***
День и ночь бесконечно сменяют друг друга, оставляя за собой сигаретный шлейф и разговоры, которыми пропиталась вся комната. Разговоры своей откровенностью не блещут, чаще всего перетекают от глумления над Ларри, язвительных ответов от него же и протяжного шёпота его имени на ухо. Ларри не чувствует, что собственное тело ему принадлежит, нет. Тео уже давно взял его под контроль, и оно цепенеет, не смея совершать лишние движения, только те, что тот хочет, ведь Ларри — марионетка, кукла. Однако получить то, что жаждет больше всего, Тео никогда не сможет. Ларри откидывает голову назад, упираясь макушкой в прохладную перекладину дужки. Сделав очередную затяжку, выпускает клубы дыма, постепенно рассеивающиеся в сумерках. Кровать уже давно не кажется уютным местом, а тем более местом для сна. Ларри либо не спит вообще, боясь, что Тео, который постоянно бредит ночью и у которого руки не связаны в отличие от Ларриных, в один момент может так же, как и он когда-то, попытаться задушить его — только уже до конца. Либо не может спокойно спать, только урывками, ведь очередные кошмары, возобновившиеся и усиленно сводящие с ума, продолжают сниться почти каждую ночь. И ведь мог бы Тео после того, как в очередной раз проведёт время с Ларри, валить к себе, но нет, если он приходит, то каждый раз остаётся с ним. Логичнее было бы ему скрыться, чтобы обезопасить свои записи, но Тео будто сложно отлипнуть от Ларри. Проще привязать его для надёжности и остаться рядом. — Почему ты выбрал именно меня? — устало спрашивает Ларри. Вопрос вылетел изо рта невольно, будто без обращения к какому-то определённому человеку, будто не ожидая ответ, а просто потому что он должен был когда-то задаться и этот момент настал. Ночную тишину разрывает раздражённый вздох. Может, Тео и хочет показать, что ему пустая болтовня ни к чему, однако сколько бы Ларри ни начинал её, тот всегда вступал с ним в диалог. — А ты бы хотел, чтобы на твоём месте был кто-то другой? — В сумерках виден только мутный образ Тео, восседающего напротив в подобие позы лотоса, вальяжно откинувшись на Ларрину подушку. Образ этот почти сливается с тёмной стенкой, словно растворяясь в углу, куда с улицы не доходит назревающий свет раннего утра. — Блядь, да! — нервно прыснув, возмущённо восклицает Ларри, отрывая макушку от перекладины. — Ха, где же твоя благородность, Ларри? — протяжно, с хрипотцой, словно засыпая, говорит Тео. Но он точно ещё не уснёт, пока не свяжет руки своей игрушке. Тео перебирает каждое слово, каждый слог и букву, словно чётки в пальцах. — Ты же такой добрый, честный, отзывчивый. Правильный, неженка, цветочек прям, ну как тебя не сорвать? Ларри закатывает глаза. Цветочек… Тео садится ровнее и, словно издеваясь, включает дисплей телефона, направляя исходящий от него свет к своему подбородку снизу вверх: перед Ларри появляется чеширская улыбка на дьявольском выражении лица. Спасибо, что хоть видео не показывает. Ларри уводит взгляд. — Ты мне всю жизнь испортил… — бурчит под нос, чувствуя, что недосып действует на него опьяняюще и говорить он будто начинает лишнее, ненужное, но сдержать себя сложно, слишком многое он хранит в себе, слишком на многое пошёл, чтобы сблизиться с Тео. Вот он и сблизился, а в итоге всё равно не уверен, сможет ли выдержать всё, что происходит, до момента, когда у него получится избавиться от Тео, и произойдёт ли это вообще. Мысли судорожно носятся в голове, ищут выход, никогда не давая Ларри спокойно сомкнуть глаз. Нужно растрясти Тео, сделать его уязвимым, докопаться до его прошлого, до самого сочного и ядовитого яблока, которое отравило его уже давно. Нужно понять, почему к Ларри у него настолько неоднозначное отношение. Все их перебранки и разговоры ни о чём ничего же за собой и не несут. Когда Тео чувствует, что Ларри слишком глубоко копает его память, то прекращает разговор и лезет к нему с ещё большим пристрастием к подчинению. Ларри понимает, что стащить телефон у Тео просто так в одного не выйдет, а кого-то просить, чтобы он лично помог ему, Ларри не может. В этом телефоне то, чего другие не должны видеть, не должны даже знать, что в нём хранится какой-то компромат на Ларри. Он должен уничтожить записи, пока никто не узнал, какой… Какой Ларри испорченный. Он нервно тушит сигарету об пол и, кинув бычок в импровизированную пепельницу из жестяной банки, стоящей у кровати, подтягивает к себе ноги, чтобы лишний раз