Сердца нет!

Алгебра как всегда проходит для Ларри под одним большим знаком вопроса. Ларри вглядывается в уравнения проверочной работы, и ему кажется, что это какой-то чужой язык. Раньше все города, а точнее, страны, состоявшие из городов, деревень и сёл, общались на разных языках. Ларри пытается понять, каково это было — не знать, что говорит находящийся рядом человек — какая-то абракадабра, и на выходе ноль — полный. Примерно вот так, как и цифры все эти, иксы и игреки читать, не разбираясь в алгоритмах решения. Ларри чувствует себя тупым и бездарным. Тупым — потому что из десяти заданий с горем пополам решил пять, и то, самых простых. Придётся теперь оставаться на дополнительный урок после обеда, где ему сначала позаливают о том, как он скатился, затем о том, какими методами решать, и в итоге поставят трояк. Бездарным — потому что ни песен новых давно уже не сочинял, ни тренировался играть на гитаре — забыл уже всё напрочь. Не до этого было, а сейчас хочется до безумия. Будто вот она — жизнь, заиграла новыми красками, цветными, не серыми. Тени исчезли, превратившись обратно в людей, и дышится свободнее, пусть демон всё ещё приходит, пусть всё ещё имеет его со всей своей нежностью и грубостью, с любовью и ненавистью, расположенных на странных весах, которые не перевешиваются ни на одну из сторон. На стол прилетает скомканная бумажка. Ларри, очнувшись от залипания на непонятный ему математический язык, удивлённо оглядывается по сторонам. Все увлечённо решают, сгорбившись над заданиями, и только Мышка поглядывает в его сторону. На его лице еле заметна улыбка. Ларри раскрывает листочек. Красивым каллиграфическим почерком написано, как нужно решать задания, а в конце: «Неуч». Прыснув, Ларри качает головой и замечает, что учитель обращает на него внимание. Ларри прячет записку, положив на колени, и, снова взглянув на Мышку, улыбаясь, закусывает нижнюю губу. Сегодня не придётся оставаться на доп урок, а значит, они снова увидятся под мостом. Вчера состоялась их запланированная встреча. Ох уж Ларри и трясло перед ней. Всё казалось лишь сном, он боялся, что на самом деле ему приснилось, как он прыгнул в реку, как они помирились с Мышкой и договорились увидеться… Ларри бы не удивился — ведь он уже не раз путал нереальное с действительностью, но тогда всё происходило настолько правдоподобно и осязаемо… что просто не могло быть сном. Он надеялся на это до последнего и успокоился только тогда, когда увидел горящие от радости глаза друга. Накануне долгожданной встречи — после проведённой «праздничной» ночи с Тео — Ларри особенно рвался бежать из комнаты, как только тот пошёл на подготовительные занятия. Хотелось затеряться где угодно, выть и царапать стены от того, как его тело ныло и болело вместе с разумом. Не только каждое движение Тео как всегда отпечаталось в памяти, но и каждое собственное тоже. Ларри впервые не просто поддавался, не сопротивляясь, а действовал, словно ему всё это нравится, словно он хочет Тео… И пусть организм так ему и говорил, но Ларри понимает, что это лишь физиология. Дурацкая никчёмная физиология и нездоровые желания! Однако если бы Ларри не показал, как он был не прав, если бы он почти всю ночь не вымаливал прощения за испорченный день рождения Тео, то тот бы с особой жестокостью заставил его сделать это, совершенно не заботясь о том, что будет после. Ларри хотел сблизиться с Тео — и он достиг практически максимальной черты. Доверие со стороны Ларри снова восстанавливается, однако больше некогда ждать, когда же Тео откроется ему, нужно успеть, пока тот не смылся, разобраться с ним, а желательно ещё и окончательно свести с ума, выбить из колеи. Иначе потом Тео может внезапно появиться в жизни Ларри, уничтожая всё, что у него осталось. Вчера Ларри рассказал Мышке о ядовитом растении, о том, что его нужно раздобыть, чего бы это ни стоило, иначе вырубить охрану просто никак не получится оставшимися таблетками. Если только не подговорить всех остальных ребят с пансиона, да кто согласится? Все будут хвосты поджимать, пустят слухи, которые долетят до клана за несколько мгновений — люди не умеют держать язык за зубами. Остаётся доверять только приближённым. Он рассказал о сестре, о Герольде, об Анне и Томасе, но опять всё сумбурно