Сердца нет!

Тео крепко держит Ларрину руку и тянет его за собой, уверенно и быстро двигаясь по направлению к конюшне. Вокруг темно и подозрительно тихо. Ларри прислушивается: не слышны ни шорохи, ни голоса, только топот двух пар ног. Тео молчит и даже не оглядывается, ступая огромным шагом, отчего Ларри еле-еле за ним поспевает, то и дело спотыкаясь по пути. Бесконечное футбольное поле покрыто туманом, и он проникает внутрь, оседая каплями в носу и охлаждая глотку. Ларри всматривается вдаль: из-за заброшенных кирпичных теплиц не видно, горят ли окна корпуса больницы. Добравшись до конюшни, Тео машет в сторону камеры, видимо, жестом показывая какой-то сигнал. — Хотел узнать меня ближе? — говорит вполголоса и, открывая дверь, проталкивает Ларри вперёд, отпуская руку. Взволнованный ночными гостями жеребец начинает недовольно фыркать, постукивая копытами, и Тео шёпотом успокаивает его: — Тсс, это я. Я. Тихо. — Смотрит на Ларри: — Ну, пойдём. Он отходит в тёмный угол, где стоят инструменты. Ларри чувствует на себе взгляд недовольного коня, которого посмели разбудить. Можно сказать, что тот не привык. Наверняка Тео часто сюда наведывается после собраний. Тео, вернувшись с вилами, отодвигает стог и, открыв люк, приглашает Ларри спускаться первым. Закусив губу, Ларри подходит и неловко лезет вниз. Шаг за шагом, шаг за шагом. Вспотевшие пальцы проскальзывают по пыльной лестнице. Достигнув пола, Ларри вытирает руки об одежду, отходя немного в сторону. Оказавшись внизу, Тео шикает Ларри и проходит в глубь темноты. Слышно какое-то шуршание. — Я вырубил камеру, сейчас напишу охраннику, что всё ок, типа я уже тут и сам починю, — загорается экран телефона, освещая лицо Тео. Он набирает сообщение, а Ларри только сейчас чувствует, как дрожат коленки и зубы стучат. Вдруг у ребят ничего не вышло, и всё накроется медным тазом вот прям в этот момент? Но Тео, выключив экран, проходит мимо и зажигает в подвале свет. Ларри щурится с непривычки. — Теперь нас точно никто не побеспокоит. — Зачем ты позвал меня именно сюда? — недоумевает Ларри. Поджав губы, Тео отходит к одному из стеллажей. Сев на корточки, открывает нижний ящик, прокручивая комбинацию на лимбовом замке, и достаёт оттуда синюю папку — на вид увесистую. Поднявшись, разворачивается к Ларри, но взгляд не поднимает. Ночью в подвале прохладно, и по коже пробегаются мурашки, отчего Ларри дует тёплым воздухом на ладони, тщетно растирая их друг о друга. Попятившись в сторону стола, врезается в него — на пол падает карандашница с различной канцелярией. Тео даже не реагирует на звук: продолжает стоять и смотреть на папку в руках, не шевелясь, будто статуя. Ларри выдвигает стул и, развернув его, присаживается в томительном ожидании. Вытаскивает из кармана часы — одиннадцать сорок. У него есть минут двадцать — если, конечно, ребята его отыщут, — но Тео не торопится. — Ларри, — словно прочитав его мысли, обращается Тео, нарушая тишину, — ты всегда хотел знать, кто я. Хотел понять, постоянно докапывался, — он наконец поднимает свой взгляд и вздыхает. — Знаешь, я тоже хотел бы разобраться, но… — нервно облизывает губы, — я многое не помню, а всё, что я читал, какая-то ересь. Жёлтые газетёнки всё переврали и сделали из того, что произошло, откровенную клоунаду. На сайтах то же самое… Здесь находится много информации обо мне, — подходит и вручает папку, — которую в стенах пансиона знаю только я и знал Курт. Курта нет, я ухожу. Я должен забрать её с собой и передать клану, но… — Но что? — торопит Ларри, крепко сжимая папку в руках, словно это долгожданное сокровище. — Но для твоего же успокоения, — пальцы Тео поглаживают Ларри по щеке, — для твоего же, блядь, блага я хочу, чтобы сначала ты это прочитал. Сука, — резко отстранившись, хватается за голову, и Ларри дёргается от неожиданности, — я в курсе, что я добиваю тебя, что