не касаться оккупировавшего его территорию демона. — А ты испортил жизнь мне, — выключив экран, безразлично произносит тот, будто они говорят о погоде, но Ларри чувствует, как Тео внимательно наблюдает за ним, за каждым движением его ног, рук, пальца… — Поясни. Свет зарева проникает тёплым лучом, падая на пыльный ковёр. — С херали я должен тебе что-то пояснять? — В комнате слегка светает, и Ларри видит всё больше знакомых очертаний: на лице нет улыбки, в глазах нет насмешки, чёрные нахмуренные брови сводятся на бледном лице, — но пустой образ ему нравится больше. На груди у Тео, угрожая, висит нож-кулон. Если бы не каждый раз связанные руки… — Почему нет? Что тебя останавливает? Что я сделаю? Я ведь теперь вообще ничего не могу сделать. Тео слегка мотает головой, внимательно с прищуром глядя на Ларри. — Не уверен. — Ха… — Ларри касается виском прохладной стены. Тео кладёт на тумбочку телефон, берёт пачку сигарет, достаёт одну и закуривает, шумно выдыхая сквозь зубы дым. — До тебя я жил в своём темпе, — медленно произносит он. — В размеренном. Мне ничего не надо было, кроме… — Денег и власти? — усмехается Ларри. Задумавшись, Тео делает сильную затяжку, и Ларри слышит, как прогорает бумага. — Именно… С тобой мне понадобилась ещё кое-какая власть, и, как видишь, я её практически добился. Ларри натягивает на себя одеяло: резко стало знобить. — И кем ты сейчас себя чувствуешь? Диктатором? — язвительно обращается к Тео. — Насколько глубоко тебе нужно погрязнуть во власти, чтобы ты остался доволен? Что ещё ты хочешь сделать со мной, чтобы почувствовать абсолютную власть? Ты ведь это хочешь, правильно? Закусив губу, Тео внимательно смотрит на Ларри. — Хочу. Но… — Но не получишь, — сразу же перебивает Ларри, ещё сильнее натягивая одеяло, но нога Тео удерживает другой край своей тяжестью. — Почему ты так думаешь? — нервно потушив сигарету о тумбочку, Тео кидает бычок куда-то в пространство комнаты и поднимает с пола ненавистную Ларри верёвку. Наклонившись вперёд, Тео начинает ползти в его сторону, но резко останавливается на сказанных в ответ словах. — Потому что насильников не любят, Тео. Ты заставляешь меня делать то, что я не хочу. Тот, немного замешкавшись и потупив взгляд, снова возвращает его на Ларри, да только не в глаза, а на шею, на плечо и грудь, которые сам же для себя раскрывает рукой, стягивая одеяло пальцами. — А я тебя разве заставляю, м-м-м? — тихо произносит он, встав на колени и окончательно скинув с Ларри одеяло. Оно отлетает вниз, и Ларри, провожая его взглядом, тоже хочется сброситься куда-нибудь — желательно с обрыва. «Мы уже летим». — Ты сам всё делаешь. Ты сам мне отдался, а потом ещё раз и ещё, — Ларри кожей чувствует его слова на себе. Слова, выдыхаемые горячим воздухом, слова, тактильно передающиеся через чужие ладони, изучающие рельефы его тела. Слова ощущаются уже совсем рядом, где-то у уголка губ. — И тебе нравится это. — Нет, — Ларри еле заметно мотает головой. — Это не так, нет. Тео лишь усмехается в ответ, перемещая ладонь с живота Ларри вниз. — Да, Ларри, и бесполезно это отрицать, — Тео расплывается в улыбке. — Твоё тело говорит иначе… Руки, одну за другой, привязывают к дужке кровати. Полузакрытые чёрные глаза совсем близко, и Ларри вновь проваливается в темноту.***
Стоя на мосту, Ларри кидает в речку кусочки хлеба. Пара уток, преждевременно вернувшихся ранней тёплой весной обратно, голодно хватают их, будто не ели целую вечность. Каждый год небольшая стайка перелетает на зиму из Резервуда в более южные города, преодолевая довольно большие пустынные расстояния. Каждый год уток возвращается всё меньше. Глядя на двух плавающих рябых птиц, Ларри снова вспоминает брата. Наверное, Ларри был совсем идиотом, храня всю жизнь надежду на то, что у них могло бы что-то получиться. Они братья, и оба будут управленцами, знатными и на виду. Им просто невозможно быть вместе, даже если бы тот мог ответить взаимностью. И хорошо, что не ответил — всё только к лучшему. Тем более в свете того, что Ларри в кои-то веки узнал. Он уже давно понял, что встречаться в туалете с Томасом, чтобы обсудить каверзные вопросы, — опасно. В итоге им очень долго не удавалось нормально поговорить. Тео слишком внимательно стал следить за тем, с кем общается Ларри, где и о чём. Повязав невидимую удавку на шее, Тео постепенно затягивает её, однако не до конца, играя со своей добычей. Ларри уже несколько месяцев