получилось, нескладно. Он думал расписать Мышке всё на листке, разложив по полочкам, но не успел — отмывался от ночи в душе. Мышка слушал и молчал, а Ларри постоянно путался в собственных мыслях и словах, пытаясь объяснить всё побыстрее, пока не застукали. Ему как всегда казалось, что за ними наблюдают. Стандартное состояние последние несколько лет. Наверное, привычка, от которой теперь будет сложно избавиться, и Ларри это прекрасно понимает. Вот только привычка или болезнь, он не может точно ответить на вопрос. Может, это одно и то же? Разрушение внутреннего спокойствия шло постепенно, капля за каплей наполняя собой Ларри, и если бы не перемирие с другом, кто знает, где бы он сейчас находился и в каком состоянии. Мышка предложил выбрать любой день и действовать, как только Анна достанет растение, но Ларри чётко сказал, что всё не так просто: во-первых, нужно беспалевно поставить Томаса дежурным, чтобы тот напоил охрану во время разноса ужина — большую часть таблетками, остальных — отправить к медикам, ну или на унитазе отсидятся, тут уж как мозги у кого сработают; во-вторых, необходимо так же незаметно и вовремя разбросать отравленный хлеб — пусть и будет суматоха, но у четверых человек появится возможность проскочить до директора, с которым уже не составит труда справиться; а в-третьих, Ларри не может — в любой день не может. Он не в силах рассказать другу о том, что именно хранится у Тео и от чего больше всего хочет избавиться. Только от одной мысли про то, что кто-то увидит, узнает, ему становится тошно, и хочется всё бросить к чертям собачьим и смириться, сдаться, но каждый раз он мысленно даёт себе пощёчину, приводя в чувство. Нет, так не пойдёт, он слишком далеко зашёл, чтобы останавливаться. Для вызволения телефона у Тео не подойдёт любой день. В день его рождения Ларри кое-что вспомнил… Не сразу: пока мылся в душе после озера, пока лежал и ждал возвращения демона. В памяти всплыла дата смерти родителей Тео. Давно, когда Ларри рассматривал сайты, ища про него информацию в кабинете у директора, то запомнил: «С 25 на 26 мая…» Поэтому Тео в последнее время сам не свой, поэтому в свой день рождения он был таким уязвимым, и каждый день, приближающий его к прошлому, скорее всего будет влиять на его эмоциональное состояние. Тот сейчас особенно странный и ведёт себя то слишком любвеобильно, то замыкается в себе, вдумчиво выкуривая полпачки за пару часов. Он напоминает того Тео, которого Ларри будит ночью, чтобы отпроситься в уборную: потерянного, заботливого и немного испуганного. Ларри не может упустить шанса воспользоваться его слабостью. Мышка не стал тогда долго выпытывать третью причину, про которую Ларри почти ничего не объяснил. Может, понял, что Ларри не всё может рассказать. Да и всего не расскажешь. Мир, в котором он жил долгое время, слишком грязный и порочный. Каждое воспоминание кажется ему абсурдным. Томас и Анна — часть того мира, и общаясь с ними, Ларри не чувствует дрожь во всём теле и стук зубов, но при Мышке… При Мышке он не может вести себя спокойно, понимая, что теперь и тот ввязан в авантюру. Только у Ларри и ребят особо не было выбора, а Мышка будто только что подписал себе смертный приговор. Если ничего не выйдет, Ларри никогда себе этого не простит. А пока… — Привет, — здоровается с другом под мостом. — Прости, что так поздно, еле дождался, когда Тео свинтит на подготовительный урок после столовой. Я сказал ему, что пойду в конюшню и встретимся после на тренировке, так что у меня минут пятнадцать максимум. Очень странно звучат такие вот слова из собственного рта, когда они проговариваются вслух — словно отчёт, — но Мышка наверняка уже догадался, что между Тео и Ларри происходят не просто стычки, как раньше, а нечто большее. Пусть Ларри в подробности и не посвятил, однако несложно догадаться. Кряхтя от ломоты в теле, Ларри присаживается рядом с другом на землю. Ну как присаживается, практически падает, отчего становится ещё неприятнее, и Ларри, замычав, закусывает губу. — Какая тебе тренировка, ты выглядишь, будто по тебе лошадь потопталась. — Подумав, добавляет: — Табун лошадей. Ну, на прошлой ночи Тео не остановился, что уж. Ларри кажется, что тот теперь вообще не остановится, пока не выпустится, что ещё больше добавляет