~
Разместившись за длинной партой, которая стояла вдоль стены аудитории, за дружескими разговорами пережидали перемену две студентки, Беркович и Гурьева. Вторую пару вел их молодой куратор, Герман Николаевич Топольков, и до начала занятия оставалось не более десяти минут. Закончив обсуждение отвратительного поведения Леши, о котором Катя поведала подруге, девушки замолчали. Первой паузу нарушила Татьяна, которая еще со среды собиралась поделиться с Екатериной не самой приятной новостью, но на что решилась только сейчас: — Помнишь, позавчера Топольков меня после пары задержал на три минуты типа реферат обсудить? — почему-то максимально близко наклонившись к собеседнице, спросила Гурьева. Катя кивнула: — Припоминаю. А че случилось? Протяжный вздох Тани и ее промедление с ответом подсказывали Кате, что она, кажется, угадала и в тот день действительно что-то случилось. Как бы невзначай Гурьева протянула руку и начала изучать браслет на Катином запястье и, опустив голову, подняла лишь через несколько секунд: — Прикинь, мне Герман Николаевич намекал, что я экзамен просто так не сдам. Испуганные глаза Тани в дуете с произнесенными ею словами заставили Екатерину оторвать спину от лавки и, выпрямившись, нахмурить брови. — В смысле? Таня снова вздохнула и, пожав плечами, озвучила подробности: — Ну, так и сказал. Вы, говорит, понимаете, что «ваши знания находятся на недостаточном уровне, чтобы вы смогли спокойно сдать мне экзамен»? — Это у тебя-то недостаточный?! — не поверив своим ушам, воскликнула Катя. На положительный кивок Татьяны Беркович усмехнулась, вспоминая зачетку Гурьевой, где среди пятерок за два курса затерялась лишь пара незначительных четверок. — Так и че, он типа на платные занятия намекал? Широко распахнув глаза, Таня продолжила рассказ уже более эмоционально, с частичкой гнева в голосе: — Если бы! Говорил, а сам пожирал меня глазами с головы до ног. А потом взял, вот так вот волосы мне за ухо заправил, — в унисон своим словам Гурьева наглядно показала Кате действия преподавателя, убрав прядь золотистых волос ей за ухо, — и говорит мерзким голосом: «Вам, Гурьева, придется хорошенько постараться, чтобы доказать мне, что вы знаете мой предмет». Лицо Кати вытянулось от удивления. И пока нижняя челюсть ее непроизвольно поползла вниз, Екатерина не знала, что лучше сделать: сматериться или рассмеяться с бредового происходящего. Добрых тридцать секунд потребовалось Беркович, чтобы хоть немного прийти в себя от услышанной новости. — А ты что сделала? — в итоге выдала Катя. Мысленно прокручивая ситуацию той злосчастной перемены, Гурьева возмущенно всплеснула руками: — А я че? Стояла в ах@@ просто, глазами хлопала и не знала, как вообще реагировать. — Послала бы его куда подальше! — неожиданно повысив интонацию, возмутилась Екатерина. Она тут же осеклась, осторожно осмотрелась вокруг и, наклонившись к Тане, внимательно на нее уставилась. — Ага, легко сказать. Я там вообще стояла, хотела себя за руку ущипнуть, сомневалась, что это со мной происходит, а ты говоришь, послать. Озабоченность, словно тяжелая туча, сползла на лицо Екатерины. В головах обеих крутился один и тот же вопрос: «Что с этим делать дальше?» Ежесекундно покусывая нижнюю губу, Татьяна явно нервничала. Ей потребовалась еще пару минут, чтобы снова собраться с мыслями и преподнести Кате новое откровение: — Я вчера на английском выходила в туалет, — каждое слово Гурьева произносила медленно, будто с осторожностью. — А у вашей подгруппы же окно было, — Катя кивнула, припоминая, как вчера полтора часа скучала в ближайшем кафе. — Ну, и собралась в туалете кучка: Петренко, Ольшанская, Шурович, еще кто-то. И угадай, кого они обсуждали? Катя растерянным взглядом пробежалась по взволнованному лицу подруги. — Тополькова! — Германа? — удивилась Беркович, но тут же изменилась в лице, понимая, к чему клонит Таня. — Хочешь сказать, он не с тобой одной так пикантно поговорил? — непроизвольно