не может свободно перемещаться без страха, что за ним наблюдают. Он постоянно ощущает давление извне, вызывающее чувство тревожности. В столовой слишком палевно общаться, когда Тео практически в затылок дышит; на тренировке тем более; где-то пересечься помимо туалета просто невозможно, не оставшись кем-то незамеченными. Ларри мечтал о времени, когда Тео придётся вовсю готовиться к экзаменам, так ведь тот, оказывается, умный дофига. Ему толком и готовиться не надо — только разве что на той стародревней машине учиться водить транспорт и редко, по острой необходимости, посещать подготовительные уроки, — именно поэтому ему всегда особенно лень было заниматься своей домашкой. «Вундеркинд херов!» И вообще, по словам Тео, он специально Ларри нагружал, чтобы тот типа умнее становился. Идиот! Так Ларри ему и поверил. Ларри своё понимать бы для начала, а теперь из-за челкастого он еле до тройки дотягивает. Он перебирал в голове кучу способов, чтобы пообщаться с Томасом, но ни один не подходил: либо слишком сложно, либо опасно для всех, ведь помимо Тео есть и другие члены клана. Однажды Ларри понял, что единственное место, где нет камер, где нет контроля — это мост через речку. Мост, ведущий из прошлого в настоящее, из настоящего в будущее. Он просто создан для встреч. Все люди, живущие в пансионе, наверняка воспринимают его как нечто временное, непостоянное. Как место, где не задерживаются. Зашёл на мост, сделал несколько шагов и покинул его. Но Ларри как-то прятался под ним с Ховартом от Очкарика и Лысого, и остался незамеченным, поэтому решился позвать сюда и Томаса, когда Тео соизволил уйти на подготовительное занятие. И Том пришёл с вестями. Он сообщил, что Герольд точно не состоит в клане, чего не скажешь о мистере Майерсе. Сидя под мостом, Ларри слушал Томаса и наблюдал за гладью воды, сверкающей бликами на солнце. Поверхность слегка дрожала, словно переняв волнение слишком спокойного для новостей Ларри. Он не чувствовал ничего, кроме того, что он невероятный придурок. Он же знал, всегда знал, что Герольд на его стороне, но почему он так хотел верить в обратное? Почему видел в нём всегда врага? Почему никогда не мог ему довериться? Герольд с самого детства внушал страх, и единственное желание при встрече с ним было бежать или провалиться сквозь землю. Ларри никогда не питал к нему каких-то особых тёплых или родственных чувств, никогда не замечал от него нежности, не слышал доброго слова. Только негатив, строгость, нежелание видеть и понимать, но на деле дядя оказался не таким простым и бездушным. Вообще нет никого простого: чистого зла не существует, как и добра, поэтому люди постоянно открываются с разных сторон. В Герольде Ларри видел только обратную — тёмную — сторону луны. Томас рассказал, что Анна по Ларриной наводке всё же умудрилась стащить из сумки мистера Смита снотворное. Когда она пошла проведать отца, то, пока заваривала чай, растворила для него таблетку. Тот спустя час крепко уснул, развалившись на диване, и Анна, взяв ноутбук, села за его стол, отвернув экран от камеры. Достав тетрадь, она сделала вид, что переписывает для учёбы информацию, ведь её могли потом проверить: на деле конспект был готов заранее. Пролистав почту, Анна не обнаружила ничего важного, однако понимая, что отец, скорее всего, не общался бы по особым вопросам с рабочего аккаунта, она решила попробовать сменить логин. Ларри удивился, как она смогла подобрать его и пароль и вообще почему она так хорошо разбирается в компьютере и всех его приблудах? Ведь многим дают пользоваться техникой только после окончания среднего образования, да даже сам Ларри еле-еле с телефоном своим разобрался. Многие ребята вообще могут рассчитывать только на самый обычный кнопочный, и то не сразу, а когда заработают. Томас ответил, что мистер Майерс раньше очень любил копаться в технике вместе с Анной, много чего показывал и рассказывал, а та глотала информацию, как воздух. Однажды он спросил её, как бы она назвалась в сети и какой пароль ей сделать: хотел в будущем зарегистрировать ей почту, — и та сказала довольно банальное, но трогательное для её возраста: что-то связанное с матерью, которую тогда только-только собирались положить в больницу. С тех пор Анна немного замкнулась в себе, отец — в себе, интересы обоих, видимо, изменились, но тем не менее мистер Майерс оказался довольно сентиментальным и запомнил всё, что сказала дочь. Она тоже