масла в огонь желания поскорее закончить со всем этим дерьмом. — Ничего, не привыкать, хах, — сам себя успокаивает Ларри. Ну, а что, бывало и хуже: спина по крайней мере целая, да и окурки никто об кожу не тушил. — Спасибо, что помог на уроке. — Пф, что-что, а твои способности к обучению практически не меняются, — усмехается Мышка, и Ларри в ответ одаривает его убийственным взглядом, но улыбаясь. — Так… — говорит тише, — может, ты всё же расскажешь, почему мы не можем все вместе вырубить охрану, вломиться к директору и вызвать твоего дядю, который наверняка уже в городе? Тебе обязательно в это время разбираться с Тео? Ларри ложится на траву, подкладывая под голову рюкзак. — Да, — отрезает он. — И мне надо сделать это самому. Мне нужно время и место. Для этого надо, чтобы по ту сторону никто не видел, что происходит, и это будет на вас. И вообще, я до сих пор не уверен, что знаю, где находятся все эти камеры. Иногда мне кажется, — уже шепчет, — что они везде, даже тут, и что каждый, с кем я говорю, проверяет меня, понимаешь? Мышка, сощурившись, на секунду отводит взгляд. — Надеюсь, меня ты не подозреваешь? — спрашивает. — Теперь я задумаюсь об этом, — хмыкает Ларри, отгоняя внутреннюю тревожность. — Хм, но… но почему ты уверен, что у тебя получится справиться с Тео в одиночку? — интересуется друг и, укладываясь рядом, разворачивается на бок в сторону Ларри. — Я не уверен, — бормочет Ларри себе под нос. Он столько раз прокручивал в голове, как вытянуть из Тео того самого маленького мальчика и не сдохнуть от его же реакции, что уже не знает наверняка, получится ли. Как сейчас поведёт себя Тео, услышав свое полное имя и как повлияет фотография его дяди? А вдруг во сне ему и снится этот Джеймс Тёрк, из-за чего Тео просыпается отчуждённым и рассеянным? — Но у меня есть типа козырь в рукаве… Понимаешь, — обращается к Мышке, тоже повернувшись на бок и глядя ему в глаза, — у Тео не всё в порядке с головой. Я не знаю, что именно, но с ним что-то произошло в детстве, отчего он постоянно… — Ларри запинается, начиная чаще дышать, — постоянно ко мне… именно ко мне… постоянно ко мне лезет, — заканчивает быстро. — Тсс, успокойся, — Мышка кладёт руку Ларри на плечо, но тот нервно одёргивает её. — Хорошо, я понял. Так, и ты говорил, что у него есть то, что ты должен забрать? — Да, — Ларри снова падает на спину и вглядывается в деревянную поверхность моста над головой. Тонкие лучи света просачиваются сквозь узкие щёлки. — Если я не сделаю этого, то я… сделаю… «… что-нибудь с собой». Ларри закрывает ладонями глаза. Нет, нет и нет, такого он никогда не сделает, максимум снова порежет себя, и ещё раз, и ещё… Нет! И здесь необходимо сдерживаться, иначе однажды он порежет себя так сильно, что больше никогда не выплывет на поверхность. — Хорошо-хорошо. Не хочешь говорить, не надо. Не заставляй себя, — Мышкины пальцы касаются Ларриных рук, убирая с лица, и сразу же отпускают. — Совсем перчатки растрепались. Нужны новые давно. — Да уж, без тебя как без рук, — улыбается Ларри. — Ладно, а что насчёт директора? Мы точно не можем ему доверять? Ларри много раз размышлял о мистере Майерсе. Даже если они прибегут к нему с кучей доказательств, притащат того в конюшню, тыча пальцем в склад, то не факт, что тот злорадно не рассмеётся им в лица, сообщая, что за ними уже выехали. — Возможно, он общается с кланом через телефон. Здесь мы не можем полагаться на случай, и так много чего под вопросом, — Ларри устало вздыхает. — Я даже не уверен, сможет Анна достать отраву или нет. Лично никак не получается с ней встретиться, а Тома постоянно дёргать — опасно. — Тео и так как-то заметил, что Ларри с тем помирился, отчего начал постоянно придираться к Томасу по мелочам. Ларри уверял челкастого, что это неправда, но угрозы и ночные отработки говорили о том, что тот настроен скептически. С Мышкой тем более стоит быть аккуратнее и видеться как можно реже. — Ну, насчёт Анны… я как раз принёс вести с полей, — улыбается друг, изогнув бровь. — С каких полей? — не догоняет Ларри. — С затерриториальных, блин, — закатывает глаза Мышка и, пошарив в кармане штанов, достаёт оттуда пакетик с листьями и цветками плюща. — Смотри, что у меня есть, — трясёт им в воздухе перед Ларриным носом. — Похоже на что-то