Простушка.

POV Nina Затем я подумала об отце. — Увидимся в понедельник, — сказала я, отворачиваясь, чтобы Амбар не могла видеть переживания на моем лице. Выбравшись из машины, я зашагала к дому. Я была практически на крыльце дома, когда вспомнила, что у меня нет ключей. Прошлой ночью Гастон вытащил меня из дома так быстро, что я не успела схватить свою сумку. Поэтому мне пришлось стучать в собственную дверь в надежде на то, что отец уже проснулся и мог впустить меня. Я ждала, боясь и вспоминая. Когда повернулась ручка и дверь распахнулась, я невольно сделала шаг назад. На пороге стоял отец, с красными глазами за стеклами очков. Он выглядел очень бледным, как будто был болен, и я заметила, как тряслась его рука на дверной ручке. — Нина. Он не пах виски. Я выдохнула, даже не замечая, что на мгновение перестала дышать. — Привет, пап. Я, эмм, забыла ключи вчера, поэтому… Он медленно двинулся вперед, будто опасаясь, что я испугаюсь и убегу. Затем обвил меня руками и крепко прижал к себе, и я спрятала лицо у него на груди. Мы стояли так долгое время, и когда он, наконец, заговорил, я могла слышать, что он делал это сквозь слезы. — Мне очень, очень жаль. — Я знаю, — пробормотала я в его рубашку. И я тоже плакала. *** В тот день мы разговаривали с папой больше, чем когда-либо за все мои семнадцать лет. Не то чтобы мы не были близки раньше, просто никто из нас не был особо разговорчив. Мы не делились нашими мыслями и чувствами, не делали что-то важное, как показывают по телеку. Обычно ужиная, мы сидели перед телевизором и никто не смел прерывать программу ничего не значащим разговором. Мы просто так привыкли. Но в тот день мы разговаривали. О его работе. О моих оценках. О маме. — Она и правда больше не вернется, так ведь? — Отец снял очки и провел по лицу обеими ладонями. Мы сидели на диване. И телевизор был выключен. Комнату наполняли только наши голоса. Хоть это и было немного страшно, нам все же нравилась эта полутишина. — Нет, папочка, — сказала я, храбро потянувшись вперед и сжимая его руку. — Она не вернется. Это место больше не для нее. Он кивнул. — Я знаю. Я уже давно знал, что она не счастлива… может даже до того, как она сама это осознала. Я просто надеялся… — Что она передумает? — подсказала я. — Думаю, она хотела. Именно поэтому она уезжала и возвращалась. Она не хотела признавать правду. Не хотела признавать, что хотела… — я сделал паузу на следующем слове, — развод. Развод было просто таким окончательным. Больше, чем размолвка. Больше, чем разрыв или длинная командировка по работе. Он означал, что их брак, их совместная жизнь по-настоящему окончены. — Ну, — он вздохнул, пожимая мою руку в ответ. — Думаю, что мы оба избегали своих проблем. — Что ты имеешь в виду? Отец покачал головой. — Твоя мать взяла Мустанг, а я бутылку виски. — Подняв руку, он по привычке поправил свои очки, он всегда так делал, когда старался что-то объяснить. — Я был так разбит тем, что твоя мама сделала со мной, что забыл, насколько ужасно пить. Я забыл посмотреть в лучшую сторону. — Пап, не думаю, что у развода есть лучшая сторона. По-моему, там со всех сторон все паршиво. Он кивнул. — Может это и правда, но в моей жизни достаточно светлых сторон. У меня есть любимая работа, отличный дом в хорошем районе и замечательная дочь. Я закатила глаза. — О боже, — пробормотала я. — Только не надо цитировать фильмы. Серьезно. — Прости, — сказал он, улыбаясь. — Но я серьезно. Многие убили бы за мою жизнь, но я даже не задумывался об этом. Я принимал все это и тебя, как должное. И я очень сильно раскаиваюсь в этом, Нина. Я увидела блестящие в его глазах слезы, и мне захотелось отвести взгляд, но я заставила себя сконцентрироваться на нем. Я слишком долго отворачивалась от правды. Папа несколько раз извинялся за то, что произошло за последние несколько недель, и пообещал, что снова будет посещать недельные собрания Анонимных Алкоголиков, чтобы вернуться к нормальной жизни. Потом мы опустошили в раковину каждую бутылку пива и виски, что были в доме, желая начать все с чистого листа. — Твоя голова в порядке? — спросил он в миллионный раз. — Да, все нормально, — продолжала отвечать ему я. Он снова покачал головой и пробормотал извинения за то, что ударил меня. За те ругательства. И затем обнял меня. Серьезно, в миллионный раз. Около полуночи я присоединилась к нему в его ночном ритуале по выключению света. — Нина, — сказал он, гася свет на кухне. — Я хочу, чтобы ты поблагодарила своего друга в следующий раз, когда увидишь его. — Моего друга? — Того парня, что был с тобой вчера. Как его зовут? — Гастон, — пробормотала я. — Да, ну, я заслужил это. Было очень смело с его стороны сделать то, что он сделал. Не знаю, что между вами происходит, но я рад, что у тебя есть друг, готовый постоять за тебя. Поэтому скажи ему, что я благодарен. — Конечно. — Я повернулась и направилась вверх по лестнице в свою комнату, молясь, что это не случится очень скоро. — И Нина, скажи ему, что в следующий раз ему стоит сначала постараться использовать слова, пусть даже и не очень вежливые. У парня чертовски тяжелая рука. Несмотря на все это, я не могла не улыбнуться. — Следующего раза не будет, — сказала я ему, взбегая вверх по лестнице и перепрыгивая две ступеньки за раз. Оба мои родителя смотрели реальности в глаза, теперь пришла моя очередь, и это значило — разрыв связи с Гастоном. К сожалению, для моего пристрастия не существует недельных встреч, помощников или двенадцатишаговых программ *** Я была уверена, что в школе Гастон не будет ко мне приближаться. И с чего бы ему? Не думаю, что он по мне скучает… даже если мне бы очень, очень этого хотелось. Он ничего не терял. У него полно девчонок, чтобы заполнить те пробелы, что оставила я в его графике. Так что не было нужды в плане по избеганию Гастона в понедельник утром. За исключением того, что я даже видеть его не хотела. Если мне придется видеть его день за днем, я никогда не смогу о нем забыть. Не смогу двигать дальше. В данной ситуации мне нужен был план, и я его составила. Шаг первый: отвлечься на что-либо в коридоре, если он будет проходить мимо. Шаг второй: быть занятой на английском и не смотреть в его сторону класса. Шаг третий: как можно быстрее уехать со стоянки, чтобы не столкнуться с ним.