Вечный, или Дорога в Кейсарию

Глава 16 В пятницу утром я решил наведаться домой — вряд ли бы морок назначил жертвоприношение на час, когда весь Израиль лихорадочно закупается перед наступлением субботы — никто бы не присоединился к нему в таком случае. Соне я устроил специальную кормушку с отсроченным кормлением, но ее это не спасло — дома меня ждала рыбка, плавающая брюхом кверху. Я выкинул ее в мусорное ведро и решил подождать с покупкой новой Сони, пока не разберемся с мороком. Я не был сторонником жестокого обращения с животными, и обрекать еще одну рыбку на ненужную смерть не хотелось. Холодильник я предусмотрительно опорожнил перед тем, как мы переехали на другую квартиру, но в шкафчике над раковиной оставались печенье и чай, а Смадар помыла посуду и поменяла постельное белье, так что я собирался провести следующие пару часов, отдыхая физически и душевно от своих «соседей». Устроился в постели и вдруг вспомнил, что собирался вернуть Нааме книгу — она так и лежала у меня в рюкзаке. Ее телефона я не знал, поэтому написал Саару, что зайду к ним домой на минутку. Через пять минут тот ответил, что Наама уведомлена и ждет меня, а сам он в соседнем городе на встрече с клиентом, поэтому увидеться не получится, но обещание насчет шашлыков в силе. Прополоскав чайную чашку, я запер квартиру и пешком отправился к дому новых знакомых. К моему стыду обнаружилось, что я забыл номер этажа и квартиры, но на почтовых ящиках, слава богу, оказались наклейки с именами жильцов, и «Саар и Наама Цфания» нашлись быстро. Квартира находилась на втором этаже, дверь я вспомнил, к тому же здесь тоже красовалась табличка с горделивым «Здесь счастливо проживает семья Цфания». Постучал в дверь, и в ответ раздался собачий лай. Я вздрогнул — совсем забыл, что у них есть собака. Голос Наамы что-то строго выговаривал пуделю. Щелкнул замок, она открыла дверь нараспашку и сразу же унеслась вглубь квартиры.  — Привет, Адам! Заходи! — крикнула она уже откуда-то из коридора  — Я только книгу закинуть… — начал я.  — Знаю, но мне нужна твоя помощь! Заходи скорей! Не откликнуться на просьбу было невозможно, и я покорно зашел и снял обувь — в этом доме можно было ходить только босиком, это я запомнил с прошлого раза.  — Как тебе помочь? Наама была взмокшей, волосы прилипли к покрасневшему лбу и она мало напоминала сегодня собранную и безмятежную йогиню, какой я видел ее в первый раз.  — Я, кажется, забила унитаз — сказала она, вытирая лоб кистью руки — сливала скисший суп, не заметила куриную ножку, а она провалилась туда и никак не хочет выходить.  — Попробую помочь — сказал я с сомнением. Не то, что у меня была практика с вытаскиванием куриных ног из унитаза, но попробовать стоило. Нааме не повезло — ножка была слишком далеко, чтобы вытянуть ее даже тросом. Отцеплять унитаз от пола я не собирался, поэтому сделал самое простое, что было возможно в такой ситуации — позвонил сантехнику. В пятницу днем найти свободного мастера практически невозможно, но тут все-таки подфартило — или сработала сумма оплаты, которую я сразу же назвал по телефону. Мастер пришел незамедлительно, починил все за двадцать минут, взял свои деньги и свалил. Наама благодарно посмотрела на меня.  — Как получается, что ты всегда расплачиваешься за нас с Сааром? Он меня убьет, если узнает.  — Всегда — это два раза? — уточнил я.  — Как по мне, слишком часто. Спасибо, Адам. Я смою с себя все это дерьмо и буду с тобой через десять минут. Посиди пока что в гостиной. Я не отказался — на столе лежала коробка из Роладина*, а это давало надежду, что кормить меня на этот раз будут не овсянкой. И не ошибся. Наама заварила все тот же жасминовый чай, но зато к нему были альфахорес** и маковый пирог.  — По пятницам я ем что хочу. Кроме мяса, конечно — сказала Наама, пододвигая коробку поближе ко мне.  — А куриная нога? — спросил я, захватывая на тарелку третье по счету печенье.  — Это Саар не доел, потому и скисло — она недовольно скривилась — В последнее время он слишком часто покупает фаст фуд. Даже не знаю, как на него воздействовать, чтобы он чаще ел дома. Разве что жарить ежедневно картошку с свиным стейком?  — Давно вы вместе? — спросил я.  — Иногда кажется, что слишком — вздохнула Наама, и я понял, что стоит перевести разговор на более безопасную тему, чтобы не слушать дальнейшие ее жалобы на непутевого жениха.  — Ты преподаешь йогу?  — Да, работаю инструктором в тренажерном зале неподалеку. Но мои рабочие часы в основном падают на вечер — большинство моих клиенток — работающие молодые женщины, а они приходят не раньше восьми. Так что мы с Сааром друг друга видим обычно по выходным. В будни ему скучно есть суп одному, он тащит друзей в бар и жрет гамбургеры с чипсами.  — Бедняга — посочувствовал я Саару — каждый день гамбургеры? Я бы сказал, несколько однообразно.  — Он рискует не дожить до сорока, Адам! — голос Наамы стал стальным — ты хоть представляешь себе, какое количество химии, гормонов и холестерина он запихивает себе в рот каждый божий день? Я спохватился — совсем забыл про то, что здоровье у смертных оставляет желать лучшего.  — Точно. Ты права, так нельзя. Она покачала головой.  — Довольно о Сааре. Как ты, скажи мне? Он говорил, что ты сильно занят в последнее время. Все в порядке?  — Да, просто с друзьями работаем кое-над чем.  — С Константином?  — Да, и с ним тоже.  — Он не мешает тебе? Саар сказал, что у него в тот вечер в баре было такое чувство, что Константин держит тебя в заложниках. Я подавился четвертым альфахорес и закашлялся.  — Что?.. Нет, кха-кха. Уф, вот черт. Нет, ничего подобного нет.  — Понятно — она скептически посмотрела на мои потуги отдышаться и налила еще чаю — как бы то ни было, если тебе нужна помощь, мы к твоим услугам. Хотя пока что это скорее ты нас спасаешь.  — Спасибо, Наама — поблагодарил я от всей души. Вряд ли у меня вправду получится спрятаться в доме у Цфании, если Бадхен в будущем все-таки решит разделаться со мной. Но то, что она хотя бы предложила, уже грело сердце. Оставив у Наамы Карнеги, я на время одолжил у нее «Я, Клавдий». Не перечитывал эту книгу с года ее выхода в свет, и захотелось узнать, понравится ли она мне так же во второй раз. Грейвс не разочаровал, и, вернувшись в берлогу Бадхена, я заперся в комнате и провел остаток дня в приятной компании будущего римского императора. Во времена его царствования и жизни я все еще скитался по Иудее, прибыл в Рим только после того, как на троне воцарился Нерон — и не прогадал. В Метрополии тогда кипела культурная жизнь, всегда было куда пойти и что посмотреть, а еда была дешевой и вкусной. Жаль, что в историю мой самый любимый император вошел с изрядно подмоченной репутацией. Поздно вечером я отложил книгу, почистил зубы и лег. Подумал, что постепенно начал даже привыкать к такой жизни. Женя меня особо не теребил, с Бадхеном наши беседы были нейтральными и в основном сводились к списку продуктов, которые следовало закупать в конце недели — закупался, слава всем святым, он — на мою карточку. Переезжать со старого места так или иначе пора было в любом случае — приходилось делать это каждые несколько лет, чтобы не сильно бросаться в глаза соседям неизменными «около тридцати пяти». Так почему бы не остаться тут? Тем более, что я отдавал себе отчет в том, что переезд в теперешнюю квартиру скорее всего будет последним — так пусть уже все остается, как есть. Под такие мысли я задремал, а проснулся оттого, что Женя трясет меня за плечо.  — Адам, вставай.  — Зачем? — спросил я сквозь сон.  — Надо ехать в парк. Давай, времени нет. Бадхен уже заводил машину, когда мы спустились вниз.  — Чего так копошились? — буркнул он.  — Езжай — ответил Женя нетерпеливо — потом, все потом. Ехали мы от силы минуты три — Бадхен вовсю гнал и превышал скорость, а кое-где даже проехал на красный. Нас спасало только то, что на часах было два часа ночи, и машин на улице было раз два и обчелся. На подъездах к парку Костик притормозил, и почти ползком неслышно припарковался где-то у широкой лестницы, ведущей на пальмовую аллею, по которой шел один из путей к библиотеке.  — Ты предлагаешь нам идти по аллее? — сказал Женя — а красную дорожку почему не приготовил до самого алтаря? Ты не видишь, что тут штук двадцать прожекторов? Это самое освещенное место во всем парке!  — Мы пойдем вдоль аллеи, по газону — невозмутимо отозвался Бадхен — там света почти нет. И кроме того, они нас не увидят, потому что вряд ли будут устраивать алтарь прямо здесь.  — Хочешь сказать, они все-таки пробрались к Дереву? — с тревогой сказал Финкельштейн.  — Надеюсь, что нет — пробормотал Костик и, расстегнув ремень безопасности, беззвучно открыл дверцу машины. Мы постарались выйти так же бесшумно. Идти по газону было не особо приятно — от зимних дождей земля размокла, и ботинки месили грязь пополам с травой. Я мысленно посочувствовал Жене, которому потом придется мыть свою машину изнутри. До знакомый площадки мы дошли быстро, но на ней, как я и подозревал, никого не было.  — Уже закончили свое дело и ушли?.. — шепотом предположил я.  — Нет. Они находятся где-то тут. Костик шел сосредоточенно, словно прицеливаясь к каждому шагу, примеряя каждый сантиметр земли. Мы неосознанно шли с ним шаг в шаг.  — Так не пойдет — пробормотал он — от меня они закрылись, а вы с Женей не годитесь. Черт…  — Тогда подождем, пока они выберутся из той жопы, куда забрались, и разберемся с ними — сказал Женя. Костик кивнул.  — Можно попробовать. Стой здесь с Адамом, я буду ждать возле дальней стены. Он так же осторожно пошел вдоль библиотечного здания, нащупывая кроссовками дорогу перед собой. Финкельштейн смотрел ему вслед, как смотрят на канатоходца, переходящего по тонкому тросу над пропастью. Когда Костик добрался до дальнего угла библиотеки, он вздохнул с облегчением.  — Дошел.  — Мог бы не дойти? — поинтересовался я.  — Он шел по границе двух миров, Адам — сказал Женя — не самое безопасное место для прогулки, даже для демиурга. Поверь мне.  — Ну круто — пробормотал я — и что бы с ним случилось, в худшем случае?  — Рассекло бы гранями — рассеянно ответил Женя — давай лучше помолчим. Бадхен внезапно исчез из виду. Финкельштейн схватил меня за руку, напряженно вглядываясь в темноту.  — Упс — сказал я — все-таки рассекло?..  — Заткнись — прошипел он мне прямо в ухо, резко дернув к себе — еще одна такая шуточка, и я выпотрошу тебе кишки, даже если Бадхен прикажет обратное. Я молча пожал плечами, и в эту секунду Костик вновь показался возле стены. Махнул нам рукой и пошел обратно — обычным скорым шагом, не скрываясь и не примериваясь.  — Пошли — сказал он, нагоняя нас и проходя дальше.  — Костик, стой! Куда? — окликнул его Женя.  — Домой.  — Ты видел их? Что там было?  — Никого уже не было. Алтарь там, но пуст.  — Где там? — уцепился за слово Женя.  — На грани, блин. Они устроили алтарь на самой грани — Костик рассмеялся, словно сказал что-то очень смешное. Жене смешно не было.  — Как у них это получилось?  — А мне откуда знать? Хуже, что мы на этот раз опоздали. Или недостаточно быстро реагируем, или они проворачивают все в ускоренном темпе.  — Алтарь совсем пуст? — спросил я с интересом — ничего не нашел, никаких останков?  — Любишь мерзкие подробности, Эвигер? — усмехнулся Костик — да, пуст и чист.  — Успел-таки подъесть свою жертвоподачку, значит? — спросил я. В следующую секунду мощный тычок в спину отправил меня прямо на мокрую грязную траву. Я кое-как поднялся на ноги, оглянулся и увидел позади себя Финкельштейна. На его лице не было написано ничего хорошего — по крайней мере, для меня.  — Я. Сказал. Хватит. — его голос был не менее пугающим, чем фирменный «рой» Бадхена, и я понял, что для целостности собственной шкуры следует быть очень осторожным и очень молчаливым. Мне много о чем было подумать, да и Костик с Женей на обратном пути больше помалкивали. Одно было ясно: находиться под одной крышей с ними двумя с этой минуты стало куда неуютнее. Следующие несколько дней новостями не отличались — разве что Бадхен внезапно начал есть куда меньше, и мне пришлось выкидывать кучу испортившейся еды, которую он накупил и не съел. Женя общался со мной как обычно, но я его выплеска не забыл. Это было хорошим уроком — чтобы не забывать, на чьей стороне находятся его приоритеты. Прикрываясь присутствием в одной квартире Бадхена, я постепенно свел наши с Финкельштейном эротические игры к нулю — удовольствие от них как-то поубавилось, особенно если я в пылу страсти вспоминал его обещание выпустить мне кишки, высказанное со всей искренностью. Женя не протестовал, но я пару раз