запрещённое, — восторженно произносит Ларри, но по глазам видит, что тот не понял шутки. Ну конечно, Мышка ж никогда не тусовался в клубе, где каждый второй балуется травкой. — Неважно, — отмахивается Ларри и, присев, хватает пакет. — Откуда? Мышка цокает в ответ. — Точно не я сгонял. — Ларри снова одаривает тем самым взглядом, и друг, усевшись рядом, говорит ему на ухо, наклонившись: — Ну… Ты меня, может, убьёшь, но я всё рассказал Нелл. — Отпрянув, Ларри возмущённо смотрит на него, открыв рот, но тот сразу же добавляет: — Но только лишь потому, что она может без проблем встретиться с Анной. Я подумал о том, что вы с ней не можете общаться наедине, ну и… Женский туалет — замечательное место для встреч. В общем, Анна радостно передала тебе это ужасное растение. Ларри вспоминает Нелл: девочка, которая всегда была бойкой и смелой, она и сейчас наверняка такая же. Мышка просто в любом случае не смог бы ей не рассказать, несмотря на то, что втягивает таким образом её в круговорот сомнительных операций. Но они очень близки с ней, и та наверняка уж у Мышки бы точно выпытала всё-всё, так что безопаснее было просто ей всё рассказать. Поди, ещё и сама напросилась помочь. — Значит, пора, — Ларри отдаёт пакет обратно. Этой парочке белых призраков как раз и придётся разбросать отравленный хлеб, ведь они уже давно не привлекают внимание своими «семейными» вечерними прогулками по территории. — Пора? — спрашивает Мышка. Ларри достаёт из кармана часы: нужно уходить. — Да, — засунув часы обратно, он достаёт вырванный из книги листок с информацией о дозах ядовитого растения и вручает Мышке, — слушай меня внимательно, от этого зависит всё.

***

Спустя неделю после последней встречи с Мышкой под мостом Ларри снова оказывается на собрании клана. Ему кажется, что уже целую вечность не присутствовал на сходке, однако на тренировке Тео и перед ним щёлкнул пальцем, подмигивая и по-чеширски улыбаясь. Ларри чувствует, что это собрание точно важное, раз даже его позвали. И снова чёрные мантии, и снова белые маски с красными ореолами глазниц. Ларри погружается в тёмный, удушающий туман, и никакой свет от свечей не рассеивает его, делает только хуже, играя тенями на стенках душевой. — Ну что ж, молчаливые мои, — вкрадчиво произносит Тео, расхаживая в своей манере взад-вперёд перед собравшимися. Спина гордо выпрямлена, руки за спиной сцеплены в замок. Ступает так мягко, будто и нет каблуков на его ботинках. Ларри знает, насколько сильно они могут бить, оставляя синяки и ссадины. — Скоро мне придётся уходить с поста главаря. Как вы уже знаете, я заканчиваю обучение в этом году, и на смену мне вступает в права Анна, — подойдя к ней, кладёт на её плечо руку. — С этого дня она будет проводить наши собрания. Пока что под моим контролем, конечно, но тем не менее… Вы должны слушаться её так же, как и меня. Беспрекословно. Я с ней буду постоянно на связи. Ты готова? — обращается к ней, на что та кивает. — Давно, — отвечает довольно громко, будто подкрепляя собственную уверенность. Ларри видит, что она уже не волнуется — не сейчас. Анна крепкий орешек. Свою роль играет превосходно, что даже Тео верит. Анна напоминает молодую воинственную наследницу престола из фэнтезийных историй: такая же сильная, храбрая и мужественная для своих юных лет. Клан будто заранее знал о её качествах характера. А может, и правда знал? — Отлично. Умница, — он снова сцепляет руки за спиной и, шагая вдоль шеренги клана, медленно осматривает каждого участника. — Знайте, если вы нарушите прежние правила, то последует наказание. Если вы будете выполнять все поручения — получите награду. Всегда помните, я с вами ещё встречусь и там — за забором, — задерживается на пару секунд у Ларри, глядя на него пристально сверху вниз, — и не раз. — Сглотнув, Ларри опускает голову, пялясь себе на ботинки. «И не раз», — вердикт, звучащий эхом в голове. Продолжив движение, Тео возвращается на своё место в середине душевой. — В следующем году к нам поступит сразу несколько человек. Это, Анна, будет твоя проверка на прочность. Надеюсь, ты справишься, ну, а вы ей обязаны помогать. Далее продолжай сама, — он отходит, приглашая Анну встать так, чтобы её все видели. — Я знаю, тебе есть о чём рассказать всем нам. Анна, выпрямившись так