запомнила. Когда Анна вбила учётные данные, перед ней открылась другая почта. Там находились сообщения от врачей по поводу болезни матери, какие-то письма от родственников, а также переписки с Герольдом. Анне кажется, что её отец настолько помешался на болезни матери, что, похоже, сам начал немного сходить с ума. Томас сказал, что Анна подозревает: либо у её отца депрессия на фоне стресса, либо ему могли подмешивать таким же образом, как и она, снотворное, в еду или напитки нечто психотропное, чтобы директор становился полуовощным, иного объяснения она не видит его действиям и словам, да и состояние директора оставляет желать лучшего. В переписке с Герольдом Анна смогла выделить кратко основное: сначала Герольд лишь просил внимательнее присматривать за учениками на старших курсах и напрашивался на встречу, но директор отказывал ему во втором, отчего между ними даже возник конфликт; затем Герольд ещё несколько раз писал, что сам приедет, на что мистер Майерс лишь отвечал, мол, никаких оснований для этого нет, стал ссылаться на закон, что пансион при строгом режиме и либо без его согласия, либо без ордера это сделать невозможно; затем Герольд согласился спонсировать установку камер с условием, что ему будут отправлять видео; после он уже в несдержанной форме ответил, что ему периодически приходят повторяющиеся записи, и, мол, он не идиот, поэтому если так будет продолжаться дальше, то он найдёт способ, как попасть на территорию. Наверняка Герольд знал, что тот прав по поводу ордера, но всё же в письмах с самого начала пытался надавить на мистера Майерса, а тот лишь писал, что разберётся со всем сам, а в этом году вообще перестал отвечать на сообщения дяди. Анна знает, что не разберётся. Отцу становится всё хуже, и клан уж точно знает о его состоянии. Возможно, директор тоже в курсе заговора, но нигде об этом не было упомянуто, однако у него ещё есть телефон, до которого Анне слишком сложно добраться незамеченной. Томас рассказал Ларри, что несколько раз в пансион даже был подослан будущий преемник — пустышка, который сперва станет непосредственным помощником директора, а потом обязан передать Анне бразды правления, когда она окончит обучение. Тот сначала всегда общался с мистером Майерсом, затем довольно мило беседовал с Тео на одной из сходок масок, на которую Ларри в очередной раз не пригласили. Тео строго-настрого запретил всем говорить о нём Ларри, поэтому Томас, даже когда рассказывал всё это, постоянно оглядывался, теребя от волнения воротник. И Ларри теперь понимает, почему Тео не хотел, чтобы он лишний раз посещал собрания. Но если директор Майерс не состоит в клане, то почему решился пустить какого-то неизвестного человека? Ведь он даже Герольда не хотел пускать на территорию пансиона. Возможно, на территории из учителей или работников всё же и правда есть тот, кто близко общается с ним, кому он доверяет или стал доверять. Тот, кто «посоветовал» ему помощника. И почему-то Ларри кажется, что у этого «кого-то» весеннее имя. Что же касательно Мэриана… Он в письмах мелькнул только один раз: в прошлом году Герольд с трудом выбил для него пропуск на въезд группы под предлогом дня рождения Ларри, уверив, что это ни в коей мере не связано ни с какой проверкой, а только лишь чтобы поздравить племянника с праздником, поскольку дома никого не будет. Знал поди, что директор предложит просто-напросто простить Ларри вторую поездку домой, поэтому решил подстраховаться и ответил, что они улетают к Лиз в гости. Мистер Майерс не сразу, но дал утвердительный ответ, наверняка указав охране тщательно провести осмотр приезжих. Ларри думает, что именно после этого случая Герольд заметил замену видеозаписей. Выходит, Герольд специально отправил сына в пансион, чтобы проведать обстановку, то есть Мэриан в курсе клана и подозрений дяди. Значит ли, что его просто приставили к Ларри, чтобы следить за нерадивым братцем? В какой момент это произошло? Наверняка, когда тот внезапно начал проявлять к нему внимание, но в то время даже Ларри ещё ничего не слышал насчёт клана. Видимо, Герольд уже тогда подозревал неладное… Интересно, всё, что происходило между Ларри и Мэрианом: разговоры, добрые слова, поддержка — можно считать обманом или нет? От всей этой информации у Ларри голова трещит по швам. Наверное, внутри должно что-то сломаться, разбиться или разорваться на несколько кусочков, но нечему. Хорошо, что Ларри избавился