Только хардкор

В здании клуба с говорящим названием «Gravity» было шумно и жарко. Открывшийся совсем недавно, он уже снискал себе завидную славу самого скандального заведения Сан-Франциско. Здесь проходили конкурсы на лучшую грудь (и другие части тела) месяца, концерты приезжих звёзд, сходки байкеров и разные неформальные вечеринки. Размер и обстановка позволяли: выдержанные в будоражащей черно-красной цветовой гамме стены, репродукции картин художников-авангардистов, зеркальный потолок, низкие и широкие кожаные диваны, вращающийся танцпол и лучшая выпивка в городе в совокупности создавали впечатление сопричастности с чем-то запретным, но очень притягательным. Потому-то привыкшие жить по уставу кадеты отрывались по полной, путём обильных внутренних возлияний отмечая успешное – а для кого-то не очень успешное, но от того нуждавшееся в ещё большем размахе – окончание аттестационной сессии. Разношёрстная толпа курсантов Академии Звёздного Флота заполонила отнюдь не маленькое помещение клуба и атаковала все сидячие места, которые только можно было отыскать. Не найдя свободного столика, Джим и Маккой неожиданно удачно расположились за барной стойкой в непосредственной близости от сцены и в ожидании концерта заказали бутылку ядрёного шотландского скотча. - Ну, посмотрим, что нам сегодня покажут эти рок-звёзды местного разлива, - протянул Боунз, заинтересованно рассматривая компанию сидящих за соседним столиком первокурсниц-связисток. - Думаю, в любом случае не пожалеем, что пришли, - оптимистично заявил Джим, опрокидывая в себя очередную рюмку. - Сомневаюсь, - мрачно высказался Маккой, повторяя его манёвр. Они благополучно прикончили почти половину содержимого бутылки, когда по толпе прошло лёгкое волнение и на сцену, сверкая белозубой улыбкой и соблазнительно улыбаясь, вышла Гейла. Облегающее бордовое платье-футляр, сидевшее на орионке как влитое, отлично гармонировало с цветом её кожи и волос, а туфли на умопомрачительно высокой шпильке выгодно подчёркивали великолепные ноги девушки. Она выглядела просто сногсшибательно, и Джим в очередной раз почувствовал гордость за себя: ему-таки удалось затащить в постель такую красотку, а после непродолжительного романа – ещё и остаться с ней друзьями. Гейла не впервые была ведущей на студенческих вечеринках, но каждый раз, несмотря на нахальный и самоуверенный вид, заметно волновалась. Желая подбодрить подругу, Кирк громко присвистнул, привлекая её внимание, и поднял большие пальцы вверх, демонстрируя своё восхищение. Гейла ослепительно улыбнулась в ответ и в лучших традициях непревзойдённого Руби Рода* рявкнула в микрофон: - Привет, Академия! Орда кадетов завопила и заулюлюкала, отзываясь на в высшей степени бодрое приветствие. Подождав, когда шум и гвалт уляжется, Гейла продолжила – уже более спокойно: - Для начала хочу поздравить всех – и себя в том числе – с тем, что мы все благополучно отстрелялись и ещё полтора месяца можем спать спокойно! Зал в ответ дружно выдохнул. Со всех сторон послышались возгласы типа: «Это только начало!», «У меня все мозги с этой сессией набекрень!» и «То ли ещё будет!», а две стоявшие рядом с Джимом андорианки начали живо обсуждать бурные подробности сдачи зачёта по межвидовой этике. Ну, профессору Споку, разумеется. Джим картинно закатил глаза и, нетерпеливо поёрзав на высоком стуле – Гейла всегда любила длинные прелюдии – вновь воззрился на неё. - После такого нам всем не помешает хорошенько расслабиться! – развратно улыбаясь во весь рот, заявила Гейла. – Как вы к этому относитесь? Толпа одобрительно взревела. - Я думаю, все согласятся, что в наших краях давненько не было хорошего трэша! –– продолжала совращать народ орионка. – Но парни за сценой пообещали мне его обеспечить! Она весьма двусмысленно подмигнула всем сразу и, перекрывая рёв толп, выкрикнула: - Встречаем! «Эридан»! Джим почувствовал, что у него с какого-то перепугу бешено заколотилось сердце. Мотивация некстати взбунтовавшегося органа была абсолютно неясна, но Кирк, повинуясь внезапно нахлынувшему волнению, глотнул виски прямо из бутылки. Под не прекращающиеся аплодисменты вперемежку с топаньем, гиканьем и прочими восторженными нечленораздельными воплями участники группы один за другим поднялись на сцену. Самый здоровый из парней, фирменным жестом покрутив в руках палочки, уселся за барабаны. Невысокий худой брюнет и темнокожий парень в чёрных очках, вооружившись электрогитарами, подошли к самому краю и, помахав изнывающим от нетерпения зрителям, отступили на несколько шагов назад. Ещё один парень