(Даже если речь не) о тебе

Роб проснулся, чувствуя движение автобуса. Это было на другое утро после того, как между ним и Майком что-то поменялось. Он лежал, не шевелясь, даже не открывая глаз, и прокручивал в голове прошедший вечер и невесомые поцелуи, которые Майк оставил у него на шее. Поцелуи, которые он ощущал до сих пор, словно они клеймом впечатались ему в кожу. Будь он иррациональным человеком, он бы, наверное, боялся, что от них остались отметины. Но иррациональным Роб не был, как и не был фантазером. Он знал, что никакому постороннему человеку не разглядеть той нестираемой печати, которую Майк оставил у него на коже там, в комнате отдыха. Свалить на алкоголь эти поцелуи было нельзя, и Роб понятия не имел, вкладывал ли Майк в них какие-нибудь эмоции. Он поднял руку, коснулся шеи в том месте, куда Майк его поцеловал, и вспомнил все, по-прежнему не открывая глаз. Попытался понять, как начать разговор, которого, как он знал, было не избежать. В воображении все было просто. Он приготовит кофе. Майк спустится со своей койки, взъерошенный спросонок и как всегда очаровательный. Они усядутся рядышком в салоне, приходя в себя ото сна. Он возьмет Майка за руку, расскажет ему, что много лет любит его, тот улыбнется, и все будет прекрасно. Он мог бы себе такое представить… Вот только Роб не был склонен к нереальным мечтам. Как бы ему ни хотелось просто признаться, сказав: Майк, я уже давно тебя люблю, он знал, что, если подаст эту информацию не так, как надо, это может все разрушить. Он не знал даже, с чего начать. С рассказа о том, что Майк нравился ему еще до того, как они собрали группу? С тех пор прошло почти двадцать пять лет, может, это уже не имеет значения? Они потом оба начали встречаться с девушками. К тому моменту, когда Майк женился на Анне, Роб уже какое-то время был в отношениях с девушкой. С двадцати до тридцати он встречался с обоими полами, но публично было известно лишь о романах с женщинами. У него лишь раз были серьезные отношения с мужчиной… втайне, в промежутке между двумя романами с блондинками, с которыми он светился то тут, то там. Чем больше он думал об этом, тем сильнее казалось: не признаваться самому себе в том, что годами он тосковал по Майку, было бы проще всего, пусть даже это означало недооценивать свои чувства. Он так давно смирился с тем, что Майк принадлежит Анне и Честеру, а ему во всем этом нет места. А теперь он ежедневно просыпался в неком новом мире, где не только возлюбленного Майка, но и его жены больше не было рядом с ним. Это была абсолютно новая реальность, и они вполне нормально жили в ней… пока Майк его не поцеловал. Роб лежал на койке, пытаясь разобраться в собственных чувствах, и в итоге решил: он поймет, что и как говорить, только после того, как увидит Майка. Можно было лежать и доводить себя до безумия, мысленно прокручивая всевозможные сценарии того, как все пройдет, а можно было признаться себе, что от переживаний по этому поводу он только разволнуется еще сильнее, и просто встать и сделать кофе. Заняться делом вместо того, чтобы загоняться из-за того, что еще даже не произошло. Роб перевернулся, потянулся за очками, которые лежали в маленькой нише у кровати. Внутреннее пространство отсека с личными вещами, рассованными по своим местам, обрело резкие очертания. Там было слишком мало места, чтобы сесть, не сгибаясь, так что он оперся на локоть, поморгал, стараясь отогнать от себя сонливость, рассеянно откинул волосы и снова прилег на подушку. Одно дело было понимать, что нужно выбираться из кровати, и другое - сделать это. Он чуть отдернул шторку, увидел, что отсек Майка полностью завешен. В какой-то момент он все-таки закрыл его после того, как ушел спать. Поняв, что тот его не увидит, Роб поднялся, свесил ноги с койки и спрыгнул вниз. Для тридцати девяти лет он был в замечательно хорошей форме, и нескольких потягиваний в проходе оказалось достаточно, чтобы избавиться от ощущения, что со сна у него все затекло. Проворно расправив покрывало и застелив кровать, он улыбнулся, подумав о том, что Майк свою постель на весь день бросал