от того, что могло это сделать. Может, поэтому Мэриан так остро отреагировал на Ларрино признание? Он посчитал, что Ларри таким ужасным и наглым образом пытается сблизиться, узнав, в каких нетрадиционных кругах тот «вертится»; что он на самом деле, как марионетка, просто делает то, что велит ему клан. Мэриан потерял доверие к брату и считает его предателем. «Так и есть. В любом случае ты предатель». Оснований для ордера нет, и добыть их извне очень сложно, либо нужны связи и свои люди в органах, а дядя в Резервуде не настолько значимый человек, как у себя в Каэр-Ирсе. Только внутри пансиона есть возможность нарыть основания, а директор ни в какую не идёт на контакт. Если раньше, когда Ларри ещё был на младших курсах, мистер Майерс мог беспрепятственно, по-дружески, пригласить Герольда на чашечку кофе, чтобы обсудить бюджет и дела насущные, то сейчас у директора какая-то паранойя. Он будто считает, что все против него, поэтому ограждается от тех, кому раньше доверял, пытаясь решить проблемы самостоятельно. В этих стенах у всех развивается такая болезнь, это место губит каждого, кто оказывается на территории, и не отпускает, пока полностью не прогнёт под себя. Ларри отрывает ещё один кусочек мякоти и снова кидает в речку. — Много не корми, им вредно, — внезапный голос сзади. Ларри, развернувшись, от неожиданности роняет на землю оставшуюся корку хлеба, к которой вмиг подлетает ещё совсем молодой пёс охранника и заглатывает хлеб, даже не разжёвывая. — Фу! Иди сюда! — кричит ему охранник. Ларри дёргается из-за вспышкой прилетевших фантомных болей от острых клыков на своей ноге и упирается в перила моста поясницей. Собака слишком близко. Новых шрамов ему точно не хочется. — Держите псину на привязи, тут, как бы, дети гуляют, — раздражённо говорит он, не отрывая взгляда от собаки и кивая в сторону детского корпуса. Пёс средних размеров, очень похож на овчарку, но точно помесь, однако лапы его такие мощные и когтистые, что Ларри невольно вспоминает медведей из книг. — Тебя ещё не спросил, — прыснув, охранник присаживается на корточки, и пёс, подбегая к нему, начинает лизать его щёки. Охранник, заулыбавшись, отталкивает морду пса и треплет того по голове. — И вообще, дуй отсюда, — слегка щурясь от солнца, говорит, глядя снизу вверх. У охранников вечно один ответ. Ларри, возмущённо открыв рот и нахмурившись, складывает руки на груди и отвечает наглому мужику: — И чего вам, охранникам, вечно неймётся меня куда-то прогнать? У меня свободное время. Где хочу, там и хожу. Тот, надев на ошейник пса поводок, поднимается и с ухмылкой выдаёт: — Ну-ну, где хочешь. Ладно, пока можешь, гуляй. А то потом мало ли… — он разворачивается в сторону дальнего корпуса, но Ларри теперь мучает один вопрос. — Мало ли что? — спрашивает, и тот оборачивается в его сторону. — Вдруг кто запретит, — пожимает плечами охранник. В его выражении лица читается брезгливость. Будто перед ним не Ларри, не человек, а дождевой червь. Наступи на него — и раздавится в кашицу. Ларри натягивает улыбку и показывает средний палец уходящему охраннику. Пёс по пути вечно норовит ещё съесть что-то, унюханное в траве, а хозяин его постоянно дёргает за поводок. «Ест кусочки хлеба, значит…» Ларри спускается с покатого моста и направляется к лесополосе. В голову лезут мысли, которые лезли и тогда, когда Ларри случайно прикончил лошадь. Нет, больше убивать он никого не собирается — слишком сильный удар по совести, — крысиным ядом пользоваться слишком опасно, так что нужно тщательнее покопаться в библиотеке в поисках нужной ботанической книги. С Томасом Ларри пусть и поддерживает связь, но почти как и с Анной — не крепкую, не желая ещё сильнее втягивать его в то болото, в каком погряз сам, но если Ларри снова понадобится помощь, то он знает, к кому обратиться, а она понадобится. Однако нужно всё заранее продумать, просчитать все возможные ходы. Собаки едят этот хлеб, значит, их можно отравить. Что это даст? Отвлекающий манёвр это даст, и тогда Ларри в созданной суматохе сможет… А что сможет? Нет, нужно ещё как-то разобраться с охраной, следящей с камер. Их можно усыпить оставшимися таблетками, однако на всех не хватит, — Анна, вроде как, стащила у мистера Смита целый блистер, но там осталось всего несколько доз. Главное, чтобы он не поднял панику из-за потери, но, возможно, он нечасто ими пользуется… Тем не менее, снова красть их — уже рискованно. А насчёт