За закрытыми ставнями

Неожиданно для нее мистер Кэри привел доктора. Он познакомился с ним на приеме в Килуоррене, куда нехотя отправился, чтобы уверить всех в отъезде сэра Джорджа на север Англии. Это был мужчина почти одного возраста со старым Уорлегганом, с крупным горбатым носом, который, впрочем, не портил общего впечатления от приятного лица. Он сумел испортить его сам, поделившись «проверенными» методами лечения. Доктор взялся за дело весьма энергично. Для начала он дал сэру Джорджу рвотное, чтобы очистить внутренности и подготовить тело к следующей процедуре — кровопусканию. Настороженная таким  дебютом, Сесилия отвела мистера Кэри в сторону и поинтересовалась, насколько он уверен в компетентности лекаря. — Доктор Пенроуз, — наставительно произнес старший Уорлегган, — глава Корнуолльской больницы. — Это ничего не говорит об уровне его знаний в этом вопросе, — возразила Сесилия, но в ответ дождалась только снисходительного взгляда сверху вниз. Вернувшись в комнату и глядя на тягучую кровь, вытекающую в серебрянную миску, Сесилия поинтересовалась у доктора, сколько времени он практикует в Корнуолле. — О, с самого основания больницы, — охотно ответил тот и неприятно усмехнулся: — Хотя, недавно себя выдвинул другой кандидат. Но его эксцентричные взгляды сыграют против него. Никто из ассоциации врачей не поверит, что безумие можно вылечить ласковыми взглядами и тихими словами. — Вы имеете ввиду доктора Эниса? — поинтересовался мистер Кэри, возведя глаза к потолку. — Именно. — Простите мою неосведомленность, кто это — доктор Энис? — Местный любитель голодранцев. Глупец даже не берет с них денег, — фыркнул старший Уорлегган. Доктор Пенроуз весело засмеялся, бинтуя руку ее мужу. Он убрал миску и стал выставлять на прикроватный столик стеклянные банки. — Мне казалось, что банки обычно ставят при грудных заболеваниях, — заметила Сесилия. — Распространенное заблуждение, — кивнул мистер Пенроуз, польщенный вниманием юной особы к своему ремеслу. — Банки вытянут меланхоличное настроение. А кровопускание избавит от дурной материи, бурлящей в крови. Как только пациента перестанет тошнить, я выдам маковый отвар. Он успокоит духи зверей, которые захватили его. Сесилия спустилась в гостиную. Она не считала, что мистер Кэри поступил правильно, пригласив доктора. И какого! Девушка побоялась лишнее слово вставить, чтобы и ей по случаю не прописали рвотного. Мужчины вскоре присоединились к ней, устроившись в комнате основательно, распивая вино. Уходить сразу было неприлично и какое-то время пришлось слушать восхваления доктора Пенроуза самим доктором Пенроузом. На помощь ей пришел Валентин. Наверху что-то грохнуло и послышался топот, напоминающий наступление конницы. Мистер Кэри поджал губы, объясняя своему собеседнику происхождение шума. Сесилия поднялась: — Прошу прощения, что покидаю вас. Отведу Валентина гулять, чтобы он не мешал вашей беседе. Мистер Кэри милостиво кивнул, полагая, видимо, что это и есть ее высшее предназначение, а доктор поднялся и поцеловал руку, заранее попрощавшись до завтра. Сесилия вздохнула с облегчением: на сегодня пытки для сэра Джорджа были закончены. Она сложила свой маленький этюдный ящик и отправилась с Валентином к морю. Они спустились в небольшую бухту, где мальчик носился по песку, возбужденный простором и свежим воздухом, а Сесилия рисовала. Набегавшись вволю, Валентин пристроился рядом и хрустел яблоком, наблюдая, как на бумаге волны врезаются в выпирающий мыс. Море сегодня беспокойно ворочалось, видимо где-то был шторм, а до этой бухты добрались лишь его отголоски — на полосе прибоя лежало много свежих водорослей, а в воде качались дохлые медузы. — А меня ты сможешь нарисовать? — спросил Валентин, глядя на бумагу. — Я никогда не пробовала рисовать портрет, — пожала плечами Сесилия, а потом улыбнулась: — но могу попробовать нарисовать тебя целиком, если ты встанешь во-он туда и будешь бросать камни в море. Так ты не заскучаешь. Загоревшись этой идеей, мальчик оставил недоеденный фрукт на камне и кинулся к указанному месту, взрывая песок туфлями. Минут через