Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй!

~~6 лет назад~~

      — Эй! Привет, — окликает кто-то сверху. — Не думал, что здесь можно встретить пациентов.       Баярунас едва-едва подавляет желание раздосадовано взвыть. Люди опять к нему лезут, где бы ни прятался, везде находятся те, которые считают едва ли не своим моральным долгом влезть в его уединение. Даже на самой окраине парка за лечебницей, там, где и местные работники отлынивают убирать, потому что сюда никто не заходит неделями, если не месяцами. Все предпочитают проводить время на переднем дворе, а не в этом угрюмом заросшем почти лесу. И потому это место шикарно подходит для того, чтобы, тихо устроившись под старым кленом, немного поиграть, спрятавшись от толпы и наблюдательных медиков.       Только на мгновение Яр отвлекается от телефона, чтобы окинуть взглядом потревожившего его человека до того, как монстры в игре доберутся до его персонажа. Баярунас намеренно игнорирует приветствие — пофиг, пусть этот чувак сваливает побыстрее и не мешает выполнять задания. Общества он не ищет.       Видя, что увлеченный игрой подросток никак не реагирует, незнакомец неуверенно переминается с ноги на ногу, и глубоко в душе Ярослав уже ликует, что сейчас этот чувак помучается от неловкости ситуации еще чуть-чуть и свалит в закат, оставив его в желанном одиночестве. Но вместо этого мобильный из руки подростка просто вырывают.       В попытке забрать свою вещь, Баярунас тут же оказывается на ногах, тянется к телефону, но незнакомцу достаточно просто поднять его над головой, чтобы Ярослав, немного недостающий ему даже до плеча, разочарованно отступил после пары-тройки неудачных попыток допрыгнуть до мобильного. Можно было бы схватить его за руку, но до ужаса претит мысль коснуться другого человека.       — Тебя не учили что ли, что со старшими нужно здороваться? — выгибает вопросительно бровь парень немного постарше двадцати.       — Тебя не учили не трогать чужие вещи? — холодно отвечает Яр, бросая на бесящего его человека самый презрительный взгляд, который только может.       Широкие скулы, полные губы, чуть вздернутый нос и выразительные глаза в которых сейчас читается неприкрытая насмешка и мстительность. Довольно смазливый, чтобы найти себе кого-нибудь другого для общения — кто будет рад ему. Но вместо этого он докопался именно до Баярунаса. Незнакомец весь направленный на него негатив стойко выносит, не поменявшись даже в лице.       — Должен же я был хоть как-то заставить тебя перестать морозиться, — хмыкает парень, протягивая телефон обратно владельцу.       До паранойи кажется, что этот чудак выкинет что-то еще, например резко отдернет руку, не позволив в последний момент взять предмет, но он не делает ничего, и Яр осторожно, стараясь не касаться чужой ладони, возвращает свой мобильный.       — Ты полностью избегаешь взаимодействия с людьми, — задумчиво тянет взрослый, наблюдая за тем, как Баярунас прячет телефон в карман красной толстовки и сразу же натягивает рукава снова так, чтобы они закрывали руки до самых кончиков пальцев. — Боишься прикосновений?       Подросток в ответ только смотрит хмуро. Допустим, он заметил, но это не меняет ничего, посторонний человек никогда не догадается о причинах его нелюбви касаться. Да и он сам в них уже сомневается. Под воздействием седативных способность видеть ненастоящие вещи практически стерлась, оставив теперь в моменты касания лишь ноющую головную боль и невероятно редкие смазанные образы, от которых до сих пор у врачей не получилось избавиться.       — Если ты не заметил, это психушка, — решает нарушить свою изначальную тактику молчания Ярослав. — Здесь все чего-то боятся.       — Так, а чего именно боишься ты?       — Надоедливых дегенератов, которые ко мне лезут с тупыми вопросами, — каждое слово ядом оседает на языке, и Яр надеется только, что и у этого парня тоже.       — Я, кстати, Саша, — вклинивается тот, в очередной раз игнорируя, что ему не рады. — Александр Казьмин, если точнее. Не хочешь представиться?       Яра не то, что не волнует имя этого Саши, ему скорее абсолютно плевать, даже кто этот псих вообще такой. Наверняка он тоже с каким-то диагнозом, возможно даже опасным, и подобру-поздорову стоило бы уже свалить подальше, пока у этого парня крыша не поехала еще дальше. Так бы он и сделал, если бы его пугала смерть.       — Может, отвалишь уже, а? — получает Александр вместо имени.       — Почему ты постоянно огрызаешься? — как-то несколько обиженно звучит голос его нового знакомого, а затем игривая искорка на мгновение вспыхивает в зеленых глазах. — Боишься, что я какой-нибудь шизик, который может убить тебя в этом закутке?       Попал в точку, именно об этом он и думал, но вот только не совсем.       — Можешь убить меня, — равнодушно пожимает плечами Ярослав. — Если хочешь. Мне все равно.       Под безразличным взглядом подростка все Сашино веселье мигом улетучивается, и он так и замирает с удивленно приоткрытым ртом, не зная, что вообще в такой ситуации можно сказать.       На какую-то долю секунды Яру и самому становится немного страшно из-за своих слов, против которых ничего в душе даже не дрогнуло. Ему действительно будет все равно, если этот странный надоедливый парень убьет его прямо здесь и сейчас, особенно, если это не будет слишком больно или долго. Часами корчиться в агонии ему совсем не хочется, а если все закончится коротким ударом ножа, то сопротивляться он совсем не будет.       