Тео… Как с ним справиться, Ларри пока не понимает, но обязательно придумает. Главное, избавиться от записей на телефоне. Доверять директору или нет — не ясно: либо тот и правда сейчас в состоянии нестояния, либо тоже враг, но у него есть связь с Герольдом. Анна сказала, что отправила тому письмо с просьбой о помощи, в котором жирным шрифтом выделила «не отвечать», а затем удалила письмо из почты. Герольд, конечно, и так в курсе, что тут творится, но, может, это заставит его поторопиться, наконец, и явиться сюда, с ордером или без. Ларри наступает на сухие ветки и сам же дёргается от треска, который с силой вытягивает его из размышлений. Где-то над головой слышно недовольное карканье проснувшегося от дремоты ворона. Он пролетает над Ларри, бросая скользящую по серой земле тень, и исчезает за забором. Среди деревьев тишина и покой, почки набухли и ветви тянутся к солнцу, а Ларри чувствует, как ему не хватает его тепла, и приходится кутаться в мундир от пробирающего порой холода. Ларри не находит на территории волчий плющ даже спустя полчаса скитаний, а это значит, что если он его тут так и не обнаружит, то придётся каким-то образом выбираться за территорию, а сделать это может только Анна на очередной конной прогулке. Ларри не представляет, как просить о том, чтобы она срывала ядовитое растение на глазах у Тео, ведь у него самого в прошлый раз так и не вышло, но если не попытаться, то… То шанс на спасение может быть упущен.***
Ларри подходит к конюшне и, выпуская сигаретный дым, вжимается в неё спиной рядом со входом. Согнув ногу в колене, упирается подошвой ботинка в стену. Делает очередную затяжку. Ему уже надоело курить, но чёртова привычка… И нервы шалят так, что угодить им практически ничем нельзя, разве что никотином. Только перестанет курить, как просят снова, и снова, и снова… Надо бросать. Ларри задумывается: а ведь в его семье никто не знает о том, что он курит, кроме Мэриана. Хотя… Ларри насчёт него до определённого момента тоже о многом не догадывался. Возможно, тот постоянно обо всём докладывал Герольду. Предоставлял отчёт. Ларри находился под прицелом, под лупой, под постоянным контролем, даже не подозревая об этом. Интересно, в чём Мэриан был с Ларри откровенен? «Я не могу быть с тобой настолько откровенным, когда ты сам как закрытая книга», — сказал как-то брат. «А тебя что-то интересует?» — спросил его тогда Ларри. Брат явно ожидал услышать от Ларри не те слова, которые он в итоге выпалил. Уж точно не о любви, не о чувствах, о которых хотелось и хочется до сих пор молчать и никогда не произносить ни вслух, ни про себя, не хочется слышать их в сонном бреду, после чего оказывается, что Тео тоже их слышал. Его ревность не знает границ. После таких ночей Ларри особенно чувствует разбитость и унижение. Мэриан сам не был открытой книгой, однако… Ларри только сейчас понимает, что тот постоянно намекал ему на своё положение, на своё отношение… Нет! Не то что намекал, говорил прямо. «Ты же мой брат. И, похоже, в нашем сумасшедшем семействе я один помню о том, что ты самый маленький член семьи». — Ларри считал, что эти слова лишь о том, что тот относится к нему не более чем как к брату. «И что это значит?» — даже спросил. «Что за тобой нужно приглядывать», — ответил тот. По-доброму так, уверенно. И ведь не соврал. А может… может, он сам напросился помочь? Да нет, у него не такие тёплые чувства были на тот момент, когда стал привязываться к Ларри. Затем брат постоянно что-то скрывал, никогда подробно не рассказывал об их ругани и проблемах с отцом, вечно отмахивался только. Будто да и неважно всё это, сам разрулит. А как же тот случай с Мари? Возможно, Герольд специально его заставил отвлечь её, чтобы что-то выяснить или чтобы она с Ларри поменьше болтала, а не пригласить просто не мог, ведь та могла бы нажаловаться своему отцу, клану и так далее… Может, Ларри всегда и был проблемой Мэриана? «Много чести», — думает про себя Ларри, окончательно запутавшись в своих рассуждениях, и, потушив о стенку сигарету, откидывает щелчком пальца бычок подальше от конюшни. — Аккуратнее! — с визгом отпрыгивает в сторону Анна. Ларри даже не заметил, как та появилась. — Ой, прости, — подрывается с места, но делает только шаг в её сторону и останавливается. — Привет. Тео давно запрещает им общаться наедине, поэтому Ларри уже привык этого не делать, однако тот же зачем-то позвал их двоих сегодня в конюшню. — Привет, — искренне