Вечный, или Дорога в Кейсарию

Глава 12 В тот день мы успели объездить несколько хосписов. С помощью моей карточки волонтера удалось узнать информацию, которую нам иначе никогда не сообщили бы, а именно, что никакого Константина Бадхена ни в одном из них не наблюдалось. Впрочем, Бадхен мог бы зарегистрироваться под чужим именем, убедив всех, что смертельно болен — если уж ему под силу убрать четыреста с лишним человек с лица планеты, то остальное было раз плюнуть. Так что наше «расследование», честно говоря, не стоило потраченного на него бензина.  — Ты теперь куда? — устало спросил Финкельштейн. Я заменил его за рулем после того, как он чуть не разбил машину вдребезги о столб.  — Домой, спать. Чего и тебе желаю.  — Давай я подвезу тебя и поеду к себе.  — У тебя есть деньги на новую машину, если эту грохнешь по пути назад? — сказал я. — отвезу тебя и возьму такси до дома, вот и все дела. У Жени я поднялся захватить чемодан и заодно вызвал Gett*. Перед тем, как спуститься вниз, заглянул к нему в комнату. Он прямо в одежде лежал на разоренной днем постели и дрых без задних ног. Дома я первым делом покормил Соню. Смадар, слава тебе господи, уже заходила с утра, так что меня ждала чистая квартира, а не то, во что те двое превращали ее последние несколько недель. В гостиной на столе лежала знакомая стопка листов со списком приглашенных. Женя, должно быть, оставил мне копию, которую распечатал еще пару недель назад — на ней виднелись кофейные круги и пятна от песто. Смадар мои документы не трогала, поэтому список так и лежал на столе — разве что пыль под ним педантично протерли. Я бросил на него короткий взгляд, а потом присмотрелся внимательнее, не веря своим глазам: между строчек с именами гостей виднелись изрядные зазоры. На первых страницах имен оставалось от силы 2-3 строки, на других было получше. Пока. Теперь я примерно представлял, как Бадхен стирал людей. Причём, если я помнил список правильно, женщин в нем тоже поубавилось, а значит — он убирал всех без разбору. Я вытащил телефон и набрал его номер. Разумеется, меня сразу же перекинуло на автоответчик.  — Это Адам. Позвони мне. Он не позвонил ни тем вечером, ни на следующий день, ни через неделю. До января мы занимались поиском Костика. Я набросал список мест, где он мог бы прятаться, и мы их прочесывали одно за другим. Проблема была в том, что и я, и Женя исходили из мысли, что прячется Бадхен в одном и том же месте, под своим именем, под своим лицом. Понимали, что это не так, но выбора не было — искать того, не знаю кого, кем он мог стать при желании, было делом еще более гиблым. С некоторых пор я начал просыпаться каждое утро с мыслью, что живу в кредит, причем давно просроченный и взятый у русской мафии. Если Бадхен восстанавливался столь быстро, то не сегодня-завтра он вспомнит, что давно пора убрать не только морока в компании четырех с половиной сотен людей, но и некоего Адама Эвигера. И тогда… Смерть не пугала меня — было бы смешно, если бы я ее боялся. Скорее, страшила мысль, что я просто исчезну: лягу спать вечером, а утром моя постель будет пуста, и в памяти людей от меня не останется ни следа. Хотя, кто помнит обо мне хотя бы сейчас? Смадар, Идан, владелец минимаркета на углу… с остальными смертными я имел дело в основном за день-два до их собственной кончины. Я покачал головой, удивляясь своим черным мыслям. А разве не так умирают смертные? Исчезают, как роса в жаркий день. И даже если кто-то и помнит о них сейчас, кто вспомнит ту же Смадар лет через… пять? Странно было вновь ощущать себя смертным. Я привык к своему привилегированному положению за последние две тысячи лет. Пожалуй, даже видел себя почти равным Бадхену и Жене — или, по крайней мере, хотел видеть. А на самом деле… Теперь в любой момент я мог испариться, исчезнуть по одному щелчку пальцев Бадхена. Наверное, и правда следовало быть с ним помягче. В январе мы с Финкельштейном разделились — он искал Костика по какой-то особой системе, которую толком объяснить