ловил на себе его невеселый взгляд, и делал вид, что ничего не замечаю — так оно было безопаснее. Куда сильнее меня нервировал Бадхен. Причина его слишком быстрого отступления в ту ночь была ясна, как божий день: регулярная поставка свеженьких и тепленьких душ себе любимому заставила бы любого демиурга пойти на сделку с совестью, буде у него таковая. Скорее было удивительно, что Бадхен умудрялся противиться этому ранее. На почве новых предпочтений Костик перешел на относительно здоровые продукты — по крайней мере, жареных колец кальмара и свиных окороков из русского магазина я больше в холодильнике не видел. Или жертвы участились, подпитывая его аппетиты, или он, как Наама, решил следовать принципам правильного питания. Проанализировав в уме события последних дней, я решил на всякий случай привести в порядок дела. Сколько мне оставалось жить, было непонятно, но, наверное, во всех смертных заложена эта необходимость — навести порядок в делах, даже если некому оставить то, чем владеешь. Написал в риэлторскую контору в Риме, дав указание продать тамошнюю квартиру. Я знал, что не вернусь больше туда — Бадхен отравил мне этот город навсегда. По крайней мере, я неплохо нажился на росте цен на недвижимость за последние несколько десятков лет, и не жалел о продаже. Отправил извещение хозяину квартиры, в которой жил до недавней поры, что контракт, истекающий через месяц, на следующий год не продлеваю. Наконец, позвонил Смадар и с сожалением — потому что она была одной из моих лучших домработниц за прошедшие десятилетия — рассчитал ее, выплатив все, что ей причиталось, и немного сверх этого. К сожалению, слишком долго с одним человеком я работать не мог. Оставалось еще несколько дел: заказать паспорт на другое имя, потому что по старому мне было уже под пятьдесят; перевести все финансы на Арье Эвигера — мое новое «я»; и всё-таки найти новое жилье — готовность жить с двумя демиургами с некоторых пор начала граничить с мазохизмом. В середине февраля я нашел то, что искал — двухкомнатную квартиру в одном из пригородов Тель Авива, и сообщил соседям о переезде. Точнее, сообщил Бадхену — Жени в это время не было дома.  — Кто тебе разрешил переезжать? — спросил Костик. Он сидел на диване с пультом в руке, но телевизор с утра был выключен. Не знаю, в чем был кайф смотреть на нерабочий экран, но он этим занимался регулярно.  — Я сам себе разрешил — ответил я, вытаскивая из розетки зарядку от таблета — изначально нашей целью съехаться было найти и обезвредить твоих фанатиков. Как вижу, такой цели больше не стоит.  — Ты ошибаешься — сказал он не особо убедительно.  — Не думаю. А если ошибаюсь, то Жека мне с удовольствием вправит мозги. Или не вправит — потому что когда вернется, меня здесь не будет. Мой номер телефона у тебя есть, Бадхен. Как видишь, я не исчезаю и не растворяюсь в воздухе. Нам просто нет больше нужды жить в одной квартире.  — Если я уберу своих… фанатиков. Ты останешься? — спросил он.  — Я не хочу оставаться — сказал я честно — это было временным решением, я не хочу делить свое пространство с кем-либо. Особенно с двумя морально неустойчивыми демиургами. Фанатов ты сам хотел убрать, если мне не изменяет память. Они вроде как вредят милому твоему сердцу мирозданию? Или уже нет? Или вредят недостаточно сильно, чтобы отказаться от их воскурений?  — Адам — сказал он с едва скрытой угрозой.  — Знаю, знаю. Если бы тут был Женя — меня ждала бы трепка за то, что посмел намекнуть на твою небезгрешность.  — Ты думаешь, он из-за этого тебе тогда наподдал? — сказал Костик, приподняв бровь — если бы ты не замолчал, я бы испарил тебя тогда в ту же секунду. Жека почувствовал и успел заткнуть тебе рот раньше.  — Спасибо за прекрасную апологию, но пусть каждый останется при своем мнении, лады? Он не ответил. Взял со стола пачку сигарет и вышел на балкон. Я поднял на плечо саквояж с вещами, которые всего несколько недель назад перевез сюда, и вышел, закрыв за собой дверь. Перед выходом оставил свой новый адрес на клочке бумаги. И еще долго не мог решить — поступил ли правильно, или совершил ошибку. Впрочем, при желании Бадхен нашел бы меня даже на Марсе — так что мой жест был пуст и символичен.