Голоса подземелья

      Вопреки вечернему гнусному дождику журналистка Ирина Бельская храбро полезла в заросли травы между яблонями, к страшной и загадочной статуе змееподобной женщины.       — Первая запись, — говорила она на камеру, снимая монумент клыкастой монстрюхи, обречённо кричащей в ненастное осеннее небо. — Мне кажется, неспроста весь торговый центр и вся станция метро под ним выглядят, как откровенная помойка, а эта скульптура в сносном состоянии. Чёрт возьми, метро это стратегический объект, а вдруг кому-то кусок камня на голову упадёт, проводку закоротит, или нечто того хуже случится! Ирина сфокусировала объектив на статуе, начав её обходить по влажной траве. По счастью, журналистка была готова к битве с непогодой и специально одела резиновые сапоги и непромокаемые рейтузы.       — Судя по тому, что кусачая девица стоит между двух яблонь — олицетворений Древа Жизни и Древа Познания Добра и Зла — я предположу, что статуя изображает Лилит. Это первая жена Адама из иудейских апокрифов. Её, как и самого первого человека, Бог слепил из глины. Но Адам не захотел признавать Лилит существом, равным себе, а не ещё одним животным в своём услужении, с которым можно сношаться и использовать на полную катушку, как у патриархальных самцов принято. Лилит обиделась, сбежала из рая, а потом, гадюка такая, отомстила Адаму и его новой жене Еве, созданной из адамова ребра. По некоторым версиям змей-искуситель это новый муж Лилит — главный дьявол Самаэль-Сатана, по другим — сама Лилит.       Когда Ирина зашла Лилит за спину, то заметила, что подле её хвоста абстрактный обод на постаменте образует конкретный символ. Причём к арамейским мифам не имеющий никакого отношения — Глаз Гора. Египетский символ солнца, который часто рисуют у богов и фараонов.       — Что он тут забыл… — в задумчивости Ирина посмотрела по направлению взгляда резного глаза, а потом повела камерой в ту же сторону. Глаз смотрел прямо на барельеф из тонких линий на стене ограды за статуей. Солнце с множеством тонких ручек вместо лучей, что протягивало свои руки навстречу рукам Лилит. — И Атон… Гор — языческий бог Солнца, и Атон тоже, тоже египетский, только уже монотеистический… Не получилось фараону Эхнатону провести религиозную революцию и подарить миру единобожие задолго до иудаизма.       — Эй, ты! — Грубо рявкнул охранник, что подходил к журналистке. Та перевела камеру на него. — Что ты там делаешь?!       — Что ты, блин, тут делаешь! — Ответила Ирина в тон. — Это твой пост, а станция Самойлово? Вы здесь вообще за порядком не следите? Смотрите! — Девушка картинно поводила камерой по крохотному вялому парку с безголовыми, безрукими статуями.       — Смотри сюда! — Страж порядка махнул рукой на табличку «Не ходить по траве» подле сломанной статуи Святого Власия. — Сама нарушаешь и удивляешься, почему на помойке живёшь!       Когда Александра Веждина посмотрела это видео, она узнала по голосу того самого шестёрку дяди, который его и предупредил о журналистке, проявлявшей слишком много интереса к станции метро Самойлово. Благодаря его «своевременной информации» квартира Ирины полностью выгорела от «утечки газа», а жёсткий диск с записями сейчас у Александры, «верной помощницы и будущей продолжательницы дела». Дела, о котором она сама всего не знала, и не понимала почти ничего.       Но не эта запись так напугала Александру. Другая — куда более сюрреалистическая и пугающая, похожая больше на хоррор, чем на реальность. Неестественная, неотвратимая смерть.       Александра снова запустила тот файл. Съёмка теперь велась на другую камеру, способную различать предметы в кромешной темноте. Сама Ирина по ней и ориентировалась, передвигаясь медленно и осторожно. Журналистка входила в тёмную, грязную комнату со множеством кабинок. Все стены были в разводах и похабных надписях, пол и вовсе был покрыт содержимым прорвавшейся канализации.       — Это женский туалет в сём милейшем заведении, — шептала Ирина гнусавым голосом, наверное, зажимала нос свободной рукой. — Спасибо хотя бы, что бесплатный, по доброй воле я сюда даже за зарплату не пошла бы! Но охрана ТЦ тоже, как я надеюсь. Здесь я отсижусь до закрытия входа. А потом я смогу осмотреть это место внимательно и без помех.       Ирина и Александра — оператор и зритель — вздрогнули разом, когда трубы резко и гулко завыли на грани с инфразвуком, кладбищенски скрежеща. Вроде бы Александра помнила, что этот звук будет, но в самый неподходящий момент забыла.       — Чёрт… — ругнулась Ирина, вздыхая. — Я всякого об этом месте наслышана. Тут, если слухам верить, и травку продают, и проституцией занимаются, и трупы прячут! Враки это всё! Ни один порядочный мафиози, ни одна уважающая себя и своё ремесло путана сюда не заглянут!       Звук повторился, но тише, протяжнее, а потом к нему добавилось бурление. Один из унитазов с отколотым бачком переполнился, извергая из себя зловонную массу, в которой было больше крови и раздробленных костей, чем экскрементов.       — Это что ещё за… — Ирина почти взвизгнула, но её невольный испуганный крик заглушили захрипевшие, захлёбывающиеся унитазы и раковины, выблёвывающие из себя пахнущую гнилым мясом жижу. И даже через этот омерзительный плеск прорвался истошный крик — далёкий, мужской.       Ирина боялась этого крика, но оставаться в туалете она боялась сильнее. Поэтому она со всей дури рванулась из санузла, едва не оскальзываясь в отбросах, что доходили уже до подъёма сапогов. Три ступеньки наверх — уже достаточно, чтобы выбраться на сухую, если не чистую, поверхность…       Но снова — крик. Нечленораздельно кричал за поворотом давешний охранник, порою всхлипывая и бормоча что-то. Тяжёлый топот размеренных шагов, словно заколачивали сваи на стройке. Вопреки своему страху Ирина побежала мимо разбитых телефонных будок, мимо неработающих терминалов для оплаты интернета к источникам звука. Почти добежала до поворота — и стук, хруст, ещё раз хруст и ещё раз стук. Замедлившись, замолчав, перебарывая одышку, Ирина медленно высунулась из-за стены.       Охранник с пробитым черепом, с вытекшими мозгами, с изломанным и торчащим наружу позвоночником лежал у стены, под кровавым пятном. Прямо напротив него стояла статуя — Богородица из фонтана. Только не на своём законном месте, нет, оно пустовало сейчас. Измазанная алой краской Дева Мария стояла прямо посередине коридора, и тонкая струйка воды, выливавшейся из амфоры, смывала кровоподтёки с сосуда. Стояла и не двигалась. Мёртвый камень - и мёртвый человек...