виднеется солнце. Оно рассеяно рябит белёсым светом, и кажется, что вот-вот расплывется по поверхности, размажется, как акварельная краска по холсту, но оно сдерживает свои порывы, лишь создавая вокруг себя сияющую ауру. Однако небо, окружающее его, слишком тёмное для дня. Возможно, снова луна? Проникающий сквозь воду свет падает на кожу, оставляя синеватые пятна и обдавая ночной прохладой. Да, наверное, это луна, ведь только её свет чувствуется ядом, вспарывающим кожный покров. Она вздувается, пузырится, но оковы, тянущие вниз, всё никак не стукнутся о дно морское, где сгущается темнота. Ларри открывает глаза. На потолке светит лампочка. Значит, ещё не было отбоя. Ожидание порой растягивается на целые века, хотя проходят минуты. Но сейчас полчаса будто пролетают за три вздоха. Ларри достаёт свои карманные часы. Восемь часов пятьдесят минут. Ещё семь вздохов — и наступит темнота. Первый вздох. Тик-так-тик-так. Ларри закрывает крышку часов и проводит по ней большим пальцем. Сколько им лет? Тридцать? Пятьдесят? Часы подарил ему отец, отцу его отец… Ларри когда-нибудь их тоже кому-то подарит? Дарить время… Ларри усмехается. Лучше бы кто-то это время у него отнял, было бы меньше проблем. Второй вздох. Тик-так-тик-так. Ларри кладёт руку на пол, перебирая пальцами ворсинки ковра. Сегодня на тренировке Ларри чуть не подрался с одним из членов команды противников. Грегори — так его зовут — почему-то часто придирается к Томасу. У них уже давно не заладилось общение, из-за чего они постоянно быкуют друг на друга, словно две шавки. Томас вечно получает «выговоры» от Тео на собраниях, а из-за драк его отправляют на отработки, если те случаются в стенах школы на глазах учителей, но Ларри раньше было всё равно на это, а теперь… Третий вздох. Тик-так-тик-так. Ларри покусывает нижнюю губу. Что бы Томас ни натворил за все эти года, Ларри давно уже его простил, пусть и не собирался, но… Но всё настолько неоднозначно, настолько серо, что Ларри и не знает даже, как бы действительно поступил он, окажись на месте Томаса? Четвёртый вздох. Тик-так-тик-так. Ларри поворачивает голову вправо и глядит под кровать. Видит сложенные змейкой верёвки. Если Тео никого и не убивал, то сегодня могло бы произойти его первое убийство. Увидев, как Томасу врезали по лицу, отчего тот ударился о штангу и не мог встать, Ларри, разогнавшись, запрыгнул на Грегори, пока тот продолжал избивать Томаса. В такие моменты время замедляется практически до нулевого — недвижимого состояния: в ушах звон, вокруг всё меркнет кроме цели — есть ты и он, и больше ничего вокруг не существует, кроме кулаков и боли. Ларри казалось, что он использует все силы на пределе, и он чувствовал, какой же он слабый и практически бесполезный в плане защиты Томаса, но на себя внимание перекинуть удалось. Вместе с тем, что вокруг всё для него тогда покрылось туманом непонятно откуда взявшейся ненависти, он потерял в нём мысли о Тео. Пятый вздох. Тик-так-тик-так. Губа Ларри начинает кровить. Когда до Ларри донёсся знакомый крик, то только тогда вокруг всё как всегда вновь зашумело, заверещало, внутри всё сжалось от понимания, что на нём сверху сидит махина в виде Грегори и сейчас его кулачище размажет лицо по траве. Но как сжалось, так и вмиг отпустило. И пусть, и правильно, так будет правильно, подумал он в мгновенье слабости, за которую сейчас себя корит. Шестой вздох. Тик-так-тик-так. В то же самое мгновение слабости, когда у него на лице вновь растянулась на удивление Грегори улыбка, подскочил Тео и отправил того в нокаут. А Ларри всё лежал и смеялся, и смеялся, и смеялся сквозь слёзы, будто перед ним выступал цирк уродов, а у него как раз плохое чувство юмора. Седьмой вздох. Тик-так. Свет выключается. «Жди меня ночью». И Ларри ждёт, как верный пёс. Он понял, что именно Тео нужно сделать, чтобы обезопасить разглашение тайн клана. Ему нужно заснять на телефон то, что заткнёт уже и без того молчаливый рот, и обездвижить Ларри, больше не применяя в ход верёвки. Ларри не видит другого выхода, кроме как подчиниться. Тот прикажет. А приказы не обсуждаются.***
Локти Ларри со жгучей силой трутся о кровать при каждом резком движении. Запястья связаны. Рука Тео вцепилась в его плечо так сильно, что пальцы проваливаются в ямку у ключицы. Чтобы заглушить вырывающиеся от боли стоны, Ларри хватает лежащую рядом подушку и утыкается в неё лицом. — Куда? Я хочу слышать твой голос, Ларри, — наклоняясь и прилипая потной грудью к его спине, шепчет Тео и, немного отстраняясь, грубо хватает Ларри за влажные кудри, притянув к себе и вскинув его голову лицом вверх. Ларри непроизвольно издаёт звук, похожий на скулеж, отчего ему становится стыдно и он вновь прикусывает растерзанную нижнюю губу. Кажется, будто помимо телефона на тумбочке, вокруг миллион камер, и все наблюдают за ним, как он поддаётся, подставляется, как ему, несмотря ни на что, немного приятно. Он сдаётся и не может противостоять. С прикосновением рук Тео, с каждым его движением внутри он впечатывает себя в тело Ларри как и тогда, в младших классах, когда плюнул ему в лицо своей едкой слюной. Ларри старается не открывать глаза, потому что видеть тот самый чёртов лунный свет, который падал на серебристые волосы такого чистого и невинного Мышки, — невозможно, когда сам в этот момент по горло купаешься в грязи. Тео проскальзывает ладонью по шее Ларри, разворачивая его лицо к себе. Два пальца настойчиво просовываются между губ, размыкая их. Едкая слюна проникает вместе с языком Тео, впитываясь в Ларри, как в губку. Только теперь Ларри осознаёт, что он никогда больше не сможет поцеловать ни Мэриана, ни Ховарта, ни кого-либо, чтобы не испачкать собой. Или уже не собой? «Это не ты, Ларри…» — доносится из сонных воспоминаний. «Верно, это больше не я». И пусть Тео раньше никого не убивал, этой ночью он всё же стал убийцей. Повернутую вбок шею крепко сдавливают пальцы, и Ларри чувствует, как он постепенно ослабевает. «Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять…»