Няньки

Неджи лежал на футоне и слушал размеренное дыхание лежащего рядом блондина. Поверить только, что второй день их совместного проживания подошел к концу. Вот уже и луна скрылась за облаками, погружая все вокруг во мрак ночи, а спать от чего-то совсем не хотелось. На сердце словно лег камень осознания, что вот еще день-полтора и все закончится. А ведь было действительно весело и то, что Неджи готов это признать, и вправду делало день невероятно особенным. Особенным ему показался и Наруто, вдруг отчего-то закопошившийся на футоне. Он не спал, а просто лежал и, так же, как и брюнет, смотрел куда-то в пустоту, вспоминая день, так поспешно подошедший к концу. — Неджи, — вдруг из темноты, совсем рядом донесся знакомый голос, — ты спишь? — Нет! — Почему? Вот опять, одним глупым и казалось бы раздражающим вопросом он умудрился вызвать улыбку на лице Неджи. — Я не устал. — Тогда, — Узумаки заерзал на футоне, вертясь под теплым одеялом, как юла. Но в следующую секунду остановился и положил руки за голову, говоря с нескрываемой задорностью: — Давай поговорим! — О чем? — искренне удивился Неджи. Не каждый день можно услышать подобное предложение от Наруто. — Не знаю, даттебае. Так Хьюга и думал. Им не о чем говорить. В голову не лезли темы для нормальной беседы. Просто оба не созданы для бесполезной болтовни. И даже Узумаки, лепечущий без умолку, не мог придумать достойной темы для разговора с Неджи. Забавно, что после всего произошедшего, им не о чем поговорить. — О чем ты думал? — неожиданно спросил Наруто, с любопытством повернув голову в сторону брюнета. — Что? — Говорю: о чем ты думал до того, как я заговорил?! Неджи отвернулся, вспоминая свои мысли буквально всего пару минут назад наполняющие его сознание. Но ничего членораздельного в голове не всплывало. Были отрывки. Что-то вроде мыслей о доме, как там Хината, как дядя. Воспоминания то и дело мелькали кадрами проваленной миссии, которую они по ясным причинам выполнить так и не смогут. Иногда в голову лезли события из прошлого, тренировки с кузиной, горящая на лбу метка, боль от которой до сих пор как-то инстинктивно ощущается при любом воспоминании о ней. Но в основном мысли его вертелись вокруг лежащего рядом генина, с которым ему вот недавно довелось поцеловаться. И от одной всплывающей в памяти картины этого момента становилось как-то неловко, хоть он и осознавал, что его мысли скрыты от него и тот, даже если очень сильно захочет, не сможет их прочесть. Да правда и не это его беспокоило. А скорее чрезмерное количество метающихся в голове фантазий. Воспоминания порождали ощущение реальности происходящих в его голове событий, словно поцелуй происходил с ним прямо здесь и сейчас. И прямо в эту минуту он как будто галлюцинацией чувствовал прикосновение горячих губ, от которых веяло едва ощутимым, но почему-то таким приятным ароматом рамэна. Он будто весь сделан из рамэна. И даже вкус губ Узумаки был пропитан сладким бульоном его любимой еды из Ичираку. Неджи с томным выдохом вспоминал все это, прямо чувствуя на собственном языке привкус лапши. Глупо и странно. — Я ни о чем не думал! — ответил, наконец, Хьюга, прикрывая веки, словно пытаясь утонуть в своих фантазиях, но наглый голос не позволил этого сделать. — А я вот думал о деревне. — начал Наруто, горько вздыхая. — О Саске. Интересно, где он сейчас и с кем. «И снова он говорит о нем, будто весь мир крутится вокруг него одного!» Странно, но как только речь зашла об Учихе, Неджи не на шутку разозлился. Он не осознавал этого, но его чувства были похожи на ревность, которую испытывают по отношению только к очень близким и дорогим. К кому-то, кого не хотелось делить ни с кем. Наруто продолжал что-то говорить, но Неджи не слушал его и даже не пытался понять, о чем он рассказывает, вскипая от гнева и сверля взглядом ни в чем неповинную стену. Правда последнюю фразу ему все же удалось расслышать, как следует. —…вот почему он ушел? — Почему? — задумчиво протянул Неджи. — Это ясно, как божий день! Он просто дурак, погнавшийся за местью. А ты не меньший дурак, раз гонишься за ним, зная, что это бесполезно. Наруто опешил и умолк после слов Неджи, словно пытаясь поверить в сказанное им ранее. Но через недолгую паузу в комнате раздался негромкий шум удара кулака о деревянный пол. Хьюга даже подкинулся от неожиданности, во все глаза глядя на нахмурившегося блондина. Что на него вдруг нашло? И почему он так разозлился от этих слов? Неджи пытался понять, где сморозил глупость, и только потом осознал, что все выше сказанное было совершенно не тем, что он хотел сказать. — Наруто, я… — Помолчи, даттабае! — Наруто не дал ему и шанса оправдаться, одним лишь взглядом намекая, что сказанного не вернуть. — Я понял, что ты хотел сказать. Да, я дурак, лишь потому, что хочу вернуть Саске в Коноху во что бы то ни стало. Хоть и знаю, что он не захочет даже слушать меня, что ему плевать на деревню и на ее жителей. Но я не сдамся. Я никогда не оставлю попыток вернуть его, даже если придется притащить его домой силой. Потому, что я его единственный друг. «Друг!" — в голове повторил Неджи. У Хьюги никогда