с внешностью и фигурой порнозвезды, что-то шепнув на ухо Гейле, занял своё место за цифровым фортепиано с двумя рядами клавиш. Девушка кивнула ему и, спустившись в зал, уселась за один из столиков. Но основное внимание аудитории, естественно, было приковано к таинственному темноволосому солисту, по законам жанра появившемуся на сцене последним. Он не спеша подошёл к стойке с инструментами, взял в руки бас-гитару и легко, будто она не весила ровным счетом ничего, закинул её на плечо. А потом отбросил с лица длинные волосы и, уверенно посмотрев в зал, позволил, наконец, зрителям рассмотреть себя… Та-та-дам! … и впасть в непродолжительную, но неизбежную кому. Тишину, в мгновение ока воцарившуюся в здании клуба, можно было резать ножом. Челюсть Боунза с грохотом обрушилась на пол, проделав в нём дымящуюся дыру, и, счастливо повизгивая, устремилась к центру Земли. Из рук андорианки, несколько минут назад сокрушавшейся по поводу ужасного характера препода по этике, выпал бокал и, едва достигнув пола, раскололся вдребезги. Джим смотрел на сцену и не верил своим глазам. Если бы кому-нибудь когда-нибудь пришло в голову устроить социологический опрос присутствовавших в тот вечер в клубе кадетов на тему «Самая большая неожиданность вашей непутёвой жизни», то, безусловно, долгожданное раскрытие инкогнито фронтмена группы «Эридан» получило бы девяносто девять процентов «за». И, между прочим, совершенно обоснованно. Потому что такого действительно не ожидал никто. - Мать моя ле-матья, вы только посмотрите! - Да это же… - Не может быть! - Офигеть, ребята! - Ого-го! Ну, ничего себе! И не узнать! - Ему с такой причёской явно лучше. - Да будь я проклят! – громким шепотом возвестил о своём возвращении в мир хоть как-то говорящих Маккой. Кирк был вынужден констатировать, что его собственный словарный запас оказался слишком скуден для того, чтобы выразить обуревавшие его в тот момент чувства. Потому что этих самых чувств, нахлынувших на него при виде стоящего на сцене… профессора Спока – невозмутимого, строгого и педантичного профессора Спока! логичного до мозга костей и потрясающего своей бесстрастностью вулканца, – с бас-гитарой наперевес, было много. Очень много… По правде говоря, это было как-то даже почти слишком. Джим ошарашенно пялился на хладнокровно оглядывающего обалдевшую от такого триумфального появления толпу вулканца, машинально отмечая, что одет Спок был в тот же прикид, который демонстрировала афиша. И, проклятье, ему всё это чертовски шло! Джим представить себе не мог, что вечно зализанный, отутюженный и помешанный на аккуратности вулканец может так преобразиться, просто распустив волосы и сменив чёрную профессорскую униформу на обычную, чёрную же, майку, потёртые джинсы и тяжёлые военные ботинки с высокой шнуровкой. Блин, Джим даже подумать не мог, что в гардеробе Спока в принципе могли быть такие вещи! Сверкающая лакированными деками бас-гитара и общий антураж рок-клуба делали картину завершенной – и абсолютно потрясающей! Спок смотрелся здесь так же гармонично, как и в университетской аудитории, и создавалось впечатление, что он – именно то, чего этому месту до сегодняшнего дня не хватало. После всего увиденного Джим был вынужден подвести ошеломительные итоги: вулканец, просто выйдя на сцену, произвёл полнейший фурор, несмотря на то, что пока не сказал ни слова. Но, судя по всему, собирался исправить это вопиющее недоразумение прямо сейчас. - Да не может быть, - Маккой ошарашенно покачал головой, наблюдая, как Спок, перехватив поудобнее длинный гитарный гриф, направился к микрофону. – Он ещё и петь собрался! - Приветствую, господа кадеты! - выдержав эффектную паузу, наконец, сказал Спок. Его голос громом грянул в звенящей тишине клуба, заставив, наконец, обалдевших кадетов вернуться в реальность. Ответом ему послужило гробовое молчание – судя по всему, никто из присутствующих ещё не оправился от потрясения. – Мы рады видеть здесь всех вас. - Рад он! – прокомментировал Маккой, заливая шок очередной рюмкой. – Гоблин остроухий! - Тише ты! – шикнул на него Джим, во все глаза наблюдавший за тем, что творилось на сцене. Судя по всему, остальных участников группы такая реакция зала на Спока изрядно веселила: гитаристы, как один, улыбаясь, поглядывали на окружённого ореолом невозмутимости вулканца, а барабанщик так и вовсе трясся от хохота. Кирк на автомате осмотрел Спока с головы до ног, пытаясь сориентироваться в его новом и весьма неожиданном образе. Длинные тёмные волосы вулканца в ярком свете софитов отливали стальным блеском, джинсы