же гордо, как и Тео, — будто этому учат по методичке «Как быть главарём клана», — встаёт на его место, поправляя косички, ниспадающие на плечи. — Кхм… Да. Итак, мой отец, Джон Майерс, последний год занимает пост директора в нашем пансионе. Уходит в отставку. На его должность утвердится — по проверенным данным уже точно — Форест Хилл, которого вы все, — Анна смотрит на Ларри, — ну или почти все, уже знаете. Он будет руководить до той поры, пока я не выпущусь. Так что у нас в помощниках появится человек сверху, не расслабляйтесь и не думайте, что теперь будет лафа. — Да мы и не думали… — справа тихо усмехается знакомый голос. — Замолчи, Джордж, я тебя не спрашивала, — довольно грубо осекает Анна, насколько это возможно её тонким голосом, и поворачивает голову на Лысого. — Ох, как мне это нравится, — усмехается Тео и, скрестив руки на груди, довольно продолжает: — Молодец, Анна. Не хочешь его наказать? Ларри уверен, что Анна закатила в этот момент глаза. Тео сегодня особенно нервный. На тренировке бесновался, а затем весь вечер провёл в подвале. Ларри в принципе заметил, что та комната влияет на Тео отрицательно, и в голове всплывает фотография маленького Тео, которого нашли с ножом. Видимо, подвал и правда ещё больше подкашивает его, тем более завтра ночью годовщина смерти его родителей. — Думаю, пока не за что, Тео, — невозмутимо отвечает Анна. — Но если придётся, то и до этого дело дойдёт. — Ну смотри, а то давно у нас не было развлечений, — Тео делает акцент на последнем слове. Конечно, для других он наверняка по-чёрному шутит, но Ларри прекрасно знает, что тому на самом деле нравится наказывать. — Все такие паиньки, прямо даже удивительно. Даже Ларри, — Тео подходит к нему ближе и, наклонив голову набок, обращается: — Кстати, думаю, хватит тебе уже круги по полям наматывать. Пора снова поменяться с Томасом, а то тот что-то сдаёт в последнее время. Скажи, Том, — делает длинный шаг влево в сторону Томаса, стоящего через одного человека, — в чём дело? Ты устал? Тео прекрасно знает, что тот никогда не был отличным вратарём. Сколько бы тот ни пытался, у Ларри получалось намного лучше. Поскольку Ларри был отстранён от полноценного футбола на пару лет, то команда довольно неслабо просела, однако Тео со своей гордостью и особыми принципами не менял вратаря, но после случая, когда Ларри заступился за Томаса, Тео теперь постоянно к нему цепляется по пустякам. — Тео, сегодня я веду собрание, не зазнавайся, — угрожающе произносит Анна, и Ларри замечает, как её кулаки сжимаются, будто если тот ещё скажет Томасу хоть слово, она накинется на челкастого и перегрызёт ему горло. Тео, видимо, тоже это понял, хотя для него это сто процентов кажется смехотворным. — Оу, прости, разумеется, — он разворачивается к ней лицом и выставляет руки, как бы сдаваясь. — Тогда я с ним лично переговорю, если ты не против.

***

Вечер подходит к концу, и скоро снова погаснет свет. Ларри сегодня не так сильно вымотался на тренировке: стоя у ворот, он наконец почувствовал себя человеком, а не смерчем, создающим вихрь вокруг поля. Он уже подзабыл, каково это — следить за игрой, ловить мяч и валяться в настоящей грязи, а не только в моральной. В настоящей приятней. Ему правда нравилось, он чувствовал себя ещё живее с каждым падением, держа в руках пойманный мяч. Каждый раз, когда он его ловил, то замечал гордый взгляд своего «хозяина». Его глаза издалека протыкали, связывали и притягивали к себе, но только сейчас они реально близко, и чувствуется их сила уже в сто крат мощнее. — Тео? — тихо подаёт голос Ларри, глядя на лампочку. Лежать на чужом теле неудобно, но ему запрещено лишний раз двигаться. У Тео уже несколько дней настрой вот так «помедитировать»: полежать после тяжёлого дня, полапать Ларри, пока тот лежит на нём бесформенной лужицей, либо где-то рядом, под боком, а после как обычно либо привязывает руки Ларри к дужке напротив и, укладываясь валетом, засыпает, либо переходит к чему-то более страстному. Ненасытный, как будто за все годы воздержания отыгрывается на Ларри, особенно теперь, когда он такой податливый и нежный. Что же будет потом, после выпуска, если ничего не выйдет… Хотя если ничего не выйдет, то снова будет нескончаемый кошмар и днём, и ночью — полнейшая