~
Кухню наполнял яркий аромат свежей зелени и душистых овощей. На плите кипел суп, искусно приготовленный Валентиной. Щепотка соли, пару финальных движений половником, и огонь на плите погас. Оставив суп, она подошла к окну и, открыв его, впустила в дом свежий весенний воздух. Полуденное солнце согревало молодые цветы, и, взглянув на них, Валентина опустилась на скамейку со словами: — Надо будет георгины полить. Но ниче, Ванька сегодня приедет, я ему скажу. Она посмотрела на сватью, которая сидела напротив и усердно шинковала укроп с петрушкой для овощного супа. Внешний вид Ольги соответствовал самому разгару весны: нежно-голубая рубашка из легкой ткани свободно волнилась на ее плечах, создавая ощущение невесомости и утонченности одновременно, аккуратный вырез открывал ключицы, а рукава в три четверти — красивые руки, цветочные узоры на белом фартуке подчеркивали ее тонкий стан и изящную осанку. Волосы цвета пламени были по-домашнему собраны сзади, а венчала образ обаятельная улыбка, которая почему-то исчезла, стоило Валентине заговорить про мужа. Изящные ее руки на мгновение замерли, нож плавно опустился на стол. Приподняв в удивлении брови, Ольга как-то растерянно спросила: — Иван Степанович уже сегодня приезжает? Валентина, однако, не предала обеспокоенному взгляду сватьи особого значения. Она встала из-за стола, уже у плиты обернулась и, держа в руках тарелку, произнесла: — Да вот-вот должен. Ты суп будешь? — Да не, Валюш, я решила немного поголодать, — Ольга махнула рукой, указывая на чашку зеленого чая, стоявшую рядом с ней. Аппетита у нее не было вот уже несколько дней. — Ну, как хочешь, а я налью себе. Поем, да побегу на работу. Новое оборудование во второй половине дня будем принимать, просили приехать, — Валентина поставила на стол дымящийся суп и, схватив с доски щедрую горсть зелени, отправила в тарелку. Ольга опустила голову, задумчивый взгляд ее остановился на вазочке, стоявшей в центре стола. За прошедшие недели Ольга прижилась в Кучугурах: в будние дни ездила на работу, в выходные помогала сватье в саду и на огороде. В институт она приходила без особого настроения, просто знала, что так надо. Работа и поездки по делам отвлекали ее от личных проблем и не давали погружаться в слишком глубокие раздумья. Но дорога домой, обеденные перерывы и время перед сном всегда одинаково и неизменно были забиты банальными мыслями о том, что все это жутко неправильно, и все чаще Ольга ловила себя на мысли, что не может спокойно смотреть Вале в глаза. Формально она была перед ней чиста, но чувствовала совершенно обратное. На работе она время от времени находила на своем столе букеты цветов с однотипными извинительными записками. Беркович и сам несколько раз наведывался к ней в кабинет или вылавливал Ольгу в коридоре, пытаясь объясниться и вымолить ее прощения. Однако все его извинения больше напоминали нечленораздельное бормотание, и Ольга не раз замечала, что смотрит на Сашу с некоторым презрением. Головой она понимала, что лучше всего было бы помириться с мужем и уехать к себе еще до приезда Ивана, забыть обо всем этом, как о глупом наваждении, и жить как прежде — каждый своей жизнью, но при этом одной дружной семьей. Вот только душевных ресурсов для примирения с Берковичем Ольга в себе не чувствовала: весь внутренний резерв ее моральных сил уходил на мысли об Иване. Примирение с мужем откладывал еще и тот факт, что ей элементарно хотелось увидеть свата. Без всяких ожиданий и оправданий, заглянуть в его мужественное лицо, посмотреть на родную улыбку, убедиться, в конце концов, что он на нее не в обиде, и наконец свободно вздохнуть, почувствовав, как падает с души тяжелый камень. А что делать с остальными аспектами их непростых отношений, она будет думать позже. Почему-то сейчас для нее самым главным было убедиться, что между ними восстановился прежний мир. Из мыслительного оцепенения Ольгу вывел неожиданный шум в прихожей с последовавшей за ним руганью: — Едрить твою маковку! Валюха, ты зачем в коридоре швабру бросила?! Я чуть на ней не навернулся. Валентина бросила резкий взгляд на дверной проем и тут же вскочила, отставив уже пустую тарелку и поспешив в прихожую. Конфликт их смолк, даже