улыбается Анна и машет рукой. — Как ты? Давно с тобой не виделись нормально, тет-а-тет, да? Её мягкий тонкий голос ласкает слух, немного убаюкивает и успокаивает. Ларри чувствует в нём нежность… Столько нежности, о которой уже совершенно позабыл. С Тео никакой нежности, только грубость, похоть и наказания. — Ну, даже необычно, — затянув кудрявый хвостик, Ларри смотрит на неё исподлобья, слегка склонив голову. — Ещё пообщаетесь, голубки, — слышен приближающийся голос демона, и Ларри поднимает на него взгляд. Вальяжный шаг, прямая спина, руки в карманах, подстриженные волосы — подготовился, будто на великое событие пришёл. Чёлка только, как обычно, скрывает пол-лица. — Какие чёткие, прям ровно к пяти пришли, надо же, — он демонстративно смотрит себе на наручные часы, вскинув от удивления бровь. Можно сказать, Ларри и Анна когда-то опаздывали на назначенные встречи… Да он бы три шкуры с них содрал уже давно! «Или по крайней мере одного наказал бы ночью». У Ларри к обычным отработкам давно прибавились и другие. Ночные. Тео подходит к ребятам и, зацепив обоих, положив руки на их плечи, уводит внутрь конюшни. — Я собрал вас сегодня здесь, — говорит, поворачивая голову то на Ларри, то на Анну, — чтобы наконец показать, где находится наш кабинет, наш склад. Думаю, кое-кто уже давно знает. — Поглаживая пальцами Ларрино плечо, обращается к нему: — Да? — Что? Ларри в курсе? — удивляется Анна. Они останавливаются, и Тео, убрав руки и развернувшись, делает спиной назад пару шагов. Конь в стойле фыркает и глядит на Ларри как на врага народа. — Догадывался, — тихо произносит Ларри, не смея смотреть никому в глаза, только себе под ноги. — У меня скоро выпуск, подготовка к экзаменам всё же какая-никакая, время идёт, а Анна ещё не в курсе. Так что пришла пора переходить на новый уровень, я наконец получил добро. Тем более, что я точно уверен: вы никому не разболтаете и Анна будет заниматься своей прямой обязанностью. — Он присаживается на свой излюбленный трон из стога сена. — Я рад, что ты не настолько тупой и не стал рисковать, копаясь здесь — хотя кто бы тебе позволил. Однако, надеюсь, и теперь не будешь глупить, — пошарившись в кармане, Тео достаёт и показывает телефон. Ларри понимает, к чему тот клонит. Он так и думал, что Тео будет держать тайну склада под контролем именно таким способом, но тело всё равно охватывает мандраж, ведь что бы до этого Анна ни видела, не факт, что это было именно то самое. Хочется крикнуть Тео, чтобы тот не говорил ей о записях, чтобы скорее спрятал дурацкий телефон, и пусть делает, что хочет: связывает, бьёт, берёт Ларри, снимает, унижает, — но только чтобы другие не видели. Чтобы даже мыслей ни у кого не возникало обо всей той мерзости, что творится между ними. О мерзости, что окружает внутреннее дерево, обнимая плотным туманом, отчего порой сложно дышать и хочется прокашляться. Ларри кашляет, пытаясь избавиться от густого и едкого чувства стыда. — Но… при чём тут Ларри? — недоумевает Анна. — Ведь главарём должна стать я, и это только моё дело, потому что… — При том, Анна, — прерывает Тео. — Думаешь, я не знаю, что ты можешь снова пойти наперекор клану? Того и гляди опять вдвоём сговоритесь. Я понимаю, вам так отчаянно хочется избавиться от оков заговора, но смиритесь, вы уже в нём, вы и сами часть его. Вам никуда от этого не деться, даже если вы расскажете кому-то, даже если покажете это место, всё равно не избавитесь от клана. Он везде, практически в любом городе. То, что сейчас происходит в верхушке, — устарело, требует перемен… — Незаконных? — спрашивает Ларри. Тот говорит зазубренными фразами, которые вливали в мозг годами. Ларри знает, что Тео не верит во всю эту чепуху, но ему зачем-то необходимо пробиться наверх, стать частью большего, а сейчас просто их запугивает. — Ха! Всё же ты не отличаешься интеллектом. Итак, в любом случае, мне придётся уходить в этом году и оставить вас. Для безопасности клана я не мог не позаботиться о том, чтобы вам даже в голову не пришло пытаться пойти против. — Тео, не надо, — вырывается у Ларри. — Это! — Тео поднимает телефон на уровне своих глаз, внимательно глядя на Ларри. — Это то, Анна, — переводит на неё взгляд, — что заставит вас молчать. Поверьте, мне терять нечего. Я, как говорил когда-то Ларри, безродный, с приюта, я давно смирился, что даже в клане не буду занимать какое-то значащее место. Это вы — дети солнца, и ваше