незаправленной, хотя дома неизменно приводил ее в порядок. В дороге он почему-то превращался в подростка, который вовсе не хочет заправлять кровать или ложиться спать вовремя. Роб задернул шторку перед своей койкой, надел тапки и отправился готовить кофе. В маленькой кухне он мог делать все, что нужно, не сходя с места, поскольку до всего дотягивался длинными руками. В молчании он вставил в кофеварку бумажный фильтр, насыпал кофе, налил воду и нажал на кнопку. Через несколько минут у него в руках уже будет чашка горячего кофе, а там и Майк подтянется. Роб мог поспорить на что угодно, что аромат кофе его разбудит. Эда этот запах тоже разбудил. Он встал и оделся еще до того, как Роб процедил кофе. За все эти годы он успел хорошо узнать Роба, и диалог между ними вышел минимальным. Эд взял кружку и ретировался в салон, чтобы посмотреть новости и позвонить жене. Роб принялся наливать вторую чашку, и тут до него донесся звук закрывшейся в ванную двери. Это был Майк, и, сделав глубокий вдох, Роб взял свою кружку и уселся в ожидании за маленький стол. Впрочем, его размеры были достаточными для того, чтобы они могли с комфортом устроиться за ним вдвоем: один – лицом к внутреннему пространству автобуса, другой - спиной. Роб сел спиной, чтобы дать Майку возможность немного подумать перед разговором. Ему казалось, что тем утром это было уместно. Он понятия не имел, как пойдет их разговор. Все, что он знал, - это что замалчивать те загадочные поцелуи нельзя. Они были почти невесомыми, но Роб ощущал их так, будто они врезались ему в кожу. Он услышал, как Майк снова закрывает за собой дверь ванной, а потом – как наливает себе кофе. Он не удержался от улыбки. Все они были привержены привычкам и первым делом по утрам пили кофе. Это было частью распорядка: сначала кофе, потом любые разговоры. Роб попытался представить себе, как проходило утро в туравтобусе в те дни, когда Майк, Честер и Дэйв путешествовали вместе. Ему пришло в голову, что едва ли у них царило молчание, как это происходило по утрам между ними, и задался вопросом, какой же вариант нравился Майку больше. Он поднял взгляд на Майка. Тот сел напротив него. - Доброе утро, - пробормотал Майк, опустив глаза на столешницу. Он потянул за ворот футболки, потом обхватил чашку обеими руками. Роб наблюдал за тем, как тот сжимает ее своими длинными пальцами. - Доброе. Как спалось? – Ему искренне хотелось знать ответ, хоть он уже и сам догадался. Если бы Майку не спалось, он проснулся бы одновременно с ним. Напротив, казалось, что оба они выспались неплохо, и Роб был этому рад. После ночи беспокойных грез обсуждать эту тему было бы тяжелее. Майк отхлебнул кофе, снял очки, положил на стол и потер глаза. - Нормально. – Он не знал, что еще сказать. Он помнил, на какой ноте они разошлись ночью, и как Роб не пришел к нему ни для того, чтобы пожелать доброй ночи, ни затем, чтобы поговорить. Он не понимал, что из этого следует: то ли Роб решил проигнорировать поцелуи, то ли хочет поговорить о них с утра. Единственное, что ему было ясно, - это что он не станет поднимать эту тему сам. Роб и сам к нему не пришел, и не стал удерживать, когда он удалился. Майку казалось, что это означает одно: он совершенно неправильно истолковал все поведение Роба. Он снова надел очки. Роб приобрел четкие очертания, и Майк отвел взгляд. Роб, сидевший напротив него, ждал. Он привык давать собеседнику возможность высказываться первым, но ему быстро стало ясно, что первый шаг Майк делать не собирается. По его поведению Роб видел, что ему неуютно, пусть даже он взял кофе и сел напротив него за столик, хоть и мог бы уйти в салон, где сидел Эд. Они сидели так близко друг к другу, что колени у них касались друг друга при движении автобуса. - Так что, - тихо начал он, и Майк тут же вскинул на него взгляд. Без контактных линз его глаза за очками в толстой, простой оправе казались огромными. Роб по привычке поправил очки. – Ты меня вчера поцеловал. Майк тут же залился густым румянцем. Хоть он и понимал, что им нужно об этом поговорить, то, что Роб так прямо завел разговор, захватило его