не начавшись, и уже через три секунды до Ольги донеслась радостная интонация Ивана: — Привет, Валюх! Ольга замерла в ожидании, слыша смех Валентины и понимая, что они с Иваном направляются на кухню. Она ожидала, что когда в следующий раз услышит голос свата, в душе ее все оборвется, а сердце сдавит мучительная боль. Однако вместо этого внутри нее разлилось приятное тепло, а бешено заколотившееся сердце готово было выскочить из груди. В это мгновение на кухне материализовалась чета Будько. — Проходи, Ванечка, как раз к обеду, — весело прощебетала Валентина, шедшая впереди. Иван зашел следом и остановился в проходе. Одет он был несколько не по погоде: легкий свитер и темные штаны довольно угрюмо смотрелись на фоне апрельского тепла, а кожаное кепи на голове явно требовалось заменить соломенной шляпой. Две недели назад, когда он уезжал, подобное обмундирование казалось более актуальным. Заметив Ольгу на диванчике, Иван расплылся в широкой улыбке и в приветственном жесте расставил руки: — Ооо, знакомые все лица! Ольга Николаевна, давайте чмокнемся?! Камень с огромной скоростью полетел вниз и, достигнув невидимого дна, вдребезги разбился. Сделать вздох полной грудью было чертовски отрадно, а улыбнуться ему в ответ со всей искренностью и, приобняв рукой за наклонившуюся спину, чмокнуть в щеку — удивительно легко. — Иван Степанович, с приездом. От него пахло какой-то удивительной и в то же время до боли родной смесью запахов: сигарет, бензина, почему-то яблочного сидра и одеколона. Простого крепкого мужского одеколона, но его — Ольга успела уловить это даже за считанные секунды их родственного приветствия — уловить и блаженно улыбнуться. Но тут, хлопнув мужа по плечу, в разговор вступила Валентина: — Ладно, иди переодевайся и мой руки, а я пока суп налью. Кстати, сколько там времени? На вопрос супруги Иван нарочито удивленно развел руками: — Ля, а я почем знаю? Не успел приехать, а уже суета какая-то! Одной рукой потянувшись к ножу, второй Ольга крепко сжала пучок укропа, возвращаясь, наконец, к его шинкованию. — Половина третьего, Валюш, — не поднимая головы, ответила она. — О господи! — Валентина в мгновение выудила из шкафа тарелку и, до краев наполнив ее супом, поставила на стол. — Все, я побежала собираться! Валя виртуозно скинула с себя фартук, не задев при этом бигуди, и исчезла из кухни. — А точнее полетела! Удачного полета, самочка Карлсона! Махнув ей вслед рукой, Иван залился смехом. Настроение его явно было на высоте. Ольга незаметно метнула взгляд в сторону свата из-под опущенных ресниц. То, что Иван не обижался на нее за неудачно сложившийся перед отъездом разговор, невольно вызывало уважение, а то, что вел он себя при этом как обычно, вернее «как надо» — благодарность. Однако это «как надо» испарилось, стоило им остаться наедине. Проводив Валентину задорным смехом, Будько вдруг умолк, присел за стол справа от сватьи и, разместив на его поверхности коричневую кепи, положил сверху руки. — Ну, как вы тут с Валюхой обитаете? Не лысеешь еще? Вместо ответа Ольга недоуменным взглядом коснулась его хитро улыбающегося лица. — Ну, Валюха ж у нас рекордсмен по выеданию плеши, — со знанием дела уточнил Иван. Губы Ольги тронула доброжелательная усмешка. — Дурак, — мягко кинула она Ивану. Отложив нож и приподняв доску, Ольга ловким движением руки смахнула всю зелень в его тарелку. Иван, не отрываясь, смотрел на сватью. Затем выражение его лица сделалось серьезнее, и, наклонившись к Ольге, он спросил уже чуть тише: — Ну шо, дома все по-прежнему? Пустая доска медленно опустилась на стол. Ольга тихонько, будто в смущении, шмыгнула носом, невольным движением поправила волосы и задумчиво посмотрела на Ивана. Она не была готова слету ответить на подобный вопрос. — Хотя не говори, сам все вижу. Голос прозвучал деловито и без единого намека на шутку, хотя его обладатель широко улыбался. Рука Ивана оторвалась от кепи и, аккуратно продвигаясь по столу, забралась на деревянную поверхность разделочной доски, а затем коснулась женских пальцев. Ресницы Ольги тут же взлетели вверх, широко открывая глаза, смотрящие до этого куда-то в стол. Чуть склонив голову набок, она улыбнулась. Иван наблюдал за Ольгой