In the dark of the night

      — А ты с кем из монстров сражалась?       Барбара еле заметно вздрагивает от испуга, когда Эшли резко оборачивается к ней и вперивает колючий взгляд ярко-голубых глаз через плечо. Эшли чёрные дрожащие губы раздражённо поджимает, пытаясь прожечь дыру в демонической сущности подруги. Барбара уже жалеет о заданном вопросе, когда внутренне начинает обливаться ледяным потом, — она не раз убедилась, что взгляд у Константин поистине пугающий.       Эшли ничего не отвечает.       Лишь с недовольным фырканьем ставит перед Кроули наполненный до краёв бокал красного вина — себе же наколдовывает нетронутую бутылку «Jack Daniel’s» и лихо из горла отпивает под сомневающийся взгляд Барбары. Эшли отвечает не сразу, небрежно стерев рукавом кожанки остатки виски да помады с губ, — голос звучит замогильно, с толикой обречённости:       — Проще, по-моему, назвать тех, с кем я не сражалась.       Эшли плюхается в диван напротив, ставя бутылку виски на кофейный столик. Небрежным жестом достаёт из кармана рваных тёмно-синих джинсов помятую пачку «Marlboro» — пытается зажатую в зубах сигарету зажигалкой зажечь, да только всё в холостую. Константин выразительно смотрит на Кроули, ничего не говоря, да и без слов всё понятно, — Барбара, недовольно фырча, кидает через стол подруге свою зажигалку.       Константин жадно втягивает отравляющий табачный дым, с блаженством прикрывая глаза, — Барбара лишь неодобрительно хмыкает, чуть хмурясь. Аромат табака постепенно окутывает комнату, когда Эш в одной руке держит сигарету, а в другой — начатую бутылку виски.       Барбара же к своему бокалу даже не притрагивалась. Пока полубогиня приглашающим жестом не указывает на него, как бы предлагая выпить вместе с ней. Зажигалка по мановению руки уже в кармане лежит невесомым грузом.       — Давненько не прикуривала от адского пламени.       Эшли довольно в кресле потягивается — Барбара пристального взгляда не сводит с подруги, невесомо касаясь бордовыми губами края бокала и ощущая на губах терпкий вкус вина.       — Разве в Хеле нет жаровен и печей? — с дельной вежливостью интересуется нефилим. Эшли ядовито усмехается — перед ответом сделав ещё знатный глоток виски прямо из горла.       — Ты Хельхейм с Адом не путай, лапа, — у нас холодрыга пиздецкая, кости заебёшься морозить.       Барбара снова еле заметно вздрагивает — Эшли бессовестно-надменно светит самой нахальной улыбкой, что ладони сами собой в кулаки сжимаются; страстно хочется вцепиться в прекрасно-божественное лицо. Чтобы не особо ухмылялась.       Лапа.       Чёрт бы побрал эту стерву Константин.       Эшли делает вид, что не заметила инстинктивно выпущенных чужих когтей, что с тихим скрежетом по стеклу бокала проскрипели. Эшли не сводит пристального взгляда, нисколько не боясь встречного янтарного взора.       Они подруги.       И всё же Константины — потомственные охотники на нечисть.       Кроули — и есть та самая нечисть.       — Ты не ответила на вопрос, — сурово напоминает Барбара, нацепив знакомо-флегматичное выражение лица. Эшли не менее равнодушно дёргает острыми плечами, делая ещё глоток и затягиваясь тлеющей между пальцев сигаретой. После чего кидает себе под ноги и носком сапога тушит окурок.       Отвечает не сразу.       — Я много кого в битвах одолевала, — с тяжким вздохом полубогиня откидывается на спинку кресла и властно раскидывая руки на подлокотниках. — Известных мирового змея Йормундганда и гигантского волка Фенрира…       — Они, вроде как, твои дяди, разве нет?       Бледное лицо Константин словно передёргивает судорога — буквально на секунду мрачнеет, взгляд подёргивается льдом, губы кривятся в презрительную ухмылку… но она быстро берёт себя в руки, пусть уже и с явной неохотой продолжая говорить — грёбанная Кроули задела за живое. Константин не любит, когда так делают, — опасно-опасно-опасно. Сравнимо хождению по тонкому льду весной — неосторожный шаг приведёт тебя к гибели, затащит в тёмные холодные глубины.       — Именно, — нехотя бурчит Эшли. — Но я сражалась не только с ними. Драугры, йотуны, тролли… — девушка неприязненно скривилась. — Страндваскаре! Боги, да с кем только я не встречалась — особенно, когда пытаешься сорвать планы своего психопата-дедушки и не дать ему устроить конец света в стиле викингов.       А бокал с вином всё не опустевал, наполняясь снова и снова — пока Барбара с широкими от ужаса глазами слушала об опасных похождениях подруги. И это ещё кто-то смеет её называть сорвиголовой? Да они просто с Константин незнакомы.       За короткую, но достаточно насыщенную жизнь Эш успела повидать немало богов и монстров. И из каждой стычки выходила живой — не сказать, что невредимой, но живой. Барбара лишний раз согласилась, что нефилимом быть несколько проще, — у них нет естественных врагов.       У полубогов они были.       Чудовища и монстры. Которые чуют божественную кровь и целенаправленно ищут полубогов — с целью убить. Жестоко и беспощадно. Поэтому многие из них не доживают даже до совершеннолетия — Эшли была одним из немногих счастливчиков, кому повезло.       …разве можно назвать нормальной жизнью, когда буквально каждый день может стать последним? Видимо, не зря викинги всегда носили оружие под рукой, практически спали с ним, — почему-то у Барбары создавалось неприятное впечатление, что Эшли тоже не расстаётся со своим мечом из чёрной стали. Готовая проснуться посреди ночи и сражаться не на жизнь, а на смерть.       Теперь Барбара понимала, почему Эшли называла себя монстрологом, а не демонологом, как её отец, — чёрт подери, да она встречалась с мечом наперевес более чем с половиной бестиария германо-скандинавской мифологии!       — …блять, да я даже с Бруннмиги сражалась!       — Кем-кем?       У Барбары уже сознание спутывалось — то ли от количества алкоголя, то ли от невыговариваемых названий чудовищ. Таких, что нелюбимая всеми демонами латынь покажется значительно легче и понятнее.       Эшли же выглядела вполне ещё трезвой — пьянеть только начинала. Полубоги пьянеют медленно. Но и от похмелья мучаются, отдать должное, дольше даже некоторых людей.       Полубогиня неприязненно скривилась:       — Брунн-ми-ги. Адская тварюга! Подвид троллей, которые селятся в питьевых источниках и из вредности их загрязняют. Однажды пыталась прогнать одного ублюдка — так у него оказалось не одна, а целых три пары рук! Может, кто из богов проклял, может, сам уродился такой — хуй разберёшь, мне это неинтересно… — Эшли побелела, глухо сглотнув. — Попробуй ещё увернуться от валунов размером с морской утёс, которые в тебя швыряют с охуеть какой скоростью да ещё и сразу шесть… блять. Как вспомню, так вздрогну.       Константин из горла остатки виски допивает — и небрежно откидывает опустевшую бутылку в дальний угол.       — После такого, — спокойно произносит ошеломлённая Барбара, — Наша стычка с Грехами кажется… детским садом.       — Я давно говорила, — победно хмыкает Эшли: — Нам, полубогам, хуёвей живётся, чем нефилимам.       Барбара глаза прикрывает, ставя недопитый — и уже невесть какой по счёту — бокал вина обратно на стол. Ещё и домой придётся ехать… или лететь — как повезёт.       — Знаешь, что я вспомнила? — вдруг говорит Эш, задумчиво щурясь и не сводя с уставшей подруги внимательного взгляда. — Я ещё как-то раз сражалась с татцельвурмом. Это огромный чёрный змей с головой кота и двумя передними лапами — тоже кошачьими.       Если до сего момента Барбару клонило в сон, то сейчас как рукой сняло — она резко распахнула глаза, пытаясь представить это нечто и внутренне холодея.       — Это… — обессиленно шепчет нефилим, отрешённо вытаращившись перед собой. — Это будто бы гибрид меня и папы.       — Змеекот?       Барбара медленно и задумчиво кивает — Эшли с чертовски злорадной ухмылкой саркастично ворчит:       — Инцест — дело семейное, как говорится…       Константин едва успевает увернуться от брошенного в неё бокала, который разбился вдребезги о дальнюю стенку.       И как можно скорее уносит ноги от раздражённо шипящей проклятья вслед подруги.       Всё-таки без язвительных подколов на грани чёрного юмора Эшли жить не может.       Разве будет она Константин без этого?