десять девушка смогла себе признаться, что получилось у нее очень даже неплохо. Цвет волос, по крайней мере, передался очень точно и ребенок на картинке оживил статичный пейзаж. Она позвала Валентина, чтобы он оценил ее работу и тот остался в полном восторге, подняв Сесилии настроение своими радостными прыжками. *** На следующий день доктор Пенроуз растер сэра Джорджа жгучими травами, уверяя, что так кровь прильет ближе к коже и пиявкам будет легче сосать. Сесилия терпеть не могла этих жутких кровососущих гадов поэтому предпочла оставить мужчин и дом, чтобы беспокойно кружить вокруг небольшого пруда в ожидании конца процедуры. И этого времени все равно оказалось недостаточно — в комнату она вернулась как раз в то время, когда с помощью пинцета этот доктор, которого Сесилия мысленно называла теперь извергом и никак иначе, отдирал распухших тварей и складывал их в стеклянную банку. Сэр Джордж сидел на кровати голый по пояс и его плечи и грудь были целиком испещрены кровоточащими следами присосок. Мужчину слегка покачивало от слабости, под глазами залегли глубокие тени, а кожа была такой бледной, словно его всего напудрили свинцовыми белилами.  Пока доктор Пенроуз сцеживал маковый отвар, мистер Кэри вывел Сесилию за дверь и поинтересовался, может ли он одолжить ее горничную для ухода за племянником. Еще ошарашенная зрелищем измученного мужского тела, девушка не сразу сообразила, что он имеет ввиду: — Сару?.. То есть, миссис Пейс?.. Разве у вас мало слуг? — Мужчина вряд ли сможет хорошо позаботиться о нем, а наши горничные слишком молоды и впечатлительны, боюсь, после у них развяжется язык, несмотря на вознаграждение. — Я тоже молода и впечатлительна, мистер Кэри, — наконец пришла в себя Сесилия. — Болтать не в ваших интересах, — начал раздражаться он. — Зато в моих интересах, чтобы сэр Джордж поправился! Этот доктор... этот палач скоро доведет его до могилы, ежедневно выкачивая из него кровь! Сбитый с толку таким напором, мистер Кэри возразил, что доктор Пенроуз профессионал, знает, что делает, а истеричным дамочкам лучше сидеть в своей комнате, пока не закончатся  утренние процедуры. — Да очнитесь вы! Вы разве не видите — он совсем... замкнулся. Он теперь даже с вами не разговаривает! Дерзость девчонки, им же выбранной в жены племяннику, явно не пришлась старому Уорлеггану по вкусу. Он недовольно сжал губы и прошел в комнату, как мимо пустого места. В отчаянии, Сесилия заперлась в своей и не пожелала спуститься к обеду, отправив с служанкой свои извинения мистеру Кэри и доктору Пенроузу. Последний, впрочем, после трапезы не успел отъехать далеко — Филлипс нагнал его и развернул обратно: сэр Джордж выстрелил в мистера Кэри из револьвера. Повторно доктора встретили совсем не так обходительно. — Ваше лечение ни черта не действует! — В ярости кричал мистер Кэри, зажимая пальцами рану на плече. — У него снова галлюцинации! — Я не понимаю... Как он вообще поборол действие макового отвара? — бормотал мистер Пенроуз. — Хмм... На человека с характером сэра Джорджа обычные методы не действуют. Потребуется более надежный подход. — Займетесь этим завтра, — отрезал мистер Кэри. — А сейчас зашейте мне руку! — Потерпите, сэр, сначала нужно обездвижить вашего племянника. Сесилия прошла в комнату сэра Джорджа вслед за мужчинами и с тяжелым сердцем наблюдала, как доктор закрепляет на раме кровати удерживающее приспособление из ремней. Три широкие кожаные ленты были перекинуты через тело, две других прижимали к нему руки. Каждый раз, когда ремень затягивали, не особо при этом беспокоясь об аккуратности, у Сесилии что-то болезненно сжималось в груди. Мистер Кэри забыл про свою рану и смотрел на доктора уже не так уверенно, а потом и вовсе сказал, что все это бесчеловечно. — Пациент тоже, — согласился доктор Пенроуз. — Безумец. Он теряет остатки разума, которые есть суть его человечности. Его буйную животную сущность можно усмирить только дисциплиной и жестокостью. Сесилия была в корне с ним не согласна, но не могла собраться с мыслями, чтобы начать спор с обоими мужчинами сразу, по причине того что