извожу, — произносит Тео, будто ругая сам себя. Его руки соскальзывают с волос на шею и окончательно виснут вдоль тела. Чёрные глаза снова не отрываются от папки, будто Тео сдерживается, чтобы не отобрать её обратно. — Я знаю, и только поэтому, слышишь? — Ларри встречается с ним взглядом. — Только поэтому ты сейчас держишь в руках эту чёртову синюю папку. Просто я не хочу ещё раз совершить ошибку, которую когда-то совершил. Читай! Тео отходит обратно к стеллажу напротив и, упираясь в него спиной, садится на пол, подгибая колени. Между ним и Ларри лишь несколько метров. Несколько метров — а Тео будто на другом конце мира или вовсе — в ином. В каком он мире жил всё это время? Параллельная вселенная, которая лишь периодически соприкасалась с Ларриной. Но какая из них реальная? Какая настоящая? Ларри кажется, будто он находился всё это время в вакууме, где не может быть жизни без какой-либо защиты, поэтому он постоянно и защищался сам, но стоило ему сдаться, как всё тело закоченело, воздух исчез и пришлось умереть. Но вот он здесь, шевелится, дышит — живой же! И говорит с тем, кто создал тот мираж, ту реальность. Перед ним бог — Тео, — которого Ларри ненавидит, но почему-то именно сегодня в нём видит обычного человека. Тот сидит и смотрит в пол, нервно заламывая пальцы. Глаза пустые — чёрные и пустые — не протыкают тело, не прожигают насквозь, но всё так же притягивают, заставляя забыть обо всём, что происходит вокруг. Что бы ни произошло, Ларри не должен поддаваться ни ему, ни подступающей к горлу панике. Закусив губу, он открывает папку и вглядывается в буквы. Имя «Тео» снова, как и в старой мед карте у Марты, написано поверх замазанного белым штрихом места, ярко выделяющегося на фоне пожелтевшей бумаги. Видимо, все давние записи исправили, чтобы Тео мог спокойно читать, а когда пришла Марта, то она просто вложила в конец карты принесённые самолично доп материалы без каких-либо исправлений. Ларри надеется, что он поймёт, какую же ошибку совершил Тео и что тот больше не хочет повторять. «Тео Корнелл поступил с диагнозом ПТСР по причине того, что в пять лет стал очевидцем убийства собственных родителей. Главный психолог, наблюдавший его после несчастного случая, а также во время обострения, отмечает, что мальчик остро реагирует на своё полное имя, впадая в истерику…» Это Ларри уже всё читал. Пробегается глазами дальше. «Первое время мальчик молчал и вёл себя тихо. Позже он стал утверждать, что убил родителей, однако не может вспомнить, как это произошло. В ходе следственной экспертизы была доказана его невиновность…» Конечно же, как Ларри и думал, Тео невиновен, но до сих пор думает иначе. Почему? Ведь в руках Ларри не жёлтая газетёнка и не очередной сайт, где могут написать всё что угодно. Это документ — Ларри смотрит ниже — даже с какой-то заверенной печатью. Здесь только факты. Однако Тео специально позвал сюда Ларри, чтобы он убедился, что тот не способен на убийство, чтобы Ларри собственными глазами прочитал и ничего с собой не сделал. Чтобы Ларри не боялся, что тот убьёт кого-то из Ларриных родных. Значит ли, что «я избавлюсь от Мари» не равно «я убью её»? — Тут написано, что ты не убивал… — Ларри поднимает голову и встречает усталый взгляд. — Это как посмотреть, Ларри, — Тео пожимает плечами, откидывая голову назад. — Я до сих пор помню, как ты в прошлом году резал себе руки. Помню этот ностальгический шок… И пусть я понимаю, что ты делал это не из цели самоубийства, однако… Как думаешь, если ты покончишь с собой, я буду считать себя твоим убийцей? Тео говорит так, будто весь этот год пылинки с Ларри сдувал. Будто не он бил, связывал и душил, будто не он использовал его так, как было угодно ядовитой душе. Не верится, что он может настолько глубоко и близко к сердцу воспринимать свои же действия. — Не уверен, — честно отвечает Ларри. — И почему