Няньки

Наруто чувствовал себя очень плохо. Всю ночь его ужасно лихорадило и знобило. Он тяжело дышал, жадно глотая прохладный воздух, по зарумянившимся щекам бежали слезы, длинные ресницы промокли от соленой влаги и дрожали, словно листья на ветру. Лоб покрылся испариной. К вискам скатывались капельки прозрачного пота. Светлые волосы смокли, потемнели и прилипли к раскрасневшемуся лицу, в котором лишь по очертаниям можно было узнать вечно такого яркого, светящегося жизнью Наруто. Неджи так и просидел рядом с ним всю ночь, не смея сомкнуть уставшие веки ни на мгновение, вслушиваясь в рваное дыхание и всматриваясь в его ярко пылающее багрянцем лицо. На улице давно светало. Лучи яркого солнца и отблеск утренней росы проникали в дом сквозь запыленные, грязные окна. Хьюга почти не ощущал реальности. В голове крутилась лишь одна мысль: ни в коем случае не уснуть. Какаши в доме не было: еще ночью он отправился в ближайший населенный пункт за лекарствами для Наруто и до сих пор не вернулся. Неджи сходил с ума от ожидания. Жаропонижающее закончилось, а температура снова начинала расти. И что делать, Хьюга ума не прилагал. Положив ладонь к пылающему лбу, брюнет из-под полуопущенных век наблюдал за тем, как Узумаки сквозь сон жался к спасительной прохладе его кожи. Послышался грохот открывающейся входной двери и в комнату вошел Хатаке со свертком купленных лекарств. Сквозь гулкий шум в ушах Неджи даже не услышал его шагов, лишь вздрогнул когда мужская ладонь легла на его плечо. — Отдохни, Неджи! Я позабочусь о Наруто. — уверил его Какаши. Хьюга кивнул, поднялся с пола и поспешил укутаться в теплый футон. Ноги и руки дрожали, но не от холода и даже не от переутомления… от тревоги и печали, мрачной паутиной окутавших его сердце. Паршивое чувство. Даже закрыв глаза, Неджи все равно не смог уснуть. Мыслей не было в голове. Он просто смотрел в пустую темноту, наблюдая за тем, как эта черная, бесформенная масса словно плывет перед глазами. Он вслушивался в каждый шорох, в каждый вздох, который срывался с уст Наруто. Иногда приоткрывал глаза, наблюдая за действиями Хатаке, которые в тот момент казались ему нелепыми, лишенными какого-либо смысла. В голове словно поселился рой пчел: настолько сильно гудело в ушах. Перед глазами плыли круги. В один миг Неджи ощутил небывалую слабость и тягучую, противную тяжесть. Ноги и руки отказывались слушаться и все тело как будто онемело. Он и сам не смог понять, что произошло. А в следующую минуту его сознание затянуло бесцветной дымкой, погружая Хьюгу в долгий сон без сновидений. * * * У Наруто еще никогда в жизни так сильно не раскалывалась голова. Казалось, словно череп сдавливало в тисках: настолько непривычная, тупая боль. Помимо этого во всем теле ощущалась странная тяжесть. Так сложно было просто поднять веки и вздохнуть полной грудью. Устремив отстраненный взгляд в потолок, он старательно пытался сфокусировать его хоть на чем-нибудь, но все было тщетно. Перед глазами все плыло причудливыми волнами. Взор разбегался, пытаясь ухватиться хоть за одну малейшую деталь, но тут же снова скользил словно вне пространства. Едва пересилив себя, Наруто повернул голову, снова пытаясь рассмотреть что-то сквозь туманную дымку перед глазами. Когда взгляд начал проясняться, до него дошел образ спящего неподалеку Неджи. При более тщательном рассмотрении, он заметил его бледную, как мел, кожу, на фоне которой выделялись синие круги под глазами. Выглядел он, мягко говоря, уставшим. Услышав шаги, Узумаки перевел взгляд на вошедшего Какаши. В руках он держал стакан теплой воды и таблетку. — Как чувствуешь себя, Наруто? — спросил Хатаке, помогая парню подняться и принять сидячее положение. — Не очень. Голова раскалывается и все тело ломит. — ответил тот, прежде чем выпить лекарство. Отдавая стакан воды назад Какаши, Узумаки с угрюмым видом снова посмотрел на Неджи и не удержался, озвучив гложившую его мысль: — Он плохо выглядит. — Ты выглядишь не лучше. — заметил Хатаке. — Тебе было очень плохо ночью. Неджи ни секунды от тебя не отходил. — Что? — Узумаки округлил глаза настолько, насколько это было возможно в его состоянии. — Это значит, что он… беспокоился обо мне? — Не просто беспокоился. Он