третьего связывают у нее на глазах. Она попросила Сару остаться с сэром Джорджем. Та помогала еще ее матери выхаживать больных лихорадкой в Гондурасе, в тайне от отца, конечно, и роль сиделки для нее была не нова. Сама девушка была так удручена происходящим, что не могла ничего делать, мысли наскакивали одна на другую, сбивались или вовсе разом исчезали из ее головы, из-за чего она останавливалась и не могла понять куда и зачем идет. Ночь превратилась в один сплошной кошмар из извивающихся пиявок, которые высасывают кровь до последней капли, раздуваясь до размера лошадиной головы и ремней, затягивающихся на шее сэра Джорджа, пока Сара спит в кресле. Это последнее видение настолько впечатлило ее, что пришлось накинуть шаль и проверить, чтобы успокоиться. Миссис Пейс действительно дремала в кресле, но кожаные ленты были на своих местах и сэр Джордж спокойно дышал, лежа навытяжку. Сесилия тронула женщину за плечо: — Иди поспи, Сара, я посижу с ним. Та тяжело поднялась и, не возражая, вышла из комнаты, а девушка заняла ее место. В тусклом свете единственной свечи казалось, что щеки сэра Джорджа совсем ввалились. Почему бы этому палачу-профессионалу не прописать ему вместо банок пару тарелок сытного бульона? Чтобы размяться, Сесилия прошлась по комнате. Как и в других помещениях здесь было мало позолоты и много теплых оттенков красного. Мебель была массивной, из крепкого дуба. Такая может служить веками, сохраняя при этом презентабельный вид. Сесилии здесь очень нравилось. Надо попытаться написать обстановку гостиной, пока есть возможность бывать здесь. Она подкинула дров в камин и вернулась в кресло. Сменила свечу. Ставни по распоряжению доктора были наглухо закрыты круглосуточно, так что в комнате будет темно даже после рассвета. Сэр Джордж вздрогнул, дернул прикованной рукой и затих. Может, ему холодно? Почему никто не догадался накрыть его?  Мужчина лежал поверх одеяла и вытащить его из-под пристегнутого и прижатого к кровати тела сейчас не представлялось возможным. Не отыскав в комнате ничего похожего на плед, она сдернула с плеч шаль и, стараясь не разбудить, накрыла его. Тонкий кашемир был почти невесомым, но очень теплым. Подобрав под себя ноги, девушка пальцами зарывалась себе в волосы и вела их по всей длине, застыв взглядом на пламени свечи, перекидывая вперед прядь за прядью. Здесь было так спокойно... Сэр Джордж на кровати снова шевельнулся, и вдруг приоткрыл глаза. У Сесилии заколотилось сердце — она совсем не знала как себя с ним вести. Его ресницы подрагивали, он смотрел прямо на нее, прямо ей в глаза. Впервые. — Элизабет, — он слабо улыбнулся, а Сесилия испытала одновременно облегчение и легкое разочарование. — Ты здесь... Что бы про него не говорили, каким бы беспринципным дельцом не называли, сейчас перед ней лежал очень ранимый человек, с пошатнувшимся разумом и она не могла сказать ему, что он ошибся или вовсе уйти. В нем чувствовалась неосязаемая хрупкость, как в пластинке льда, которую можно сломать одним неосторожным движением. Не говоря ни слова, Сесилия спустила ноги с кресла и придвинулась ближе. — Почему они так со мной? За что они меня мучают? В светлых глазах было столько тоскливого непонимания, что она не удержалась и скользнула пальцами в его безвольную ладонь, чтобы поддержать. Ее слова были ему не нужны, наверное, он слышал ответы у себя в голове. — Уже поздно, Элизабет, поцелуй меня и иди в кровать, не нужно тут сидеть, я скоро поправлюсь. Девушка смутилась, замешкалась, не зная как выйти из нелепого положения. Сэр Джордж в это время медленно сжал ее пальцы все еще лежащие в его руке. Он был ослаблен маковым отваром, ему это движение далось с огромным трудом, но ей добавило решимости. Наклонившись, Сесилия на секунду прижалась к бескровным губам, ощутив едва уловимый ответ. Чувствуя стыд, вину за обман и беспричинное волнение, она отстранилась, а сэр Джордж посмотрел на нее с благодарностью и прикрыл отяжелевшие веки. Он дышал ровно, очень спокойно и тихо до самого утра, пока Сара не пришла сменить ее. Только тогда Сесилия забрала свою руку из его руки.