Вечный, или Дорога в Кейсарию

Глава 8 Я давно не ездил в хоспис — мою жизнь за последнее время никак нельзя было назвать размеренной, а Костик с Женей добавляли в нее достаточно драм, чтобы я не искал развлечений на стороне. Но в начале ноября мне снова позвонил Идан.  — Адам, можешь приехать сегодня?  — Что-то срочное?  — Тут всегда срочно, ты же знаешь.  — Буду к полудню. В уютной гостиной лежали несколько человек на каталках и смотрели какой-то жизнеутверждающий фильм. Идан сидел на пуфе у самого выхода. Увидев меня, вскочил на ноги.  — Ты быстро.  — Сам удивляюсь! Пробок почему-то вообще не было. Ну так что у тебя сегодня?  — Молодой парень, двадцать лет. Мы оба знали, что это значит. Тяжело, очень тяжело уходить в молодом возрасте. И тяжело провожать молодых. Слезы, злость, обида. Почти всегда.  — Нет проблем. Веди меня, Сусанин. Мы прошли в комнату, идентичную той, где лежал дядя Идана. А может, это была та же самая комната. Даже стаканы для воды на красивом столике в углу стояли так же, как я запомнил в прошлый раз.  — Рои — позвал Идан. Паренек на кровати выглядел не старше пятнадцати, и вместе с тем, его глаза смотрели на меня так же, как глаза выживших в Освенциме в сорок пятом. Взглядом человека, видевшего все — и ад, и смерть.  — Привет, Рои — сказал я негромко.  — Это еще что за хрен? — спросил он хрипло, с сильной отдышкой.  — Адам работает у нас в хосписе, проводит время с гостями — отозвался за меня Идан.  — А, проводник в мир иной, значит — хмыкнул Рои — наслышан… наслышан о таких… как вы. Любите смотреть… на умирающих, да, Адам… или как вас там? Потом передергиваете… себе в туалете, наверное?.. Он закашлялся — слишком уж длинной получилась речь для измученных легких. Идан открыл рот, чтобы ответить, но я его остановил.  — Дальше мы сами, ладно? Иди к своим. Дождался, пока за ним закроется дверь и, повернувшись с Рои, сказал:  — Если не хочешь проводника, просто скажи и я уйду. Все сугубо добровольно. Тот пожал плечами.  — Мне все… равно. Я уселся в неизменно удобное кресло лицом к нему.  — Что хочешь пока что делать?  — Не умирать — глухо ответил он. Я хмыкнул.  — Еще что?  — Ты… не соцработник, да?  — Нет, не соцработник. А что?  — У них всегда… есть что сказать… в утешение. А ты… зачем здесь? Смеяться…надо мной?  — Смеяться над умирающим от рака ребенком? Таких ублюдков я в своей жизни пока не встречал — сказал я без тени улыбки. Рои облизал губы.  — Почему… ты стал проводником? Я подумал над его вопросом. Самого это интересовало.  — Потому, что на данный момент это придает моей жизни смысл — нашел подходящий ответ  — Эгоистичненько — хмыкнул он.  — Какую причину ты хотел бы услышать от меня?  — Что ты… хочешь облегчить людям… страдания. Сделать смерть не такой… невыносимой.  — Я делаю это прямо сейчас.  — Что-то… незаметно. Я уселся поудобнее.  — Ты сказал родителям, что тебе лучше, хотя сам знаешь, что это не так — чтобы они не приезжали сегодня сюда. Тебе говорили, что в некоторых случаях хоспис предоставляет гостям проводников. А еще тебе хочется выместить страх и злость на ком-то, но не на своих родных. Не ты первый, не ты последний. Для этого я здесь. Рои не ответил. Сил у него, видимо, почти не осталось, потому что он закрыл глаза и молчал. Я видел, как время от времени по его виску сползают вниз прозрачные слезы и, стекая по лысому черепу, прячутся в ткани подушки.  — Как ты думаешь… что… будет… со мной… дальше? — спросил он.  — Я не знаю — честно отозвался я.  — Рай?.. Ад? Перерождение?.. Неужели никаких… теорий?  — Вообще никаких.  — Не умеешь… утешать. Черт… ну и облажался… — он шмыгнул носом, выглядя в этот момент едва лет на двенадцать. Я наклонился к нему.  — Если я скажу, что после смерти ты попадешь в рай, тебе станет легче? Он криво улыбнулся, не открывая глаз.  — Нет. Потому… я в это… не верю.  — Так зачем слушать ложь в свои последние часы?  — А что еще…слушать? — сказал он устало.  — Ты решай.  — Хочу… хочу, чтобы…рассказал мне… всегда хотел сказать… умирающему… но…не делал. Я взял ладонь Рои в свои руки.  — Ну тогда слушай. И я сделал то, что он просил. Я рассказал ему про гостя в покоях царя Ирода, про разлившееся вино и про века скитаний. Я говорил тихо, почти что ему на ухо. Я открывал свою тайну в первый и последний раз в своей жизни — и только ему. Замолк, когда понял, что он больше не дышит. Жизнь, благодаря современной фармацевтике, ушла из него безболезненно и незаметно. Я дождался медсестру и вышел. С Иданом мне сегодня общаться не хотелось и я сразу же поехал домой. Что-то говорило мне, что в ближайшее время будет не до волонтерства. А может, и не будет никогда. Открыв дверь квартиры, я уже понял, что за ней кто-то есть. Осторожно прикрыл ее за собой, заглянул в гостиную. Посреди комнаты стоял Женя и сосредоточенно читал что-то в смартфоне. Поднял голову и без улыбки посмотрел на меня.  — Рассказал, значит.  — Рассказал.  — Зачем?! Тебе же сказали — никому и никогда… -… не рассказывать о бойцовском клубе, под страхом смерти. Сказали, да. Но что-то мне подсказывает, что меня так или иначе кокнут в ближайшее время, не ты — так Костик. Я прав?  — Во всяком случае, это буду не я — глухо ответил Женя.  — Как благородно с твоей стороны. Ну, значит это будет твой друг, начальник и брат.  — Можно тебя спросить, зачем ты это сделал? Зачем рассказал первому встречному? — повысил он голос, упрямо возвращаясь к первоначальной теме.  — Давай не преувеличивать. Первому встречному? Серьезно? Я молчал две тысячи лет. Потом вы оба врываетесь в мою жизнь и требуете спасти — кого?! Моего будущего убийцу! Какая ирония! Зачем я вообще должен вам помогать, Женя? А тем более — сохранять договоренности, которые уже ничего, скажем прямо, не стоят? Женя бросил телефон на стол. Судя по голосу, он едва сдерживался, чтобы не перейти на мат.  — Ты — самый эгоцентричный и тупой смертный, из всех, что я встречал, Адам. Умирать не хочешь, помогать мне не дать Костику развалить мир по камешкам не хочешь, но при этом мелешь языком направо и налево, хотя знаешь, чем это чревато. Тебя просили одного — молчать. Остальные это условие выпол… Он запнулся.  — Остальные? — переспросил я автоматически. И только спустя несколько секунд до меня дошло. Садист Бадхен не только меня обрек на вечное существование.  — И где же они, эти остальные? Есть кто живой? Женя попытался играть в партизана и отвернулся от меня к балконной двери, что выглядело супер мелодраматично и очень нелепо.  — Блин, Жека, не тяни резину. Сказал «а», говори и «б». Почему-то после этих слов люди всегда кололись. Финкельштейн не стал исключением.  — Ты последний — наконец отозвался он.  — Значит, зачищаете следы преступлений?  — Да каких преступлений — фыркнул он — ошибок юности.  — И, тем не менее, вам срочно понадобилось уничтожить «улики». Я, значит, последний на очереди? Как интересно. Женя сунул руки в карманы и засмеялся.  — Умеешь же ты увиливать от темы, Эвигер. Да еще и меня виноватым выставил. Да, ты на очереди, и ты последний. Что дальше будешь делать? Тебе давно уже сказали, чтобы ты готовился. Я предложил прекрасную альтернативу — повторить тот же путь в обратную сторону, ты не согласился.  — И сейчас ты меня убьешь — констатировал я. Несмотря на браваду, во рту пересохло. Я перевел взгляд на окно, где шелестели на ветру желтеющие мелкие листья акации. Не думал, что вот так…  — К моему сожалению и на твое счастье — нет.  — Нет?..  — На данный момент ни я, ни Костик ничего сделать не можем. Я могу тебя укокошить, но это совсем не так должно произойти. А Костик… даже если я очень попрошу его тебя уничтожить и приведу тысячи причин, зачем это необходимо — он меня не послушает. Ему плевать, знаешь ли.  — Благословен будет плод — усмехнулся я. Какое счастье, что Бадхена накормили прОклятыми фруктами перед нашей заключительной встречей!  — Так что можешь пока гулять — закончил Женя — только, прошу — хватит чесать языком налево и направо.  — Да понял я, понял. Сейчас ты уйдешь, надеюсь? Он ощутимо слышно скрипнул зубами.  — Ну и хам же ты, Эвигер.  — Слушай, что так на меня взъелся? — спросил я — Парень умер, свидетелей нет.  — Я просто не понимаю, почему ты это сделал. И боюсь, что продолжишь рассказывать и дальше, если уж тебе терять нечего. Я невольно задумался. За сегодняшний день меня дважды спрашивали о мотивах моих поступков. Почему работал проводником, почему рассказал великую тайну бытия умирающему ребенку. Почему, почему, почему.  — Бадхен скоро все вспомнит. Не сегодня, так через год. Если уж вы объявили охоту на его «ошибки молодости», сам знаешь, чем это закончится — по крайней мере, для меня. Женя молча слушал. Он вообще был хорошим слушателем.  — Почему рассказал? Мне было жаль того мальчика. Он не хотел слышать сказку про рай, а мне… Я помолчал, собираясь с мыслями. — Мне, наверное, хотелось, чтобы хоть кто-то на этом свете хотя бы недолго, но узнал правду. И узнал бы про меня, про то, что я существую на этом свете…  — …и немного пожалел? Я вздрогнул.  — Может быть. Почему бы и нет?  — Ты получил, что хотел?  — Не знаю. Он умер раньше — криво усмехнулся я. Женя вздохнул.  — Мне надо идти. Если Костик начнет тебя расспрашивать — соври что-нибудь.  — А он начнет?  — Я не знаю. Будем надеяться, что нет.  — На чьей ты стороне вообще, Финкель? — спросил я. Уж очень странно он себя вел в последнее время.  — Как ни странно, но на твоей, Адам. И на твоем месте очень ценил это, и не был бы хамлом.  — Спасибо. Я учту — ответил я, и теперь точно не шутил. Костик позвонил тем же вечером, но совсем по другому поводу.  — Завтра у меня встреча с нашими старыми друзьями. Хочешь присоединиться?  — С которыми из них?  — С Викой и Саулом.  — Решил их поодиночке прикончить?  — Предлагаешь всех оптом? Устроить им, так сказать, Красную свадьбу?  — Я просто пытаюсь понять, как нас потом Женя будет вытаскивать из тюрьмы. Убийство, знаешь ли, это подсудное дело.  — Убийство людей — да. А они — не люди.  — Ну, не знаю. Документы у них есть, выглядят вполне по-людски, налоги платят. Значит, люди. Я бы даже сказал — граждане.  — Опять клоуничаешь, Адам?  — Не совсем. Они — твои создания, как и многое вокруг. Ты всегда уничтожаешь то, что тебе не по душе? Тогда почему бы не начать с чего-то простого, например, с комаров, налогов, или гепатита?  — Еще бы знать, как — с тоской ответил он.  — Если придумаешь, скажи. Запатентуем.  — Тьфу, я не про комаров говорю. Я про этих… тварей.  — Так ты точно решил их убить?  — Я понимаю, на что ты намекаешь, Адам. «И все они — создания природы», святость жизни, бла-бла. Извини, мне это как-то по барабану. Одна живых людей покупает, другой — мертвые души. Я не хочу оставлять их в живых.  — Я понимаю. Но и помогать тебе не хочу. Вряд ли стоило говорить это Костику, но я никогда не убивал. Трудно прожить две тысячи лет, пережить темное средневековье, видеть тысячи смертей, и при этом самому не убить. Но я просто… так и не смог. Начинать сейчас? Глупо.  — Можно к тебе приехать? — спросил он внезапно.  — А? — я задумался и не сразу понял, что он хочет.  — Хочу тебя. Можно?  — Как у тебя все легко. Хочу — люблю, хочу — убью.  — Это ты про что сейчас? — недоуменно сказал он — убить я хочу не тебя, а мороки свои, а о любви вообще никто не говорил. Хорошо, что он не помнит, что я тоже был у него на прицеле, подумал я. И чем позже вспомнит, тем лучше.  — Я спать иду, Костик. Извини, очень длинный день был. Давай как-нибудь в другой раз.  — Динамщик — хмыкнул он беззлобно, и на том мы распрощались. **** На следующий день Бадхен повторил свое приглашение на рандеву с «одноклассниками». Несмотря на мой вчерашний категоричный отказ, сегодня мне было скучно. Плохое настроение, вызванное проводами Рои, улучшилось, и я, немного поломавшись для проформы, согласился. Встреча проходила, как ни странно, не в фешенебельном ресторане, чего можно было бы ожидать от столь почетных гостей. Вместо этого мы подъехали к невзрачному пятиэтажному зданию песочного цвета в центре Тель Авива, в двух шагах от площади Рабина*.  — Куда идем? — спросил я. На углу виднелась вывеска магазина, продававшего фрозен йогурт, парочка парней, держась за руки и путаясь в поводках, выгуливала троих кавалер-кинг-чарльз-спаниелей.  — К Жеке домой — буркнул Костик — я у него сейчас живу.  — До сих пор?  — А больше негде. Мы друг другу не мешаем — он по ночам обычно дежурит, а днем я гуляю.  — Тебе не странно, что он пожарным работает?  — С чего это мне должно быть странно?  — Зачем ему это? Когда он вообще начал работать?  — Не все мы стрижем купоны с миллионов, в отличие от тебя, Адам. А когда… я память вообще-то потерял, так что понятия не имею. Мне он сказал, что уже как пару лет. Но кто его знает… может и врет.  — Ого.  — Что?  — В первый раз за все время слышу, что ты ему не веришь.  — Я теперь никому не верю — угрюмо ответил Костик. Я посмотрел на часы.  — Что у нас на повестке дня? Ты заманишь их к Жене и там — что? Зарубишь мачете? Отравишь? Задушишь?  — Типа того — уклончиво ответил Костик.  — А с трупами что будешь делать?  — Блин, я не знаю. Прикажу им развеяться — раздраженно ответил он.  — Думаешь, выйдет? — усомнился я.  — Пошли, поможешь мне — он отстегнул ремень безопасности и быстро выскочил из машины. Гости приехали к половине десятого. Саул приехал на незаметной серенькой «Субару», Вика — на «Порше» цвета яичного желтка. Оба, выйдя из машин, немедленно нацепили солнечные очки, хотя на улице было совсем темно. Мы с Костиком наблюдали за ними из окна. На столе к их приходу стояла одинокая бутылка водки, в холодильнике стыл Спрайт и дольки лайма.  — На четверых одна бутылка? — пытался я достучаться до Бадхена — ну ты и еврей!  — Я их не за тем звал — мрачно сказал он.  — Ну и зря. Если они наклюкаются, будет куда легче их застать врасплох. А так только разозлишь всех.  — Отстань. В дверь постучали, и я, преисполненный дурных предчувствий, пошел открывать. Саул по-джентльменски пропустил Вику вперед, и она, атаковав Костика, смачно расцеловала его в обе щеки.  — Кооостик, ты так похудел! Жена не кормит?  — Я не женат — засмеялся тот — а что, есть кто-то на примете? Сосватаешь? Глаза Вики сверкнули.  — Кем работаешь? Чем занимаешься?  — Бомжую. Дома торчу, а Жека вкалывает — откровенно сказал Бадхен. Вика сразу поскучнела.  — А, ясно. А Женя чем занимается?  — Пожарным работает, деньгу зашибает. И тоже неженат, кстати.  — Он тааак вытянулся со школы! Просто секс-символ стал какой-то! — прощебетала Вика, вновь оживляясь.  — Привет, мужики — Саул сунул широкую ладонь Бадхену и мне поочередно — ну что, филиал встречи одноклассников можно считать открытым? Водка и спрайт полились в стаканы, мы чокнулись и выпили.  — Видел тебя у Одетты — сказал я Вике — странно, что ты сегодня без своего аксессуара.  — Ты о Саги? — сказала она — он дома остался. Не буду же я его таскать по тусовкам. Еще испортят мне его. Или сбежит.  — Я тоже подумывал завести себе такое — отозвался Саул — но пиар-команда отсоветовала. Говорят, слишком нестабильный тренд, да и на внешней политике может плохо отразиться. США могут и не одобрить — пропаганда рабства, тыры-пыры.  — А тебе не плевать? — беззаботно сказала Вика, отпивая из стакана — премьером ведь все равно не станешь.  — С чего ты взяла? — набычился Саул.  — Потому что хоть все мертвые души скупи вплоть до исхода из Египта, но премьером все равно будет Биби — и она рассмеялась, довольная своей шуткой. Дальше пошел ожесточенный диалог о местной политике. Костик, как и я, отмалчивался, лишь подливая остальным двум попеременно то водку, то спрайт.  — Послушай, Саля — говорила Вика, осушая третий стакан — пойми, ты в политике новенький. Кто о тебе слышал год назад? Никто, блин! Тебе надо выделиться, понимаешь? Придумать себе фишку. Если у тебя ее нет — даже одного мандата не наберешь, понимаешь?  — Понимаю, что ты в политике ни хрена не сечешь — невозмутимо отвечал он.  — Зато я секу в общественном мнении, Саля! Я меценатка и филантропка, и поверь мне, знаю, о чем говорю — тебе позарез нужна фишка. Могу одолжить тебе… нет, Саги не буду — еще гомиком прослывешь. Красивую девушку тебе надо, вот что. И срочно менять стиль, потому что сейчас ты выглядишь, как мечта антисемита. Даже тут таких не любят. Найми себе нового менеджера по имиджу. А лучше — новую менеджерку. Я постарался не морщиться от феминитивов и подлил Саулу еще водки. Парочка продолжала спорить, я старался не зевать от скуки.  — Пошли отсюда — вдруг дернул меня за руку Костик, и я безропотно пошел вслед за ним. Нашего ухода они, кажется, вовсе не заметили. Возле «фрозен йогурта» Бадхен остановился и запрокинул голову вверх. Несмотря на то, что было еще тепло, окна женькиной квартиры были наглухо закрыты.  — Ну и каков план? — спросил я — оставил их наедине, чтобы они друг друга или прибили, или затрахали до смерти?  — План в том, что Саул, когда нервничает, закуривает сигарету. Еще со школы… — он осекся, и я ухмыльнулся:  — Со школы, в которой мы никогда не учи… Стекла третьего этажа внезапно словно взорвались изнутри, и из них выплеснулся огромный синеватый язык пламени. Жуткий взрыв потряс все здание.  — Вызывай пожарных — сказал Бадхен спокойно — С двумя уже покончено. Несмотря на то, что полыхнуло неслабо, погибших, не считая Вики и Саула, было всего двое. Остальные были раненые и обожженные разной степени тяжести. Прибывший в числе спасательной команды Женя в черно-желтом комбинезоне мелькал в отблесках мигалок и пламени, вытаскивая одних за другим женщин, детей, стариков. Вечером все находились дома, поэтому почти из всех смежных с нашей квартир выносили, выводили и выталкивали потрясенных и плачущих людей.  — Он не боится, что до его коллег рано или поздно допрет, что он несгораемый? — сказал я, когда Финкельштейн выволок очередного погорельца.  — Никто не заметит — пожал плечами Костик.  — Зачем ты его квартиру сжег? Неужели нельзя было… -Это не его квартира — прервал меня Костик — просто снял какое-то жилье на вечер через Airbnb.  — А мне зачем соврал? — возмутился я.  — Если бы не соврал, ты бы точно заподозрил что-то масштабное, и попытался меня остановить. Не хотел рисковать операцией. Попытался ли бы я остановить Костика, если бы знал, что будут невинные жертвы, подумал я. И честно ответил сам себе — нет. Я никогда не убивал, но и не спасал никого от смерти. Ни женщин, ни детей. Начинать сейчас? Поздно, наверное. Костик был обо мне слишком хорошего мнения.