не спал всю ночь, потому что очень сильно боялся, что тебе станет хуже. Наруто приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но слов не было, чтобы описать его удивление и радость. Как приятно чувствовать заботу того, кто всегда так холоден к тебе. И в то же время совсем не радовало то, что Неджи так сильно вымотался из-за него. Теперь уже очередь Наруто о нем беспокоиться. — С ним все будет хорошо? — Да. Ему просто нужно отоспаться. Ты тоже отдохни. Как только тебе станет лучше, мы вернемся в деревню. Какаши вышел из комнаты, прикрыв за собою дверь. А Наруто огорченно опустил взгляд, смотря в пол и с горечью вздыхая. Вернуться в деревню? А хотел ли он? Почему-то было совсем иное желание: остаться в этом старом, полуразвалившемся доме подольше. Почему? Потому что совсем не хотелось возвращаться в собственную, вечно пустую, угрюмую квартирку, где тебя никто не ждет. За эти несколько дней он так привязался к этому дому, этой комнате, этой атмосфере и к Неджи. В особенности к нему. Этот парень словно смог заполнить пустое пространство в его сердце лишь одним своим присутствием. Подумать только… еще недавно он считал его занудой, который только то и мог, что тыкать его носом в недостатки и нести какую-то несусветную чушь о судьбе. Но стоило им провести малость вместе, как в голове сложилась совсем иная картина. Не такой уж он и зануда. Он даже милый и веселый. Просто, к нему тоже подход нужен… особый. Не такой, как к другим людям. К нему не нужно с распростертыми объятиями и сладкими речами. С ним просто нужно быть откровенным и честным. Быть самим собой. И тогда он сам сделает шаг навстречу. Может не сразу. Но точно сделает, даже если между ними пропасть. И эта пропасть будет уменьшаться или увеличиваться, они неоднократно будут оступаться и падать вниз, но в конце концов точно поймут друг друга. — Ксо! Вот бы подольше поболеть,— прошептал Наруто, откидываясь назад на подушку и мечтательно зажмурившись. Даже сквозь тяжесть и боль во всем теле он чувствовал приятную истому и душевную отраду. * * * Неджи проснулся поздним вечером и первое, что бросилось ему в глаза, - Наруто, стоящий на фоне видневшихся из окна сумерек. Тусклый свет зашедшего солнца озарял его умиротворенное лицо, касаясь загорелой кожи, на которой все еще слегка играл болезненный румянец. Он выглядел куда лучше, по сравнению с прошлой ночью. Лихорадочная краснота сошла, взгляд больше не блестел так неестественно. Неджи чувствовал облегчение. Как хорошо, что с ним все в порядке. Услышав шорох, Узумаки обернулся. Их глаза встретились. И к удивлению обоих, их взгляды были одинаково встревожены, так, словно они пережили что-то невероятно страшное, тяжелое, душераздирающее. Наруто подошел ближе, не отводя глаз, и сел возле футона. Так сложно было держать себя в руках, когда хотелось просто до хруста в костях обнять Хьюгу. Но он сдержался, боясь быть непонятым. Лишь смотрел в глаза, одним только взглядом, как всегда, выказывая все свои чувства. Чуть опустив взор, Узумаки собирался в кои-то веки что-то сказать, нарушить нарастающее напряжение и неловкое молчание, но потерял дар речи, забыв все слова, все фразы, что он так тщательно готовил у себя в голове все это время. Вся тревога, все волнение и страх утонули в теплых объятиях, в сильных руках, крепко прижавших его к сильному телу. Неджи сам… сам обнял его, сильно-сильно обвивая его шею и утыкаясь в плечо острым носом. Сквозь растущее удивление до Наруто донесся всхлип, потом еще один, а затем он ощутил горячую влагу у себя на плече. Все тело пробрала дрожь. Губа от чего-то нервно затряслась. В голову ударило осознание: он - плачет. Он - Неджи Хьюга, обладатель бъякугана, гений своего клана, единственный из их выпуска, получивший звание Джонина, лучший из команды Гая, - плачет у него на плече. У него - Наруто Узумаки. Он крепче прижал к себе брюнета, почти не дыша, словно боясь, что вот-вот Неджи оттолкнет его. Но вместо этого тот сам подавался ближе, будто пытаясь раствориться в его руках. — Дурак. — едва слышно прошептал дрожащий, хриплый голос. — Как же я рад, что с тобой все хорошо. — Прости. — За что ты снова извиняешься? — За то, что заставил тебя волноваться. И