место под ним. — И… зачем ты показываешь телефон, который у меня же и отобрал? — нерешительно спрашивает Анна, а у Ларри внутри всё сжимается, мгла сгущается и голова слегка кружится. — Затем, — Тео спрыгивает со стога и подходит ближе к Ларри, — что в нём находится то, о чём вот этот человек очень-преочень не хотел бы, чтобы кто-то знал. Думаю, даже он сам. Ларри поднимает взгляд на Тео, ожидая увидеть в них жестокость и победный блеск, но видит нечто другое, похожее на… сожаление? Тот так же смотрел на него, когда этот телефон обнаружился у Анны и пришлось оставить Ларри на растерзание крысам. — Что там? — шёпот Анны. Сглотнув, Ларри наконец вспоминает, что нужно дышать. — О! Хочешь, чтобы я показал? — взгляд Тео отлипает от Ларри и переводится на неё. Он протягивает ей телефон. Ларри тоже поворачивается к Анне и умоляюще качает головой. — Хорошо. Не надо, — Анна выставляет руку с открытой ладонью, отказываясь. — Если Ларри не хочет, если там и правда то, что лучше мне и кому-либо ещё не видеть, то… то я буду молчать. — Отлично, — улыбнувшись, Тео прячет телефон в карман. — А если захотите украсть, то знайте: у меня ещё много способов распространить это всё в сети. Так что в ваших же интересах… — Тео отходит к инструментам в углу. — А теперь, пойдём за мной. Он хватает вилы и, вернувшись к «трону», с усилием отодвигает стог сена в сторону — под ним красуется люк. Тео достаёт из кармана ключ, открывает замок, хватается за ручку и, потянув вверх, поднимает крышку, упирая в стену. Ларри видит перед собой вход в подвал, где наверняка до сих пор валяется его медиатор. Махнув рукой, Тео приглашает обоих спускаться вниз. Сначала идёт Анна, за ней Ларри и Тео в последнюю очередь. Чем ниже Ларри спускается по лестнице, тем гуще мрак. Под ладонями чувствуются ржавые прутья лестницы. Кажется, если разжать пальцы и откинуться назад, то можно будет бесконечно долго падать, но вот под ногой уже оказывается твёрдая поверхность подвала. Ларри оборачивается, но ничего не видит, пока Тео не зажигает свет. — Здесь свет работает от генератора детского корпуса, так что вся аппаратура поддерживается в постоянном режиме, — говорит он. Лампочка тускло освещает подвальное помещение, и Ларри видит вокруг себя несколько стеллажей, расположенных у одной стенки. На их полках — множество папок с различными пометками, буквами и цифрами. В углу ютится стол с компьютером — стационарным, — у которого мигает маленький огонёк. Ларри смотрит на потолок: под ним уже изношенный временем и порванный в некоторых местах навес. — Здесь хранится многая информация. Конечно, не вся. Со временем, Анна, ты получишь больше привилегий и узнаешь подробнее по поводу всех наших потайных мест, всех членов клана на территории и части за… — Пока Тео рассказывает о планах на будущее, Ларри судорожно рыскает зрением по полу в поисках медиатора. — Его тут больше нет, — Тео замечает поиски Ларри. — И вообще, ты сюда больше не должен спускаться. Вон там, — указывает в угол, напротив стола, — камера. Так что даже не думай, ясно? — Предельно, — вздыхает Ларри. — Хороший мальчик, — улыбается тот. После краткой экскурсии Тео назначает очередную встречу Анне, и они выходят наружу — вылетают на свет, словно мотыльки, пусть на улицу уже и упали сумерки. Тео остаётся с конём в конюшне, отпуская ребят в корпус на ужин, и они направляются через поле — в полной тишине. Ларри задумывается: мотыльки всегда стремятся к свету, несмотря на то, что могут подпалить крылья, ведь свет может исходить от костра. Они готовы жертвовать жизнью ради света. Сейчас Ларри чувствует, что он готов — на всё, лишь бы наконец выбраться из густой холодной тьмы, и неважно, какие будут последствия. — Ларри, я… Мне жаль, — прерывает размышления Анна. Под ногами приминается свежая молодая трава, затем шуршит гравий, когда ребята выходят на дорожку. — Мне тоже, — кивает Ларри и поднимает взгляд, устремляя его вперёд. Окна в пансионе загораются. — Слушай, я не знаю, когда мы с тобой снова свободно встретимся, но у меня к тебе есть последняя просьба, однако если ты откажешься, я пойму. Ты и так сделала многое для меня. — Для нас, — поправляет Анна, и они останавливаются, прячась за широким стволом дуба от камер. — Говори. Ларри оглядывается по сторонам — никого, все внутри здания. Возможно, Анна тоже мотылёк? Немного подумав, Ларри всё же решается ещё раз попросить помощи: — Нужен волчий плющ.