почесав макушку головы, Катя нахмурилась. Ответом ей послужил кивок от Гурьевой, вскоре дополненный возмущенной интонацией ее голоса: — Он уже троим за эту неделю намекнул. Девочки тоже, мягко говоря, в шоке. — А у нас с ним что? — уточнила Катя, сомневаясь, зачет или экзамен предстоял им с Топольковым. Если, конечно, вообще предстоял после таких новостей. — Экзамен. Переместив тонкие пальцы с маникюром цвета майской розы на лоб, Екатерина пребывала в раздумье. Затем лицо ее озарилось, казалось, каким-то воспоминанием, и, усмехнувшись ему, Катя вернулась в разговор: — А папа говорил, это сын друга. Вот тебе и сын. — Тогда его поведение хотя бы объяснимо. Чувствует себя в безопасности, — с ноткой разочарования в голосе подытожила Гурьева. На сей раз возмутилась Катя. Одарив Таню резким взглядом, она снова нарушила допустимую звуковую границу: — В какой безопасности?! Да он вообще оборзел! Думает, если молодой, симпатичный, по блату, то все можно?! Татьяна поспешно заглушила Беркович шиканьем. И лишь, восстановив тишину, была готова слушать Катю дальше. А ей было что сказать. — Че, думаешь, папе сказать или потом поймать его с поличным? Катин вопрос показался Татьяне наивным. Гурьева расплылась в усмешливой улыбке и скептично отозвалась на ее слова: — А ты думаешь, он предлагал здесь в кабинете что ли? Беркович пребывала в напряжении. Брови ее в удивлении поползли вверх, и Катя осторожно уточнила: — Нет? Протяжно вздохнув, Таня произнесла: — Сказал подумать хорошенько, и, если мне не безразлична моя учеба, подойти к нему между пар, он назначит время и место. Мол, «судьба зачетки в ваших руках». Катина челюсть стремительно полетела вниз. Облачить реакцию в слова не получалось несколько долгих секунд. — Капец, — наконец медленно выдавила из себя Екатерина. Потупив взгляд, Татьяна принялась рассуждать: — Мне вроде и страшно, но и тебя подставлять не хочется… — Перед кем?! — перебила ее Катя, искренне удивляясь словам подруги, но тут же осеклась, сменив интонацию на более спокойную. — Тут скорее не подставлять, просто у папы и так сейчас не лучший период жизни, а если он еще и узнает, что сын его друга… такое дерьмо. Переживать начнет, за сердце его боюсь. Беспокойно постукивая по парте ручкой, Беркович снова почесала голову. Чувство смущения, граничащее с виной, начало одолевать ее за сказанные слова. Катя ждала реакции Татьяны, которая в этот момент по избитой привычке, настигавшей ее во время глубоких раздумий, кусала нижнюю губу. — Ладно, давай так, — рассудительно начала Гурьева. — Подождем, посмотрим. Если он больше ничего говорить не будет, то расскажешь папе через месяц, когда полегче будет. А если продолжит, то тут уж, конечно, терпеть нельзя, придется нагло воспользоваться твоим положением, — глаза Тани, прежде серьезные, суетливо забегали из стороны в сторону. — Я думаю, так очередь и до тебя может дойти. Отложив шариковую ручку, Катя осторожно уточнила мысли подруги: — Да ну, думаешь, он и мне намекать будет?.. — но в памяти ее тут же всплыл недавний разговор с отцом, и Беркович добавила. — Хотя да, папа предупреждал, что Герман ничего обо мне не знает. Вот же сучонок бесстрашный! — Да уж, не каждый на такое решится, да еще в первый же год и со своей группой, — откинувшись на спину лавочки и скрестив на груди руки, в привычной рассудительной манере произнесла Гурьева. — Ну, судя по всему, молодой человек интеллектом не изуродован, я не знаю, что тут еще сказать, — усмехнувшись, Беркович подвела итог их разговора. В этот момент в аудиторию активным потоком стали прибавляться студенты, и Татьяна, опомнившись, нагнулась к сумке и принялась выуживать из нее тетрадь. Катя молча наблюдала за подругой, размышляя об их беседе. Однако уже через пару минут их двоих, как и всех собравшихся в аудитории, отвлек голос зашедшего преподавателя. — Я попрошу вашего внимания, — начал Герман Николаевич. Катя с Таней переглянулись, без слов сходясь на мысли, что