за то, что ты плачешь из-за меня сейчас. — Я не плачу! — А что тогда? Неджи чуть отстранился и сквозь дымку слез посмотрел на Наруто. — Ты этого не видел, понял? — Хорошо-хорошо! — И все-таки, это все моя вина. Если бы не я, ты бы не промок и не подхватил простуду. Тебе бы не было так плохо, если бы… — Что ты заладил «если бы» да «если бы». Какая уже разница? Если бы я тогда не поцеловал тебя, этого бы вообще не было. Но даже если продолжать об этом думать, ничего не изменится. Все равно эти «если бы» в прошлом. Так может хватит уже винить себя? Все же ты мне это сказал, даттебае. Наруто лучисто улыбнулся и прижался лбом ко лбу Неджи. — Я бы поцеловал тебя, — не переставая улыбаться, сказал он, — но боюсь заразить. — Я и так больной… на всю голову. — Да, с этим тяжело поспорить. Уголки губ Хьюги приподнялись сами собой. Он даже не думал, что когда-то будет улыбаться вот так: не губами — душой и от чистого сердца. — Неджи, — со всей серьезностью начал Узумаки. Хьюга насторожился и настроился внимательно слушать каждое его слово. Он точно знал, если Наруто начинает говорить таким тоном, значит это неспроста. Значит, он хочет сказать что-то очень важное. — Знаешь, все эти дни я места себе не находил. Но, не потому что, как обычно, думал о Саске. Я вообще о нем не думал. Совсем… я думал о тебе. И только о тебе. И понял, что между нами появились какие-то странные узы. Знаешь, будто я привязан к тебе невидимой нитью. И куда бы я ни пошел, о чем бы ни думал, она всегда возвращает меня к тебе. Я не знаю, как объяснить это… даже сам толком не понимаю, что чувствую. Но у меня внутри все переворачивается, когда думаю, что с тобой может что-то случиться, и наоборот, будто бабочки начинают летать, что ли, когда ты просто улыбаешься. Я не знаю, что это за теплое чувство разливается в груди, когда ты обнимаешь меня, когда говоришь, не как с товарищем по команде, не как с джинчурики девятихвостого или шиноби. Неджи… — делая паузу и сжимая нехрупкие плечи, Наруто бегал глазами по ошарашенному лицу Хьюги. — Я… может я ошибаюсь, но… кажется, я лю… Только Наруто собирался излить свою душу окончательно, вывернуть ее наизнанку полностью, как тут же грохот и ругань где-то за дверью испортила весь момент его исповеди. Узумаки опомнился, понимая, какую глупость он чуть не сморозил. Он тяжело вздохнул и отпустил Неджи, отводя взгляд. — Прости. — потирал он затылок, натягивая на лицо подобие улыбки. — Кажется, я еще не отошел… ну, от простуды. — А? Да, наверное. Хьюге понадобилось время, чтобы прийти в себя, после всего сказанного, и осознать, что именно Наруто пытался ему сказать. Они так и сидели, молча, держась чуть на расстоянии друг от друга. В комнате витала тяжелая, но спокойная атмосфера и такая же ненавязчивая тишина, которую нарушал лишь недовольный голос Какаши, доносившийся из соседней комнаты. Что он там делал? Слышал ли он их разговор? Был ли свидетелем откровения Наруто? Никто из них не знал. Но это волновало их в самую последнюю очередь. Больше всего им не давало покоя одно: неужели все это настолько серьезно? А дальше что? А когда они вернутся в Коноху… что тогда будет? Они снова разойдутся по своим унылым домам, в полном одиночестве проводя свои дни, как это было до задания. Но остынут ли их непонятные, спешно развивающиеся чувства? А если нет? Что тогда? Они начнут тайно встречаться? Вдали от чужих глаз будут проводить дни и ночи вместе? А что, если этот секрет раскроется? Как на это отреагируют остальные? Прежнее «если бы» перестало иметь какое-либо значение, перед новым «а что, если». Теперь волновало не то, что было, а то, что могло случиться. И, черт возьми, как же много всего могла повлечь за собой их… симпатия?.. привязанность?.. как это называть? Вряд ли можно найти подходящие слова, чтобы описать это чувство, заставляющее страдать и одновременно радоваться, смеяться и плакать, бояться и наслаждаться. Разве что… одним словом можно изложить всю суть этого влечения. Одно слово может рассказать обо всем, что они переживали, что угнетало их обоих. Только, они и сами не до конца осознали, что то, что они так тяжело переживали - это, ничто иное, как спонтанная и непонятно откуда взявшаяся любовь.