безысходность, так что выбора нет, кроме как идти до конца. — Ну что опять? — нехотя произносит Тео, и под спиной чувствуется дрожание его груди. Едва касаясь, он проводит указательным пальцем по губам Ларри: сначала по верхней, затем по нижней, — и опускается по подбородку к шее, останавливаясь на кадыке. — Скажи, зачем ты пристаёшь к Томасу? — Палец движется дальше: касается правой ключицы, поглаживая чуть сильнее — туда-обратно, — доходит до солнечного сплетения, куда раньше кулак этой же руки бил со всей силы, и опускается до пупка, обводя его окружность и вызывая по всей поверхности кожи мурашки. — А тебе-то что? — мурлычет Тео, потираясь щетиной об Ларрин висок. Палец движется далее и приподнимает ткань трусов. Видимо, спать Тео не намерен, разговаривать тоже. — Ты же знаешь, что они… Ах… — Ладонь проскальзывает ещё ниже, а висок удостаивается поцелуя. — Знаю, — тихо произносит Тео, продолжая ласкать Ларри, спина которого невольно выгибается, а глаза закрываются. Адекватно соображать вообще не выходит, но Ларри просто обязан вывести Тео на разговор. Сегодня он должен и как можно скорее. Ларри некогда тянуть, в очередной мимолётной встрече Мышка сообщил, что у него есть время ровно до двенадцати, затем они, при хорошем исходе с охраной и директором, дружно вваливаются в комнату спасать его, и плевать ему на то, что там Ларри пытается выпытать у Тео. Оно и понятно, в любом случае именно на Тео и завершится весь их план, стащит Ларри телефон или нет. Но сначала Ларри хочет попытаться уговорить демона просто удалить записи. — Тогда зачем? — продолжает Ларри, но понимает, что просто так Тео ему не ответит, пока не доведёт дело до конца — и раздражённый выдох с укусом уха ему явно об этом намекает. Тео обнимает его второй рукой и, перевернувшись вместе с ним, стягивает с лежащего на животе Ларри трусы, кидая их на пыльный ковёр. — Или ты сейчас сам заткнёшься, или я тебя с силой заткну. Хочешь? — Как будто у Ларри есть выбор. Он слышит, как тот смачно плюёт себе в ладонь. — А ты как хочешь? А Тео просто хочет Ларри, и неважно как. Грубо, резко, страстно, нежно — по-всякому, как максимально переменчивое настроение ему подскажет, так и будет. Тео точно уже не заподозрит ничего странного в покладистости Ларри, ведь тот всю последнюю неделю себя так ведёт. Вопрос о том, чего там Ларри хочет, — звучит даже немного издевательски. И Ларри чувствует это всем телом, пока Тео рвёт на нём волосы, сжимая кудри в кулак, нежно целует в шею и проникает внутрь как можно глубже, чаще, резче… Такие бесчисленные минуты обычно тянутся невыносимо долго, и если бы не выключившийся свет, Ларри бы совершенно потерялся во времени, во вздохах, в шёпоте, в прикосновениях, в Тео и в самом себе. Но вскоре тот, наконец добившись разрядки, падает рядом, и Ларри, облегчённо вздохнув, перебирается на другой край кровати. — И чего ты вечно от меня сразу сбегаешь? Ларри даже смешно. Будь у него возможность, уже бы давно сбежал намного дальше, чем на длину в полтора метра, усевшись напротив. — А почему ты отвечаешь на мой последний вопрос вопросом? — играя бровями, произносит он. Сейчас жутко хочется в душ, но нельзя терять времени. Стемнело, свет выключен, у него есть примерно час-полтора, не более, отчего внутри всё сжимается от тревоги и страха перед провалом. Но вот он, телефон, лежит на тумбочке. Нужно действовать, пока Тео находится в шатком состоянии — Ларри чувствует, что его мысли где-то далеко, что он рядом, но не здесь. И руки Ларрины не связаны, а нож напротив так близко — опасно близко, только вот для кого именно… — Ну, кто мы с тобой — уже давно выяснили, — видимо, вспомнил про свои же слова, сказанные когда-то Ларри, поэтому усмехается. — Снова тебя на поговорить потянуло? Бля, не беси. Давай не сегодня, а… — Не только же нам постоянно трахаться, — язвит Ларри. — Я скоро забуду, что умею говорить. Так что насчёт Томаса и Анны? Тео какое-то время молчит, будто раздумывая, то ли ответить, то ли врезать. Он бы мог спросить, какого хера это вообще волнует Ларри, но уже слишком хорошо знает его: щеночек постоянно за всех переживает, тем более за бывших друзей. Пусть так и думает, после сегодняшней ночи уже терять всё равно нечего. Рука Тео тянется вниз, под кровать, и Ларри