врасплох. Он посмотрел в окно, чтобы не смотреть Робу в глаза, и попытался сосредоточиться на пролетавшем за окном пейзаже. - Я же извинился. Я тогда так устал… - Он провел рукой по волосам, по-прежнему избегая его взгляда, и больше не прибавил ни слова. За окном пролетело еще несколько миль. Майк пил кофе и все так же не смотрел на Роба, но того радовало уже то, что он не встал и не ушел. Было куда проще уйти смотреть новости в компании Эда, сделав вид, что тема закрыта, но Майк упорно продолжал сидеть напротив него, и это означало: он хочет поговорить, нужно только задать правильные вопросы. - И не один раз. Два раза, Майк. Почему? – легонько подтолкнул его Роб. Майк все молчал. Тогда Роб окинул взглядом его профиль, спутанные с утра волосы, спадавшие на лоб и взъерошенные на затылке. Темные ресницы, которые подчеркивали его глаза так красиво, как ни у одной из женщин, с которыми он встречался. Нос с сидевшими на переносице неуклюжими очками. Мягкую бородку, которую он подравнивал куда аккуратнее, чем Роб. Напоследок он помедлил взглядом на его губах. Они казались такими мягкими… такими же, как их прикосновение прошлой ночью. Робу так хотелось, чтобы Майк посмотрел на него. - Что ты хочешь, чтобы я сказал? – неуверенно сказал Майк, вырывая его из состояния зачарованности. – Мне показалось, что так и надо. Ты ведь сам сказал, что я заслуживаю того, чтобы жить дальше. – Это прозвучало с легким оттенком осуждения. – И ты прав. И это именно ты помог мне вернуться к жизни. – Он по-прежнему смотрел в окно, но на сей раз поднял взгляд к небу. Роб знал: он сейчас думает о Честере. - Я? – спросил Роб. – Но я ничего не сделал. – Он почувствовал, что сердце заколотилось сильнее. Точно так же, как это было вчера… когда Майк коснулся его губами. Майк медленно покачал головой. - Ты сделал больше, чем, похоже, сам думаешь. – Он облизнул губы, и Роб проследил взглядом за этим таким знакомым движением. Он тысячи раз видел, как Майк это делает. – Борди, я ведь заметил, как ты на меня смотришь. Так что я подумал, понимаешь… что ничего плохого в этом не будет. Мне-то казалось, я понимаю твое поведение, как никто другой. Роб сидел, ошеломленно пытаясь осмыслить все его слова. Он пытался вспомнить, что такого Майк мог заметить и что заставило его думать, будто его поцелуи будут к месту. Но в голову не приходило ничего такого, что могло бы выдать его чувства. - О чем ты? - Дома все было по-другому, - задумчиво произнес Майк, и Роб изо всех сил пытался уследить за ходом его мысли. – Все было иначе. Но тут, в автобусе после концертов… я заметил, как ты смотришь. Так, будто сам хочешь меня поцеловать. – Он все так же созерцал пейзаж за окном и говорил тихо и отстраненно... как будто рассказывал все это не ему, а кому-то другому. - Майк, - слабым голосом сказал Роб. Ему не нравилось, какое направление принимает весь этот разговор. Роб понимал, что стоит Майку поднажать, и он сломит его сопротивление и убедит в том, что все это – хорошая идея. Но у него было ощущение, что все происходит как-то слишком быстро. – Мы с тобой так давно дружим… - А тебе не кажется, что это, может быть, уже больше, чем дружба? – перебил Майк, наконец оторвавшись от окна и посмотрев на него. – То есть… если я ошибаюсь, скажи мне. – Это звучало как вызов, и какое-то время они сидели, уставившись друг на друга. Майк видел, как упорное выражение в глазах Роба сменяется на умоляющее. – Давай, скажи. Роб вздохнул. Поднял руку, прикрыв рот, как делал это всегда, погружаясь в задумчивость. Признать правду было непросто, но он понимал, что Майк не даст ему уйти от ответа. - Не ошибаешься, Майк, - наконец сказал он. Оба медленно выдохнули и снова помолчали, обдумывая все происходящее, пытаясь понять, что делать дальше. Этот разговор теоретически мог бы тянуться весь день, поскольку в поездке через несколько штатов у них была такая роскошь, как время. Ни тот, ни другой не хотели спешить: Роб был спокойным по характеру, а Майк любил действовать продуманно, поэтому иногда в их беседах возникали лакуны, и они давно привыкли к этому. В конце