не было друзей, ни в раннем детстве, ни в академии. Его единственными друзьями были разве что манекены, на которых он оттачивал мастерство «мягкой ладони». Вся его жизнь протекала в многочисленных изнурительных тренировках, которые он проводил либо сам, либо с двоюродной сестрой. По окончанию академии, вступив в команду Гая, Неджи впервые обрел товарищей. Но было ли это чем-то большим, нежели просто командная работа. Была ли это дружба? Настоящая, чистая, граничащая едва ли не с безумием? Нет. Такой нет ни у кого. Только Наруто так может. Может он и любить так умеет? До потери пульса, настолько самоотверженно, что готов не просто жизнь отдать, а в аду гореть за свою любовь? Мысль о любви привела Неджи в ступор. К чему зашел их мирный разговор. В такое русло, о котором Хьюга боялся лишний раз задуматься. Не хотелось пудрить себе мозги мыслями о подобной чуши. Но почему Узумаки все чаще заставляет его думать о подобном? — Наруто, а кто для тебя я? — не узнавая собственного голоса, спросил он. Узумаки замешкался, успокоившись и слегка отсунувшись в сторону. Прежней злости в нем, как и не было, осталось только какое-то горькое сожаление о наговоренном и странное раскаяние, после вопроса, который был произнесен явно растроенным Хьюгой. Почему-то ему хотелось утешить его, сказать, что он его друг, что он ему так же дорог, но… язык не поворачивался сказать это. Ведь это не то, что он чувствовал к нему. Наруто и сам не понимал, что он чувствует. Поэтому проще было прикинуться дурачком, сделать вид, что он не понял, что имел в виду Неджи, и просто все замять. — Я тебя не понимаю, даттебае! — пожал он плечами, откидываясь на футон. — Понимаешь! Ты прекрасно понимаешь о чем я! Саске для тебя — лучший друг. Сакура — нравится тебе. Какаши-сенсей для тебя — дорогой наставник. Да и все для тебя — близкие и очень дорогие товарищи. А кто для тебя я, черт возьми? Ведь нас с тобой даже товарищами назвать тяжело. Мы так плохо работали в команде, что допустили нападение на нашего командира. И что в итоге? Он превратился в ребенка. А мы и после этого умудрились вести себя, как два придурка. И даже… даже сейчас мы не можем найти общий язык! — Да что с тобой? До этого мы нормально разговаривали! — Ты постоянно треплешься о Саске, вот в чем проблема. И ты даже представить себе не можешь, как сильно меня бесят разговоры о нем. Повисла гробовая и почти звенящая тишина, прерывал которую лишь ветер, гудящий за окном, и шуршание веток, качающихся от его частых порывов. Наруто разинул рот, чтобы что-то сказать, но, не найдя слов, вновь закрыл его, и отвернулся. Стало неловко и кажется, словно комната вдруг стала меньше и воздух в помещении накалился. Их полуночный разговор превратился в подобие семейной ссоры на почве ревности, от чего становилось не по себе. И хуже всего то, что Наруто не знал, что ответить на вопрос Неджи о том, кто он для него. Кажется, в момент того поцелуя он и не думал об этом, он просто его поцеловал. И оттого ответ становился еще более сложным, запутанным для Узумаки, чем казалось прежде. Ведь спроси его дня два назад, кем ему приходится Неджи, и он бы не задумываясь сказал, что он — его товарищ. Но как теперь называть товарищем того, кого он по собственной же инициативе поцеловал? — Я так и знал. Тебе даже сказать нечего. — Прости, я сравнивал поцелуй с тобой и с Саске. — Что? — Когда я целовался с Саске, то не особо отнесся к этому, как к настоящему поцелую. Тогда я был шокирован и думал о том, как после этого мне смотреть в глаза Саске, как меня убьют девчонки и как я буду выкручиваться из всей этой передряги. Но целуясь с тобой я не думал вообще ни о чем. Мне просто казалось, что все мои мысли испарились. Я даже не знал, зачем поцеловал тебя. Просто… это как… ну, знаешь, наваждение?! Я сам себя не узнавал. Ты просто был таким милым, что меня само что-то потянуло. А потом я почувствовал себя идиотом, но ни капли не пожалел. А теперь, когда ты спрашиваешь, кто ты для меня, я совсем не знаю, что я должен отвечать. Поэтому тяну кота за хвост и надеюсь самому найти ответ. Но все совсем не вяжется, даттебае. Неджи слушал с приоткрытым ртом, ловя каждое слово. Поверить в то, что все это было сказано Наруто, было сложно, но это так. Он не умел скрывать свои эмоции, что нельзя было назвать ни плюсом, ни минусом его характера, потому что иногда его чрезмерная прямолинейность вгоняла в краску даже Неджи. Как, например, это случилось сейчас. — Только это все не важно… Хьюга тут же отошел от минутного шока и кинул взгляд на Наруто. — В каком смысле «не важно»? — В прямом, даттебае! Ты говорил, что техника, наложенная на Какаши-сенсея, продержится не дольше трех дней. Скоро она исчезнет, и он снова станет взрослым. Мы закончим миссию и отправимся домой. И все встанет на свои места… В конце своей недолгой речи Наруто так и хотелось добавить слово «надеюсь». Ему и самому тяжело поверить в свои слова. Как все может встать на свои места после всего произошедшего? Да оба прекрасно понимали, что это не возможно. И быть может, вернись они в Коноху, все станет только хуже. Но это уже вопрос времени.