замирает, ожидая, что тот сейчас достанет верёвку и придётся внезапно произносить полное имя, получая в ответ неведомую реакцию, лишь бы тот позорно не связал его. Взгляд падает на штаны, валяющиеся неподалёку, в которых лежит фотография. В полумраке Тео даже не разглядит на ней ничего… — Всё ещё переживаешь за того, кто тебя миллион раз предавал, как мило, — говорит тот раздражённо и, подняв пачку сигарет с пола, закуривает одну, садясь в позу лотоса. — Анна должна понять, что не всегда получается быть с тем, с кем хочется. — Его взгляд не отрывается от Ларри, немного успокоившегося, что прямо вот сейчас не придётся рисковать. — Она пока ещё не подписывала брачный договор, — выдыхает дым. — Партию ей подходящую не нашли. А вот Томас уже давно, пусть он и не самый завидный жених. Им нельзя быть вместе, понимаешь? И лучше пусть они сейчас это поймут. Тео говорит так, будто даже сочувствует им. Будто и не он сегодня налетел на Томаса, окуная его лицом в грязь из-за медленного бега. Ларри привык, что обычно Тео не выплёскивал свои эмоции на других, только на него, а наказания за провинности давал выполнять остальным членам клана, сам только присутствуя либо и вовсе не особо беспокоясь об этом, просто уходил. Но сейчас Тео слишком нестабилен: все его раздражают, бесят и вообще, зря на свет родились, кроме Ларри — даже от болтовни не увиливает. А может, ситуация с Томасом — просто указ свыше? Ларри вдруг становится интересно, сколько из того, что делал Тео, было не по его собственной воле? — Почему же ты раньше им не помешал? — спрашивает Ларри и, подняв трусы с пола, быстро натягивает на себя. Где-то ещё должна валяться рубашка… — Томас неплохо её отвлёк и успокоил. Мне это было только на руку. Ну да, Ларри даже не подумал об этом. Кому как не Анне больше всего нужна была всё это время поддержка? Ларри, конечно, понимает, что и ему не помешала бы, однако если бы Анне не на кого было опереться, некому довериться, когда Ларри исчез, перестал быть другом, то она могла бы и не справиться морально. Влюблённость Томаса настоящая, Ларри это видит и не сомневается в ней. То, как он всегда говорит об Анне, как горят его глаза и расплывается улыбка на лице… Да, Анна ещё маленькая, но Томас не сможет её обидеть. Он уже давно встал на её защиту. Случай на тренировке только лишь добавил уверенности в том, что тянуть времени уже нет. — Но, может, пусть они хотя бы последний год… — предлагает Ларри. — Нет, — Тео качает головой, даже не дав договорить. Упёртый, хочет как всегда всё везде держать под контролем. Он разминает шею, щёлкая суставами. — Но почему? — нахмурившись, спрашивает Ларри, и так зная ответ. Но скажет ли тот сам? — Ты специально меня злишь? — огрызается Тео и кидает в него бычок. — Соскучился по грубости? Я могу устроить, ты знаешь, — он снова вытаскивает сигарету и протягивает пачку Ларри. Это будет последняя Ларрина сигарета, он уверен. — Знаю, — соглашается. Закурив и немного подумав в тишине, в которой только и слышно дыхание друг друга, продолжает, глядя Тео в глаза: — Но я также знаю, что мы с тобой тоже не можем быть вместе после, и поэтому ты сейчас со мной проводишь каждую свободную минуту. Глаза Тео будто загораются ярким огнём во тьме: со стороны не видно, но кожей ощущается. Дурацкая способность, заставляющая душу наизнанку выворачиваться — чего Ларри хотел бы добиться с его стороны. Сколько бы тот ни демонстрировал свои возможности, у Ларри никогда не получится делать это с таким же профессионализмом. Наверное, Ларри недостаточно чувствует, недостаточно ненавидит его. Спустя столько времени, столько унижений и насилия в Ларри всё ещё держится одна тонкая красная нить, не рвётся, проходит сквозь грудь к груди напротив, цепляясь за такое же пустое место, где раньше было сердце. Куда только Тео его дел и что с ним стало, не ясно, но именно эта пустота — такая же, как и у Ларри — заставляет хотя бы видеть в нём тень человека, а не только образ демона. — Мы с тобой — не они, ясно? — звучит серьёзный голос из темноты. Возможно, Тео давно разглядел в груди Ларри пустоту, поэтому и тянется постоянно к ней. Но что может дать пустота, умноженная на два? Только бóльшую пустоту, эту математику Ларри в силах решить. А возможно, именно эту схожесть он