слишком плотно обтягивали ноги (а то, что повыше, – ещё более плотно), а майка открывала сильные, подтянутые руки и плечи, показывая максимум того, что традиционная профессорская форма скрывала. Вообще, сделал вывод Джим, в джинсах Споку было гораздо лучше, чем в его дурацком повседневном чехле. А потом он понял, что с преувеличенным интересом разглядывает фигуру Спока, задерживаясь на её достоинствах (которых явно было больше, чем недостатков). Маккой, проследив за его взглядом, мученически закатил глаза и залпом проглотил содержимое только что наполненной рюмки. - Сегодня мы исполним для вас песни, которые были популярны в прошлом, - продолжал тем временем говорить Спок, успешно игнорируя оторопевшие лица нескольких сотен кадетов, набившихся в клуб в этот вечер. – В далёком прошлом, - добавил он. – В настоящее время эти тексты забыты – на мой взгляд, совершенно незаслуженно. Уверен, они понравятся вам так же, как нравятся нам. Четыре удара барабанной палочки по тарелке… И лёгкое гитарное соло вкупе с первыми словами, слетевшими с губ Спока, не оставили ни у кого из присутствовавших на концерте сомнений в том, что это будет очень круто. - It's not like I wouldn't dream If you had not shown the way It's not like I wouldn't fight Not knowing about your life It's not like I wouldn't stand Right here with my friends You threw us all alive When our days slipped away You gave us of your time 'Cause you are my hero My Friday night You wrote the soundtrack to my life And gave me something To hold on to When I was growing up You were the rock In my life. Тяжёлая музыка странным образом не давила на уши. Джим смотрел на Спока и со всей очевидностью понимал, что именно вулканец – той непринуждённостью, с которой держался на сцене, спокойствием и невозмутимостью, присущей настоящим профессионалам своего дела, - компенсировал жёсткие гитарные рифы и собственный достаточно агрессивный слэповый стиль исполнения. - It's not like I live my days By every word you spoke Like I'm up every night Drinking with your ghost It's not like I can't look back Without moving on You threw us all alive When our days slipped away You gave us of your time You are my hero My Friday night You wrote the soundtrack to my life And gave us kiss A chance to dream Days when I had enough You were the rock In my life. Джим чувствовал, как низкий, невероятно красивый тембрально голос Спока обволакивает его словно предрассветный туман, остужая и одновременно обжигая, кружа голову и сразу же возвращая в реальность. И несмотря на то, что даже стоя на сцене, вулканец продолжал сохранять бесстрастное выражение лица, ни единым мускулом не показывая больше, чем мог позволить себе показать, то, как он пел, непостижимым образом выворачивало душу Джима наизнанку, заставляя его кожу покрываться мурашками. - It's not like I live my days By every word you spoke Like I'm up every night Drinking with your ghost It's not like I can't look back Without moving on. You threw us all alive When our days slipped away You gave us of your time. You are my hero My Friday night You wrote the soundtrack to my life And gave us kiss A chance to dream Days when I had enough You were the rock In my life. You still throw me that like As my days slip away You give me of your time. Джим не мог не признать, что в исполнении «Эридана» здесь и сейчас классика двадцатого века звучала совершенно по-новому, в какой-то степени инопланетно, но, без сомнения, феерично. Кирк усмехнулся. Сегодня он удивлял сам себя, искренне радуясь за успех остроухого. И он не мог не обратить внимание на то, что, откровенно разглядывая стоящего на сцене Спока, испытывал какое-то новое, ни с чем не сравнимое удовлетворение. Радость. Гордость. Восхищение… Восхищение?! Что??? Кирк застыл с открытым ртом и ещё раз медленно осмотрел продолжавшего петь и играть Спока с головы до ног, отмечая, что вулканец был… … был… … просто великолепен. О… нет… На него словно вылили ведро холодной воды. От внезапного обрушившегося осознания и нахлынувшей в связи с этим паники Кирка бросило сначала в жар, потом в холод, а потом он на секунду зажмурился, пытаясь переварить неожиданно понимание того, что так настойчиво не замечал в течение всего этого времени. Нет. Это просто не могло быть правдой. - You're still my hero My Friday night You wrote the soundtrack to my life You give me something To hold on to As I'm still growing up You are the rock In my life. Последние аккорды триумфально отгремели и вновь воцарилась тишина. Все оглушенно молчали, силясь