же? — удивляется Тео, нахмурив брови. Всё тело внезапно пронизывают фантомные боли, и Ларри хохлится, словно оказался голым на морозе, и лёгкие сжимаются от холода. — Ну, ты сделал из меня марионетку, — прокашлявшись, отвечает Ларри. Внутри снова будто скопилось что-то вязкое и не дающее нормально дышать. Воспоминания о том, что Тео делал с ним, не дают сохранять спокойствие, и Ларри замечает, как папка в его руках дрожит вместе с ним. — И как бы не особо меня жалел, хах. Я мог бы покончить с собой уже давно, поверь. Нашёл бы способ, но единственное, что меня удерживает, это… — Страх? — догадывается Тео, и его брови вычерчивают крутой изгиб на лице. — Конечно, именно он, Ларри. Всех нас удерживает только страх, и неважно перед чем или кем. — Он замолкает, ненадолго, лишь на пару секунд о чём-то задумавшись. Снова эти околофилософские фразочки, да только мудрым сложно его назвать. — Думаешь, я постоянно находился рядом, потому что я просто больной ублюдок? Так и есть, да, и это тоже… Но одновременно я боялся, что из-за того, какой я, ты себя на хрен и убьёшь, а я не могу тебя просто так отпустить, нет, — последнее слово растягивает вместе с улыбкой на лице. Не чеширской, на этот раз она прячет за собой что-то другое: сокровенное, только ему понятное. Ларри вглядывается в неё, щурится, но распознать значение не получается. — И чего же боюсь я? — вздыхает он, откинувшись на стуле. Улыбка сползает с лица Тео — медленно. — Ты боишься меня. Боишься не то, что я сделаю с тобой. Нет, — качает головой и усмехается, — за себя ты никогда не боялся. Ты боишься, что я сделаю что-то с твоими родными, друзьями. Боишься, что они увидят видео, где их ненаглядный Ларри позорит всю свою семью, и что это видео распространится… Ларри открывает рот и застывает. Каждое упоминание о записях, каждая мысль о том, что они в принципе существуют, вводят в ступор, будто опустошая голову от мозгов и размазывая их по стенкам, словно это граффити в тёмном городском переулке. Все, кто увидят их, смогут подойти и рассмотреть подробнее, что же таится в них, а Ларри будет только наблюдать за этим со стороны, не в силах пошевелиться из-за чувства стыда. Вот почему весь клан носит маски — чтобы никто не узнал, какая тварь скрывается под ней. — Ты хотел сказать, твой ненаглядный Ларри? — еле шевеля губами, произносит он, и вот она — чеширская улыбка перед глазами, та самая, которая встретила Ларри когда-то и сопровождает его до сих пор. Ужасающая и такая родная. Не всегда родное может быть близко сердцу. «Сердце… Оно наверняка где-то стучит. Бьётся. Как хорошо, что я его не чувствую, потому что его здесь нет. Ни у кого». — Читай дальше, ненаглядный мой, — хриплый голос Тео царапает слух, и Ларри, поёжившись, снова возвращается к документу. «…известно, что мать долгое время находилась в тяжёлой депрессии, однако к врачу обратилась ровно один раз с жалобой, что её муж постоянно пропадает на работе, пока та сидит с ребёнком. Врач прописал ей антидепрессанты и посоветовал выйти на работу на полставки, как полегчает и как найдёт няню. Позже с ребёнком по договорённости стал сидеть родной брат Мелани — Джеймс Тёрк». В синих папках хранится столько подробной информации, что Ларри становится не по себе: это же сколько Тео — и вообще весь клан — знает о нём? Время поджимает, а внизу подвала оно вообще течёт как-то иначе, сгущаясь и обволакивая со всех сторон, и не ясно, то ли ещё рано, то ли уже слишком поздно. — У тебя есть дядя? — как будто не зная, спрашивает Ларри, вновь поднимая голову. Тео задумчиво кивает, глядя в одну точку. Ларри чувствует, как постепенно приближается к тайне маленького мальчика, ведь перед ним далеко не уверенный и всемогущий Тео, постоянно держащий всё и всех в своих руках. Сейчас он держит в руках только свои плечи, крепко вцепившись в них пальцами. — Да. И