вид преподавателя и его голос казался им теперь самым омерзительнейшим на свете. Однако после этого Гурьева моментально повернулась в сторону Тополькова. По ее поведению и даже по напряженной фигуре Катя догадалась, что преподавателя Таня боится, теперь, возможно, даже больше, чем раньше. Беркович же после всех произнесенных Германом слов, пусть и переданных ей через подругу, не могла испытывать к куратору ничего, кроме омерзения. Остановив отрешенный взгляд на Германе Николаевиче — молодой человек с темными волосами, большими хитрыми глазами и родинкой над губой стоял в белом батнике и, размахивая накаченными руками, вещал тему лекции, — Катя снова потянулась к ручке и задумалась. Разговор с Таней почему-то натолкнул Беркович на то, чтобы мысленно начать перебирать всех студентов, которые хотя бы раз закидывали удочку на общение с ней, явно имея целью через нее решить свои проблемы с институтом. На что они надеялись, Кате было непонятно, поэтому подобные экземпляры сразу летели в черный список. Екатерина с застывшей на губах усмешкой перебирала в голове все случаи кратковременных знакомств, пока где-то там, в далеком настоящем, Топольков рассказывал им о новых экономических реформах. Выражение ее лица сменилось на легкую озадаченность лишь тогда, когда память ее аккуратно коснулась нового знакомого. Личность Сергея, представлявшаяся Кате все эти дни вполне ясной и не самой отталкивающей, впервые заставила ее сомневаться. Настороженные мысли, одна за другой, стали искать в Гончаровском что-то, что намекало бы на его принадлежность к опасному типу Катиных знакомых. Веских доказательств против него не нашлось, однако Катино спокойствие, улетучившееся за секунду, не возвращалось. Вибрирующий звук телефона, который лежал на краю парты, заставил Беркович вернуться в настоящее, и она с интересом взглянула на экран мобильного. «А пословицы не лгут», — подумала Катя, вспоминая выражение «Легок на помине». Сообщение пришло от Сергея, с псевдонимом «Горячий» вместо фамилии. Последние мысли, подпитываемые сильным любопытством, не оставляли ей другого варианта, кроме как открыть переписку. Катя глянула на Германа, который живенько, но довольно неумело рассказывал им лекцию, на Таню, которая по природе своей была не способна отвлекаться на парах, если преподаватель сам того не попросит, и, убедившись, что все спокойно, уткнулась обратно в телефон. Она быстро пробежалась глазами по сообщению: «Привет. Кать, прости пожалуйста за вчерашнее. Был не прав, каюсь». На Катином лице только успела появиться несмелая улыбка, как Сергей написал еще раз: за смайлом в виде виноватого зайчика следовало сообщение: «Мир?» Вместе со спокойствием, которого, сама не зная зачем, так ждала Беркович, по телу разлилось приятное чувство беспричинной радости. Мысли о Сереже сразу же поменяли вектор направления. «Кажется, на сей раз пронесло, и этот Гончаровский не из таких. Раз даже он извинился, а Леха уже четвертый день молчит», — с обидой подумала Катя. Мысли об Алексее тоже ее не покидали, и его молчание задевало Катю больше всего. Но сейчас, с глупой улыбкой уставившись на экран смартфона, Екатерина откинула все мысли о Леше и принялась набирать ответ. «Ладно, забыли», — небрежный тон ее сообщения как бы намекал Сергею — не расслабляйся, парень. Если я тебя простила, это еще ничего не значит. Пораздумав несколько секунд, Катя отправила второе сообщение, состоявшее из одного слова: «Мир». «Ты сегодня в джинсах?» — неожиданно написал Гончаровский. Катя в недоумении изогнула бровь и осторожно ответила: «Да...». «Хочу загладить вину приглашением в парк. Покатаемся на великах, а потом посидим в знатном кафе. Обещаю, будет круто». Недолго думая, Беркович ответила согласием. По прошлому опыту она знала, что Сергею отлично удается отвлечь ее от домашних проблем. Планов на сегодня не было, поэтому и повода отказываться Катя тоже не видела. После того, как от Сережи пришло несколько