с нескрываемым блеском во взгляде, который она моментально узнала. Точно так же смотрел на нее Юра в молодости, таким же взглядом одаривал ее раньше Беркович. И таким же взглядом провожал ее он сам в их последнюю встречу. Сама не понимая почему, Ольга не стала сопротивляться, наоборот, позволила ладони Ивана мягко накрыть ее руку, влажную от контакта с мокрой зеленью, а затем сама переплела их пальцы, щедро усеянные искрами укропа. Со стороны это выглядело сплошным безрассудством и имело привкус безумия, но Ольге впервые захотелось сделать хотя бы глоточек правды — такой непростой, но такой желанной. Невольная ответная реакция ее перерастала во вполне осознанную. — Оль, я соскучился. Его интонации невозможно было не поддаться, на блеск в глазах — не ответить взаимностью, и, теряя всякую бдительность, Ольга сказала: — Я тоже. Губы Ивана растянулись в мягкой улыбке, но он как будто сознательно не стал нарушать драгоценного молчания. Через считанные секунды Ольга сама уже не могла понять, как у нее это вырвалось. Просто все мысли, которые она надумала за две недели, мгновенно улетучились, стоило Ивану взять ее за руку. Вместо тысячи правильных и неправильных слов ей захотелось просто прижаться к нему. Но тут в дверь позвонили. Валентина, с расческой и бигуди в руках, поспешно выскочила из комнаты, а через несколько секунд от входной двери донеслись ее взволнованные крики: — О господи, случилось чего?!.. Да там, на кухне сидит! В коридоре послышались быстрые шаги. Руки Ивана и Ольги разъединились мгновенно, как бы сами по себе. На кухню вбежала Катя, с растрепанными волосами и чем-то очень напуганная. Замерев у стола, она объявила: — Теть Оль, это срочно! Папа звонил, ему плохо, с сердцем. Ольга сама не заметила, как вскочила с дивана и в панике заметалась по кухне. — Как? Когда?! — Только что звонил, я у Леши была. — Господи! — Ольга не знала, куда ей деться. Лихорадочно проведя рукой по волосам, она указала на коридор. — Так, Катюш, иди возьми ключи от машины на тумбочке в комнате. Завести сможешь? Катя внимательно слушала, параллельно пытаясь собрать взлохмаченные волосы в хвост. А затем, пожав плечами, все же уверенно ответила: — Попробую. Ольга нервно и почти машинально кивнула: — А я пока быстро оденусь. — Ага. Все, жду вас в машине. Размахивая руками, Ольга выбежала из кухни, но уже в коридоре резко развернулась и влетела обратно. Остановившись у холодильника, она с яростью начала дергать завязки фартука, которые упрямо не хотели поддаваться. — Господи! — взмолилась Ольга, вскинув голову и судорожно втягивая ртом воздух. Ее начинал одолевать приступ легкой истерики, тело сотрясала мелкая дрожь. Почувствовав в этот момент прикосновение к своей пояснице, Ольга испуганно дернулась. Помощью, о которой она так молила, оказался ее сват. Не вставая со скамьи, Иван потянулся к ее фартуку. Несколько спокойных движений, и завязки свободно расползлись в стороны. Ольга развернулась к Ивану лицом, отбросив фартук. Меж бровей ее обозначилась страдальческая складка, а в глазах читалась паника пополам с растерянностью. Умоляющий, как будто извиняющийся взгляд ее на секунду задержался на неподвижном лице Ивана. А затем, обогнув охающую в коридоре Валентину, Ольга побежала обуваться. Она чувствовала, что разговор с Иваном опять был некрасиво прерван. Но образ мужа слишком ярко стоял сейчас перед глазами, а страх второй раз в жизни не успеть и потерять близкого человека был слишком велик. Уже выбегая из дома, она услышала позади себя голос Валентины: — Давайте, Олечка, мчите! Не оборачиваясь, Ольга на ходу махнула ей рукой и, подбежав к машине, села на водительское сиденье. Валя сочувственно покачала головой и закрыла за сватьей дверь. — Господи, еще чего не хватало, хоть бы обошлось все, — причитая, она зашла на кухню и тут же наткнулась на неподвижно сидящего Ивана. Отрешенный взгляд его замер в одной точке, а левая рука, сжатая в кулак, лежала на столе. — Вань, а ты шо, до сих пор не переоделся? — он молчал и, казалось, даже не слышал ее. — Иван! Переодевайся, говорю, иди, суп же остынет! Но ответом ей было сухое «сейчас». И лишь дождавшись, пока Валентина выйдет, Иван медленно разжал кулак. Он приложил руку к лицу и, закрыв глаза, глубоко вздохнул. Влажная ладонь его пахла укропом.~