это, Ларри, самая моя большая проблема. — Тео закрывает глаза и протяжно вздыхает. — Заноза в моём мозгу, от которой я не могу избавиться уже давно. Всё из-за него. Но дело в том, что я долгое время не мог вспомнить, что он сделал. Я помнил только, как хотел его смерти, и то никому не говорил. Никто не в курсе… Мальчик пяти лет хотел смерти собственному дяде… Что же тот должен был натворить, чтобы довести своего племянника до такого состояния? Фотография в кармане будто жжёт кожу сквозь штаны, и Ларри почёсывает место ожога. Наверняка Тео искал снимки дяди в интернете, но в те времена они редко были оцифрованы, а остальные тот наверняка забрал с собой. — Это связано с родителями? — спрашивает он у Тео, медленно поднимающегося на ноги. — Да, — тот подходит ближе, совершенно бесшумно, словно призрак — тень. Ларрина тень, не покидающая ни при свете дня, ни при свете лунной ночи. — В этой папке много информации обо мне: интересной и не очень, — но вот главного там нет. Нигде нет! — Тео дрожит, как лист на ветке в ветреную погоду. Руки активно жестикулируют, взгляд стеклянный — будто не здесь, будто он смотрит сквозь предметы и пространство и видит то, чего Ларри не в силах разглядеть. — Ни в ней, ни у Марты, ни в моей памяти. Я практически забыл, что он натворил. Я даже забыл, как он выглядит, потому что не было нигде ни единой фотографии… Забыл, пока не появился ты! — и вот стеклянные глаза смотрят на Ларри, в самую глубину, а руки тянутся к шее, привычно сдавливая, но сразу же отпускают. Тео отворачивается от Ларри, встав перед ним спиной. Глубоко дышит, и его плечи вздымаются вверх-вниз. Ларри впервые видит, чтобы тот настолько ярко проявлял слабость. Тео и слабость в принципе никак не укладываются в голове, совершенно не сочетаются, как огонь и вода — что-то одно должно убить другое. Сглотнув, Ларри откладывает папку на стол. Разговор снова уходит не туда, как выжать телефон — непонятно, но изнутри терзает дурацкое трепетное чувство того, что вот-вот он собственными руками вытянет из Тео кого-то живого, с чувствами и страхами, кого-то, кому он сможет дать хоть каплю оправдания. Ненавидеть уже нет сил… «Нет, нет! Я не должен расслабляться. Он только что обвинил меня во всех своих бедах, когда я думал то же самое наоборот!» — В каком плане, пока не появился я? — тихо спрашивает Ларри. Кажется, если он скажет чуть громче, то всё рухнет — кругом, внутри себя и в Тео тоже. — Вы похожи, — резко отвечает тот куда-то в пустую комнату, и слова эхом отражаются в углах. — Когда я смотрю на тебя, я вижу его, — он разворачивается и вновь тянется к Ларри, закрывающему навстречу его рукам глаза. Прикосновение пальцев нежное: как всегда скользят по верхней губе, затем по нижней, пробегаются подушечками по щеке и зачёсывают волосы Ларри назад, слегка сжимая их в кулак и заставляя поднять веки. — Только глаза у тебя серые. Я ненавижу то, как ты мне его напоминаешь. Я ненавижу клан, из-за которого мне приходилось с тобой сталкиваться: снова и снова. Я ненавижу себя за то, что… за то, что… — За что же? — шипит Ларри из-за всё сильнее стягивающего кудри кулака, но сопротивление как всегда бесполезно. Боль слегка отрезвляет, успокаивая, и Ларри вглядывается в приближающиеся безумные глаза. Тео наклоняется и, едва касаясь, трётся кончиком носа о висок, прерывисто дыша, отчего по телу пробегаются мурашки. — За то, что испытываю к тебе, Ларри, — шепчет он. — За то, что делаю с тобой, и за то, что не могу не делать. Всё это время Тео ненавидел своего дядю, а теперь ненавидит и Ларри, но постоянно к нему цепляется, лезет и пристаёт. Совершенно абсурдно: как можно ненавидеть и… и что? Любить? Тео постоянно бросало то в жар, то в холод от непонимания, что ему делать с тем, кто ему нравится и кто одновременно является почти копией человека, которому желает только смерти? Ларри