Память будто покрыта каким-то вязким налетом, мешающим видеть ясно даже собственные воспоминания, но подросток все еще осознает, что полгода назад он бы ни за что не произнес всерьез таких слов. Тогда ему еще зачем-то хотелось жить, но сейчас это кажется абсурдным.       — Ты не можешь так говорить, — качает головой Саша. Затем растерянно начинает метаться туда-сюда, продолжая причитать. — Нет-нет-нет, так не должно быть. Хочешь просто пойти легким путем и сдохнуть, даже не пытаясь бороться за свою судьбу. Не считаешь себя жалким после подобных мыслей?       — Отъебись, — отчетливо и по слогам произносит Баярунас.       — Тебе же всего шестнадцать, еще жить и жить, а ты уже скулишь, — фыркает Саша. — Жизнь — это то, за что нужно бороться.       В голосе парня звучит разочарование, а еще жестокая насмешка, яркая и обидная — ее вид на лице почти-незнакомца почему-то вызывает больше эмоций, чем даже мысль о собственной смерти.       Он просто уйдет отсюда, подальше от этого странного фрика, чей взгляд пугающе мрачнеет, а широкие брови решительно сходятся при словах о равнодушии к смерти. Его словно трогает эта тема, задевает какую-то личную историю, глубокую и болезненную рану, которая черной бездной отражается в глубине зрачков, притягивая взгляд подростка, обнаружившего, что все это время пристально смотрел Александру в глаза, словно завороженный его тайной.       С этим человеком что-то не так, он неправильный, даже сквозь дозу препаратов способности Ярослава мельком улавливают исходящий от Александра холод, от него веет болью и кровью, что совсем не соответствует ни его внешности, ни поведению.       Казьмин в вопросительной издевке приподнимает бровь.       — Кто ты такой? — удивленно слетает с губ. — Что с тобой произошло?       — Я выжил, — криво улыбается Саша, и даже в этом изгибе губ чувствуется горечь. — И видел, как другие нет. Благодаря одному человеку, только благодаря ему я все еще дышу. И теперь мне неприятно видеть, как ты хочешь отдать свою жизнь просто так. Слишком драматично, но для твоего возраста, наверное, в самый раз.       Обидно слышать в свою сторону, как какой-то посторонний парень безосновательно цепляется к нему, осуждает как какого-то слабака. Почему он не может просто уйти, оставив его одного? Александр Казьмин бесит, настолько, что даже кулаки чешутся разбить ему его смазливое личико, но заведомо известно, что взрослый будет ощутимо сильнее худого подростка, и только это удерживает Яра от попытки перебить нос своему объекту раздражения.       — Ты ничего не знаешь обо мне! — рычит Баярунас неожиданно для самого себя.       Это просто вырывается изо рта в короткий момент, когда обида и желание защититься затапливают сознание, стирая привычную монотонную серость, вызванную регулярным приемом препаратов, подавляющих нервную систему. Эта краткая вспышка головной болью оседает за стенками черепа, пугающее давно забытое чувство напоминает запуск старого двигателя — так же тяжело, надрывно, с малыми шансами на успех.       Но Казьмин почему-то улыбается широко, обнажая чуть выступающие клыки, и тянет руку, чтобы потрепать довольно длинные для мальчика темные волосы. Само-собой Яр отталкивает от себя чужую конечность, на всякий случай отступая на пару шагов, чтобы его больше не посмели трогать.       — Это была самая яркая эмоция на твоем лице, Ярослав, — все еще улыбается Александр, но попыток приблизиться к едва не шипящему на него подростку больше не делает, не рискуя, очевидно, провоцировать его и дальше. — Тебе идет.       Услышав свое имя из уст того, кому он его не говорил, Баярунас резко настораживается. И откуда он вообще знал, что Яру шестнадцать?       — Откуда ты знаешь меня? — хмурится он, пытаясь понять, кто на самом деле этот парень и почему вообще лезет к нему так упорно.       — Разве тебе не все равно? — Саша использует против него его же слова.       Яр и сам прислушивается к себе. Ему немного любопытно, но в целом можно игнорировать все мысли о странном парне на окраине больничного парка. Диалог продолжать дальше нет смысла, лучше вернуться в свою комнату, чем и дальше оставаться тут и тешить самолюбие этого хмыря.       — Ты прав, мне все равно, — Баярунас вновь равнодушно дергает плечами.       И внутри вспыхивает маленькая искра гордости собой, когда Казьмин, видя, что его очередная провокация не вышла, немного теряется. Но радость Яра не длится долго, потому что Александр быстро берет себя в руки, натягивая обратно свою приторную самоуверенную улыбочку, которую так отчаянно хочется разбить и окрасить кровью.       — Но когда ты передумаешь, — подмигивает Саша, будто и не сомневается в реализации своих слов. — То приходи завтра сюда же в три часа. Может, я и расскажу тебе, откуда знаю твое имя, Ярослав.       Дико хочется кинуть что-то в спину удаляющемуся парню, но проблемы ему не нужны — он видел, как начавшей драку девчонке врач вколол что-то, отчего та сразу же отъехала, а потом ее и вовсе изолировали от остальных в другом крыле. Прослыть таким же буйным не хочется, и Яр сдерживается.