концов Майк снова посмотрел на Роба. Тот по-прежнему пытался спрятаться за ладонью. - Почему ты ничего не говорил? Вопрос был провокационным, и Роб сначала хотел ответить полуправду, но потом решил не таиться. - Честно сказать? Я думал, что ты не готов. Я и сейчас не уверен в этом. Я вот наблюдаю за тобой… - Да, наблюдаешь ты немало. Настала очередь Роба залиться краской. Это было правдой. Он годами наблюдал за Майком и Честером. - Верно. – Он закрыл глаза, набираясь храбрости, чтобы после такого признания сказать всю правду и озвучить то, что тревожило его больше всего. Признаться в том, что его тянет к Майку, и обнаружить, что это взаимно, - такое уже было непросто переварить. Он открыл глаза, увидел, что Майк неотрывно смотрит ему в лицо, и потянулся к его руке. – Я за тобой наблюдаю, и, когда стал жить у тебя, тоже наблюдал. И я вижу, что тебе бывает непросто, Майк. Ты по-прежнему горюешь. И я не хочу становиться ему заменой… - Вот. Он это сказал. Прямо и неприкрыто открыл причину, по которой уехал в Португалию, держал дистанцию, не ответил на поцелуи. Это объясняло все его действия после того, как несколько месяцев назад он вышел из кухни Брэда. Одна мысль о том, что Роб просто заменит Честера, показалась Майку чем-то вроде удара. Он, разумеется, по-прежнему тосковал. По Честеру, по чувству надежности, которые давала группа и туры, по стабильной домашней жизни с Анной и детьми. Но тут Майк покачал головой. Горе – это одно. Но как Роб может утверждать, что из пепла прошлого не может возникнуть что-то новое? - То, что между нами происходит, началось не поэтому… - Вот только если бы он был жив, ничего бы не началось, - прямиком сказал Роб, не выпуская ладони Майка. В такие моменты он не мог удержаться от мысли о том, что Майку нужна защита, что он уязвим. В период романа с Честером Роб задавался вопросом, кто из них кого оберегал, и вдруг он понял, что все это время ошибался. Не Майк опекал Честера, все было наоборот. Как он мог не догадаться? Но сейчас это не имело значения: казалось, что его слова огорчили Майка, и он хотел было извиниться, но тот ему не дал. - Да. Будь он жив, ничего бы не началось. – Майк посмотрел ему прямо в глаза, и эта истина так и пылала в темных глубинах его зрачков. – Но его нет. Все не так, как ты думаешь. Роб усмехнулся, но ему не хотелось спорить. Вместо этого он спросил: - А что, по-твоему, я думаю? – Ему было искренне интересно, к чему клонит Майк. - Честер тут ни при чем… - Разве? – перебил Роб, и с минуту Майк молчал. До Роба доносилось его дыхание. - Конечно, ни при чем. Тут дело касается только тебя и меня. – Майк с несчастным видом искал нужные слова. – Ты не будешь ему заменой. Не хочу, чтобы ты так думал. Когда Роб услышал, как Майк озвучивает эту мысль, у него внутри все скрутилось. - Но ты ведь понимаешь, что я могу так подумать. – И не я один, мысленно прибавил он. Упрек был совсем мягким, но этого хватило, чтобы разозлить Майка, и он поморщился от этих слов. - Да что подумать? Что я тебя захотел только потому, что ты рядом? – едко выплюнул он. – Почему ты так себя ведешь? Откуда вдруг столько негатива? Ты меня так поддерживал, а теперь вдруг жмешь на тормоза. Мы же не за один день сблизились. – Он повел рукой между ними, потом наставил палец на Роба. – Я ведь сказал тебе: ты вернул меня к жизни. Ты, Роб. Никто не вызвался пожить со мной, а ты мне это предложил. И никто, кроме тебя, не мешал мне упиваться вусмерть и накуриваться до беспамятства. – Майк почувствовал, что краснеет, и с трудом заставил себя понизить голос. – Если бы тебе было все равно, если бы ты не хотел быть со мной, зачем бы ты вернулся? Ты бы просто бросил меня так же, как все остальные. И я же видел, как ты меня тут в автобусе взглядом раздевал. Ты не можешь после этого просто так взять и заявить, что я слишком тороплю события. Если, по-твоему, из-за него, из-за его тени, у нас ничего не выйдет, зачем мы вообще говорим обо всем этом? Эта вспышка гнева на мгновение лишила Роба дара речи, но вскоре он и сам разозлился. Он склонился к нему, стараясь, чтобы его голос не