всхлипывает от нервного удара под дых из ниоткуда, будто кто-то невидимый только что пнул ботинком в солнечное сплетение, распространяя по нервам жгучую боль, добирающуюся до самых кончиков пальцев. — Ты всегда только издевался надо мной, — отстраняется Ларри, и Тео, отпуская его волосы, выпрямляется в полный рост, глядя на него сверху вниз, — о каком именно чувстве ты говоришь? — Знаешь, я прекрасный манипулятор с детства, но только одним человеком у меня никогда не получалось управлять — собой! Я не убивал родителей, но я сделал так, чтобы они сами друг друга убили. — О чём ты?.. — Читай дальше. Вслух! — он хватает папку со стола и, сев на него, кидает её к Ларри на колени. Ларри, слегка отодвинувшись вместе со стулом влево от челкастого, продолжает читать, и с каждой строчкой убеждается, что в голове у Тео и правда кавардак, в котором тот сам не может разобраться, но отчаянно пытается с этим жить. — Следствие установило, что, когда Билли Корнелл вернулся домой, Мелани набросилась на него с ножом… Тео, — Ларри смотрит на него через плечо, до сих пор не веря в то, о чём читает, — ты всё это видел? Облокотившись на колени, Тео крутит в руках ножик, снятый с шеи. Поглаживает его, не раскрывая, будто любуется гладкой поверхностью. Ларри ещё раз проверяет, закрыл ли тот за собой люк. Угроза сбоку намекает на то, что скорее всего придётся использовать свои способности к бегу по прямому назначению. Столько времени Ларри находился рядом с Тео, рядом с ходячим безумством, которое могло в любой момент лишить его уха, языка или жизни, и только сейчас он чувствует, что и правда вскоре это может произойти. Поджилки трясутся, и он с трудом сдерживается, чтобы снова не искусать свои руки в кровь. Перед ним неуправляемый ветер — смерч, сметающий всё на своём пути. — Я заставил её сделать это, — наконец отвечает Тео. Спокойно, будто лаская голосом так же, как его пальцы ласково скользят по поверхности ножа. — Я рассказал ей кое-что… То, что не мог сказать долгое время, то, о чём обычно молчат. В итоге мать накинулась на отца и зарезала его. Там написано об этом, читай. — Ты уверен? — Читай! — Раздаётся щелчок — нож резко раскрывается. Взгляд Ларри с ужасом прилипает обратно к строчкам. — …нанесла смертельное ножевое ранение в горло, а затем убила себя. Мальчик забрал нож и спрятался в подвале. По его словам, мать успела предупредить его и сказать, чтобы тот спрятался и защищался до последнего… От кого? — обращается Ларри к Тео. — Мать хотела убить не отца, а дядю, Ларри. Но отец пришёл раньше, отпустили с работы, наверное, — пожимает плечами, рассматривая своё отражение в начищенном до блеска лезвии ножа. — Мать не сразу поняла своей ошибки, а как только осознала… — протягивает вперёд обе руки, держа нож остриём в свою сторону, и демонстративно подносит к животу, медленно, будто в замедленной съёмке, выпрямляя спину и опуская веки. — Думаю, мать любила отца, — хрипло произносит, снова сгорбившись над коленями. В голове Ларри рисуется картина, как мать Тео в состоянии аффекта набрасывается на того, кто заходит в дверь, и сразу перерезает на глазах у ребёнка горло. Затем видит, что это не тот человек, а её родной муж, и от шока убивает сама себя. Харакири. Чёртово харакири. Неудивительно, почему Тео такой чокнутый. Что он сказал ей? Почему она вообще решилась убить? — А тебя? Как она могла оставить?.. — Ларри не понимает, как собственная рука оказывается поверх колена Тео, и тот, очнувшись, переводит взгляд то на Ларрину ладонь, то ему в глаза, словно не понимая, кто он и где он. — Не знаю, — вздыхает и хмурится, — видимо, не захотела спасать убийцу. — Но ведь не ты убил! — Ларри сжимает сильнее чужое колено, и Тео, схватив его за запястье, дёргает к себе, заставляя Ларри встать на ноги перед собой. Папка выскальзывает и с грохотом падает на пол. — Я