и имел в виду, говоря, что только Ларри может его понять. — Если я захочу, то меня никакой брачный договор не остановит. Ни твой, ни мой. Во мраке, который холодным покрывалом обнимает со всех сторон, видны только огоньки тлеющих сигарет. Пальцы Ларри начинают трястись, и он, выбросив куда-то в сторону — неважно — догоревший бычок и нащупав где-то у кровати рубашку, натягивает её, интересуясь: — А ты подписывал? — Нет, пока нет, — Тео тушит сигарету о тумбочку и кидает в сторону остаток. — Мне нечего предложить, пока не займу какую-то более-менее высокую должность, я ведь приютский… Вздохнув, он поднимается и, найдя свою рубашку, тоже начинает одеваться, отвернувшись от Ларри. Неужели хочет свалить? Слышно тяжёлое дыхание Тео. Ему не нравится разговор, но Ларри не собирается отступать. — А ты будешь стремиться занимать? — продолжает допрос. Он всегда спрашивал Тео только о прошлом, даже не пытаясь разузнать о его будущем. Оказывается, это волнует его не меньше. — Я буду стремиться к другому, и ты знаешь к чему. Точнее, к кому, — тот разворачивается и смотрит на Ларри сверху вниз. Благодаря наглому лунному свету, вновь своевременно и беспардонно просочившемуся сквозь окно, над головой человека-демона появляется аура, и Ларри кажется, что у того исчезают рога. Помотав от видения головой, Ларри спрашивает, заламывая пальцы: — Но скажи мне, почему? Почему я? — он поднимается с кровати, приближаясь к Тео. Тот не двигается, не шевелится совсем, словно статуя во дворе Ларриного особняка — глаза только не ангельские и крыльев не хватает. — Почему ко мне? Кто я для тебя? — толкает его в грудь. — Признайся! — Я уже говорил, Ларри. С улицы доносится лай собаки — тихий, похожий на скулёж, — но Тео не обращает на него внимания. Ларри решает, что это знак. Нужно торопиться! — Нет. Это не то. Ты… — Ларри хватается за голову, отходя назад. Он и правда не понимает Тео, и это ещё одна причина, по которой он просто не может оставить всё так, как есть. Не может отпустить Тео куда-либо, прежде ему нужно кое-что узнать… — Ты слишком закрытый. Я же не железный, Тео. Мне надо знать о тебе больше. Ты меня сводишь с ума, и я… — Ты меня тоже, — в голосе Тео слышна дрожь. Он в принципе дрожит, кулаки вновь сжаты, и Ларри уверен, не для драки. Тот волнуется. — Чем? Скажи мне! Я тебя не понимаю. Сделав шаг, Тео касается ладонью Ларриной шеи — и только сейчас тот отпускает волосы из плена собственных рук. — Зачем тебе это знать? — шепчет Тео, едва сжимая пальцы. — Тебе недостаточно того, что уже знаешь? Ты не видишь моего отношения к тебе? Ларри ничего не знает, только чувствует, несмотря на то, что избавился от сердца, но чувства Тео всегда были за семью печатями, ребусом, попробуй разгадать, одна нервотрёпка. — Нет, — Ларри отшатывается, и ладонь Тео соскальзывает. — Всё это время ты только и делал, что унижал меня, бил, а потом… потом… — Ларри часто дышит, и образ Тео расплывается перед глазами. Что тот потом делал и как это назвать — Ларри не знает. Тео подходит ещё ближе с успокаивающими словами, которые хуже удавки, а его тянущиеся к Ларри руки кажутся змеями, которые снова вот-вот запустят в него яд и начнут медленно кольцами обвивать шею и душить. — Нет! Убери руки. Ты сказал, что избавишься от Мари. Так знай, как только ты уедешь, как только ты исчезнешь, я снова с собой что-нибудь сделаю, Тео. И на этот раз я доведу дело до конца. — Ты не посмеешь. — А что ты сделаешь? Покажешь видео? Останешься на второй год? Снова меня привяжешь? Поставишь под охрану? Тео, ты сумасшедший? Да, точно, ты сумасшедший… И ты сделал меня таким же! — Хорошо, — кивает Тео. Развернувшись, садится на кровать и натягивает на себя ботинки. — Ты хочешь знать обо мне больше? Окей, пойдём. Одевайся, — кидает в Ларри штанами. Всё совершенно идёт не так, как Ларри предполагал. Если они сейчас уйдут, то не факт, что ребята потом смогут их отыскать. Точнее, отыскать Ларрин труп, если вдруг Тео взбредёт в голову что-то с ним сделать после обнародования, видимо, слишком интимной информации. Но не пойти Ларри не может… — Куда? — еле шевеля губами, говорит он, поочерёдно вдевая ноги в штанины. Тео поднимается с кровати, кладёт в карман телефон и, протяжно вздохнув, отвечает: — В подвал. Покажу тебе себя.