донесся до комнаты отдыха. - Мы заговорили об этом потому, что ты, Шинода, меня поцеловал. – Он бросил взгляд в сторону прохода, потом на недовольное лицо Майка. - А что в этом такого-то? – прошипел Майк. – И что плохого, если бы мы были вместе? Если бы попробовали? Тебе ведь такое не впервой. – Он смотрел на Роба с вызовом, как будто хотел сказать: ну давай, скажи, что я неправ. Такой же взгляд у него появлялся в студии, когда он затевал спор по поводу какого-то элемента песни. Недолго думая, Роб выпалил: - Да то, что я боюсь этой самой тени. Он тут повсюду, и я это чувствую. А замещать его собой я не собираюсь, ясно? – На мгновение он прикрыл рот, сам удивившись тому, что у него вырвались такие слова. Обычно он был таким спокойным, говорил умиротворяюще, а не так, будто хочет подлить масла в огонь. Но сейчас он позволил Майку вывести его из себя. Оставив в покое чашку, Роб подтянул к себе ладонь Майка и взял ее обеими руками. Он чувствовал, как дрожат его тонкие пальцы, и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться и донести до него свою мысль. - Он был мне другом. Я его тоже любил, пусть иначе, чем ты. И я чувствую себя виноватым за то, что сижу тут и говорю все это. За то, что не спас его ради тебя. За то, что видел, что ему становится хуже, и ничего не говорил. И за то, что любил тебя и понимал, что при нем у меня нет шансов, а потом он взял и умер. И за то, что сбежал от тебя, лишь бы не оказаться тем, кто станет подбивать к тебе клинья, пока ты по нему убиваешься. Так что, да, я не ответил вчера на твои поцелуи. Но мне надо, чтобы ты знал: мне только этого и хотелось. Оба были на грани слез, и Роб опустил голову. Рука Майка все так же лежала в его ладонях. - Извини. Просто, если тебе это все не нужно по-настоящему, то и я не хочу. Главное ведь тут не я, Майк. Я-то годами сидел в сторонке и на тебя смотрел… Было ясно, что он хочет этим сказать, и Майк уставился на его макушку. Его буквально ослепило этим откровением. Мысль о том, что друг все эти годы, пока он вел двойную жизнь с женой и любовником, не сводил с него глаз, вызывала смущение. - Я не знал, - шепотом сказал он. – Но как же ты?.. - Было тяжело, - признался Роб, уставившись на его пальцы. – Майк, я хочу, чтобы ты был счастлив… а счастливым тебя делал Честер. – Он и не поднимая глаз понял, что Майк заплакал. До него доносилось его дыхание, то, как он шмыгает носом. За последний год он видел его слезы бессчетное количество раз. Роб закрыл глаза, чувствуя, как в сердце колет. Все шло тяжелее, чем ему казалось, когда меньше часа назад он лежал и думал обо всем у себя на койке. - Но он меня оставил, - наконец выдавил Майк. – А ты обещал, что никогда меня не бросишь. Обещал! – напомнил он Робу, будто тот мог забыть о таком. - Да. – Слово повисло в воздухе. Добрую минуту спустя Роб поднял глаза и увидел, как слезы капают с длинных ресниц, стекают по щекам, теряются в темной бородке. И все равно ему казалось, что Майк прекрасен. – Но только когда ты действительно поверишь в мое обещание, я пойму, что ты и правда готов к отношениям. Я люблю тебя, я бы никогда не ушел. После смерти Честера я уехал только потому, что остаться мне было нельзя. - И что, ты просто будешь меня ждать? - За стеклами очков слезы казались огромными. Майк медленно вытянул руку из ладоней Роба. - Я долго тебя ждал. Подожду еще, сколько будет нужно. – Роб откинулся на спинку стула, взялся за чашку. – Вот когда ты перестанешь на каждом концерте горевать по нему и начнешь радоваться тому, что он был в твоей жизни, вот тогда я поверю, что ты готов. И когда ты начнешь видеть во мне что-то большее, чем просто человека, который тебя хочет. Потому что прямо сейчас тебе только это и нужно. Таких и без меня много, ты бы мог каждый вечер себе нового выбирать. А я хочу большего. Их взгляды встретились, и на этот раз Майк не отвел глаза. Он долго смотрел на Роба и в конце концов тихо проговорил: - Ну а я поверю, что ты готов, когда ты сам меня поцелуешь. – Он взял чашку, встал из-за стола и ушел, предоставив Робу размышлять о том, когда же это случится.