виноват, Ларри. Понимаешь? — одной рукой Тео крепко держит Ларри, а второй — нож. — И всё из-за этого подонка, — притягивает Ларри к себе, пристально вглядываясь в лицо, рассматривая глаза, нос, губы, а у самого — огонь в зрачках, полыхает и вновь прожигает насквозь, проедая кожу и, кажется, даже кости, — который сводил меня с ума, из-за которого я заставил совершить всё это родную мать. — Тео подносит к шее Ларри нож, едва касаясь тупым краем, будто играет с жертвой, а жертва вновь застыла — то ли от взгляда, то ли от лезвия у горла. — Я убил своих родителей, если бы я молчал, ничего бы не произошло. Нож прохладой своей проводит горизонтальную линию. — Тео, — шепчет Ларри, — что ты делаешь? Но тот не слышит. — А он мне всё снится и снится, всё шепчет моё имя, понимаешь, Ларри? — Лезвие переворачивается, как и всё внутри. Рука Тео дрожит, раздражая кожу металлом. — Зачем он его шепчет? Я снова хочу забыть, я ведь уже забыл, даже как он выглядит, я забыл практически всё, что он делал, но то, как он шепчет… — Тео жмурится, втягивая воздух. — Я ненавижу своё имя. Я ненавижу его, а ты… — Смотрит в глаза и медленно вжимает лезвие. — Ты так на него похож, и из-за этого я и тебя ненавижу. — Тео, я не он, пойми! — кричит Ларри и слегка отстраняется, с трудом вспоминая, что он пока ещё живой и может двигаться. Тео разжимает ладонь, отбрасывая нож в сторону, словно тот ужалил его. — Ты не он, ты прав, — сам себе кивает Тео, растерянно гуляя взглядом по пространству, — я каждый раз пытаюсь себе это вдолбить в голову, но не могу! — Рывком швыряет Ларри в стену, и тот ударяется лбом, рассекая бровь. На скулу капает капля крови. — Как бы я ни становился ближе к тебе, я чувствую его, даже твой запах не перебивает въевшиеся мысли. — Тео прижимается сзади, заламывая руки Ларри за спину. — Ты выковыриваешь из меня память, сам того не подозревая. — Тео, отпусти, — голова плохо соображает после удара. Ларри чувствует, как губы Тео касаются правого уха и горячий воздух обдаёт, словно кипятком. Ларри отстраняется, но его голову вжимают в кирпичную кладку. — Ты всегда твердил мне, Ларри, что я такой же, как и ты. Но это неправда, — чуть слышно говорит Тео. — Никто не чувствует того, что чувствую я. Сколько бы я ни пытался тебя сделать похожим на себя, чтобы и ты через всё это прошёл, ты всё равно далеко. Я хотел, чтобы кто-то ещё со мной падал в эту пропасть, но на самом деле я падаю один. Вот я снова смотрю на тебя, — дёргает за волосы, вглядываясь, — а вижу его лицо. Его тело, — рука скользит вниз по спине и снова вверх, сжимая шею, — и порой мне кажется, что только имя твоё возвращает меня в реальность. Только оно удерживает от того, чтобы не забить тебя до смерти… Его судорожную речь прерывает внезапный шорох сверху, похожий на шаги. — Что это? — отстраняется Тео, ослабляя хатку. — Что за шум? — Это конь! — как можно громче говорит Ларри в надежде, что «конь» услышит. — Тсс… Тихо, — Тео, накрыв Ларрин рот ладонью, вслушивается в шорох над головой. Раздаётся звук закрывающейся двери конюшни. — Блядь! Ты кому-то рассказал? — шепчет Тео, развернув Ларри к себе лицом. Ларри видит в его глазах своё отражение: напуганное, со взъерошенными волосами. — Ларри, ты тут? — раздаётся голос Нелл, и Тео отшвыривает Ларри в сторону. Пока Ларри поднимается, тот успевает запрыгнуть по лестнице наверх и захлопнуть крышку, задвинув засов. Ларри добегает до лежащего на полу ножа. — Ты! — Тео спрыгивает с лестницы и, закатывая рукава, направляется прямо на Ларри, забившегося в угол. — Крыса, подставил меня. Кто-то дёргает неподдающуюся дверцу за ручку. Раздаётся стук копыт и беспокойное ржание. Лампочка потрескивает, вступая во всеобщую какофонию звуков, окончательно дезориентируя, и только тень движется без колебаний, несмотря ни на что. — Тео, не надо, — Ларри мотает головой, пряча за спиной оружие. Он