— Теть Оль, может, поедем? Папа, кажется, уже уснул. — Да, бабушка, к тому же доктор сказал, что до завтра все равно никаких новостей не будет. Сгорбленная фигурка Ольги тут же откликнулась на шепот: выпрямившись, она обернулась и ласково улыбнулась Кате с Женей. — Сейчас, девочки, вы идите. Я еще немного тут посижу. Она накинула на плечи сползающий халат. В темной палате, освещенной лишь небольшим ночником, ее заплаканное лицо казалось несчастным и ужасно бледным. — Хорошо, — Женя махнула рукой, — мы тогда тебя внизу будем ждать. Ольга кивнула, и девочки тихо вышли из палаты. Женя предложила взять что-нибудь перекусить, и, вторя своему урчащему желудку, Катя согласилась. Они спустились на первый этаж, купили в автомате сэндвичи с ветчиной и растворимый кофе и присели на лавочку. За окном уже стемнело, из-за поворота доносились тихие голоса медсестер с регистратуры, светодиодная лампа слабо освещала пустой коридор и холодные бутерброды в руках. Специфический запах лекарств и хлорки дополнял их импровизированную трапезу. Желудок судорожно сжимался в предвкушении скудной, но все-таки пищи — Катя вспомнила, что если проигнорировать виноградинку из Лешиной руки, то сегодня она только завтракала. Вернее, ее накормили завтраком. Утренний плов из рук Сергея казался вырванным из другой жизни — за последние несколько часов столько всего произошло, что новые сильные эмоции густо наслоились поверх старых. Они с тетей Олей, как и вызванная ими скорая, приехали чрезвычайно вовремя. Сначала слезы сдерживала Катя, выбегая открыть врачам дверь, а Ольга сидела с отцом на полу, держала его за руки и ревела. Зато, когда дело дошло до транспортировки в больницу, они поменялись ролями: тетя Оля, утерев слезы, моментально взяла себя в руки и отправила Катю в скорую, а сама поехала следом на своей машине. Сидя рядом с отцом и кидая на врача испуганные взгляды, слезы глотала уже Катя. Ей было страшно даже думать о том, что могло с ним случиться, задержись они еще хотя бы минут на десять. И вот как… как после этого Леха мог ей что-то высказывать? Ни во время поездки в скорой, ни в самой больнице Катя ни разу не вспоминала его — и только теперь, держа в руках горячий кофе, снова испытала неприятное чувство от его поведения. Почему вместо того, чтобы подскочить и вместе с ней побежать за тетей Олей, вместо того, чтобы сидеть сейчас в больнице и успокаивать ее, Леша просто разразился претензиями и за вечер даже ни разу не позвонил? Неужели ему настолько на нее наплевать? Неужели Катя не заслуживает, чтобы ее парень проявил к ней хоть чуточку сочувствия и в трудную минуту оказал поддержку, а не обвинительно цокнул ей вслед? Катя мотнула головой, смахивая набегающие слезы и отгоняя неприятные мысли. А затем с остервенением откусила сэндвич. Шмыгнув носом и окончательно прогоняя слезы, она скользнула взглядом по Жене. Подруга, подперев головой стену, молча ела и, судя по всему, тоже плавала в своих мыслях. Белый халат окончательно с нее сполз, открывая нарядное черное платье в блестках — насколько Катя поняла, про случившее ей рассказала тетя Валя, своим звонком сорвав Женю с какого-то мероприятия. — Как дела? — Катя наконец решилась нарушить их молчание. Женя откликнулась задумчивым «а?», выпрямилась, сделала глоток кофе и только после ответила: — Нормально. С Женькой вот в театре были, — она кивнула на свое платье. — Солидно, — искренне улыбнуться за подругу оказалось сейчас не трудно, но вот сдержаться от горькой параллели с личной жизнью — практически невозможно. — Леха меня в театр водил, максимум когда туда в туалет заходил. — Не, ну ты тоже особо не обольщайся, ему билеты отец достал, — Женя улыбнулась, но не увидев у Кати ответной реакции, поспешно откусила бутерброд. — А у вас как с Лехой? — Не очень. — В смысле? А чего так? С Женей они не болтали почти месяц, не виделись — еще больше. Поэтому ничего из того, что произошло за последние недели, подруга не знала. Гуляя с Сергеем, Катя не выставляла фотографии в соцсети, нигде не отмечала его аккаунт, понимая, что у друзей и знакомых это вызовет много вопросов. Поэтому