не смог, а я… скорее делал вид, что искал. Имен в свадебном списке оставалось от силы двадцать, и как по мне, никакого смысла останавливать Бадхена не было. Даже если он уже добрался до своего последнего морока и уничтожил его, вряд ли остановится, пока не доделает дело до конца. А после того, может, и сам вернется. Если прежде не развалит мироздание к чертям собачьим. Вместо поисков блудного творца я главным образом занимался тем же, чем и последние лет сто: шатался по улицам, созерцал людей, пил кофе. Женя меня не особо доставал — кажется, без Костика в пределах досягаемости он даже немного успокоился. Может, подумал я, он тоже втайне от меня перестал искать Бадхена? Было бы неплохо.  — Привет, Адам. Я резко повернулся, ожидая увидеть Костю, но вместо этого за мной стоял всего лишь Саар из Праги: черный картонный стакан с кофе из Аромы в руках, очки, рабочие штаны и кроссовки «Нью Беланс». Всё на месте.  — У тебя сейчас перерыв? — спросил он, садясь за мой столик, как и в прошлый раз, без разрешения.  — Перерыв?  — Я работаю неподалеку, обедаю здесь, — объяснил он — а ты?  — Я просто здесь сижу.  — Понятно. Фрилансер, значит?  — Что-то типа того. Саар отпил от своего кофе.  — Ясно. Потом достал из кармана визитку, протянул мне. «Саар Цфания, технологический директор» бла бла бла. Визитка была цвета слоновой кости, с каким-то особым шрифтом, что сразу напомнило мне сцену из «Американского психопата». Жаль, что я не мог точно так же небрежно достать свою — их у меня отродясь не водилось.  — Адам Эвигер — сказал я вместо этого вслух.  — Возьми визитку — сказал он. Вытянул вперед руку, чтобы подтолкнуть ее ко мне эффектным жестом по столешнице, и взамен толкнул свой стакан. Горячий латте размера XL выплеснулся на стол, пол, визитку, наши рюкзаки и на самого Саара — сам я вовремя успел отпрянуть. Тот взвыл, вскочив на ноги — его рабочие штаны стали абсолютно мокрыми, и от них шел пар с приятным кофейным запахом.  — Черт, больно как, с-сука! — простонал он.  — Тебе помочь? — сказал я. Не то, что правда собирался помогать, но…  — Н-нет, я сам. Спасибо — сказал он с несчастным видом.  — На работу так пойдешь? — поинтересовался я. Мой рюкзак пострадал не так сильно, как я думал. А вещи внутри вообще были абсолютно сухие. Впрочем, это было одной из приятных сторон проклятья Бадхена — в ста случаях из ста выходить сухим из воды. Иначе дожил бы до сегодняшнего дня без ног и без рук, это точно.  — Куда теперь работать… домой поеду. Смазывать ожоги.  — Купить тебе кофе на дорогу?  — Нет, спасибо, кофе я напился на год вперед, — хмыкнул он — перейду, наверное, на чай со льдом. Я проводил взглядом его фигуру, выходящую из кафе. Как раз в этот момент наконец подошел уборщик с тряпкой, и я освободил стол, чтобы дать ему вытереть кофейное море и пересел за другой, поближе к окну.  — Адам? Я обернулся. Саар стоял за мной, все еще мокрый и несчастный, и в руке у него была новая визитка.  — Та утонула. Возьми новую. Кинул ее на стол и снова пошел к выходу. Дома я первым делом выгрузил из рюкзака вещи — телефон, ключи, зарядку от телефона, темные очки, и многострадальный список гостей на викиной свадьбе. Точнее, было списком до вчерашнего дня. Сегодня — несколько пустых листков, криво скрепленных степлером. Пятна песто и кофе — единственное, что напоминало о том, что это те самые листы. Я бросил уже ненужную макулатуру в мусорное ведро. С этим покончено. И в ту же минуту зазвонил телефон.  — Адам? Я безошибочно узнал голос Бадхена.  — Где ты?  — Под твоим домом. Сейчас поднимусь. Он зашел в квартиру, и я поймал себя на мысли, что совсем забыл, какой же он огромный — или вырос за то время, что мы не виделись? На нем были все те же вечные треники и черная футболка. Щетина, синяки под глазами и некоторая исхудалость дополняли облик смертельно уставшего от жизни пацана с района.  — Надорвался, полтысячи людей убираючи? — не выдержал я.  — Отстань — сказал он тускло.  — Что теперь? Миссия выполнена? Ты хоть узнал, кто именно из них был мороком?  — А хрен его знает. Есть что пожрать?  — В холодильнике. Мне позвонить Финкель…  — Нет — резко сказал он — не смей. Для верности забрал у меня телефон и сунул в карман. Забрался в холодильник, вытащил черный хлеб, колбасу и зачем-то консерву с виноградными листьями, фаршированными рисом.  — Выпить есть?  — Кола.  — Тащи. Смотреть на его трапезу было делом не для слабонервных, и я благоразумно перешел в спальню. Устроился в кресле с Бретом Эллисом, стараясь не думать о своем телефоне в кармане Бадхена. Костик, видимо, успешно сожрал все содержимое холодильника — через полчаса, когда он заглянул ко мне, вид у него был уже не таким угрожающим.  — На — телефон полетел на кровать.  — Что дальше? Пойдешь дальше бродяжить?  — Приму ванну. Есть что чистого надеть? Я подумал, что последние несколько месяцев поневоле работаю снабженцем одежды для Бадхена. Где-то валялся мешок с вещами, который я ему дал еще осенью.  — Поищи в шкафу.  — Нашел — сказал он, покопавшись. Я не ответил, углубившись в описание того, как Патрик Бейтман выкалывает глаза нью-йоркским бомжам. Жаль, что среди них не было Бадхена.  — Адам?  — Что? Я поднял голову. Костик стоял прямо передо мной, нависая сверху.  — Я помню все.  — С чем тебя и поздравляю — автоматически ответил я.  — И что от тебя следует избавиться, тоже вспомнил.  — Ну круто — сказал я упавшим голосом. Голос Костика звучал однотонно, но при этом я заметил, как время от времени по его телу пробегала мелкая дрожь — как у людей, недавно переживших потрясение. Он склонился ко мне, провел рукой по моим волосам почти с нежностью. Я изо всех сил сжал подлокотники кресла, а страх внутри меня так же сильно сжал сердце. Я боялся Бадхена — с самого начала. Сильнее всего на свете. Просто хорошо это скрывал.  — Я не буду этого делать, Адам — сказал он все так же ровно — и знаешь, почему?  — Нет.  — Как быстро ты растерял свое умение шутить, правда? А ведь это меня называют шутником**. Какая ирония.  — Да.  — Я не убью тебя, не бойся. Раньше не убивал, потому что был наивным Костиком-гуманистом. А теперь — потому что мне срать на мироздание, срать на гармонию и срать на Финкельштейна. И знаешь, когда я это понял?  — Нет — сказал я пересохшими губами.  — Когда уничтожил последнего человека в этом сраном списке. Может, среди них был морок, может — нет. Разницы, впрочем, никакой, верно?  — Зачем ты тогда это сделал?  — Потому что думал, что так надо! — выплюнул он — потому что Жека мне два месяца ебал мозги этими мороками!  — Он сказал, что до потери памяти ты собирался убрать меня — я был совсем не уверен, что следовало напоминать ему об этом, но словно сам черт тянул за язык.  — Еще как! — он усмехнулся — у меня и адрес твой был наготове. Да только, как видишь, много чего изменилось.  — Да?  — Женя ведь говорил тебе про вселенский порядок, верно?  — Упоминал…  — Энтропия — знаешь ведь это слово? — так вот, энтропия растет, а порядок должен быть, даже поговорка такая есть у немцев. А значит, что мелкие шалости, которые в прошлом сходили нам с рук, сейчас не прокатывают, а только наоборот все ломают, как баги в программе.  — Я, получается, баг?  — Ты, получается, очень крупный баг — подтвердил он — хочешь знать, насколько?  — Ну… да. Наверное — осторожно ответил я. Было ясно, что он просветит меня независимо от того, хочу я этого или нет.  — Ну что же, я отвечу. Ты — Охотник, Эвигер. Я непонимающе смотрел на него, пытаясь понять смысл сказанного.  — Охотник?.. Слово наконец связалось с нужным воспоминанием и я невольно засмеялся от нелепости сказанного.  — Ну и ну. Повторяешь викины сказки? Бадхен даже не улыбнулся. Встряхнул меня так, что зубы лязгнули, и сказал:  — Викины сказки далеки от истины, но зерно правды в них есть. Дерево, как и Охотник, существует — ты сам его видел. Я создал мир с Деревом и тобой, а ты… вернее, твой разум — создал остальных.  — Хватит, Бадхен — я разозлился — опять играешь в свои игры и серьезно думаешь, что я поверю в эту чушь? Я родился при Ироде, чуть больше двух тысяч лет назад. Думаю, что если я был бы первым человеком, то точно бы это запомнил.  — А что может помнить существо, недалеко ушедшее от зверя? — сказал он с усмешкой — и ты не был первым человеком, Адам — вас уже тогда было более, чем достаточно. Ты был животным, а я — бесформенной и бездумной материей, маленьким пятнышком бытия вокруг великого ничто.  — И что было потом? — я хотел сказать это с иронией, а получилось… иронии не получилось, это точно. — А потом ты сорвал плод с дерева жизни и смерти. И сожрал его целиком.  — И потерял разум?!  — Как можно потерять то, чего нет, идиот?! Можно лишь приобрести, а потому ты стал бессмертен и разумен, хотя, глядя на то, как ты сейчас тормозишь, я в этом сомневаюсь. Я подавленно молчал, понятия не имея, верить ли Бадхену, или на свой страх и риск попросить его уйти и наконец оставить меня в покое. Тот тем временем продолжал: — В тебе пробудились мысли. Воображение. Вера. А то что вы, каббалисты, любите называть «клипот» — обрели разум вместе с тобой. Через тебя. Я вспомнил слова покойного Хачикова: «А ты никогда не думал, что они могли создавать друг друга одновременно?»  — Так что, если ты до сих пор мучаешься мыслью, почему Финкельштейн не может убить тебя — завершил Бадхен свое откровение — ответ таков: по причине самого тупейшего сыновьего комплекса. Я так понял, что вы спите друг с другом? Я подумал, что Фрейд, наверное, нашел бы нашу маленькую беседу чрезвычайно занимательной и автоматически кивнул. Бадхен зло усмехнулся. — Он буквально помешан на тебе, хотя сказать откровенно — ты яйца выеденного не стоишь. Вся твоя ценность в том, что ты был чересчур туп даже для особи своего вида, и сожрал фрукт, на который даже смотреть не стоило. Как бы Женя не обманывал себя — ты, Эвигер, все еще животное, как и все миллиарды твоих сородичей. Бадхен сказал это скучным и будничным голосом, но у меня по коже поползли мурашки. Теперь я точно поверил, что он все вспомнил — и что былого растяпы Костика больше не существовало.  — А как же мои воспоминания — пробормотал я — ведь я помню дворец Ирода…мать, жену… детство… Костик рассмеялся.  — А я, представь себе, до сих пор помню, как ты в двенадцатом классе не смог сдать норму во время экзамена по физкультуре и тебя за это чморили. Но ничего, живу. Вполне возможно, что при Ироде тебе скормили еще один плод с того же дерева. Ведь это в две стороны работает: кому есть что терять, теряет все.  — Кто скормил? — тупо спросил я.  — Откуда мне знать? Может, тот же Жека. Но не волнуйся, ты и правда служил виночерпием у Ирода. Я до сих пор злюсь, когда вспоминаю свой испорченный плащ.  — Так что же будет сейчас? — сказал я устало. Наверное именно так себя чувствовал Хачиков перед тем, как согласился пойти ко мне домой.  — Понятия не имею — равнодушно сказал он. — это будет зависеть от Финкельштейна, сам понимаешь. Он, как я вижу, взялся защищать тебя зубами и когтями, пошел даже против меня, старшего. Так пусть получает что хочет, и решает, что ему важнее — мироздание или ты. Интересно будет посмотреть, правда? Это раньше он мог свалить всю ответственность на меня. А сейчас — пусть сам разбирается.  — А ты что будешь делать?  — А я пойду принимать ванну. Бадхен взял мешок с одеждой и большое полотенце и, не глядя на меня больше, двинулся в ванную комнату. Некоторое время я думал, стоит ли звонить Финкельштейну. Решил, что не стоит. И упоминать историю с охотником тоже не стоит — по крайней мере, пока. Правды он мне не скажет, а утешительное вранье слушать не хотелось. Откровение Костика не потрясло меня до глубины души: я решительно ничего не помнил. Для меня моя жизнь началась во двореце царя Иудеи, а если и было что-то до нее, как утверждал Бадхен… что ж, пусть даже так — меня настоящего это никак не касалось. Куда больше меня волновало отношение к происходящему Жени. Бадхен был прав: одно дело — идти наперекор плохому боссу, который в конечном счете сделает, что положено, хочешь ты этого или нет. И совсем другое — брать полную ответственность на себя. Что выберет Женя: мою жизнь или мироздание, я узнавать не спешил. Успеется. И решил оставить пока все как есть. Телефон отключил от греха подальше и улегся в постель пораньше. Бадхен заснул в соседней спальне, а я, не дочитав книгу, уснул у себя. Утром Бадхен сидел в гостиной на моем диване, смотрел телевизор и вообще вел себя так, словно не было вчерашнего разговора.  — Привет, Адамос. Что на завтрак?  — Когда ты успел все сожрать? — спросил я, глядя в пустое белое нутро холодильника.  — Ночью — коротко ответил он, щелкая пультом. Тащить самому домой тонну еды не хотелось, и я наскоро оформил заказ онлайн. Но они приедут в лучшем случае часа через четыре, а завтракать надо было сейчас.  — Принесу чего-нибудь из магазина снизу.  — Купи побольше колбасы — сказал Бадхен мне вслед. Будь это прежний Костик, я бы его послал сразу, но с теперешним решил не связываться. Хочет колбасу — получит — три кило кошерных кабанос из индюшатины. На здоровье. Магазин был закрыт, и я запоздало вспомнил, что по воскресеньям хозяин открывает только после полудня. Пришлось переть пешком двадцать минут до ближайшего супера в центре. Машину брать не хотелось: парковку в это время дня я бы точно не нашел. Набрал припасов побольше и встал в очереди. Сзади меня кто-то поставил на конвейер один-единственный контейнер молока.  — Проходите вперед — сказал я, делая шаг в сторону, чтобы им было легче пройти.  — Спасибо… Адам? Я обернулся. И вновь он был передо мной: вездесущий Саар Цфания.  — Как ноги? — спросил я.  — Кожа слезла клочьями, теперь уже получше. Вижу, ты сразу на неделю закупаешься?  — Нет, на утро — признался я. У него брови поползли вверх.  — Ты ешь, как стадо слонов? Держишь постоялый двор?  — Приятель гостит пару дней, у него проблемы… в семье.  — И булимия в придачу — пробормотал Саар. А я в этот момент окинул глазами пакеты с продуктами и вдруг осознал, что сам точно столько не донесу.  — Чертов Бадхен — сказал себе под нос.  — Бадхен — это твой приятель? — с интересом спросил Саар.  — Да. Слушай, подвези меня. Я стормозил, оставил машину дома.  — Поехали, конечно. Пока я расплачивался, разгружал тележку в багажник и отвозил тележку обратно под навес, Саар маячил у меня под боком. Это порядком раздражало.  — Давай номер и название улицы — велел он, садясь за руль. Я назвал адрес.  — Недалеко от меня живешь — заметил он с удовлетворением.  — Точно. Удобно будет одалживать соль — ответил я, думая, чего сегодня ожидать от Бадхена. Скоро позвонит Женя, и надо решать, что ему говорить.  — Или пива выпить вечером. Ты ходишь в «Рэд»?  — Понятия не имею, что это. Если я расскажу Жене частичную правду — например, что Костик вернулся, но помнит не все… нет, не пойдет. Бадхен откроет все карты при первой же встрече — ему скрывать нечего, в отличие меня.  — Бар недалеко от твоего дома. Неужели ни разу там не был? Может, пойдем сегодня? Если Женя узнает, что Бадхен умыл руки — сколько времени я протяну на голом энтузиазме, так сказать? Секс сексом, но вряд ли даже крутой трах стоит того, чтобы ради него херить мировой порядок, или что у них там на повестке дня.  — Сегодня?.. — машинально переспросил я.  — Да, часов в десять. Ко мне приходят парни, ты их видел в Праге. Посидим, весело будет. Хочешь, приводи своего обжору-приятеля.  — Угу. А я, подумал я. Что мне важнее? Жить по инерции или уйти с достоинством? Трудно сказать…  — В десять, значит? Я очнулся. Кажется, только что согласился на посиделки с клетчатыми и Бадхеном? Ну и черт с ним.  — Да, Саар. В десять в баре.  — Забито — кивнул он. Мы наконец подъехали к моему дому, я сгрузил пакеты из багажника и махнул своему «шоферу», что можно ехать. Повернулся к подъезду и резко остановился. Машина Финкельштейна стояла на парковке. А он, скорее всего, в данный момент вел захватывающую беседу с Бадхеном. Беседу, в которой я был крайне не заинтересован.