переварить увиденное и услышанное. Спок обвёл бесстрастным взглядом обалдевшую аудиторию, запатентованным жестом приподнимая левую бровь – и в следующий момент зал обрушил на него шквал аплодисментов, которые тут же перекрыл восторженный рёв. В том, что всё это великолепие предназначались именно ему, у Джима не было ни малейших сомнений. Он удивлённо воззрился на, судя по всему, внезапно достигшего катарсиса Маккоя, - а потом вновь взглянул на сцену. Спок смотрел на него. В открытую, совершенно не стесняясь (ах, да, стеснение нелогично!) и не отводя глаз, Спок смотрел на него, и Кирк, невольно перехватив этот взгляд, понял, что краснеет. В горле внезапно запершило и, поспешно отвернувшись, Джим с остервенением набросился на остатки выпивки. Выдержав эффектную паузу, Спок сдержанно поблагодарил зал за тёплый приём и анонсировал следующую песню. На Кирка он, естественно, больше не смотрел. Облегчённо выдохнув, Джим плеснул в рюмку виски, и тут ожил Маккой. - Джим, я действительно видел то, что я видел? – он смотрел на Кирка так, будто вместо Спока узрел на сцене танцующего стриптиз адмирала Комака. – Гоблин играл и пел?! - Вынужден тебя огорчить, но да, - развёл руками Джим, подливая другу скотча. – И получается у них неплохо, верно? Он всеми силами пытался отвлечь себя от атакующих его голову мыслей, но тщетно. То очевидное, на что он так долго не обращал внимания, успешно игнорируя его и пряча под слоем неприязни и стереотипов, при поддержке неожиданно посетившего голову Кирка озарения теперь рвалось наружу. - Я доктор, а не музыкальный критик, - бросил ему Маккой. – Но грохоту они наделали – будь здоров! В этот момент музыканты вновь вдарили по струнам, и Кирку стоило больших усилий не растерять последние остатки самообладания – услышать из уст вулканца «Feeling good» и сохранить хотя бы внешнее спокойствие было для него практически невыполнимым делом. Окинув взглядом зал, Джим отметил, что «Эридан» слушали абсолютно все, а некоторые даже подпевали. В особенности усердствовали некоторые девушки. Точнее, многие девушки. Кидая вполне недвусмысленные оценивающие взгляды на Спока (на остальных членов команды, конечно, тоже, – но гораздо реже), они переговаривались, улыбались и продолжали сально пялиться на него, периодически задерживая взгляды на особо… выдающихся частях тела вулканца. Джим испытал прилив острой немотивированной агрессии по отношению к неопределённому кругу лиц. Участники группы воспринимали проявляемые аудиторией знаки внимания так, как и должны были – одобрительно кивали, подмигивали, а один из гитаристов даже подошёл к краю сцены и, опустившись на колени, практически свесился в зал, продолжая играть, чем вызвал у толпы неимоверный восторг. Надо отдать Споку должное – даже в такой ситуации он сохранял свою вулканистость неприкосновенной и воспринимал подобное внимание крайне холодно, продолжая делать то, ради чего стоял на сцене и что, судя по его виду, доставляло ему удовольствие. Он снова пел – на этот раз на пару со вторым гитаристом, у которого также оказался весьма приятный тембр голоса. Но, конечно, конечно же, ни в какое сравнение с потрясным голосом Спока он не шёл! Джим понял, что не может больше спокойно смотреть на это. Проигнорировав удивлённый взгляд Маккоя и несмотря на сильное желание остаться и послушать, что же ещё будет исполнять «Эридан», он спрыгнул со своего стула и направился к выходу из клуба. Добравшись до двери, он не выдержал и обернулся. Спок не отвёл взгляд. Они снова смотрели друг на друга, и Кирк не мог понять, почему, почему, почему, чёрт возьми, от этого у него подкашиваются ноги и в лёгких быстрее обычного заканчивается воздух, заставляя дышать чаще… глубже… громче… Он словно проваливался в бездну, из которой выбраться уже никогда не смог бы. Джиму показалось, что это продолжалось целую вечность, хотя на деле прошло не больше пары секунд. Как бы то ни было, ему срочно требовался отдых. Он развернулся на пятках и, чувствуя на себе пристальный взгляд тёмных глаз вулканца, практически вывалился на улицу и привалился спиной к холодной стене. Очевидное нуждалось в констатации: увидев сегодня другую сторону профессора Спока, кадет Кирк наконец понял, что его чувства к вулканцу отнюдь не ограничивались уважением и неприятием. Очевидное состояло в том, что его чувства к Споку были больше похожи на питаемые к тому, с кем не отказался бы проснуться однажды в одной постели. Очевидное было, мать его, просто убийственно! __________________ * - а вот и обещанная внезапность из "Пятого элемента" ))