сейчас, глубоко вздохнув и пригубив сладкий карамельный капучино, Катя пересказала ей не только ссору с Лешей и его двухнедельное молчание, но и свое неудачное пикирование в стеллаж с кубками, а главное, его любопытные последствия. — И у вас с ним что-то было? — осторожно спросила Женя, как только Катин рассказ коснулся прогулок с Сергеем. Глупая улыбка исчезла с ее лица, и Катя вернулась из приятных воспоминаний в суровую действительность. — Да нет, — она пожала плечами. — Он как-то пытался меня поцеловать, но я отказала. А теперь, думаю, зря. Он похоже правда ко мне что-то чувствует. Женя усмехнулась довольно резко, почти недовольно: — Блин, Кать, да какая разница, что он чувствует? У тебя Леша есть, тебе о ваших с ним отношениях надо думать, а не о том, чтобы какой-то Сергей не пострадал. На осуждающий тон Женьки Катя лишь скривилась. Понятное дело, Леша был ее другом детства, ей может быть за него обидно. Но ведь Катя тоже человек, и она имела право на понимание. — Жень, а где он есть, этот Леша? Что-то я не вижу, чтобы он подорвался и вместе со мной поехал к отцу, сидел в больнице полдня. Тебе легко говорить, когда Женька тебя по первому тревожному звонку через весь город везет. Хотя мой папа тебе даже не родственник. А тут… — Катя сжала в руках полупустой стаканчик, неосознанно метнула в проходящую санитарку раздраженный взгляд и лишь затем перевела его на Женю. — Ты не думала, что я тоже могу влюбиться? — Ладно, Катюш, прости, что-то я действительно вспылила, — Женя примирительно погладила ее по плечу. — Дело, конечно, твое. Но я бы тебе советовала не делать поспешных выводов. Влюбленность может оказаться кратковременной фикцией или побочным явлением весны, в конце концов. А то, что вы с Лешей строили три года, может из-за этого легко разрушиться. — Жень, не знаю, я действительно запуталась. Катя прикрыла глаза и медленно помотала головой. Женины слова были правдой, бьющей в лицо, бередящей ее противоречивое молчание. Она чувствовала, что не может ни согласиться с подругой, ни опровергнуть ее слова. Женя будто подошла к пропасти, на краю которой она стояла, взяла за руку и оттащила. И теперь Катя сидела на земле, пыталась отдышаться и прийти в себя. Сбившееся дыхание было, подкатывающие к горлу слезы — тоже, слов не было совсем. — Вообще-то Леша сказал мне это по секрету и просил ничего тебе не рассказывать, но раз такая ситуация, — Катя настороженно посмотрела на Женьку. — В общем, он не просто так согласился на эту подработку. Он хотел тебе сюрприз сделать. — Какой? — Поехать с тобой на море. Типа романтической поездки. Сказал, ты вроде давно хотела. Катя хмыкнула, но ничего не ответила. Ее уверенность в том, что все уже потеряно, начала блекнуть еще с первыми словами Жени, а теперь и вовсе серьезно пошатнулась. Женька тем временем придвинулась ближе, взяла Катю под руку и положила голову ей на плечо. — Кать, поверь, Лешка тебя любит, а если обижает, то не со зла, — тихий голос подруги раздавался у самого уха. — Просто сейчас у вас непростой период, это нормально. Поэтому, правда, не торопись с решением, — Женя замолчала и, приподняв голову, допила кофе. — Может, подумаешь над тем, чтобы дать ему второй шанс? Катя пожала плечами: ответа для подруги у нее просто не существовало. Вибрация, которая вдруг раздалась из ее сумочки, принадлежала телефону. Оставшийся кусочек сэндвича Катя отправила в рот, вытерла руку о халат и открыла сумку. Входящий звонок был от Сергея. Только сейчас Катя вспомнила, что так и не ответила ему на последнее сообщение. Боковым зрением она видела, что Женя замерла, выжидательно глядя на экран телефона. Сидеть на земле и, кутаясь в чужое добродушие, бесконечно приходить в себя невозможно — нужно было принимать решение. Екатерина поджала губы и, зажмурившись, сбросила вызов. А когда открыла глаза, увидела одобрительную улыбку на Женином лице. Подруга кивнула, а ее тихое «Молодец» растворилось в стуке каблуков, эхо которого разлетелось по полутемному коридору. Катя и Женя подняли головы: придерживая развевающийся на ходу больничный халат, к ним приближалась тетя Оля. Девочки по очереди выкинули в урну пустые стаканчики из-под кофе и встали ей навстречу.