довольных ее ответом смайликов, он написал: «Ты когда освободишься?» «У меня последняя лекция, через полтора часа буду свободна» «Отлично. Значит, и я тоже» — тут же откликнулся Сергей. Катя расплылась в довольной улыбке и поинтересовалась: «Прогуляешь из-за меня?» «Не из-за тебя, а ради тебя», — на пришедший ответ Екатерина многозначительно усмехнулась. В этот момент поступило еще одно сообщение. — «К тому же это физра, кому она нужна?» Осмелев от нахлынувшего на нее хорошего настроения и позабыв о всякой опасности, Катя смело взяла в руки телефон, прежде спрятанный под тетрадкой и написала: «Поддерживаю» За свою неосторожность Екатерина тут же получила строгое замечание. Герман Николаевич, не принимающий на своих парах телефонных переписок, пригрозил Беркович удалением с лекции. У Кати было слишком хорошее настроение и желание закончить учебный день на позитивной ноте, чтобы огрызаться с мерзким преподавателем и вступать с ним в конфликт. Отложив телефон, она придвинула пустую тетрадь поближе и приняла заинтересованный вид до конца лекции.~
Когда подошло время обеда, Сан Саныч наконец решил, что настал его час. Практически. Извиняться на голодный желудок казалось ему делом неблагодарным, поэтому прежде Александр планировал зайти в буфет. Однако судьба перечеркнула все его планы и решила преподнести свой, когда Беркович буквально столкнулся с Ольгой в коридоре. Темно-серое платье чуть выше колен, черные колготки, полусапоги на высоком каблуке, изящно накрученные волосы — она шла ему навстречу, и им оставалось сделать несколько шагов, чтобы поравняться. Ольга его тоже увидела и заметно напряглась, но тем не менее шаг не сбавила и в сторону не свернула. Когда расстояние между ними уменьшилось буквально до двух метров, Беркович окликнул жену: — Оля! Ольга остановилась перед ним и, зажав клатч под мышкой, протянула: — Ооо, какие люди в институт пожаловали! Что-то вы зачастили, Сан Саныч, только среда, а вы уже на работу вышли. Вздохнув, Александр сделал максимально виноватый вид и негромко произнес: — Оля, давай поговорим. Ольга насторожилась, между бровей ее обозначилась характерная складка. — Сан Саныч, вы что, собираетесь выяснять отношения у всех на виду? От ее вопроса Беркович заметно растерялся и, разведя руками, начал мямлить: — Нет, что ты, просто… В этом момент мимо прошли несколько преподавателей, поочередно поздоровавшись с Берковичами. Ольга лаконично кивнула в ответ всем троим, а Александр с потерянным видом начал приветствовать каждого. Когда он вновь обратил внимание на супругу, неуверенное его бормотание продолжилось. — Можем отойти в сторону, если хочешь, или например… — говорил он скорее себе под нос. Ольга раздраженно вздохнула и, кинув: — Так, ясно, — сделала уверенный шаг вперед. Понимая, что еще несколько секунд промедления отдалят от него Ольгу, Александр собрался с духом и крикнул: — Оля, прости меня! Прости, пожалуйста! Я вел себя как дурак! Как последний дурак! Ольга остановилась и, развернувшись на каблуках, приняла статную позу: — Нет, Беркович, как дурак ты вел себя раньше. Сейчас твое поведение больше похоже на идиотизм. — Олечка, честное слово, я все осознал, мне очень плохо без тебя. Прости меня за тот вечер, я… — Разве только вечер? — вскинув брови, уточнила Ольга. От ее вопроса Сан Саныч заметно растерялся и, озабоченно почесав редеющие волосы, произнес: — А что еще?.. — на сей раз он быстро понял, что невнятное бормотание не сыграет ему на руку, и подстроился под ситуацию. — Нет, Оля, за все! За все вечера прости! На это Ольга смогла лишь иронично ухмыльнуться. — Сан Саныч, для начала определитесь, за что вы все-таки извиняетесь. А сейчас, давайте не будем отнимать друг у друга время. Я спешу. Деланно улыбнувшись, она начала удаляться, на сей раз окончательно. Понимая, что извинение вышло никуда негодным, Беркович не стал ее удерживать, а лишь стукнул себя ладонью по лбу и с мрачной физиономией кинул: «Идиот!»