Простушка.

POV Nina Я бережно поднимала вещи и складывала их по одной – так аккуратно, что если бы кто-то смотрел на меня, мне стало бы неловко. Джинсы в одну стопку, рубашки в другую, белье – в третью. Я расправляла складочки, и отчего-то это действовало успокаивающе. Идеальные стопки росли, а мой ум освобождался от лишних мыслей, тело расслаблялось, а злость на предыдущий вечер, громкую музыку и приставучих озабоченных кабанов утихала. С каждой ровной складочкой я рождалась заново. Сложив всю одежду, я встала, оставив стопки на полу. Сняла свитер и джинсы, провонявшие в душном баре и на вечеринке, и бросила в корзину, стоявшую в углу комнаты. Душ можно и утром принять. Сейчас я слишком устала. Но прежде чем забраться под одеяло, я посмотрела на себя в большое зеркало на противоположной стене. Изучила свое отражение новым взглядом, воспринимая себя иначе. Непослушные каштановые волосы торчат во все стороны. Большой нос. Широкие бедра. Маленькая грудь. Ну да. ЖУПА. И как я раньше не замечала? Вообще-то, я никогда не считала себя особо привлекательной и хорошо понимала, кто в нашей троице настоящие красотки: Луна и Амбар, худосочные блондинки. Но раньше мне не приходило в голову, что своей невзрачностью я оттеняла эту великолепную парочку. А теперь благодаря Гастону Периде я это увидела. Правильно говорят: меньше знаешь – крепче спишь. Я запахнулась в одеяло, пряча свое обнаженное тело от всевидящего зеркала. Гастон – живое доказательство того, что внешняя красота обманчива, так почему же его слова так меня ранили? Я же умная. И добрая. Кому какое дело до того, как я выгляжу? Была бы красоткой, приходилось бы мириться с приставаниями таких дятлов, как Гастон. Боже упаси! Значит, в том, чтобы быть ЖУПОЙ, есть свои преимущества. Не так уж это и плохо, в конце концов. Чертов Гастон Перида! Поверить не могу, что он заставил меня переживать из-за такой ерунды. Я закрыла глаза. Утром обо всем забуду. И больше не буду думать ни о каких ЖУПАХ. *** Воскресенье прошло прекрасно: тихо, никто не мешает – восторг. Вообще-то, без мамы в доме всегда было тихо. Вот когда она возвращалась, дом наполнялся шумом. Постоянно звучал ор, звук разливающегося стекла, что-то происходило, повсюду хаос. Но она никогда не задерживалась больше, чем на пару месяцев, а когда уезжала, все замирало и останавливалось. Папа, как и я, был не слишком общительным. Он или "работал", придумывая очередные глупые игры, или смотрел телевизор и ел пиццу. Без мамы в доме Симонети обычно царила тишина. А уж наутро после того, как я вынужденно подверглась клубно-вечериночному натиску, тишина в доме казалась раем. Но понедельник… понедельник выдался ужасным. Понедельники, разумеется, всегда ужасны, но этот… этот побил все рекорды. Все началось еще перед первым уроком, когда Амбар ввалилась на английский с заплаканными глазами и потекшей тушью. – Что с тобой, Ам? – заволновалась я. – Что стряслось? Все нормально? Должна признаться, в тех редких случаях, когда Амбар приходила в класс не в настроении, я действительно начинала волноваться. Ведь обычно она была такой жизнерадостной, строила свои козни для новенких, и хихикала над ними. Поэтому когда она вошла с таким понурым видом, я не на шутку испугалась. Амбар грустно покачала головой и упала на свое место. – Все в порядке, но… я не смогу пойти на школьный бал! – Из ее голубых глаз брызнула новая порция слез. – Меня тётя не пускает! И это все? Она из-за какого-то бала так меня напугала? – Почему? – спросила я, пытаясь сделать вид, что мне не все равно. – Я под домашним арестом, – всхлипнула Амбар. – Утром тётка увидела в комнате мой дневник, узнала, что я завалила химию, и слетела с катушек! Но это же несправедливо! Бал в честь баскетбольного чемпионата! Мой любимый бал в году… не считая выпускного, и бала в честь моего дня рожденья! Я саркастически взглянула на нее.