не знает, что лучше сейчас сделать. Сразу кидаться на Тео не вариант, возможно, всё же стоит попробовать его уговорить вернуть телефон, ведь он уже загнан в клетку, пусть и не понимает этого. Если ребята уже здесь, значит как минимум с горем пополам разобрались с охраной и вызвали подмогу. — Зачем? — Тео приближается и резко останавливается, когда перед ним появляется нож. — Это мы уже проходили! — Крепко схватив Ларри за кисть, Тео разворачивает его и бьёт по локтевому сгибу, продолжая выкручивать руку и заводить за спину. Ларри чувствует боль и отпускает нож, садясь на колени. Тео отпускает его и, подобрав нож, отходит в сторону. Ларри видит, как тот, поджав губы, хватается за голову. Кажется, что он готов разнести всю комнату, и одновременно сдерживает свои порывы, зная, что нужно действовать по уставу — по уставу клана. — Блядь! — делает шаг назад и достаёт из кармана телефон, который чуть не падает у него из руки. Трясущиеся пальцы нажимают на кнопки. — Придётся сделать звонок, — шмыгнув носом и откинув патлы назад, серьёзно говорит Тео, следя за Ларриными движениями. — Сиди там! — Тео, всё кончено! — Тот смотрит на него с недоумением. — Даже если ты избавишься от дяди с помощью связей клана, это ничего не изменит. — Ларри понял, зачем Тео так отчаянно пытается пробиться в клане. Зачем ему нужно проникнуть выше, войти в доверие. Без клана Тео — никто, ни связей, ни возможностей, он просто не сможет найти своего дядю, достать его, где бы тот ни был, и уничтожить. — Послушай! — Тео подносит трубку к уху. «Нужно что-то сделать!» — Ты не убийца! Теодор! — Как ты меня назвал? — тот опускает телефон, широко раскрыв глаза. Если бы Ларри мог, то он бы вернул время вспять. Нет, не на пару секунд назад, а на несколько лет, когда они только-только встретились с Тео, совершенно не подозревая о том, что им предстоит пережить. Нынешний Ларри сделал бы всё вовремя, зная, на ком какая надета маска. А то, что со своей он уже сросся, — неважно: под ней всё равно ничего не осталось, кроме имени, но у Тео и его нет. — Ларри, ты в порядке? — доносятся сверху голоса и звуки выбивания люка. Ещё немного, и они проникнут сюда. У Тео нож и телефон, который Ларри безнадёжно желает отобрать, спрятать или ещё лучше уничтожить. Но по глазам Тео Ларри понимает, что уничтожат сейчас его. — Повтори… — Тео щурится и делает шаг в сторону Ларри, отползающего назад. Макушка врезается в стену. Бежать некуда. Это не Тео в клетке, а Ларри, пытающийся судорожно достать из кармана фотографию, но руки не поддаются — из них будто выкачали всю кровь и вытянули сеть нервов, лишая возможности двигаться так, как прикажет мозг. — Всё кончено, — Ларри обращается к приближающемуся демону. — Просто отдай телефон. — Ларри протягивает свободную руку, пока вторая с трудом дотягивается пальцами до заветной бумажки. — У тебя ещё есть шанс… — Я ненавижу тебя, — Теодор уже не видит Ларри, он видит только того, кого хочет убить. Одержимость в его глазах затмевает ему реальность. — Не подходи! — Ларри выдёргивает фотографию из кармана, когда на него уже летят с ножом. — Я не он, Тео! — Ненавижу! — Лезвие впивается в шею, и Ларри из последних сил отталкивает Тео ногами. Пронзающая боль горит огнём. Ларри хватается за рану, трясущимися пальцами касаясь ножа, и под рукой чувствуется тёплая кровь. Голова кружится, а дыхание сопровождает хрип. Тео всматривается в клочок, который Ларри успел в него кинуть, и с ужасом поднимает взгляд. — Ларри? Ларри! — Он подлетает к задыхающемуся Ларри. — Нет! Ларри вновь чувствует, как погружается в море. Холодное, беспросветное. На самое дно. Наверное, всё же не получится оттолкнуться. Не хватит сил. Вода нагло проникает в горло вместе с кровью, не давая надежды на полноценный вдох. Где-то там, вверху, над морем он видит тень, затмевающую солнце. Ларри закрывает глаза.