In the dark of the night

      Скоро будет всё кончено.       Барбара уверена в этом.       Барбара надеется на это.       Сердце как умалишённое о рёбра стучит, стоит лишь задержаться взглядом на поблёскивающем в руках и ловящем мимолётные солнечные лучи кухонном ноже. Огромном. Остром. Завораживающе ужасающем.       …который в скором времени обагрится кровью.       Её кровью.       У Барбары руки дрожат. У Барбары дыхание предательски сбивается.       А взгляд прикован к сверкающему лезвию.       Барбара сомневается. Где-то на краю сознания истерически бьётся мысль — она хочет жить, она не хочет умирать. Она боится умирать. Боится гнетущей неизвестности за чертой, когда останавливается сердце.       Но, словно назло, водоворот мрачных мыслей окутывает сильнее, плотным чёрным туманом. Барбара помнит всё. До малейших подробностей, которые предпочла бы забыть как страшный сон.       Вся её жизнь — затянувшийся кошмар, от которого нельзя проснуться.       Есть ли смысл жить, если по ней всё равно слёзы лить никто не будет? Мать будет только рада — она всегда хотела избавиться от нелюбимого ребёнка. У неё нет тех, кто её хоть бы раз по-настоящему любил. Кто бы утешил, сказал, что всё будет хорошо…       …нет, ничего не хорошо.       Всё плохо.       Всё ужасно.       Откровенно дерьмово.       Усталость давит на хрупкие острые плечи обречённостью реальности. У Барбары по впалым щекам молча слёзы текут, пока она безотрывно смотрит на нож — девственно-чистый.       Пока что.       Барбара плотно губы сжимает, хмурясь и прикрывая глаза. Она почти не чувствует собственных слёз. Она почти смирилась с неизбежным.       

Смысл жить, если твою смерть всё равно никто не оплачет?

      Барбара болезненный вопль сдерживает за плотно стиснутыми зубами, когда лезвие ножа вгоняет глубоко-глубоко в локтевую ямку. Барбара задыхается от боли, — до кровавых вспышек перед глазами, до сбивчивого дыхания и плохо сдерживаемого вопля — но лезвие ножа медленно ведёт к тонкому запястью. Всё просто. Как будто режешь мясо.       На полу скапливаются багряные лужи, воздух постепенно наполняется тошнотворным запахом железа.       Барбара проделывает то же со второй рукой.       У Барбары голова кружится — пока кровь щедро стекает с бледных израненных рук. Перед глазами попеременно то темнеет, то прояснивается до нечёткой картины.       Барбара оставляет смазанный след из кровавой дорожки, пока пытается положить кухонный нож на стол.       Барбаре дышать тяжело.       Барбаре тяжело сконцентрировать разрозненные мысли.       Барбара на стену опирается, спиной сползая на пол.       Остатки крови где-то в висках стучат — с каждой минутой она отчётливей слышит… барабаны? Что это за мерный стук? Постепенно ускоряющийся.       …или это смерть так оповещает о скором приходе?       Барбаре дышать тяжело.       Поэтому она медленно закрывает глаза, уже совершенно не обращая внимания на пульсирующую боль, что пылающими очагами из ран на руках льётся.       До прихода подруги-тьмы за закрытыми веками.       До затихшего стука приходящей смерти.